Я хотел выяснить, могли ли вы сказать, что обвиняемый плохо себя чувствует?
– Он был в отвратительном настроении. Сразу же бросалось в глаза, что он изрядно выпил.
– Хватит! – закричал Хоуланд. – Хватит острот! Здесь на карту поставлена свобода человека. Просто отвечайте на вопросы. Вы знали, что он выглядит не так, как обычно?
– Я не знаю, как он обычно выглядит.
– Вы знали, что подняли его с постели?
– Я это предполагал.
– Вы знали, что он плохо выглядит?
– Да.
– Как он выглядел?
– Ужасно. Как человек в состоянии похмелья.
– Вы видели других людей в состоянии похмелья?
– Множество.
– А сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом?
– Ваша честь, я возражаю, – встал со своего места обвинитель.
– В таком случае я требую вычеркнуть из протокола заявление свидетеля, что обвиняемый страдал от похмелья, на основании того, что это вывод свидетеля, – ответил Хоуланд. – Свидетель просто высказал свое мнение. А он недостаточно квалифицирован, чтобы выступать с подобным мнением.
– Я снимаю возражение, – объявил обвинитель.
– Сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом? – повторил Хоуланд.
– Нет.
– У вас никогда не было похмельного синдрома?
– Нет.
– Вы не пьете?
– Я не трезвенник: позволяю себе иногда пропустить стаканчик, но ни разу в жизни не напивался. Не помню, чтобы когда-нибудь страдал похмельным синдромом.
– Тогда откуда вы знаете, как выглядит человек, страдающий похмельным синдромом?
– Я видел людей в состоянии похмелья.
– Что такое похмелье?
– Последствие опьянения. Я сказал бы – последствие опьянения, когда алкоголь еще не полностью вышел из организма.
– Вы сейчас говорите, как врач.
– Вы спросили, как я определил бы похмелье.
– О, это все, – объявил Хоуланд, взмахивая руками, словно устал спорить.
Адвокат защиты повернулся спиной к Демпстеру.
Свидетель уже собрался покинуть место дачи показаний.
– Секундочку, – внезапно остановил его Хоуланд, резко поворачиваясь и вытягивая указательный палец. – Еще один вопрос. Обвиняемый сообщил вам, в какое время он отключился?
– Он сказал, что около десяти.
– Около десяти?
– Да, сэр.
– Вы нам этого не говорили.
– Меня не спрашивали.
– Вас просили пересказать, что вам сообщил обвиняемый, не так ли?
– Да.
– Тогда почему вы попытались скрыть его заявление о том, что он отключился около десяти часов?
– Я… ну, я не обратил на это особого внимания.
– Почему нет?
– Если честно, я ему не поверил.
– Вы поверили его словам о том, что какая-то женщина вела машину?
– Нет.
– Однако вы обратили внимание на эту часть заявления?
– Да. Но это совсем другое дело.
– В каком смысле?
– Это признание.
– Вы имеете в виду – признание, противоречащее интересам обвиняемого?
– Конечно.
– О! Значит, вы отправились туда, готовый запомнить любые показания, который сделает обвиняемый, и забыть все, что он скажет в свою пользу, не так ли?
– Я ничего не забывал. Я просто не упоминал об этом, потому что мне не задавали специфических вопросов, которые заставили бы меня дать об этом показания.
– В какое время вас послали расследовать случай смерти на автомагистрали?
– Около двух часов утра.
– Труп лежал на шоссе?
– Да, сэр.
– Как долго он там находился?
– Я могу ответить только со слов других.
– Вы знаете, когда о происшествии сообщили в полицию?
– Да.
– Когда?
– Примерно за пятнадцать минут до нашего появления на месте.
– Это оживленная магистраль?
– Достаточно.
– Труп не мог оставаться на автомагистрали, по которой осуществляется такое движение, более десяти или пятнадцати минут до того, как кто-то сообщил в полицию?
– Не знаю.
– Это оживленная магистраль?
– Да.
– А обвиняемый отключился примерно в десять часов?
– Так он говорит.
– И он плохо себя чувствовал?
– Так он говорит.
– И он лег спать?
– Так он говорит.
Адвокат колебался какое-то время.
– И заснул? – наконец, спросил он.
