— Мне нужно одно место для пассажира, — потребовала Лизелл.
— Одно место? Не ждите роскоши, это все-таки грузовое судно. Не рассчитывайте и на отдельную каюту. Четыре кровати в отсеке. И кроме вас, ни одной женщины на борту, — маклер не мог сдержать ухмылки. — Может быть, подождете «Келд-Хаам Гнуксию»? Пассажирский лайнер, удобные каюты на корме, хороший повар. Отплывает в Гард Ламис завтра утром. Видите вон там будку с голубыми буквами? Просто подойдите к агенту и скажите, что вам нужна отдельная каюта первого класса, чистая и удобная, на «Келд-Хаам»…
— Нет, мне нужен ближайший.
— Лучше подумайте, дамочка. Тут одна уже ближайший просила. Ну, та хоть свой личный саркофаг при себе имела, есть где скрыться от неловких ситуаций.
— Одна? Саркофаг?
— Да, приехала сегодня на рассвете, перед самым отплытием «Рельского наемника». Настоящее пугало, откуда-то с севера, верьте слову — она, рискуя жизнью, приехала на диковинной огненной коляске. Ей срочно нужно было в Далион, поэтому понятно, что ей и грузовое судно было кстати. Ну а вы-то…
— А я тоже не могу ждать, — Лизелл от нетерпения выбивала чечетку, беспокойство ее неукротимо росло. Шетт Уразоул отплыла сегодня рано утром и сейчас уже на полпути к Ланти Уме. Разнесла бы на кусочки этого ее чудесного самодвижущегося монстра. Честное слово, взорвала бы, если б могла. — Будьте добры, мне в отсеке.
— Вы оплатите все четыре места?
— Да. — За счет Министерства иностранных дел — почему бы и нет.
Деньги из рук Лизелл перекочевали к маклеру в обмен на нелепое полотнище из четырех билетов. Не теряя ни секунды, она поднялась на борт «Карвайза», хоть и чистый, но пугающий своей утилитарностью. Один из матросов довел Лизелл до ее отсека, что на поверку оказалось довольно тесным помещением без окон с низким потолком, в котором едва помещалась пара узких железных двухэтажных коек — и все они принадлежали ей на все время плавания. Она может, если захочет, по очереди спать на всех кроватях, чтобы Министерство не беспокоилось, что она тратит его деньги попусту.
Басистый гудок, вырвавшийся из трубы, и гортанный кашель в машинном отделении вернули ее к реальности — «Карвайз» заволновался перед отплытием. Лизелл огляделась, раздвижные стены ее отсека закрылись, и в них стало тесно одному человеку, не говоря уже о четырех. Засунув сумку под одну из кроватей, она вышла на палубу — и тут же почувствовала всеобщее внимание, направленное на нее. Пусть матросы смотрят, ничего в этом такого нет, они все приличные парни — как те грейслендские солдаты в Глоше, — как бы там ни было, дверь ее отсека закручивается болтами изнутри.
Бодрящий морской ветерок поднял ей настроение. Минуты две погуляв по палубе, она подошла к перилам и стала смотреть вниз, на пристань. Трап еще не убрали, и по нему поднимались опаздывающие пассажиры. У нее перехватило дыхание, когда она их рассмотрела. Глаза отследили пару фигур, которые ни с кем нельзя было спутать. Одетые в одинаковые кремового цвета сюртуки и желтовато-коричневого цвета брюки, близнецы Фестинетти, поднимаясь по трапу, в шутку толкали друг друга локтями. За ними следовали грузчики с необъятной горой чемоданов. За близнецами, как башня, возвышался чернобородый гигант с чемоданом в руке, — Бав Чарный, бывший чемпион Королевских ледовых игр.
Появилось трое ее соперников — значит, и остальные уже здесь. Лизелл медленно выдохнула задержанный в легких воздух, ее раздирали противоречивые чувства: разочарование и радость. Она думала, что оставила Гирайза и остальных в Тольце, но из-за опоздания «Илавийского Свистка» они все снова оказались на стартовой черте.
Трап подняли, «Карвайз» издал прощальный гудок и отправился в путь. Лизелл стояла и смотрела, как тает вдали берег, как серо-голубая морская вода бьется о борт, как провожают их хриплыми криками чайки. Когда все исчезло и осталось одно бескрайнее пространство воды, она вновь начала прогуливаться по палубе. Тут она столкнулась с Бавом Чарным, который при виде нее кивнул с предупредительной вежливостью. Она кивнула в ответ, но останавливаться, чтобы побеседовать, не стала: он отталкивал ее своей суровостью. Та часть его лица, на которую не хватило черной торчащей во все стороны бороды, была красной, в одной из своих огромных ручищ он сжимал серебряную фляжку. Она уловила сильных запах алкоголя, когда он проходил мимо, и четко определила — вуврак.
