Можешь звать меня по имени и на «ты».
– И все же мы еще очень мало знакомы.
– С тобой что, поделиться моей биографией, чтобы ты начал называть меня на «ты»? А фамилия моя Жмых. И погоняло – Жмых. Хорошо жить с такой красочной и сочной фамилией! Тебя зовут – Жмых. И ты не обижаешься. А вот знал я, к примеру, парня, так у него кликуха была Навоз.
– В этом колодце он бы, наверное, чувствовал себя в своей стихии, – отметил лемуриец.
Глеб захохотал, эхо отразилось от стен, и его смех унесся вдаль по коридору. Он продолжал хохотать и даже согнулся, придерживая руками живот.
– Ой, ха-ха-ха, не ожидал от тебя. А ты веселый парень, как я погляжу.
– Есть немного, – согласился с улыбкой лемуриец, – итак, ты готов идти, Жмых?
– Не знаю, – ответил Глеб и поднял ногу. Жижа отозвалась громким «хлюп». – Неужто это все могли сотворить пассажиры одного-единственного лайнера, будь они неладны?
– Согласно постановлению земного правительства, загрязнение цивилизованного космоса запрещено. – Лемуриец пожал плечами. – Вот и везут все дерьмо сюда.
– Да знаю я про это постановление. – Глеб решительно шагнул вперед, потом еще и еще раз. Вонь буквально сбивала с ног.
«Пропахнешь тут на всю оставшуюся жизнь, – подумал он, – никогда не отмоешься. И станешь крайне непопулярным у женщин. Сможешь встречаться только с теми, у которых хронический насморк. И день за днем слушать, как эти соплюшки сморкаются».
Мурашки побежали у Жмыха по спине.
Через пару десятков шагов тоннель терялся во мраке.
– Ясное дело, – буркнул Глеб и свирепо зыркнул на поэта, – кому придет в голову освещать канализацию. Ты фонарик хотя бы захватил? Дай-ка я угадаю. Конечно, нет?
– Увы, нет, – отозвался поэт.
– Увы, нет?! – рассердился Жмых. – Лучше бы увы, да. И что же, нам теперь топать в темноте?
– Ты сам выбрал этот путь.
– Угу, – покорно кивнул Жмых. – Слышь, лемуриец, а зовут-то тебя как? Я тебе представился, а ты – ни гуту. Это у вас в роду вежливость такая или один ты инкогнито хранишь?
Лемуриец пожевал тонкими губами.
– Нет. Я просто считал – может быть, тебе мое имя вовсе и не интересно? Так что же я буду навязываться?
– Ты, стало быть, сильно вежливый. Или весь на понтах? Ну, так мне интересно. Точнее, может, мне и не очень интересно, но надо же тебя как-то к миске с баландой звать? Все-таки вместе чалимся.
– Меня зовут Лукас. Лукас Раук.
Глеб хмыкнул, остановился, вгляделся в лицо лемурийца, едва различимое во тьме.
– Не пойму – ты что, издеваешься? У тебя имя, как у латиноса.
– Я получал паспорт в латинской зоне.
– Да что мне твой паспорт? Кликуха у тебя есть? Или как тебя по-настоящему зовут?
Лемуриец угрожающе зашипел.
– Эй, эй, да я не имел в виду ничего плохого! – пошел на попятный Жмых. – Не хочешь говорить – не надо. Буду тебя хоть Родригесом звать.
– А я и не сказал ничего плохого, – заявил Лукас. – Так меня зовут по-лемурийски. Вряд ли ты сможешь произнести.
– Ну, почему же, – на мгновение задумался Глеб. – Шшшзвдзвжжж!!!
– Нет, совсем не так, – печально опустил уголки губ лемуриец. – Даже близко не похоже. А клички у меня нет. Я же не закоренелый бандит.
– Ясно, – хмыкнул Глеб. – Слушай, твоя река из дерьма никак не заканчивается! А только становится глубже. Темно уже, как… В общем, не важно где. И просвета не видно.
– Думаю, идти уже недалеко.
– Ладно, пошли, тьфу ты. – Во рту после болтовни в канализации стояла такая мерзость, что оставалось только все время отплевываться.
– Запах действительно не очень приятный, – будто бы только что заметил лемуриец.
– А ты думал, канализация пахнет фиалками? – Раздраженно поинтересовался Глеб.
– Кстати, в природе существуют цветы, имеющие запах испражнений, – с улыбкой на лице заявил Лукас.
– Очень ценная информация. Лучше бы в природе имелось дерьмо, от которого так и несет тонким ароматом духов.
