– Ладно.– Ты не станешь лезть в мои дела.– О'кей.– Я пропадаю на ночь, ты молчишь.– Молчу.– Если я решу принять участие в оргии с пигмеями, ты молчишь.– А поглядеть можно? – спросил Майрон.Она улыбнулась.– Я не хочу вредничать, но в моей жизни одного отца хватит с лихвой, благодарю покорно. Я должна быть уверена, что мы не будем сталкиваться двадцать четыре часа в сутки. Это тебе не кино с Уитни Хьюстон и Кевином Костнером.– Некоторые говорят, что я смахиваю на Кевина Костнера. – Майрон одарил ее быстрой, циничной, насмешливой ухмылкой а-ля Даремский Бык.Она внимательно посмотрела на него.– Возможно, залысинами.Ого! В дальнем углу фотограф с козлиной бородкой снова начал призывать Теда. К нему присоединились остальные. Казалось, имя Тед отскакивало от стен, как мячик.– Значит, мы понимаем друг друга? – спросила Бренда.– Полностью, – согласился Майрон. Он немного подвинулся к ней вместе с креслом. – А теперь расскажи мне, что происходит.Справа появился Тед – это просто обязан был быть Тед. Всю его одежду составляли только фирменные шорты; складки на животе напоминали рельеф местности в мраморе. Ему, верно, было немногим больше двадцати. Картинно красивый, он щурился на манер тюремного охранника. Направляясь к съемочной площадке, Тед непрерывно приглаживал обеими руками свои черные аж до синевы волосы супермена. Это движение делало его грудь шире, талию уже и демонстрировало выбритые подмышки.– Чванливый петух, – пробормотала Бренда.– Ты несправедлива, – возразил Майрон. – Кто знает, может, он стипендиат Фулбрайта Фулбрайт Джеймс Уильям (1905-1995) – государственный и политический деятель, инициатор программы стипендий Фулбрайта.
.– Я с ним уже работала. Если бы Бог дал ему второй мозг, он сгинул бы от одиночества. – Она повернулась к Майрону. – Я кое-что не понимаю.– Что именно?– Почему ты? Ведь ты спортивный агент. Почему Норм выбрал тебя мне в телохранители?– Я когда-то работал... – он замолчал, потом неопределенно махнул рукой, – на правительство.– Никогда об этом не слышала.– Еще одна тайна. Ш-ш-ш!– У тебя секреты недолго остаются секретами, Майрон.– Ты можешь мне доверять.Бренда немного подумала.– Что же, – заметила она, – ты был белым, умевшим прыгать. Если уж ты это мог, то, наверное, можешь быть и надежным агентом.Майрон рассмеялся. Затем последовало неловкое молчание. Майрон сделал еще одну попытку.– Ты не хочешь рассказать мне об угрозах?– Да нечего рассказывать.– Так Норм все придумал?Бренда не ответила.Один из ассистентов мазал маслом безволосую грудь Теда. Тот все еще щерился, изображая крутого парня. Видно, насмотрелся фильмов с Клинтом Иствудом. Он сжимал руки в кулаки и непрерывно поигрывал мускулами. Майрон решил, что ему уже давно пора начать ненавидеть этого Теда.Бренда продолжала молчать. Майрон решил зайти с другой стороны.– Где ты сейчас живешь? – спросил он.– В общежитии Рестонского университета.– Ты все еще учишься?– На медицинском факультете. На четвертом курсе. У меня отсрочка, чтобы можно было играть в профессиональный баскет.Майрон кивнул.– Специальность уже выбрала?– Педиатрия.Он снова кивнул и рискнул копнуть поглубже.– Отец, наверное, тобой гордится?По лицу Бренды пробежала тень.– Наверное. – Она начала подниматься. – Мне пора одеться для съемок.– А не хочешь сперва сказать мне, что происходит?Бренда снова присела.– Папа пропал.– Когда?– Неделю назад.– И тогда начались звонки с угрозами?Она попыталась уйти от прямого ответа.– Ты хочешь помочь? Тогда найди отца.– Это он тебе угрожал?– Наплюй на угрозы. Отец любит все держать под контролем. Страх – одно из средств.– Не понимаю.– И не надо понимать. Ты ведь ему друг, так?– Твоему отцу? Да я Хораса лет десять не видел.– И кто в этом виноват? – воскликнула Бренда.Его поразило, с какой горечью она это произнесла.– Что ты этим хочешь сказать?– Тебе он все еще небезразличен?– Ты же знаешь, что да, – не задумываясь ответил Майрон.Она кивнула и вскочила с кресла.– Он в беде, – промолвила Бренда. – Разыщи его. Глава 2 Бренда вновь появилась в шортах из лайкры и в так называемом спортивном лифчике. Профессиональные модели таращились на ее мускулистые ноги и широкие плечи (рост их не удивлял, они сами были под шесть футов). Майрон подумал, что она выделяется среди них как суперновый источник света на фоне, скажем, газовых фонарей.Позы были довольно, рискованными, и Бренда явно смущалась. В отличие от Теда. Он раскачивался рядом с ней и смотрел на девушку со страстной сексуальностью. Во всяком случае, ему так казалось. Пару раз Бренда не выдержала и расхохоталась красавчику в лицо. Майрон продолжал ненавидеть Теда, но Бренда нравилась ему все больше.Он достал сотовый телефон и набрал личный номер Уина. Тот был крупным финансовым консультантом в компании «Лок-Хорн Секьюритиз», старинной фирме, первой продавшей акции «Мейфлауэр» «Мейфлауэр» – английское судно, на котором в 1620 г. пересекли Атлантический океан сто два пилигрима из Старого Света – первые поселенцы Новой Англии.