– Этого обвиняемый не говорил. Он признался, что у него полный провал памяти примерно до четырех часов тридцати пяти минут утра, когда он пришел в себя.
– Он сказал, что у него был полный провал памяти?
– Он сказал, что ничего не помнит.
– А разве он не говорил, что в следующий раз пришел в себя только дома, в собственной постели?
– Он сказал, что следующее, что он помнит, – это то, что в четыре тридцать пять утра он лежал в собственной постели.
– Но кое-что из того, что вам сообщил обвиняемый, вы забыли – все, что было сказано в его пользу?
– Я уже говорил вам, что все помню.
– Но пренебрегли тем, чтобы пересказать нам?
– Пусть будет по-вашему, если вам так хочется.
– Ввиду вашей совершенно очевидной предубежденности я не собираюсь больше задавать вам никаких вопросов.
Свидетель злобно взглянул на Хоуланда и покинул место дачи свидетельских показаний.
– У меня тоже больше нет вопросов к свидетелю, – объявил обвинитель. – Я приглашаю Миртл Анну Хейли для дачи показаний.
Рыжеволосая женщина, сидевшая у прохода, недалеко от Мейсона, встала, прошла в свидетельскую ложу, подняла правую руку и принесла присягу.
Мейсон украдкой взглянул на находившуюся рядом с ним девушку.
Она сидела, высоко подняв голову, таким образом, что адвокат мог видеть только ее профиль. Весь ее облик выражал холодное презрение, с которым девушки обычно относятся к тем, кто пытается с ними познакомиться и действует при этом довольно нагло.
Глава 3
Миртл Анна Хейли приняла присягу, назвала свое полное имя и адрес секретарю суда, а затем села в свидетельскую ложу с видом человека, который знает, что его показания окажутся решающими.
– Миссис Хейли, я хочу обратить ваше внимание на карту дороги, которая была уже ранее идентифицирована и приобщена к делу как доказательство «А» со стороны обвинения, – начал обвинитель.
– Да, сэр?
– Вы понимаете эту карту? То есть, я хочу сказать, вам известна территория, изображенная на ней?
– Да, сэр.
– Посмотрите, пожалуйста, на отрезок Сикаморской дороги, показанный на этой карте, между улицей Честнат и Главной автомагистралью. Вы понимаете, что на карте изображен этот участок дороги?
– Да, сэр.
– Вы ездили когда-нибудь по этой дороге?
– Много раз.
– Где вы живете?
– По другую сторону Главной автомагистрали, на Сикаморской дороге.
– Не могли бы вы показать нам на карте? Пожалуйста, поставьте крестик и обведите его кружком.
Свидетельница подошла к карте, поставила крестик и обвела его кружком.
– Теперь я хочу, чтобы вы вспомнили поздний вечер девятнадцатого сентября текущего года и раннее утро двадцатого. Вы проезжали по автомагистрали в то время?
– Утром двадцатого – ранним утром. Да, сэр.
– В какое время?
– Где-то между нулем тридцатью и половиной второго утра.
– То есть ночью?
– Да, сэр.
– В каком направлении вы ехали?
– На запад по Сикаморской дороге. Приближалась к улице Честнат с востока.
– Вы заметили что-нибудь необычное в то время?
– Да, сэр. Машина впереди меня двигалась странно и беспорядочно.
– Вы не могли бы подробнее описать манеру движения той автомашины?
– Ее бросало из стороны в сторону, она пересекала центральную линию и переходила на встречную полосу, затем снова возвращалась на правую полосу, а потом съезжала на обочину.
– Вы идентифицировали машину?
– Да, я записала ее номер.
– Что вы сделали потом?
– Я ехала позади какое-то время, а в том месте, где дорога расширяется, я проскочила вперед мимо нее – это примерно в четырех пятых пути до Главной автомагистрали.
– Вы использовали слово «проскочила». Что вы имели в виду?
– При первой же возможности обогнать идущую впереди машину я увеличила скорость и сделала это. Мне не хотелось, чтобы я врезалась в нее, если бы водитель внезапно затормозил.
– Я возражаю против объяснений, касающихся причины, почему она обогнала ту машину, – заявил Хоуланд, – и требую вычеркнуть их из протокола.
– Они будут вычеркнуты, – постановил судья Кадвелл.
– Что вы сделали после того, как обогнали ту машину? – спросил обвинитель.
