— Но изображение — это же не сам подозреваемый.
— Но все-таки вы его опознали?
— Да.
— Опознали, хотя и не по правилам, но без колебания.
— Без малейшего.
— Вы так и заявили полицейскому?
— Да.
— В таком случае, если вы были уверены в том, что опознали нападавшего по фотографии, зачем же было приезжать в полицейское управление на следующее утро для непосредственного опознания?
— Потому что… кажется, мне сказали, что это может потребоваться на суде в качестве доказательства обвинения.
— Иными словами, единственной причиной вашей явки в полицейское управление было желание сфабриковать доказательство, которое могло бы потом фигурировать на суде?
— Ваша честь, я протестую против употребления защитой слова «сфабриковать», — заявил помощник окружного прокурора.
— Протест принят.
— Единственной целью вашего приезда в полицейское управление на следующее утро и опознания подозреваемого было заверение самого факта опознания?
— А разве это не есть цель любого опознания?
— Я спрашиваю, было ли единственной целью вашего приезда в полицейское управление желание произвести опознание?
— Я думаю… да.
— И вы заранее знали, что в числе лиц, предложенных для опознания, окажется подсудимый?
— Да.
— Фотографию которого вы уже видели накануне?
— Да.
— Давая вам эту фотографию, мистер Арчер не показывал вам вместе с ней фотографий других людей и не спрашивал, не видите ли вы среди них лица, которое вам кажется знакомым?
— Конечно нет. Мы друзья. Он просто сказал: «Полицейские задержали человека, который нас ограбил. Денег они не обнаружили, но поймали его самого. Вот его фотография».
— Сначала он сказал вам, что за человек изображен на фотографии, и лишь потом поинтересовался, тот ли это мужчина, на ваш взгляд?
— Да.
— И затем инспектор спросил, смогли бы вы узнать его среди других людей?
— Да.
— И что вы ответили?
— Я ответила, что, конечно, смогу.
— Когда вы произносили это, фотография все еще была у вас в руках?
— Нет, я уже вернула ее.
— Вы вернули ее мистеру Арчеру или инспектору?
— Инспектору.
— А после того как он предложил вам приехать в управление и указать нападавшего в группе из нескольких человек, вы просили показать фотографию еще раз?
— Да.
— Зачем?
— Я хотела убедиться.
— Выходит, вы не были уверены в своем ответе, когда рассматривали фотографию в первый раз?
— Нет, была.
— Но ведь вы только что сказали, что взглянули на нее повторно, чтобы убедиться!
— Я имела в виду, чтобы убедиться, что смогу узнать его.
— Следовательно, вы указали на подсудимого во время опознания, опираясь не на те воспоминания, которые остались у вас с ночи нападения, а на те, что остались в вашей памяти после рассматривания фотографии?
— Здесь сыграло роль и то, и другое. Мейсон нервно посмотрел на часы.
— Почему вы попросили показать вам фотографию еще раз?
— Ваша честь, я протестую! Этот вопрос уже задавался, и ответ на него был получен, — заявил помощник окружного прокурора.
— Протест принят, — отозвался судья. — Мне кажется, что защита исчерпала данный пункт перекрестного допроса и ей следует продолжать в каком-либо ином направлении.
— Миссис Лавина, мне хотелось бы задать вам сейчас несколько вопросов, касающихся того, что произошло в момент нападения, — произнес Мейсон. — Вы направлялись на виллу «Лавина-2»?
— Да.
— Во что вы были одеты?
— В то же, во что и сейчас.
— И, как я понимаю, — вскользь заметил Мейсон, — при вас была та же сумочка, которую вы держите сейчас?
— Да.
Внезапно она прикусила губу:
— Хотя нет! Я ошиблась. Тогда со мной была другая сумочка, и ее, разумеется, забрал грабитель.
— Вы отчетливо помните обстоятельства нападения?
— Да.
— Мистер Арчер — ваш близкий друг?
— Я знаю его уже некоторое время.
— Он курит?
— Насколько я заметила, да.
— Он курил в момент нападения?
Ее взгляд скользнул в сторону от Мейсона. Она поднесла затянутую в перчатку руку к щеке и проговорила:
— Секундочку… что-то я плохо помню…
— Но разве не соответствует действительности тот факт, — сказал Мейсон, — что, когда мистер Арчер остановил машину на сигнал светофора, он достал сигарету и, наклонившись вперед, нажимал прикуриватель под приборной панелью как раз в тот момент, когда грабитель приблизился к левому борту автомобиля, и именно поэтому вы не заметили ничего, пока последний не распахнул дверцу?