. Его офис находился в административном здании компании в центре Манхэттена, на углу Парк-авеню и Сорок седьмой улицы. Майрон снимал у Уина помещение для своего офиса. Спортивный агент на Парк-авеню – это вам не кот начихал.После трех звонков включился автоответчик. Раздражающе высокомерный голос Уина заявил: «Молча повесь трубку и умри». Затем раздались гудки.Майрон покачал головой, улыбнулся и, как водится, оставил сообщение. Потом он позвонил в свой офис. Ответила Эсперанца.– "МБ СпортПред"."М" означало Майрон, "Б" – Болитар, а под «СпортПредом» подразумевалось, что они представляют людей из мира спорта. Майрон сам придумал) название, к специалистам по маркетингу не обращался. И несмотря ни на что, не зазнался.– Какие-нибудь сообщения?– Целый миллион.– Что-нибудь важное?– "Гринспэн" пытается заинтересовать тебя туризмом. Это все. – (Значит, насчет миллиона пошутила.) – А что хотел Норм?Эсперанца Диаз, та самая, которую Норм называл «испанской шиксой», работала в агентстве с самого основания. До этого она профессионально боролась под кличкой Маленькая Пантера, Проще говоря, надев бикини, напоминающее костюм Рейчел Уэлш из фильма «Миллион лет до нашей эры», Эсперанца лапала других баб на глазах у пускающих слюни мужиков. Она считала ее теперешнюю работу в качестве представителя спортсменов шагом вниз в своей карьере.– Это связано с Брендой Слотер, – начал Майрон.– Баскетболисткой?– Да.– Я видела ее пару раз, – сказала Эсперанца. – На телеэкране она выглядит здорово.– И в жизни тоже.Последовала пауза. Потом Эсперанца спросила:– Думаешь, она не отказывается от любви, которая стыдится произнести свое имя вслух?– А?– Как она относится к женщинам?– Ну, – заметил Майрон, – я забыл поискать татуировку.Сексуальные пристрастия Эсперанцы колебались, подобно взглядам политика в далекий от выборов год. В последнее время наблюдалась мужская полоса, но Майрон догадывался, что это лишь одно из преимуществ бисексуальности – кого хочу, того и люблю. Майрона это не беспокоило. В школе он встречался исключительно с девушками-бисексуалками – стоило упомянуть о сексе, как девушка тут же делала ручкой. Шутка старая, но суть с тех пор не изменилась.– Ладно, проехали, – сказала Эсперанца. – Мне все еще нравится Давид. – (Ее нынешний вздыхатель. Долго он не продержится.) – Но согласись, Бренда – это нечто.– Глупо спорить.– На пару ночек было бы любопытно.Майрон кивнул в трубку. Другой мужик мог легко представить себе несколько забавных картинок – маленькая хрупкая испанка в страстных объятиях потрясающей чернокожей амазонки в спортивном лифчике. Но не Майрон. Он был выше этого.– Норм хочет, чтобы я за ней присмотрел, – сообщил он. Затем посвятил Эсперанцу в подробности. Когда закончил, то услышал вздох.– В чем дело?– Бог ты мой, Майрон, мы с тобой кто, спортивные агенты или Пинкертоны?– Так мы можем заполучить клиентов.– Хоть бы сам себя не обманывал.– Что ты этим хочешь сказать?– Ничего. Что мне делать?– У нее пропал отец. Его зовут Хорас Слотер. Попробуй его разыскать.– Мне понадобится помощь в офисе, – заметила она.Майрон потер глаза.– Я полагал, мы наймем постоянную секретаршу.– А время у нас на это было?Молчание.– Ладно, – решился Майрон и вздохнул. – Звякни Большой Синди. Только пусть она знает, что это на испытательный срок.– Будет сделано.– И если зайдет клиент, я хочу, чтобы Синди спряталась в моем офисе.