– Вернулась домой и легла спать.
– Я имел в виду сразу же после того, как вы ее обогнали. Вы что-нибудь сделали?
– Посмотрела в зеркало заднего обзора.
– И что вы увидели, если вообще что-нибудь увидели?
– Я заметила, как машину занесло налево, затем снова направо, внезапно что-то черное мелькнуло перед фарами, и на мгновение, как мне показалось, правая передняя фара погасла.
– Вам показалось?
– Затем она снова загорелась.
– И это произошло на Сикаморской дороге, на участке между улицей Честнат и Главной автомагистралью?
– Да, сэр.
– И именно там вы видели, как свет на мгновение погас, а потом снова зажегся?
– Да, сэр.
– В тот момент вы смотрели в зеркало заднего обзора?
– Да, сэр.
– А вы знали в то время, почему, как вам показалось, свет на мгновение погас, а потом снова зажегся?
– Тогда не знала, теперь знаю.
– Почему?
– Я возражаю на основании того, что для ответа на поставленный вопрос требуется вывод свидетельницы, – заявил Хоуланд. – Вопрос спорный.
– Возражение принимается. Свидетельница может давать показания только о том, что видела, – сказал судья Кадвелл.
– Но, ваша честь, она, несомненно, имеет право интерпретировать то, что видит, – заметил обвинитель.
Судья Кадвелл покачал головой.
– Свидетельница может давать показания только о том, что видела, – повторил он. – Интерпретировать их будут присяжные.
Обвинитель помедлил с минуту, а затем сказал:
– Хорошо. Приступайте к перекрестному допросу, мистер Хоуланд.
– Вы записали номер того автомобиля? – спросил адвокат защиты.
– Да.
– В блокнот?
– Да.
– А откуда вы достали блокнот?
– Из своей сумочки.
– Вы вели машину?
– Да.
– С вами вместе кто-нибудь был?
– Нет.
– Вы достали блокнот из сумочки?
– Да.
– И карандаш?
– Не карандаш. Авторучку.
– И записали номер автомашины?
– Да.
– Какой был номер у той машины?
– GMB шестьсот шестьдесят пять.
– У вас с собой этот блокнот?
– Да, сэр.
– Я хотел бы на него посмотреть.
Обвинитель улыбнулся присяжным.
– У нас нет никаких возражений, – сказал он. – Мы с радостью предоставляем этот блокнот для изучения.
Хоуланд подошел к месту дачи свидетельских показаний, взял блокнот, который протянула ему свидетельница, пролистал страницы и заметил:
– В этот блокнот вы вносили самую разную информацию без всякой системы.
– Я не держу в памяти ничего, что можно отметить на бумаге.
– Этот номер – GMB шестьсот шестьдесят пять – последняя запись в блокноте.
– Все правильно.
– Запись сделана двадцатого сентября?
– Где-то в период от нуля часов тридцати минут до половины второго утра двадцатого сентября, – уверенно ответила свидетельница.
– Почему вы не делали никаких записей после этой?
– Потому что, после того как я прочитала о несчастном случае, я позвонила в полицию. Полицейские забрали у меня блокнот, правда, потом вернули, но предупредили, чтобы я обращалась с ним осторожно, так как это доказательство.
– Понятно, – подчеркнуто вежливо сказал Хоуланд. – А как долго полиция держала блокнот у себя?
– В течение… я не знаю… какое-то время.
– Когда вам его вернули?
– После того как он находился в полиции, он лежал у окружного прокурора.
– О, значит, полиция передала его окружному прокурору, не так ли?
– Я не знаю. Я знаю, что вернул мне его господин обвинитель.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Сегодня утром? – переспросил Хоуланд тоном, в котором смешивались недоверие, скептицизм и сарказм. – А почему господин обвинитель вернул вам его сегодня утром?
– Чтобы он был у меня в свидетельской ложе.
– Чтобы вы могли заявить, что блокнот у вас с собой?
– Не знаю. Наверное.
– А вы помните номер той машины?
– Конечно. Я же вам назвала его. GMB шестьсот шестьдесят пять.
– Когда вы видели этот номер последний раз?
– Когда минуту назад передавала вам блокнот.
– А до этого?
– Сегодня утром.
– В какое время сегодня утром?
– Около девяти.