Шагов через пятьдесят впереди заплясали лучи фонарей.
– Опа! К нам идут фонари, – заключил Глеб. – С одной стороны, это хорошо, а с другой – вдруг они вооружены?
– Разве что резиновыми дубинками, – откликнулся лемуриец.
– Почему? Ты знаешь, кто это?
– Служба ассенизации космопорта, – сообщил поэт, – нам немного не повезло. Как раз сейчас они делают обход тоннеля. Я всегда говорил, все в жизни зависит от слепого случая. А дубинки им нужны, чтобы отбиваться от крыс.
– Тут еще и крысы водятся? – опасливо вжал голову в плечи Жмых.
– Да. Мутанты. С кролика размером. Но их мало. Редко встретишь крысу в здешних тоннелях. Дело случая, как я уже говорил.
Глеб снова сплюнул, еще более яростно.
– Это в твоей жизни все от слепого случая зависит. А в моей жизни я сам решаю, когда и что должно произойти. – Он замолчал на мгновение и неожиданно заорал, да так, что лемуриец вздрогнул всем телом: – Эй вы, скорее сюда, нам нужна помощь!
– Кто здесь?! – испуганно закричали с другой стороны. Для них вопль из темного тоннеля, похоже, тоже стал неожиданностью. Пятна света побежали по стенам и высветили поочередно сначала бледное лицо лемурийца, затем растянутую в широкой неестественной улыбке физиономию Жмыха.
– Мы здесь, друзья, – проорал он. – Дубинки с вами? Потому что мой приятель зацепился за какую-то железяку, которая никак не хочет его отпускать.
– При чем тут дубинки? – шепотом поинтересовался лемуриец.
– При том, – ответил Глеб и выкрикнул: – Эй, вы, так дубинки с вами или нет?
– Кто вы такие? – пришел с небольшой задержкой ответ.
– Да не слепи ты нас фонарем, дурак. Подойди поближе да посмотри сам, кто мы такие. – Глеб пощупал в кармане «глюк», надеясь хрястнуть ассенизаторов рукояткой по макушкам, как только представится удобный случай. Но доставать пистолет из кармана не стал. Ассенизаторов не разглядишь, может, у них в руках оружие? Тогда, увидев пистолет, они сразу начнут стрелять.
– И вообще, – нашелся Жмых. – Знаете, кто мы такие? Мы… Вы вот проверяете канализацию, а мы пришли проверять вас! Ясно?
– Точно, – вякнул поэт, – мы вас сейчас хорошенько проверим!
– Ты же не унижаешь себя ложью, – выдавил Глеб, несколько удивленный выступлением лемурийца.
– Сейчас другой случай.
Вскоре, привыкнув к свету, бьющему им в лица, Жмых и Лукас смогли рассмотреть двух крепышей в форме космопорта и высоких рыбацких сапогах. Голенища сапог доходили им до самого паха. Один из крепышей ростом был огромен, почти подпирал потолок. Другой, напротив, был маленького роста, но наружность имел угрожающую. Тяжелая нижняя челюсть и большие хрящеватые уши выдавали агрессивность натуры. Остановившись поодаль, ассенизаторы с подозрением разглядывали гостей канализационной системы космопорта.
– Проверяющие? В таком виде? Нас на мякине не проведешь! – отрывисто заявил высокий ассенизатор и сдернул с пояса парализатор.
– Дубинки, говоришь, у них только. – Глеб задумчиво посмотрел на лемурийца. – У тебя, вообще, с головой как, поэт? Влип я из-за тебя в историю.
– План составлял не я, – поэт дернул плечами.
– А кто?
– Приятель мой! Но с него теперь уже не спросишь.
Глеб хотел было обругать поэта последними словами, потом вспомнил, что случилось с приятелем лемурийца, и счел за благо промолчать, хотя на языке так и вертелись очень славные многоэтажные выражения и просто обидные слова.
– К стенке, – приказал высокий ассенизатор.
– Так сразу и к стенке, – хмыкнул Глеб. – Вы, часом, не расстрелять нас собираетесь? Документы бы хоть проверили.
– Надо будет, расстреляем, – угрюмо сообщил маленький. – И документы проверим. А сейчас – мордой к стене!
– Ваше поведение негуманно, – отметил лемуриец. – Общественность вас осудит.
– Вот дам тебе сейчас по роже, узнаешь, кто из нас негуманный, – неожиданно обиделся маленький. – Здесь канализация! Понял? Ты вообще можешь отсюда не выйти!
– К стенке, – повторил высокий.