Пока она шествовала к носу корабля, глаза внимательно оглядывали палубу в бессознательном поиске интересующего ее объекта — сухопарой стройной фигуры с темными волосами и небрежной позой.
Лизелл замерла. Гирайз в'Ализанте стоял у борта и смотрел в даль Тихого Моря, не подозревая о ее присутствии. Похоже, он вышел из дымной свары на площади Ирстрейстер целым и невредимым. Она испытала облегчение, которое тут же сменилось сильной неловкостью. Ничего приятного она сказать ему не могла, но и ссориться не хотелось, так что тема для разговора отсутствовала. Лучше тихо удалиться, пока он ее не заметил.
Но тут Гирайз оглянулся и увидел ее. Улыбка оживила привычное выражение его лица, и он воскликнул:
— А я гадал, встречу ли я тебя здесь.
Поздно спасаться бегством, и ей очень не хотелось, чтобы он заметил ее нерешительность. Он вскинула голову и пошла ему навстречу:
— Извини, не могу ответить комплиментом, как не могу понять твоего интереса к моему местонахождению.
— Да, с годами твое остроумие притупилось. Жаль, — прокомментировал он в свойственном ему ослепительно-снисходительным тоне повелителя всего мира. — Дымовая атака во время старта дала тебе существенное преимущество, которое я на время потерял. Но я догнал тебя раньше, чем ожидал. По этому могу равно наслаждаться и своей победой, и твоим обществом.
— Наслаждайся, пока можешь, — посоветовала Лизелл. Он был как всегда несносен, но ему еще предстоит наглотаться пыли до конца гонок. — У тебя есть время до конца этого плаванья.
— Вы несправедливы к самой себе, мисс Дивер. Я восхищаюсь вами и искренне верю, что вы будете идти со мной в ногу гораздо дольше, чем думаете.
— Я всегда знала, что вы одарены непревзойденным чувством юмора, но сейчас вы опускаетесь до фарса. Вероятно, это возрастное.
— Маленькая капризуля Лизелл, ты все такая же забавная.
— То же самое можно сказать и о тебе, думаю, мы сможем развеять скуку не одного такого путешествия, поскольку… — ей вдруг стало очень грустно, но она продолжала напряженно в заданном тоне, — прошло так много времени, а вы не утратили способность удовлетворять мое любопытство.
— Я затем и живу, чтобы удовлетворять ваше любопытство, будьте добры, мисс Дивер, задавайте вопрос, на который вы жаждете получить ответ.
— У прямолинейности есть свои преимущества. Расскажите мне, что случилось на площади Ирстрейстер.
— А-а… — улыбка сошла с лица Гирайза. — Прогремело несколько небольших взрывов в разных местах, и повалил дым. Насколько мне известно, никто не обгорел, никого не разорвало на части и не пришибло летящими осколками. Хотя случилась большая паника, людей охватил ужас, все вопили, безрассудно метались. Мне пришлось, спотыкаясь, чуть ли не на ощупь выбираться с площади. Я, как видишь, выбрался живым. А многим, наполовину ослепшим, наполовину задохнувшимся от дыма, повезло меньше.
— Что с ними случилось? — она не была уверена, что ей действительно хочется знать.
— Думаю, попали в тольцинскую больницу. Я слышал, что один из участников Великого Эллипса — лиЗендорф, гецианский коннозаводчик — выбыл из гонок. Правда, ничего фатального.
— А что взорвалось?
— Тебе нужно название взрывчатого вещества, вес, цвет? В таком случае обратись к тому, кто планировал взрывы.
— Ну…
— Этот отвлекающий маневр некоторым принес пользу, тебе, например.
— Ты думаешь, я…
— Конечно, нет. Но среди участников есть грейслендцы, и мы знаем, что они из себя представляют. Этот их ослепительный, сотворенный молвой и пропагандой искусственный герой…
— Сторнзоф?
— Этот полубог…
— Я не могу представить, что он имеет к этому отношение.
— Не можешь? — темные брови Гирайза выгнулись дугой. — Ты так уверена? Ты настолько хорошо знаешь этого грейслендца?
— Я его совсем не знаю, но…
— Что «но»?