– А сколько времени вы смотрели на этот номер сегодня около девяти утра?
– Я… я не знаю. Не понимаю, какое это имеет значение.
– Вы смотрели на него в течение получаса?
– Конечно, нет.
– Пятнадцать минут?
– Нет.
– Десять минут?
– Может быть.
– Другими словами, вы сегодня утром запоминали этот номер?
– И что здесь такого?
– А откуда вы знаете, что это тот же номер?
– Потому что это мой почерк. Я именно так его записала.
– Вы видели перед собой номерной знак машины впереди, когда писали эти цифры?
– Естественно.
– Все время, пока писали?
– Да.
– А разве не является фактом, что вы посмотрели на номерной знак, затем остановили машину, вынули блокнот и…
– Конечно, нет! Все произошло так, как я уже говорила вам. Я достала блокнот, сидя за рулем, и записала номер.
– Вы не левша?
– Нет.
– Одна рука оставалась на руле?
– Левая.
– А писали вы правой?
– Да.
– У вас перьевая ручка или шариковая?
– Обычная перьевая.
– Колпачок снимается?
– Да.
– И вы сняли колпачок одной рукой?
– Конечно.
– Вы в состоянии сделать это одной рукой?
– Да. Вы держите ручку – я имею в виду саму ручку – двумя пальцами, а колпачок снимаете большим и указательным.
– Что вы сделали потом?
– Положила блокнот на колени, записала номер, затем снова надела колпачок и положила блокнот и ручку обратно в сумочку.
– Как далеко вы находились от машины, идущей впереди, когда писали?
– Не очень далеко.
– Вы все время видели номер.
– Да.
– Четко?
– Да.
– Вы записывали номер в темноте?
– Нет.
– Очевидно, нет. Он записан очень аккуратно. Вы должны были сделать это при свете.
– Я включила свет в машине, чтобы видеть, что я пишу.
– Если вам пришлось запоминать этот номер сегодня утром, после того, как обвинитель передал вам блокнот, то, значит, вы не знали, что это за номер, перед тем, как он передал вам блокнот, не так ли?
– Ну… нельзя ожидать от человека, что он будет помнить номер все время.
– То есть утром вы его не знали?
– Я знала его после того, как мне вернули блокнот.
– Но не перед этим.
– Ну… нет.
Хоуланд с минуту помедлил.
– После того как вы записали номер, вы поехали домой? – спросил он.
– Да.
– Вы позвонили в полицию?
– Конечно. Я уже говорила вам об этом.
– Когда?
– Позднее.
– После того как вы прочитали в газетах о случившемся?
– Да.
– То есть о трупе, найденном на дороге?
– Да.
– А перед этим вы в полицию не звонили?
– Нет.
– Почему вы записали номер машины?
Ее глаза победно сверкнули:
– Потому что я знала, что человек, сидевший за рулем, был слишком пьян для того, чтобы вести машину.
– Вы знали об этом, когда записывали номер?
– Да.
– Но почему вы все-таки его записали?
– Чтобы знать, что это за номер.
– Чтобы вы могли дать показания против водителя?
– Чтобы я могла выполнить свой гражданский долг.
– Вы имеете в виду позвонить в полицию?
– Я подумала, что это мой долг – записать этот номер на тот случай, если с водителем что-нибудь случится.
– О, чтобы вы могли давать показания?
– Чтобы я могла сообщить об этом полиции, да.
– Но вы не сообщили в полицию, пока не прочитали в газете о найденном трупе?
– Все правильно.
– Даже после того, как вы увидели таинственное отключение правой фары, вы не позвонили в полицию?
– Нет.
– Вы не считали, что есть повод позвонить в полицию?
– Пока не прочитала в газете о трупе.
– Значит, вы не думали, что имел место несчастный случай, когда вернулись домой, не так ли?
– Я знала, что что-то произошло. Я размышляла о том, что могло вызвать отключение той фары.
– Вы не думали, что имел место несчастный случай?
– Я знала, что что-то произошло.
– Так вы думали или не думали, что имел место несчастный случай?
– Да, я поняла, что, должно быть, произошел несчастный случай.
– Когда вы это поняли?
– Сразу же после того, как вернулась домой.
– И вы записали этот номер для того, чтобы сообщить в полицию, если произойдет несчастный случай?