– Да ладно тебе. – Она повесила трубку.После окончания съемок Бренда Слотер подошла к нему.– Где в последнее время жил твой отец? – спросил Майрон.– Все там же.– Ты туда заезжала после его исчезновения?– Нет.– Тогда давай начнем оттуда, – предложил Майрон. Глава 3 Ньюарк, Нью-Джерси. Плохой район. Пятно на лице города.Разложение – первое слово, которое приходило на ум. Здания не просто обветшали, они рушились на глазах, таяли под действием какой-то страшной кислоты. Жители этого района имели более туманное представление о городском строительстве, чем о путешествии во времени. Все выглядело как в военной хронике – Франкфурт после бомбежки союзников. Человеческое жилье это мало напоминало.Район выглядел еще хуже, чем помнил Майрон. Когда он был подростком, они с отцом проезжали по этой улице, и дверцы машины сами по себе запирались, как бы в ожидании нападения. Лицо отца становилось напряженным. «Помойка», – бормотал он. Он сам вырос поблизости, но это было очень давно. Отец Майрона, человек, которого он любил и боготворил, с трудом сдерживал ярость. «Ты только погляди, что они сделали с этим старым районом», – говорил он.Погляди, что они сделали.Они.Потрепанный «форд» Майрона медленно двигался мимо старой баскетбольной площадки. Черные лица поворачивались в его сторону. Играли две команды по пять человек, а по краям площадки толпились подростки в надежде заменить проигравшую команду. Дешевые кеды времен Майрона сменили кроссовки по сотне долларов и больше, которые эти ребята вряд ли могли себе позволить. Майрон почувствовал угрызения совести. Ему бы встать в благородную позу и порассуждать о переоценке ценностей и вещизме, но будучи спортивным агентом, имеющим свой процент от продажи дорогой спортивной обуви, он посовестился. Ему это не нравилось, но и ханжой он тоже не хотел быть.Теперь никто не носил и шортов. На всех подростках красовались черные или синие джинсы с пузырями на коленях, которые подошли бы разве что клоуну в цирке для пущего смеха. Талия переместилась вниз на бедра, так что виднелся изрядный кусок боксерских трусов. Майрон не хотел казаться себе стариком, ворчащим по поводу манеры молодежи одеваться, но эти широкие штаны и платформы вряд ли были практичны. Как ты можешь хорошо играть, если приходится то и дело подтягивать штаны?Но самая большая перемена произошла во взглядах, направленных сейчас на него. Когда пятнадцатилетним подростком Майрон впервые приехал сюда, он боялся, но понимал, раз хочет вырасти как баскетболист, то должен сражаться с лучшими игроками. А это означало, что необходимо появиться на площадке. Сначала его приняли прохладно. Очень прохладно. Но те любопытные и немного враждебные взгляды не шли ни в какое сравнение с убийственной ненавистью, сквозившей сегодня в глазах этих ребят. Это была голая ненависть, за которой пряталась холодная обреченность. Как ни банально, но тогда, почти двадцать лет назад, в глазах мальчишек было что-то еще. Может быть, надежда. Трудно сказать.Как бы прочитав его мысли, Бренда заметила:– Сейчас я даже играть бы здесь не стала.Майрон кивнул.– Тебе тогда было нелегко? Прийти сюда играть?– Твой отец мне помог, – сказал он.Девушка улыбнулась.– Никогда не понимала, чего он к тебе так привязался. Как правило, отец ненавидел белых.Майрон сделал вид, что удивился.– Это я-то белый?– Как Джеймс Бьюкенен Бьюкен Джеймс – 15-й президент США.