— После Тольца я практически не видела Сторнзофа, но в Глоше он оказал мне неоценимую услугу.
— Какую?
— Помог мне выпутаться из очень неприятной ситуации.
— Неприятной? Что значит неприятной? С тобой все в порядке? Что случилось?
— Благодаря ему, ничего не случилось. Этот Каслер Сторнзоф оказался не просто любезным, а замечательным…
— Он был замечательным ?
— И я не могу думать о нем плохо без каких-либо доказательств, и неважно, какой он национальности.
— Да, возможно, женские глаза слепит вся эта слава, и они не видят ничего, кроме золотого сияния грейслендца.
— Прошу, не опекайте меня так, Гирайз в'Ализанте. Вы и словом не обмолвились с Каслером Сторнзофом и вы ничего о нем не знаете.
— Напротив, я знаю, что он замечательный и что в твоем лице он нашел себе страстного защитника. Интересно, этот галантный главнокомандующий догадывается, как ему повезло?
— Да, так случилось, что он проявил галантность. Хочешь верь, хочешь нет, но в мире еще существуют честь, благородство…
— И для большей сохранности все эти ценности сосредоточены в пределах границ Грейсленда.
— Что от вас еще можно ожидать, кроме насмешки, господин маркиз. Это у вас лучше всего получается.
— Как раз наоборот. Я только хвалю вас за вашу мудрость и здравый смысл. Меня восхищают оба эти ваши достоинства.
— А меня всегда восхищают ваша смиренность, либеральность мировоззрений и ваши прогрессивные демократические взгляды, — сладко улыбаясь, съязвила в ответ Лизелл.
— Вряд ли эти достоинства из моего арсенала. Насколько я помню, вы часто критиковали мое отвратительное высокомерие, мой запредельный консерватизм и мою раздражающую игру в бывших Благородных.
— О, я была так по-детски нетерпима тогда. Такая незрелая, такая совсем зеленая, о чем вы мне неустанно напоминаете, непрерывно напоминаете.
— Возможно, уже не настолько зеленая, насколько либеральная и презирающая никчемные старомодные правила и условности, слишком свободная, чтобы терпеть ненавистные ограничения заурядных, банальных супружеских уз.
— Правда в том, что это ты счел меня неподходящей для брака и под этим предлогом разорвал помолвку.
— А что было разрывать после того, как ты сбежала из Ширина? Это ты сбежала, и эту правду нельзя отрицать, и разрыв — это только твое решение.
— Ты подтасовываешь не факты, а их смысл, — под маской преувеличенного спокойствия она прятала растущее возмущение. Он как всегда был абсолютно несправедлив, стоял на своем и не хотел понимать ее! — Не было никакого «побега», за чем ты делаешь из этого мелодраму. Мы расстались ненадолго, все это носило временный характер…
— Подумаешь, всего несколько месяцев, да?
— Шесть месяцев. Всего лишь шесть жалких, маленьких, ничего не значащих месяцев, только и всего, они бы пролетели в мгновение ока. Тебе просто нужно было подождать. Я верила твоим клятвам и заверениям. Мне даже в голову не могло прийти просить тебя о такой малости, как подождать. Но это оказалось не малость, и столь превозносимые чувства господина маркиза не выдержали простого испытания. И такой малости оказалось достаточно, чтобы поколебать постоянство его чувств.
— В тебе есть какая-то неиссякаемая тяга к самообману, страсть искажать и извращать прошлое почти до неузнаваемости, ты никак не можешь отказаться от своей уязвленной наивности. Со временем я понял, что ты очень искренна в своих иллюзиях и поэтому сейчас прилагаешь усилия, чтобы избавиться от заблуждений. Но есть еще и реальные факты. Примерно за две недели до назначенного дня свадьбы ты — уже девятнадцатилетняя и имеющая право распоряжаться своим наследством — неожиданно сообщаешь о своем намерении отправиться к какому-то Лактикхильскому ледяному шельфу и там пробыть неизвестно сколько…
— Да всего шесть месяцев!
— Напрасно я умолял тебя изменить решение…
— Умолял? Ты приказывал!
— Или хотя бы отложить на некоторое время свое путешествие…
— Я не могла отложить. Осень была уже на носу, через несколько недель пролив Каринги должен был покрыться льдом и до Лмая было бы не добраться, и всю экспедицию пришлось бы отложить, по меньшей мере, на год…
— Ну и что, случилась бы трагедия?