– Я записала номер, потому что считала, что это мой долг… да.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3
– Он был в отвратительном настроении. Сразу же бросалось в глаза, что он изрядно выпил.
– Хватит! – закричал Хоуланд. – Хватит острот! Здесь на карту поставлена свобода человека. Просто отвечайте на вопросы. Вы знали, что он выглядит не так, как обычно?
– Я не знаю, как он обычно выглядит.
– Вы знали, что подняли его с постели?
– Я это предполагал.
– Вы знали, что он плохо выглядит?
– Да.
– Как он выглядел?
– Ужасно. Как человек в состоянии похмелья.
– Вы видели других людей в состоянии похмелья?
– Множество.
– А сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом?
– Ваша честь, я возражаю, – встал со своего места обвинитель.
– В таком случае я требую вычеркнуть из протокола заявление свидетеля, что обвиняемый страдал от похмелья, на основании того, что это вывод свидетеля, – ответил Хоуланд. – Свидетель просто высказал свое мнение. А он недостаточно квалифицирован, чтобы выступать с подобным мнением.
– Я снимаю возражение, – объявил обвинитель.
– Сами вы когда-нибудь страдали похмельным синдромом? – повторил Хоуланд.
– Нет.
– У вас никогда не было похмельного синдрома?
– Нет.
– Вы не пьете?
– Я не трезвенник: позволяю себе иногда пропустить стаканчик, но ни разу в жизни не напивался. Не помню, чтобы когда-нибудь страдал похмельным синдромом.
– Тогда откуда вы знаете, как выглядит человек, страдающий похмельным синдромом?
– Я видел людей в состоянии похмелья.
– Что такое похмелье?
– Последствие опьянения. Я сказал бы – последствие опьянения, когда алкоголь еще не полностью вышел из организма.
– Вы сейчас говорите, как врач.
– Вы спросили, как я определил бы похмелье.
– О, это все, – объявил Хоуланд, взмахивая руками, словно устал спорить.
Адвокат защиты повернулся спиной к Демпстеру.
Свидетель уже собрался покинуть место дачи показаний.
– Секундочку, – внезапно остановил его Хоуланд, резко поворачиваясь и вытягивая указательный палец. – Еще один вопрос. Обвиняемый сообщил вам, в какое время он отключился?
– Он сказал, что около десяти.
– Около десяти?
– Да, сэр.
– Вы нам этого не говорили.
– Меня не спрашивали.
– Вас просили пересказать, что вам сообщил обвиняемый, не так ли?
– Да.
– Тогда почему вы попытались скрыть его заявление о том, что он отключился около десяти часов?
– Я… ну, я не обратил на это особого внимания.
– Почему нет?
– Если честно, я ему не поверил.
– Вы поверили его словам о том, что какая-то женщина вела машину?
– Нет.
– Однако вы обратили внимание на эту часть заявления?
– Да. Но это совсем другое дело.
– В каком смысле?
– Это признание.
– Вы имеете в виду – признание, противоречащее интересам обвиняемого?
– Конечно.
– О! Значит, вы отправились туда, готовый запомнить любые показания, который сделает обвиняемый, и забыть все, что он скажет в свою пользу, не так ли?
– Я ничего не забывал. Я просто не упоминал об этом, потому что мне не задавали специфических вопросов, которые заставили бы меня дать об этом показания.
– В какое время вас послали расследовать случай смерти на автомагистрали?
– Около двух часов утра.
– Труп лежал на шоссе?
– Да, сэр.
– Как долго он там находился?
– Я могу ответить только со слов других.
– Вы знаете, когда о происшествии сообщили в полицию?
– Да.
– Когда?
– Примерно за пятнадцать минут до нашего появления на месте.
– Это оживленная магистраль?
– Достаточно.
– Труп не мог оставаться на автомагистрали, по которой осуществляется такое движение, более десяти или пятнадцати минут до того, как кто-то сообщил в полицию?
– Не знаю.
– Это оживленная магистраль?
– Да.
– А обвиняемый отключился примерно в десять часов?
– Так он говорит.
– И он плохо себя чувствовал?
– Так он говорит.
– И он лег спать?
– Так он говорит.
Адвокат колебался какое-то время.
– И заснул? – наконец, спросил он.
– Этого обвиняемый не говорил. Он признался, что у него полный провал памяти примерно до четырех часов тридцати пяти минут утра, когда он пришел в себя.