Наступила пауза.
Судья Иган посмотрел на часы и беспокойно заерзал на своем месте.
— Отвечайте на вопрос, — сказал Мейсон.
— О, прошу прощения, я о чем-то задумалась.
— О чем вы задумались?
Она улыбнулась:
— Я совершенно уверена, что к делу это не имеет никакого отношения.
— Тогда отвечайте на вопрос.
— Я… извините, я, кажется, забыла, о чем вы спросили. У меня вдруг зашумело в голове.
Она улыбнулась присяжным, и некоторые из плененных этой улыбкой мужчин ответили ей тем же. Судебный секретарь монотонно зачитал вопрос: «Разве не соответствует действительности тот факт, что, когда мистер Арчер остановил машину на сигнал светофора, он достал сигарету и, наклонившись вперед, нажимал прикуриватель под приборной панелью как раз в тот момент, когда грабитель приблизился к левому борту автомобиля, и именно поэтому вы не заметили ничего, пока последний не распахнул дверцу».
— Я… не уверена.
— Разве не соответствует действительности, что, едва мистер Арчер откинулся назад, держа прикуриватель в правой руке, нападавший приставил к его лицу пистолет и, когда мистер Арчер поднял руки, прикуриватель выскользнул из его пальцев и, упав, прожег дыру в обшивке сиденья? Если желаете, вы можете взглянуть на эту фотографию машины мистера Арчера. На ней хорошо различимо круглое пятно на поверхности переднего кресла.
— Мне надо подумать, мистер Мейсон… Да, пожалуй… так оно все и было.
— Это, безусловно, отложилось бы у вас в памяти. Прикуриватель, прожигая дыру в обшивке, должен был наделать немало дыма.
— Задайте лучше этот вопрос мистеру Арчеру.
— Благодарю за совет, но я спрашиваю вас!
— Я сомневаюсь, что смогу ответить.
— Почему?
— Боже мой, мистер Мейсон, ведь я же не кусок камня или дерева! Я живое существо, и у меня есть эмоции. Разве может женщина пережить вооруженное нападение и после этого помнить события по секундам до мельчайших деталей?
— Но ведь вы же запомнили внешность грабителя до мельчайших деталей?
— Нет, не до мельчайших деталей.
— Только основные моменты?
— Пожалуй.
— Какого цвета у него глаза? Нет-нет, не смотрите на него. Просто назовите цвет его глаз.
— Я не помню.
— Какого цвета одежда была на нем в ту ночь, в ночь нападения?
— Того же, что и сейчас.
— Во что он был одет, когда вы увидели его на опознании?
— В то же… Простите, я сомневаюсь.
— В каком ряду шла ваша машина, когда мистер Арчер подъезжал к месту, где произошло нападение? В том, что ближе к обочине, или в том, что ближе к середине дороги?
— Ближе… к середине.
— Но тогда, — сказал Мейсон, — чтобы распахнуть левую дверцу машины, нападавшему потребовалось бы встать…
— Хотя нет, — поправилась она. — Простите, я ошиблась. Я сейчас вспомнила. Это был крайний правый ряд, около самого тротуара.
— Назовите точно время, когда было совершено нападение.
— Тринадцатого сентября…
— Нет, я имел в виду, в котором часу?
— Это произошло… поздно вечером.
— В восемь часов?
— Я не смотрела на часы, мистер Мейсон.
— В десять?
— Но я же сказала, что не смотрела на часы.
— В одиннадцать?
— Прошу прощения, мистер Мейсон, я… нет, это случилось до одиннадцати, потому что в одиннадцать аптека уже закрывается.
Судья Иган кашлянул и произнес:
— Время подошло к пяти, джентльмены. Заседание будет возобновлено в понедельник в десять часов утра. До этого момента присяжным предписывается не обсуждать вопросы, относящиеся к делу, между собой и не позволять кому-либо заниматься этим в их присутствии, а. также не высказывать каких-либо суждений и мнений самим до тех пор, пока дело не будет окончательно передано на их решение. Судебное заседание объявляется закрытым.
Дрейк протиснулся к Мейсону сквозь поток покидавшей зал публики.
— Ну что? — спросил адвокат. Дрейк покачал головой:
— Она удрала.
— Черт возьми, Пол! Тебе не следовало спускать с нее глаз! — произнес Мейсон с укором.