Пришлось подчиниться. Ассенизаторы повесили фонарь на так кстати торчащий из стены крюк и спешно обыскали пленников. Отобрали барсетку с деньгами, извлекли из кармана Глеба пустой «глюк». К счастью, оружие Глеба заинтересовало их гораздо больше, чем содержимое барсетки.
– Пистолет, – заключил высокий.
– Да какой пистолет? Похож просто, – ответил Жмых, – на самом деле это тренажер мышцы указательного пальца. Он у меня усыхает. Вот я его и тренирую постоянно.
– Гляди-ка, шутит, собака, – хмыкнул маленький ассенизатор, обладавший, по-видимому, неплохим чувством юмора – чертой, столь необходимой всем ассенизаторам, – и ударил Глеба под ребра так, Что тот скрипнул зубами и покосился на мучителя с ненавистью. Для одного-единственного дня побоев ему хватило с избытком. | – Этому тоже двинуть? – поинтересовался высокий.
– Конечно, дай ему по роже. Чего тебе стоять без дела.
«Не заметили, что имеют дело с лемурийцем», – отметил для себя Жмых и мысленно расплылся в улыбке.
Ассенизатор ударил поэта, но не по лицу, а по спине, зато кулаком, да так сильно, что тот жалобно вскрикнул и упал на колени, разбрызгивая зловонную жижу.
– Еще хочешь, гы?! – поинтересовался высокий. – Говори, кто такой? Почему по вверенной нам территории шастаешь?
– По всему видно, что хочет еще по печени получить, – поддержал его маленький. – Дай-ка теперь я его стукну.
– Не трогайте его, – вмешался Глеб, заметив, что лемуриец подозрительно долго стоит на коленях и качает головой из стороны в сторону. – Здесь я главный! И вообще, я большой человек там, наверху!
– Ты что, вздумал нам угрожать?! – Маленький ассенизатор развернулся и отвесил Глебу звонкую пощечину. – Наверху ты хоть президент Мамба-банка. А в этих тоннелях имеется только дерьмо и ассенизаторы. На ассенизатора ты не похож. Статью не вышел.
– Где уж мне, – покорно протянул Жмых.
– Значит, статус свой понимаешь? Жмых смолчал.
– А я похож на ассенизатора? – с надеждой осведомился Лукас.
– Нет, – покачал головой низкорослый. – Хотя комплекция у тебя более подходящая.
– Что мы с ними чикаемся? – неожиданно разъярился высокий. Схватив лемурийца за ухо, он начал его выкручивать, повторяя: – Ну, говори, кто такой! Все равно ведь все потом расскажешь. Так уж лучше нам. Ничего пистолетик. – Высокий покрутил «глюк»перед глазами, – славная вещица. – Он прицелился в Глеба, делая вид, что вот-вот выстрелит. – Смотри, сейчас пальну, и будешь ходить с дыркой в голове. А через нее одна твоя извилина будет всем видна. Будешь потом рассказывать, как в канализации тебе башку продырявили. Гы.
Все произошло в считаные секунды. Голова высокого ассенизатора вдруг мотнулась в сторону. Одна нога взлетела вверх, ударилась о стену, он развернулся вокруг своей оси и рухнул на спину, подняв целый фонтан брызг. Второй резко повернулся к поэту и отшатнулся в страхе. Лицо лемурийца выражало бесконечную злобу, глаза обратились в узкие щелки, в них не было ничего, кроме ненависти к врагам. Рот кривился и исходил пеной. Поэт сжимал и разжимал кулаки и шипел, словно готовая броситься гремучая змея.
– Не надо, – попросил ассенизатор, забывший об имеющемся у него оружии. – Ма-ма!
Оба кулака лемурийца врезались в его лицо одновременно, в правую и левую скулы. Ассенизатор будто оказался на мгновение между молотом и наковальней. Секунду спустя, глухо булькнув, бедняга скрылся из виду. Темная жижа сомкнулась над его ушибленной головой.
Пару секунд в канализационном тоннеле царила абсолютная тишина. Только на бурой глади под светом фонаря надувались и лопались круглые пузыри.
– Проклятье, – выругался Глеб. – Вся барсетка в дерьме!
Подняв сумку, которая болталась на поверхности, грозя в любой момент утонуть, он аккуратно повесил ее рядом с качающимся фонарем. По подземелью заметались причудливые, страшные тени. Жмых вздохнул и полез в зловонную кашу, извлекать уродливых служащих космопорта. Он посадил их у стены, проследив, чтобы нос и рот у ассенизаторов были над поверхностью жижи. Обыскал карманы маленького и нащупал пистолет. «Глюк» перекочевал к нему. А вместе с «глюком» и вся наличность, какая имелась в их бумажниках, кредитки и пропуска на территорию космопорта.