– Он сказал, что у него был полный провал памяти?
– Он сказал, что ничего не помнит.
– А разве он не говорил, что в следующий раз пришел в себя только дома, в собственной постели?
– Он сказал, что следующее, что он помнит, – это то, что в четыре тридцать пять утра он лежал в собственной постели.
– Но кое-что из того, что вам сообщил обвиняемый, вы забыли – все, что было сказано в его пользу?
– Я уже говорил вам, что все помню.
– Но пренебрегли тем, чтобы пересказать нам?
– Пусть будет по-вашему, если вам так хочется.
– Ввиду вашей совершенно очевидной предубежденности я не собираюсь больше задавать вам никаких вопросов.
Свидетель злобно взглянул на Хоуланда и покинул место дачи свидетельских показаний.
– У меня тоже больше нет вопросов к свидетелю, – объявил обвинитель. – Я приглашаю Миртл Анну Хейли для дачи показаний.
Рыжеволосая женщина, сидевшая у прохода, недалеко от Мейсона, встала, прошла в свидетельскую ложу, подняла правую руку и принесла присягу.
Мейсон украдкой взглянул на находившуюся рядом с ним девушку.
Она сидела, высоко подняв голову, таким образом, что адвокат мог видеть только ее профиль. Весь ее облик выражал холодное презрение, с которым девушки обычно относятся к тем, кто пытается с ними познакомиться и действует при этом довольно нагло.
Глава 3
Миртл Анна Хейли приняла присягу, назвала свое полное имя и адрес секретарю суда, а затем села в свидетельскую ложу с видом человека, который знает, что его показания окажутся решающими.
– Миссис Хейли, я хочу обратить ваше внимание на карту дороги, которая была уже ранее идентифицирована и приобщена к делу как доказательство «А» со стороны обвинения, – начал обвинитель.
– Да, сэр?
– Вы понимаете эту карту? То есть, я хочу сказать, вам известна территория, изображенная на ней?
– Да, сэр.
– Посмотрите, пожалуйста, на отрезок Сикаморской дороги, показанный на этой карте, между улицей Честнат и Главной автомагистралью. Вы понимаете, что на карте изображен этот участок дороги?
– Да, сэр.
– Вы ездили когда-нибудь по этой дороге?
– Много раз.
– Где вы живете?
– По другую сторону Главной автомагистрали, на Сикаморской дороге.
– Не могли бы вы показать нам на карте? Пожалуйста, поставьте крестик и обведите его кружком.
Свидетельница подошла к карте, поставила крестик и обвела его кружком.
– Теперь я хочу, чтобы вы вспомнили поздний вечер девятнадцатого сентября текущего года и раннее утро двадцатого. Вы проезжали по автомагистрали в то время?
– Утром двадцатого – ранним утром. Да, сэр.
– В какое время?
– Где-то между нулем тридцатью и половиной второго утра.
– То есть ночью?
– Да, сэр.
– В каком направлении вы ехали?
– На запад по Сикаморской дороге. Приближалась к улице Честнат с востока.
– Вы заметили что-нибудь необычное в то время?
– Да, сэр. Машина впереди меня двигалась странно и беспорядочно.
– Вы не могли бы подробнее описать манеру движения той автомашины?
– Ее бросало из стороны в сторону, она пересекала центральную линию и переходила на встречную полосу, затем снова возвращалась на правую полосу, а потом съезжала на обочину.
– Вы идентифицировали машину?
– Да, я записала ее номер.
– Что вы сделали потом?
– Я ехала позади какое-то время, а в том месте, где дорога расширяется, я проскочила вперед мимо нее – это примерно в четырех пятых пути до Главной автомагистрали.
– Вы использовали слово «проскочила». Что вы имели в виду?
– При первой же возможности обогнать идущую впереди машину я увеличила скорость и сделала это. Мне не хотелось, чтобы я врезалась в нее, если бы водитель внезапно затормозил.
– Я возражаю против объяснений, касающихся причины, почему она обогнала ту машину, – заявил Хоуланд, – и требую вычеркнуть их из протокола.
– Они будут вычеркнуты, – постановил судья Кадвелл.
– Что вы сделали после того, как обогнали ту машину? – спросил обвинитель.
– Вернулась домой и легла спать.