.Оба через силу рассмеялись. Майрон решил попытаться еще раз.– Расскажи мне про угрозы.Бренда уставилась в окно. Они проезжали мимо местечка, где продавали колпаки на колеса. Сотни, а может, и тысячи колпаков сверкали на солнце. Странный бизнес, если подумать. Люди покупают новый колпак, как правило, только в том случае, если старый украли. Ворованные колпаки потом появляются именно в таких местах. Эдакий маленький круговорот вещей в природе.– Мне звонили, – начала она. – В основном ночью. Один раз сказали, что мне не поздоровится, если они не разыщут моего отца. В другой раз заявили, что пусть лучше отец остается моим менеджером, иначе будет хуже. – Бренда замолчала.– Не догадываешься, кто бы это мог быть?– Нет.– Не знаешь, кто разыскивает твоего отца?– Нет.– Или почему он вдруг исчез?Она отрицательно покачала головой.– Норм упоминал, что за тобой следили на машине.– Мне про это ничего не известно, – сказала Бренда.– А голос по телефону каждый раз был один и тот же?– Не думаю.– Мужской, женский?– Мужской. И принадлежал белому. По крайней мере, мне так показалось.Майрон кивнул.– Хорас играл?– Никогда. Вот дед, тот играл. Проиграл все, что у него было, хотя что там у него могло быть? Папа никогда даже не пробовал.– Деньги он занимал?– Нет.– Ты уверена? Даже при финансовой поддержке твоё обучение обошлось в копеечку.– Я на стипендии с двенадцати лет.Впереди по тротуару пошатываясь брел человек. На нем было белье от Кэлвина Клайна, разномастные лыжные ботинки и большая шляпа русского образца, как у доктора Живаго. И ничего больше. Ни рубашки, ни штанов. Он сжимал в кулаке бумажный пакет, словно помогал ему перейти через улицу.– Когда начались звонки? – спросил Майрон.– Неделю назад.– Как раз когда исчез отец?Бренда кивнула. Она хотела еще что-то сказать, Майрон видел это по выражению ее лица, но молчал и терпеливо ждал.– В первый раз, – тихо произнесла она, – мне велели позвонить матери.Майрон подождал, не добавит ли она что-нибудь. Когда стало ясно, что он ничего не дождется, спросил:– Ты позвонила?– Нет, – печально улыбнулась девушка.– Где живет твоя мать?– Понятия не имею. Я видела ее в последний раз, когда мне было пять лет.– Когда ты сказала «в последний раз»...– Я именно это и имела в виду. Она бросила нас двадцать лет назад. – Бренда наконец повернулась к нему. – Ты вроде удивлен?– Наверное.– Почему? Ты же знаешь, что многих мальчишек там, на площадке, бросили их отцы. Думаешь, мать не может поступить так же?Безусловно, в ее словах имелся резон, но это скорее был голос рассудка, чем настоящее убеждение.– Значит, ты не видела ее двадцать лет?– Да.– А ты знаешь, где она живет? Город или хотя бы штат?– Не имею понятия. – Бренда старалась казаться равнодушной.– Ты не поддерживаешь с ней связь?– Пара писем, и все.– А обратный адрес?– Они были отправлены из Нью-Йорка. Это все, что мне известно.– А Хорасу известно, где она живет?– Нет. Он за эти двадцать лет даже имени ее не упомянул.– По крайней мере, в твоем присутствии.Бренда согласно кивнула.– Может быть, звонивший не имел в виду твою мать, – заметил Майрон. – У тебя есть мачеха? Твой отец женился или живет с кем-нибудь...– Нет. После мамы у него никого не было.Молчание.– Тогда почему кто-то заговорил о твоей матери через двадцать лет? – спросил Майрон.– Не знаю.– Но хоть какая-нибудь идея?– Никакой. Двадцать лет она была для меня призраком. – Девушка показала рукой в сторону. – Здесь налево.Майрон свернул.– Ты не возражаешь, если я поставлю на твой телефон определитель номера? Вдруг они снова позвонят?– Хорошо.Он свернул налево.– Расскажи мне о своих отношениях с Хорасом, – попросил Майрон.– Нет.– Я не хочу лезть не в свое дело...– Это неважно, Майрон. Люблю я его или ненавижу, все равно тебе придется искать его.– Ты получила постановление суда, запрещающее ему к тебе приближаться? Девушка помолчала. Потом спросила:– Ты помнишь, каким он бывал на площадке?– Сумасшедшим. И наверное, лучшим тренером из всех, кого я встречал.– И никогда не успокаивался на достигнутом?– Да, – согласился Майрон. – Он учил меня играть без изысков. Это не всегда давалось легко.– Да, но ты был лишь подростком, который ему нравился. А представь себе, как трудно было быть его собственным ребенком. Теперь вообрази, что эта его неуспокоенность на площадке усугублялась постоянным страхом потерять меня. Он боялся, что я сбегу, брошу его.– Как мать.– Верно.– Видимо, тебе тяжко пришлось, – заметил Майрон.– Не то слово! – выдохнула Бренда. – Три недели назад у нас была рекламная разминка в школе Ист Орэндж. Знаешь, где это?– Конечно.– Два парня из зала расхулиганились. Ребята из старших классов, баскетболисты. Они были пьяные или накурились чего. А может, просто панки. Не знаю. Но вдруг начали орать всякое в мой адрес.– Что именно?– Разные гадости. Например, что бы они хотели со мной сделать. Мой отец вскочил и бросился к ним.