— Перри, клянусь, я просто ничего не могу понять. Я был совершенно уверен, что девушка останется. Она же сама хотела дать показания и была готова присягнуть, что подвозила Марту Лавину в своей машине единственный раз, за покупками в магазин, причем в послеобеденное время.
— А как насчет ночи нападения, Пол? Где Кейлор находилась тогда?
— Она не знает. Ей кажется, что она была на вилле «Лавина—1», но она смутно помнит тот день.
— То есть ты хочешь сказать, что она не помнит, как разговаривала с Мартой Лавиной о нападении? Ведь не могла же та не рассказать ей, что ее ограбили и что…
— В том-то и дело, что нет! — перебил Дрейк. — До прошлой недели Марта Лавина ни словом не обмолвилась о том, что подверглась нападению. Именно поэтому Инес и была убеждена, что не увозила ее в своей машине с места происшествия.
— Черт побери! — выругался Мейсон. — Ты говоришь, она была в этом убеждена?
— Совершенно.
— Тогда нам необходимо найти ее, Пол. Во что бы то ни стало!
— Постараемся, — сказал Дрейк. — А ведь я же просил девушку подождать, пока ее не вызовут! Однако, скорее всего, она просто обвела нас вокруг пальца, хотя я бы никогда не подумал, что она на такое способна. У меня создалось впечатление, что на нее можно положиться: как-никак она дала согласие прилететь со мной сюда из Лас-Вегаса без малейших возражений.
— Что ж, теперь у нас есть над чем поломать голову, — сказал Мейсон. — И не стой с такой миной, а то окружающие могут подумать, что ты сомневаешься в благополучном исходе дела.
Адвокат с довольным видом потрепал Дрейка по плечу:
— Великолепно, Пол! Отлично сработано! Некоторые из покидавших кафедру присяжных задержали на Мейсоне взгляд, полный дружеского участия.
Мимо проскользнула Марта Лавина, женщина в возрасте около тридцати пяти, с точеной фигуркой и твердой осанкой, — коварная противница не в силах скрыть своего торжествующего настроения от присяжных и публики.
— До свидания, мистер Мейсон, — произнесла она с приторной сладостью в голосе.
— До свидания, миссис Лавина, — ответил Мейсон в унисон, после чего едко добавил: — До понедельника.
Что-то в его интонации заставило ее замедлить шаг. Она оглянулась и окинула его тем внимательным, оценивающим взглядом, каким обычно изучают опасного соперника. Затем, после секундного колебания, она продолжила свой путь полной чувства собственного достоинства походкой, нарочито покачивая бедрами.
— Не женщина, а кобра какая-то, — тихо произнес Дрейк.
Адвокат отсутствующе кивнул.
Когда Мейсон и Пол Дрейк, протолкнувшись сквозь уходящую публику, покинули зал суда, адвокат повел Дрейка к лестнице.
— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайно оказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает и начинает донимать расспросами о процессе.
— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки? — спросил Дрейк.
— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство, так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У меня нищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, они поднимут шум, а судья…
Массивная рука опустилась на плечо адвоката.
— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то. Мейсон обернулся и оказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшим на него с плохо скрываемым раздражением.
— Здравствуйте, мистер Арчер. Как ваши дела? — произнес адвокат.
— Я в бешенстве! — ответил Арчер, тем не менее улыбаясь.
— Неужели?
— Какого черта меня продержали в этой каморке? Я там, кажется, чуть не свихнулся!
— Свидетели, — объяснил Мейсон, — должны следовать правилам, установленным для судебного разбирательства. В частности, им не разрешается слушать показания других свидетелей. Их удаляют из зала суда. Таким образом мы получаем возможность изучать индивидуальные показания каждого свидетеля, не опасаясь, что на их формирование оказали влияние чьи-либо утверждения, услышанные свидетелем ранее.
— Какая чушь! — резюмировал Арчер. — Вздор и ересь! Я человек действия. Боже праведный, у меня же дела стоят, люди меня разыскивают, чтобы встретиться, а я должен бросить все и явиться в суд. Я бы не отказался поприсутствовать в зале и понаблюдать, что там происходит, но торчать в этой свидетельской — просто пытка!
— Это скоро закончится, — успокаивающе произнес Мейсон.
— Это уже слишком давно началось! Я говорил с помощником прокурора, но он ответил, что вопрос по вашей части. Я ведь уже дал показания, рассказал все как было. Почему бы мне теперь не сидеть с публикой?