– Я имел в виду сразу же после того, как вы ее обогнали. Вы что-нибудь сделали?
– Посмотрела в зеркало заднего обзора.
– И что вы увидели, если вообще что-нибудь увидели?
– Я заметила, как машину занесло налево, затем снова направо, внезапно что-то черное мелькнуло перед фарами, и на мгновение, как мне показалось, правая передняя фара погасла.
– Вам показалось?
– Затем она снова загорелась.
– И это произошло на Сикаморской дороге, на участке между улицей Честнат и Главной автомагистралью?
– Да, сэр.
– И именно там вы видели, как свет на мгновение погас, а потом снова зажегся?
– Да, сэр.
– В тот момент вы смотрели в зеркало заднего обзора?
– Да, сэр.
– А вы знали в то время, почему, как вам показалось, свет на мгновение погас, а потом снова зажегся?
– Тогда не знала, теперь знаю.
– Почему?
– Я возражаю на основании того, что для ответа на поставленный вопрос требуется вывод свидетельницы, – заявил Хоуланд. – Вопрос спорный.
– Возражение принимается. Свидетельница может давать показания только о том, что видела, – сказал судья Кадвелл.
– Но, ваша честь, она, несомненно, имеет право интерпретировать то, что видит, – заметил обвинитель.
Судья Кадвелл покачал головой.
– Свидетельница может давать показания только о том, что видела, – повторил он. – Интерпретировать их будут присяжные.
Обвинитель помедлил с минуту, а затем сказал:
– Хорошо. Приступайте к перекрестному допросу, мистер Хоуланд.
– Вы записали номер того автомобиля? – спросил адвокат защиты.
– Да.
– В блокнот?
– Да.
– А откуда вы достали блокнот?
– Из своей сумочки.
– Вы вели машину?
– Да.
– С вами вместе кто-нибудь был?
– Нет.
– Вы достали блокнот из сумочки?
– Да.
– И карандаш?
– Не карандаш. Авторучку.
– И записали номер автомашины?
– Да.
– Какой был номер у той машины?
– GMB шестьсот шестьдесят пять.
– У вас с собой этот блокнот?
– Да, сэр.
– Я хотел бы на него посмотреть.
Обвинитель улыбнулся присяжным.
– У нас нет никаких возражений, – сказал он. – Мы с радостью предоставляем этот блокнот для изучения.
Хоуланд подошел к месту дачи свидетельских показаний, взял блокнот, который протянула ему свидетельница, пролистал страницы и заметил:
– В этот блокнот вы вносили самую разную информацию без всякой системы.
– Я не держу в памяти ничего, что можно отметить на бумаге.
– Этот номер – GMB шестьсот шестьдесят пять – последняя запись в блокноте.
– Все правильно.
– Запись сделана двадцатого сентября?
– Где-то в период от нуля часов тридцати минут до половины второго утра двадцатого сентября, – уверенно ответила свидетельница.
– Почему вы не делали никаких записей после этой?
– Потому что, после того как я прочитала о несчастном случае, я позвонила в полицию. Полицейские забрали у меня блокнот, правда, потом вернули, но предупредили, чтобы я обращалась с ним осторожно, так как это доказательство.
– Понятно, – подчеркнуто вежливо сказал Хоуланд. – А как долго полиция держала блокнот у себя?
– В течение… я не знаю… какое-то время.
– Когда вам его вернули?
– После того как он находился в полиции, он лежал у окружного прокурора.
– О, значит, полиция передала его окружному прокурору, не так ли?
– Я не знаю. Я знаю, что вернул мне его господин обвинитель.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Сегодня утром? – переспросил Хоуланд тоном, в котором смешивались недоверие, скептицизм и сарказм. – А почему господин обвинитель вернул вам его сегодня утром?
– Чтобы он был у меня в свидетельской ложе.
– Чтобы вы могли заявить, что блокнот у вас с собой?
– Не знаю. Наверное.
– А вы помните номер той машины?
– Конечно. Я же вам назвала его. GMB шестьсот шестьдесят пять.
– Когда вы видели этот номер последний раз?
– Когда минуту назад передавала вам блокнот.
– А до этого?
– Сегодня утром.
– В какое время сегодня утром?
– Около девяти.
– А сколько времени вы смотрели на этот номер сегодня около девяти утра?