1 2 3 4 5
.– Я с ним уже работала. Если бы Бог дал ему второй мозг, он сгинул бы от одиночества. – Она повернулась к Майрону. – Я кое-что не понимаю.– Что именно?– Почему ты? Ведь ты спортивный агент. Почему Норм выбрал тебя мне в телохранители?– Я когда-то работал... – он замолчал, потом неопределенно махнул рукой, – на правительство.– Никогда об этом не слышала.– Еще одна тайна. Ш-ш-ш!– У тебя секреты недолго остаются секретами, Майрон.– Ты можешь мне доверять.Бренда немного подумала.– Что же, – заметила она, – ты был белым, умевшим прыгать. Если уж ты это мог, то, наверное, можешь быть и надежным агентом.Майрон рассмеялся. Затем последовало неловкое молчание. Майрон сделал еще одну попытку.– Ты не хочешь рассказать мне об угрозах?– Да нечего рассказывать.– Так Норм все придумал?Бренда не ответила.Один из ассистентов мазал маслом безволосую грудь Теда. Тот все еще щерился, изображая крутого парня. Видно, насмотрелся фильмов с Клинтом Иствудом. Он сжимал руки в кулаки и непрерывно поигрывал мускулами. Майрон решил, что ему уже давно пора начать ненавидеть этого Теда.Бренда продолжала молчать. Майрон решил зайти с другой стороны.– Где ты сейчас живешь? – спросил он.– В общежитии Рестонского университета.– Ты все еще учишься?– На медицинском факультете. На четвертом курсе. У меня отсрочка, чтобы можно было играть в профессиональный баскет.Майрон кивнул.– Специальность уже выбрала?– Педиатрия.Он снова кивнул и рискнул копнуть поглубже.– Отец, наверное, тобой гордится?По лицу Бренды пробежала тень.– Наверное. – Она начала подниматься. – Мне пора одеться для съемок.– А не хочешь сперва сказать мне, что происходит?Бренда снова присела.– Папа пропал.– Когда?– Неделю назад.– И тогда начались звонки с угрозами?Она попыталась уйти от прямого ответа.– Ты хочешь помочь? Тогда найди отца.– Это он тебе угрожал?– Наплюй на угрозы. Отец любит все держать под контролем. Страх – одно из средств.– Не понимаю.– И не надо понимать. Ты ведь ему друг, так?– Твоему отцу? Да я Хораса лет десять не видел.– И кто в этом виноват? – воскликнула Бренда.Его поразило, с какой горечью она это произнесла.– Что ты этим хочешь сказать?– Тебе он все еще небезразличен?– Ты же знаешь, что да, – не задумываясь ответил Майрон.Она кивнула и вскочила с кресла.– Он в беде, – промолвила Бренда. – Разыщи его. Глава 2 Бренда вновь появилась в шортах из лайкры и в так называемом спортивном лифчике. Профессиональные модели таращились на ее мускулистые ноги и широкие плечи (рост их не удивлял, они сами были под шесть футов). Майрон подумал, что она выделяется среди них как суперновый источник света на фоне, скажем, газовых фонарей.Позы были довольно, рискованными, и Бренда явно смущалась. В отличие от Теда. Он раскачивался рядом с ней и смотрел на девушку со страстной сексуальностью. Во всяком случае, ему так казалось. Пару раз Бренда не выдержала и расхохоталась красавчику в лицо. Майрон продолжал ненавидеть Теда, но Бренда нравилась ему все больше.Он достал сотовый телефон и набрал личный номер Уина. Тот был крупным финансовым консультантом в компании «Лок-Хорн Секьюритиз», старинной фирме, первой продавшей акции «Мейфлауэр» «Мейфлауэр» – английское судно, на котором в 1620 г. пересекли Атлантический океан сто два пилигрима из Старого Света – первые поселенцы Новой Англии.