– Мокруха нам ни к чему, – сказал Глеб, не слишком надеясь на понимание со стороны лемурийца. Одно дело – незаконное вторжение и взлом, ну еще причинение тяжких телесных повреждений. И совсем другое дело – преднамеренное убийство или даже неоказание помощи.
Все то время, пока Жмых чистил карманы ассенизаторов, поэт стоял поодаль с потерянным видом и щурился в темноту тоннеля, словно силился что-то там разглядеть.
Жмых по опыту, полученному в колониях, знал, что еще около получаса после вспышки гнева лемуриец будет не в себе. Он взял поэта за рукав и поволок за собой по коридору. Луч фонаря высвечивал бетонные стены и протянутые под самым потолком провода коммуникаций.
Так они добрались до железной лестницы, ведущей наверх. Возле нее висела труба огромного, метра два в диаметре шланга, подсоединенного вверху к днищу пассажирского лайнера. Лукас к этому времени начал немного говорить. Правда, чаще тряс головой и побулькивал горлом.
– Стало быть, ты предлагаешь лезть в этот шланг? – осведомился Глеб.
Лемуриец угрюмо кивнул.
– Прежде ты пробовал делать такое?
– Нет.
– И ты считаешь, что мы сможем выбраться через горловину унитаза, если даже поднимемся по скользкой мокрой резине?
– Шланг идет из системы рециркуляции, а не из туалета. Система рециркуляции – это большой зал, где проходит частичная очистка корабельных нечистот. Он постоянно открыт для доступа обслуживающего персонала. Пассажиры туда, естественно, не ходят.
– Да? Ну, тогда ладно. Слушай, а каким был второй способ?
– Вчера я подкупил охрану, мы могли пройти на борт пассажирского судна до Арктура по поддельным билетам.
– Что?! – вскричал Глеб. – И ты молчал?!
– Ты же настаивал на первом способе, – напомнил Лукас. – А о втором и слышать ничего не хотел.
– Идиот. – Глеб осекся, вспомнив постигшую ассенизаторов участь. – Я не хочу лезть по этой кишке! Давай лучше поднимемся и осмотримся.
– Как скажешь.
Поднявшись по металлической лестнице, лемуриец и человек вывалились из канализационной системы на бетонные плиты космопорта. Шланг «дерьмоотвода», идущий к кораблю, был стыдливо прикрыт пластиковыми щитами. Впрочем, изнутри поле космодрома было отлично видно, и выбраться из-за пластикового забора не составляло никакого труда.
Неподалеку раздался гул. От земли оторвался челнок и стремительно взмыл вверх. Порыв горячего ветра долетел даже за пластиковое ограждение.
Жмых подошел к щели в заборе, огляделся. И увидел неподалеку транспортный корабль. Рядом суетились несколько роботов, готовили его к полету – проверяли топливные баки и пусковую установку.
– Бежим скорее! – крикнул Глеб. – Вон какое-то судно готовится к старту! На нем и смоемся отсюда. Зачем лезть в лайнер, где каждый захочет проверить у тебя билет, прятаться там в трюме с крысами и крысунами, когда мы можем стать хозяевами на собственном корабле! Такой маленький, симпатичный кораблик. И я даже знаю место, куда мы полетим.
– Угу, – поэт кивнул. – Свой корабль – это славно. Я, между прочим, умею управлять почти всеми космическими кораблями. Поэтому и предлагал сразу угнать какой-нибудь челночок.
– Всеми? Ну, ты загнул, – хмыкнул Глеб.
– На самом деле всеми. Я проходил гипнотическое обучение.
– То есть по-настоящему никогда не летал?
– Нет, конечно. Я же не профессиональный пилот. Но уверен, что справлюсь. Управлять космическим кораблем – не стихи писать. Тут особого таланта не нужно.
– Это конечно. Вот писать стихи – дело другое, – хмыкнул Глеб. – Ты когда-нибудь опишешь, как мы смылись из Мамбасу. В стихах. Договорились?
– Непременно.
Жмых отодвинул пластиковый щит, вышел на бетон космодрома под палящее солнце и твердой походкой направился к грузовому кораблю. Лемуриец ковылял следом. Он еще не до конца оправился после боя с ассенизаторами.
Обогнув транспортник, они наткнулись на рабочего космопорта, который, насвистывая, тащил к пассажирскому лайнеру тележку, полную металлического хлама. Увидев парочку в грязной одежде, он поначалу опешил, потом скривился, зажал нос и поспешил ретироваться.
1 2 3 4 5 6 7