— Да, случилась бы, да, трагедия! Если бы я не отправилась на шельф в тот год, то замерзшие курганы открыл бы кто-нибудь другой. Может, даже Фласс Зиффи, этот разбойник. Если бы я не опубликовала отчет об экспедиции раньше него, то меня бы не пригласили читать лекции в Республиканском Академии. А если бы меня не пригласили, то я никогда бы…
— Не стала бы тем, кем ты стала сегодня. Да, я понимаю. Ты получила то, что более всего хотела. Ты могла бы стать моей женой и хозяйкой Бельферо, но что это в сравнении с личной славой?!
— Избавь меня от упреков и демонстрации своей праведности. Я могла бы быть и твоей женой, и самой собой. Именно ты поставил меня перед выбором. И если тебе не понравилось мое решение, извини, в этом виноват только ты.
— Быть моей женой и самой собой — объясни, как ты это понимаешь. Что для тебя брак? Я, по-твоему, должен месяцами сидеть один в Бельферо и терпеливо ждать, когда же моя жена соизволит нанести мне визит?
— Но экспедиция — это всего лишь несколько месяцев. Я бы вернулась, и мы бы поженились. Если я для тебя что-нибудь значила — была не просто подходящей принцессой для твоего бесценного замка, — то ты бы поддержал меня, ты бы пожертвовал мне те несколько месяцев, и мы могли бы быть счастливы потом…
— До следующей твоей экспедиции в поисках себя? Может быть, в следующий раз это будут уже не месяцы, а годы?
— Ну а если даже и так! Мужчины все время куда-то уезжают, а их женам приходится сидеть дома и ждать. А почему наоборот нельзя? Капитан дальнего плавания, например, отсутствует месяцами и считает, что его жена должна терпеливо ждать…
— Допускаю, что ее это устраивает, а меня нет. Я старомоден, ты постоянно мне об этом твердишь, и я нежно люблю вышедшее из моды убеждение, что жена предпочитает социальным успехам общество мужа.
— Что ж это значит, что она должна быть к нему приклеена?
— Это значит, что брак важнее ее личных амбиций и тщеславия.
— Тщеславия!
— Но у тебя эти приоритеты выстроены в обратной последовательности, так всегда было, — безучастно констатировал Гирайз.
— Ну хорошо, — тяжело вздохнув, Лизелл кое-как изобразила на лице слабенькую снисходительную улыбочку. — Я вижу, ты по-прежнему мыслишь узко, критично и предвзято. Это лишний раз доказывает, что есть вещи, которые никогда не меняются.
— Как мне не удается изменить твое устойчивое сопротивление милым семейным традициям.
— Признать поражение, да еще и кому — самому маркизу! Слово никогда не теряет своей чудодейственной силы. Маркиз в'Ализанте, я благодарю вас за представленный мне свод этических ценностей, их так много для одного раза, что боюсь, мне их будет не усвоить, поэтому я лучше удалюсь и попробую их старательно обдумать на досуге, — с этими словами она развернулась и пошла прочь, не дав ему возможности ответить. Лицо ее горело, а кровь стучала в висках. Он взял свой извечный тон превосходства, но последнее слово осталось за ней. И в следующий раз будет так же.
Что это за следующий раз?
Как только «Карвайз» прибудет в порт, она оставит Гирайза и прочих далеко позади. Она больше с ним не встретится, и никакого другого раза не будет.
Эта мысль странным образом ее успокоила. Неожиданно сильный порыв соленого ветра пронесся по палубе, и она почувствовала себя промерзшей до костей. Спустившись вниз, подальше от холодного ветра, в свой отсек без окон, она зажгла лампу и принялась за следующий купленный ею роман «Тень Вампира».
Вампир оказался вполне привлекательным, и она провела с ним несколько часов, пока лязг рынды не призвал ее к реальности, а заодно и к ужину. Она отправилась в носовую часть, где находилась кают-компания. Не очень больших размеров, набитая народом и с затхлым воздухом. Для пассажиров «Карвайза» был организован отдельный стол, ей сразу бросилось в глаза, что здесь собрались почти все участники Великого Эллипса. Здесь были оба Фестинетти, щегольски одетые в темно-синие пиджаки с псевдоморскими золотыми галунами. Тут же присутствовал Бав Чарный, с лицом еще более мрачным и красным. Гирайз в'Ализанте, производивший впечатление бесстрастного Благородного. Погрязший в долгах энорвийский биржевой игрок — Меск Заван, Сверкающий жемчугами Поб Джил Лиджилл — богатый лантианский торговец. Еще несколько лиц, которые она видела в зале мэрии Тольца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79