. Его офис находился в административном здании компании в центре Манхэттена, на углу Парк-авеню и Сорок седьмой улицы. Майрон снимал у Уина помещение для своего офиса. Спортивный агент на Парк-авеню – это вам не кот начихал.После трех звонков включился автоответчик. Раздражающе высокомерный голос Уина заявил: «Молча повесь трубку и умри». Затем раздались гудки.Майрон покачал головой, улыбнулся и, как водится, оставил сообщение. Потом он позвонил в свой офис. Ответила Эсперанца.– "МБ СпортПред"."М" означало Майрон, "Б" – Болитар, а под «СпортПредом» подразумевалось, что они представляют людей из мира спорта. Майрон сам придумал) название, к специалистам по маркетингу не обращался. И несмотря ни на что, не зазнался.– Какие-нибудь сообщения?– Целый миллион.– Что-нибудь важное?– "Гринспэн" пытается заинтересовать тебя туризмом. Это все. – (Значит, насчет миллиона пошутила.) – А что хотел Норм?Эсперанца Диаз, та самая, которую Норм называл «испанской шиксой», работала в агентстве с самого основания. До этого она профессионально боролась под кличкой Маленькая Пантера, Проще говоря, надев бикини, напоминающее костюм Рейчел Уэлш из фильма «Миллион лет до нашей эры», Эсперанца лапала других баб на глазах у пускающих слюни мужиков. Она считала ее теперешнюю работу в качестве представителя спортсменов шагом вниз в своей карьере.– Это связано с Брендой Слотер, – начал Майрон.– Баскетболисткой?– Да.– Я видела ее пару раз, – сказала Эсперанца. – На телеэкране она выглядит здорово.– И в жизни тоже.Последовала пауза. Потом Эсперанца спросила:– Думаешь, она не отказывается от любви, которая стыдится произнести свое имя вслух?– А?– Как она относится к женщинам?– Ну, – заметил Майрон, – я забыл поискать татуировку.Сексуальные пристрастия Эсперанцы колебались, подобно взглядам политика в далекий от выборов год. В последнее время наблюдалась мужская полоса, но Майрон догадывался, что это лишь одно из преимуществ бисексуальности – кого хочу, того и люблю. Майрона это не беспокоило. В школе он встречался исключительно с девушками-бисексуалками – стоило упомянуть о сексе, как девушка тут же делала ручкой. Шутка старая, но суть с тех пор не изменилась.– Ладно, проехали, – сказала Эсперанца. – Мне все еще нравится Давид. – (Ее нынешний вздыхатель. Долго он не продержится.) – Но согласись, Бренда – это нечто.– Глупо спорить.– На пару ночек было бы любопытно.Майрон кивнул в трубку. Другой мужик мог легко представить себе несколько забавных картинок – маленькая хрупкая испанка в страстных объятиях потрясающей чернокожей амазонки в спортивном лифчике. Но не Майрон. Он был выше этого.– Норм хочет, чтобы я за ней присмотрел, – сообщил он. Затем посвятил Эсперанцу в подробности. Когда закончил, то услышал вздох.– В чем дело?– Бог ты мой, Майрон, мы с тобой кто, спортивные агенты или Пинкертоны?– Так мы можем заполучить клиентов.– Хоть бы сам себя не обманывал.– Что ты этим хочешь сказать?– Ничего. Что мне делать?– У нее пропал отец. Его зовут Хорас Слотер. Попробуй его разыскать.– Мне понадобится помощь в офисе, – заметила она.Майрон потер глаза.– Я полагал, мы наймем постоянную секретаршу.– А время у нас на это было?Молчание.– Ладно, – решился Майрон и вздохнул. – Звякни Большой Синди. Только пусть она знает, что это на испытательный срок.– Будет сделано.– И если зайдет клиент, я хочу, чтобы Синди спряталась в моем офисе.