— Но я, — улыбнулся Мейсон, — не дам на это своего согласия.
— Почему?!
— Потому что мне поручена защита подсудимого. И я считаю, что в его интересах, чтобы все процедурные правила строго соблюдались.
— Но послушайте, вы же защищаете бродягу без гроша в кармане, тунеядца, ворюгу. А я важный человек в деловых кругах. У меня есть влияние. Учтите, Мейсон, я могу сделать адвокату много хорошего, но могу — и много плохого. Мне не нравится все это. Мне не нравится, как вы взялись за дело.
— Я сожалею, мистер Арчер.
— Мы еще посмотрим, как вы будете сожалеть!
— Это угроза?
— Нет, не угроза… хотя, черт побери, да! Я считаю ваши действия необоснованными. Опасно быть таким заносчивым. Я лишился четырех или пяти сотен долларов вместе с бумажником и бриллиантовой булавкой, которая потянет на добрую тысячу. Заявляю об этом в полицию, и тогда меня притаскивают туда на опознание, а потом я еще должен явиться в суд и давать показания! Да только за сегодняшний день я потерял денег больше, чем у меня украли. И прежде чем разбирательство подойдет к концу, я, похоже, пойму, что лучше бы и вовсе не затевал этой канители.
— Я очень сожалею, — повторил Мейсон. — Это действительно неприятно, тем более когда человек так дорожит своим временем…
— Да я не о времени веду речь, — произнес Арчер немного спокойнее. — Просто я не желаю торчать в комнате для свидетелей. Я хочу быть там, откуда смогу следить за событиями. В конце концов, нужно же мне чем-то занять себя?
— Простите, но вы могли бы достать хорошую книгу и читать ее.
— Книгу?! — взревел Арчер. — Я не могу там читать книги. На этих корявых стульях — я извожусь, сидя на них. Я встаю и слоняюсь, потом подхожу к окну, потом возвращаюсь и снова сажусь на эти чертовы жесткие деревянные стулья! Лучше уж совсем прекратить дело, чем терпеть такое и дальше.
— Очень сожалею, — сказал Мейсон с усмешкой, — но я обязан поступать так, как считаю необходимым в интересах подзащитного.
— И все равно не получите с него ни цента, — заметил Арчер.
— Что верно, то верно. Арчер затряс головой:
— У меня это в голове не укладывается! Какого-то нищего защищает лучший адвокат штата, в то время как я, преуспевающий бизнесмен, вынужден натирать себе на заду мозоли, дожидаясь очереди дать показания! Послушайте, Мейсон, ну а, допустим, мы решим закрыть дело?
Мейсон ухмыльнулся:
— Это будет зависеть от прокурора. Боюсь, он не обрадуется, если вы придете к нему с предложением закрыть дело ввиду того, что вы слишком дорожите своим временем и не можете его тратить на судебные заседания, и я совершенно уверен, что он тем более не поддержит предложения, если узнает, что вы предварительно согласовали его со мной.
Арчер на мгновение застыл, уставившись на своего собеседника.
— Ну и черт с вами, — наконец произнес он. — Вы, мудрилы-юристы, поступайте как знаете. Теперь неудивительно, почему люди ненавидят таскаться по судам. Но послушайте, Мейсон, раз уж, видимо, мне все равно придется прийти в понедельник, разрешите мне сидеть в зале.
Мейсон улыбнулся, покачал головой и повернулся к нему спиной.
— Пойдем, Пол. Теперь можно спокойно сесть в лифт.
Арчер стоял и смотрел им вслед. Его кустистые брови были нахмурены, но в злых глазах все же проглядывала тень невольного уважения.
Глава 2
Сопровождаемый Дрейком, Мейсон вошел в свой кабинет.
Его личный секретарь Делла Стрит оторвалась от корреспонденции, разбором которой занималась, и лукаво спросила:
— Через какую дверь вы покинули зал суда?
— Через парадную, — с усмешкой ответил адвокат.
— Дело затягивается?
— Очередное заседание назначено на понедельник.
— А как вела себя Инес Кейлор?
— Не слишком воспитанно.
— Почему же, интересно?
— Она сбежала, — вставил Дрейк.
— Сбежала?! — воскликнула Делла Стрит с недоверием.
Мейсон подошел к бюсту Блэкстоуна и водрузил набекрень на его мраморную голову свою шляпу.
1 2 3 4