– Я… я не знаю. Не понимаю, какое это имеет значение.
– Вы смотрели на него в течение получаса?
– Конечно, нет.
– Пятнадцать минут?
– Нет.
– Десять минут?
– Может быть.
– Другими словами, вы сегодня утром запоминали этот номер?
– И что здесь такого?
– А откуда вы знаете, что это тот же номер?
– Потому что это мой почерк. Я именно так его записала.
– Вы видели перед собой номерной знак машины впереди, когда писали эти цифры?
– Естественно.
– Все время, пока писали?
– Да.
– А разве не является фактом, что вы посмотрели на номерной знак, затем остановили машину, вынули блокнот и…
– Конечно, нет! Все произошло так, как я уже говорила вам. Я достала блокнот, сидя за рулем, и записала номер.
– Вы не левша?
– Нет.
– Одна рука оставалась на руле?
– Левая.
– А писали вы правой?
– Да.
– У вас перьевая ручка или шариковая?
– Обычная перьевая.
– Колпачок снимается?
– Да.
– И вы сняли колпачок одной рукой?
– Конечно.
– Вы в состоянии сделать это одной рукой?
– Да. Вы держите ручку – я имею в виду саму ручку – двумя пальцами, а колпачок снимаете большим и указательным.
– Что вы сделали потом?
– Положила блокнот на колени, записала номер, затем снова надела колпачок и положила блокнот и ручку обратно в сумочку.
– Как далеко вы находились от машины, идущей впереди, когда писали?
– Не очень далеко.
– Вы все время видели номер.
– Да.
– Четко?
– Да.
– Вы записывали номер в темноте?
– Нет.
– Очевидно, нет. Он записан очень аккуратно. Вы должны были сделать это при свете.
– Я включила свет в машине, чтобы видеть, что я пишу.
– Если вам пришлось запоминать этот номер сегодня утром, после того, как обвинитель передал вам блокнот, то, значит, вы не знали, что это за номер, перед тем, как он передал вам блокнот, не так ли?
– Ну… нельзя ожидать от человека, что он будет помнить номер все время.
– То есть утром вы его не знали?
– Я знала его после того, как мне вернули блокнот.
– Но не перед этим.
– Ну… нет.
Хоуланд с минуту помедлил.
– После того как вы записали номер, вы поехали домой? – спросил он.
– Да.
– Вы позвонили в полицию?
– Конечно. Я уже говорила вам об этом.
– Когда?
– Позднее.
– После того как вы прочитали в газетах о случившемся?
– Да.
– То есть о трупе, найденном на дороге?
– Да.
– А перед этим вы в полицию не звонили?
– Нет.
– Почему вы записали номер машины?
Ее глаза победно сверкнули:
– Потому что я знала, что человек, сидевший за рулем, был слишком пьян для того, чтобы вести машину.
– Вы знали об этом, когда записывали номер?
– Да.
– Но почему вы все-таки его записали?
– Чтобы знать, что это за номер.
– Чтобы вы могли дать показания против водителя?
– Чтобы я могла выполнить свой гражданский долг.
– Вы имеете в виду позвонить в полицию?
– Я подумала, что это мой долг – записать этот номер на тот случай, если с водителем что-нибудь случится.
– О, чтобы вы могли давать показания?
– Чтобы я могла сообщить об этом полиции, да.
– Но вы не сообщили в полицию, пока не прочитали в газете о найденном трупе?
– Все правильно.
– Даже после того, как вы увидели таинственное отключение правой фары, вы не позвонили в полицию?
– Нет.
– Вы не считали, что есть повод позвонить в полицию?
– Пока не прочитала в газете о трупе.
– Значит, вы не думали, что имел место несчастный случай, когда вернулись домой, не так ли?
– Я знала, что что-то произошло. Я размышляла о том, что могло вызвать отключение той фары.
– Вы не думали, что имел место несчастный случай?
– Я знала, что что-то произошло.
– Так вы думали или не думали, что имел место несчастный случай?
– Да, я поняла, что, должно быть, произошел несчастный случай.
– Когда вы это поняли?
– Сразу же после того, как вернулась домой.
– И вы записали этот номер для того, чтобы сообщить в полицию, если произойдет несчастный случай?
– Я записала номер, потому что считала, что это мой долг… да.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3