– Да ладно тебе. – Она повесила трубку.После окончания съемок Бренда Слотер подошла к нему.– Где в последнее время жил твой отец? – спросил Майрон.– Все там же.– Ты туда заезжала после его исчезновения?– Нет.– Тогда давай начнем оттуда, – предложил Майрон. Глава 3 Ньюарк, Нью-Джерси. Плохой район. Пятно на лице города.Разложение – первое слово, которое приходило на ум. Здания не просто обветшали, они рушились на глазах, таяли под действием какой-то страшной кислоты. Жители этого района имели более туманное представление о городском строительстве, чем о путешествии во времени. Все выглядело как в военной хронике – Франкфурт после бомбежки союзников. Человеческое жилье это мало напоминало.Район выглядел еще хуже, чем помнил Майрон. Когда он был подростком, они с отцом проезжали по этой улице, и дверцы машины сами по себе запирались, как бы в ожидании нападения. Лицо отца становилось напряженным. «Помойка», – бормотал он. Он сам вырос поблизости, но это было очень давно. Отец Майрона, человек, которого он любил и боготворил, с трудом сдерживал ярость. «Ты только погляди, что они сделали с этим старым районом», – говорил он.Погляди, что они сделали.Они.Потрепанный «форд» Майрона медленно двигался мимо старой баскетбольной площадки. Черные лица поворачивались в его сторону. Играли две команды по пять человек, а по краям площадки толпились подростки в надежде заменить проигравшую команду. Дешевые кеды времен Майрона сменили кроссовки по сотне долларов и больше, которые эти ребята вряд ли могли себе позволить. Майрон почувствовал угрызения совести. Ему бы встать в благородную позу и порассуждать о переоценке ценностей и вещизме, но будучи спортивным агентом, имеющим свой процент от продажи дорогой спортивной обуви, он посовестился. Ему это не нравилось, но и ханжой он тоже не хотел быть.Теперь никто не носил и шортов. На всех подростках красовались черные или синие джинсы с пузырями на коленях, которые подошли бы разве что клоуну в цирке для пущего смеха. Талия переместилась вниз на бедра, так что виднелся изрядный кусок боксерских трусов. Майрон не хотел казаться себе стариком, ворчащим по поводу манеры молодежи одеваться, но эти широкие штаны и платформы вряд ли были практичны. Как ты можешь хорошо играть, если приходится то и дело подтягивать штаны?Но самая большая перемена произошла во взглядах, направленных сейчас на него. Когда пятнадцатилетним подростком Майрон впервые приехал сюда, он боялся, но понимал, раз хочет вырасти как баскетболист, то должен сражаться с лучшими игроками. А это означало, что необходимо появиться на площадке. Сначала его приняли прохладно. Очень прохладно. Но те любопытные и немного враждебные взгляды не шли ни в какое сравнение с убийственной ненавистью, сквозившей сегодня в глазах этих ребят. Это была голая ненависть, за которой пряталась холодная обреченность. Как ни банально, но тогда, почти двадцать лет назад, в глазах мальчишек было что-то еще. Может быть, надежда. Трудно сказать.Как бы прочитав его мысли, Бренда заметила:– Сейчас я даже играть бы здесь не стала.Майрон кивнул.– Тебе тогда было нелегко? Прийти сюда играть?– Твой отец мне помог, – сказал он.Девушка улыбнулась.– Никогда не понимала, чего он к тебе так привязался. Как правило, отец ненавидел белых.Майрон сделал вид, что удивился.– Это я-то белый?– Как Джеймс Бьюкенен Бьюкен Джеймс – 15-й президент США.
.Оба через силу рассмеялись. Майрон решил попытаться еще раз.– Расскажи мне про угрозы.Бренда уставилась в окно. Они проезжали мимо местечка, где продавали колпаки на колеса. Сотни, а может, и тысячи колпаков сверкали на солнце. Странный бизнес, если подумать. Люди покупают новый колпак, как правило, только в том случае, если старый украли. Ворованные колпаки потом появляются именно в таких местах. Эдакий маленький круговорот вещей в природе.– Мне звонили, – начала она. – В основном ночью. Один раз сказали, что мне не поздоровится, если они не разыщут моего отца. В другой раз заявили, что пусть лучше отец остается моим менеджером, иначе будет хуже. – Бренда замолчала.– Не догадываешься, кто бы это мог быть?– Нет.– Не знаешь, кто разыскивает твоего отца?– Нет.– Или почему он вдруг исчез?Она отрицательно покачала головой.– Норм упоминал, что за тобой следили на машине.– Мне про это ничего не известно, – сказала Бренда.– А голос по телефону каждый раз был один и тот же?– Не думаю.– Мужской, женский?– Мужской. И принадлежал белому. По крайней мере, мне так показалось.Майрон кивнул.– Хорас играл?– Никогда. Вот дед, тот играл. Проиграл все, что у него было, хотя что там у него могло быть? Папа никогда даже не пробовал.– Деньги он занимал?– Нет.– Ты уверена? Даже при финансовой поддержке твоё обучение обошлось в копеечку.– Я на стипендии с двенадцати лет.Впереди по тротуару пошатываясь брел человек. На нем было белье от Кэлвина Клайна, разномастные лыжные ботинки и большая шляпа русского образца, как у доктора Живаго. И ничего больше. Ни рубашки, ни штанов. Он сжимал в кулаке бумажный пакет, словно помогал ему перейти через улицу.– Когда начались звонки? – спросил Майрон.– Неделю назад.– Как раз когда исчез отец?Бренда кивнула. Она хотела еще что-то сказать, Майрон видел это по выражению ее лица, но молчал и терпеливо ждал.– В первый раз, – тихо произнесла она, – мне велели позвонить матери.Майрон подождал, не добавит ли она что-нибудь. Когда стало ясно, что он ничего не дождется, спросил:– Ты позвонила?– Нет, – печально улыбнулась девушка.– Где живет твоя мать?– Понятия не имею. Я видела ее в последний раз, когда мне было пять лет.– Когда ты сказала «в последний раз»...– Я именно это и имела в виду. Она бросила нас двадцать лет назад. – Бренда наконец повернулась к нему. – Ты вроде удивлен?– Наверное.– Почему? Ты же знаешь, что многих мальчишек там, на площадке, бросили их отцы. Думаешь, мать не может поступить так же?Безусловно, в ее словах имелся резон, но это скорее был голос рассудка, чем настоящее убеждение.– Значит, ты не видела ее двадцать лет?– Да.– А ты знаешь, где она живет? Город или хотя бы штат?– Не имею понятия. – Бренда старалась казаться равнодушной.– Ты не поддерживаешь с ней связь?– Пара писем, и все.– А обратный адрес?– Они были отправлены из Нью-Йорка. Это все, что мне известно.– А Хорасу известно, где она живет?– Нет. Он за эти двадцать лет даже имени ее не упомянул.– По крайней мере, в твоем присутствии.Бренда согласно кивнула.– Может быть, звонивший не имел в виду твою мать, – заметил Майрон. – У тебя есть мачеха? Твой отец женился или живет с кем-нибудь...– Нет. После мамы у него никого не было.Молчание.– Тогда почему кто-то заговорил о твоей матери через двадцать лет? – спросил Майрон.– Не знаю.– Но хоть какая-нибудь идея?– Никакой. Двадцать лет она была для меня призраком. – Девушка показала рукой в сторону. – Здесь налево.Майрон свернул.– Ты не возражаешь, если я поставлю на твой телефон определитель номера? Вдруг они снова позвонят?– Хорошо.Он свернул налево.– Расскажи мне о своих отношениях с Хорасом, – попросил Майрон.– Нет.– Я не хочу лезть не в свое дело...– Это неважно, Майрон. Люблю я его или ненавижу, все равно тебе придется искать его.– Ты получила постановление суда, запрещающее ему к тебе приближаться? Девушка помолчала. Потом спросила:– Ты помнишь, каким он бывал на площадке?– Сумасшедшим. И наверное, лучшим тренером из всех, кого я встречал.– И никогда не успокаивался на достигнутом?– Да, – согласился Майрон. – Он учил меня играть без изысков. Это не всегда давалось легко.– Да, но ты был лишь подростком, который ему нравился. А представь себе, как трудно было быть его собственным ребенком. Теперь вообрази, что эта его неуспокоенность на площадке усугублялась постоянным страхом потерять меня. Он боялся, что я сбегу, брошу его.– Как мать.– Верно.– Видимо, тебе тяжко пришлось, – заметил Майрон.– Не то слово! – выдохнула Бренда. – Три недели назад у нас была рекламная разминка в школе Ист Орэндж. Знаешь, где это?– Конечно.– Два парня из зала расхулиганились. Ребята из старших классов, баскетболисты. Они были пьяные или накурились чего. А может, просто панки. Не знаю. Но вдруг начали орать всякое в мой адрес.– Что именно?– Разные гадости. Например, что бы они хотели со мной сделать. Мой отец вскочил и бросился к ним.
1 2 3 4 5