Снова разгорелись жаркие дискуссии. Опять развернулась упорная борьба между СССР, с одной стороны, и фашистскими державами – с другой. Англия и Франция в конечном счете почти всегда поддерживали Германию и Италию.
Особую остроту приобрели споры по двум вопросам.
Первый из них касался финансирования эвакуации. По приблизительным подсчетам комитета, вся эвакуация должна была обойтись в полтора – два миллиона фунтов стерлингов. Сумма довольно внушительная!
Риббентроп и Гранди настаивали, чтобы расходы по эвакуации делились поровну между Германией, Италией, Англией, Францией и СССР. При этом Риббентроп опять стал жаловаться на скудость валютных ресурсов Германии и предлагал платить немецкую квоту в обесцененных марках. Гранди на этот раз тоже пошел по его столам и заявил, что Италия будет расплачиваться не менее обесцененными лирами. В крайнем случае представители фашистских держав соглашались покрывать свои финансовые обязательства «натурой».
Получался парадокс: подавляющее большинство иностранных комбатантов в Испании составляли итальянцы и немцы, сражавшиеся на стороне Франко, а расходы по эвакуации их предлагалось возложить главным образом на Англию, Францию и СССР. Разумеется, Советское правительство категорически отказалось оплачивать издержки фашистской интервенции в Испании и со своей стороны предложило, чтобы расходы по эвакуации делились между пятью великими державами пропорционально числу их граждан среди общей массы иностранных комбатантов. Это было справедливо и разумно. Однако Англия и Франция опять заняли неясную, двусмысленную позицию, и проблема финансирования эвакуации повисла в воздухе без какого-либо определенного решения.
Другой вопрос, вызвавший в подкомитете еще большие споры, касался конкретной расшифровки понятия «существенный прогресс» в эвакуации иностранных комбатантов. Ведь от этого ставилось в зависимость предоставление испанскому правительству и Франко прав воюющей стороны.
Предвидя большие расхождения во мнениях, Плимут сделал попытку нащупать почву для соглашения путем «частных бесед» с членами подкомитета. Но ему решительно не повезло. Пришлось выходить на официальное заседание подкомитета без какой бы то ни было предварительной договоренности.
Заседание по этому вопросу состоялось 11 января 1938 года. Советская сторона заняла на нем очень твердую позицию.
– Существенная эвакуация должна быть действительно существенной, – говорил я, – то есть такой, чтобы после нее испанский конфликт стал чисто испанским конфликтом, а не агрессивной войной иностранных государств против законного испанского правительства.
Далее мной были названы конкретные цифры. Советское правительство полагало возможным принять за основу для расшифровки понятия «существенный прогресс» эвакуацию из Испании 80–85% от общего числа иностранных комбатантов.
Представители фашистских держав на этой стадии не решились возражать нам открыто и предпочли затянуть дело. Сначала они рекомендовали Плимуту продолжать «частные беседы» с отдельными членами подкомитета, вплоть до того, как наметится какая-либо возможность соглашения (что было явно исключено). Но Плимут отказался от этого, и Корбен поддержал его. Тогда представители фашистских держав предложили рассматривать по порядку все пункты подготовленной Хеммингом программы работ комитета по британскому плану. Это заставило меня опять выступить с решительными возражениями.
– Путь, предлагаемый германским и итальянским представителями, – заметил я, – очень опасен. Программа Хемминга содержит сто тридцать четыре параграфа. Параграф, касающийся «существенной эвакуации», идет под номером сто тридцать три. Если мы сейчас займемся обсуждением программы по порядку, начиная с номера первого, боюсь, что до параграфа сто тридцать третьего доберемся только через несколько месяцев.
Наша позиция возымела определенное влияние на Плимута, Корбена и других представителей «демократических» держав. Они стали склоняться к мысли, что «существенный прогресс» в эвакуации означает вывод из Испании примерно 75% всех иностранных комбатантов. Это было уже не так далеко от цифры, названной нами. Но, как всегда, представители Англии и Франции не сумели проявить достаточной настойчивости и, встретив упорную оппозицию со стороны Риббентропа и Гранди, стали пятиться назад.
В конечном счете вопрос о «существенном прогрессе» тоже остался висящим е воздухе.
3 февраля 1938 года произошло последнее из целой серии заседаний подкомитета, посвященных разработке практических мер по осуществлению резолюции от 4 ноября 1937 года. Несмотря на то что некоторые вопросы остались нерешенными, теперь британский план контроля принял наконец такой вид, что можно уже было переходить, по крайней мере, к первым этапам его реализации.
Но тут случилось нечто на первый взгляд непонятное. Вся работа комитета, подкомитета и их многочисленных комиссий, точно по мановению волшебной палочки, замерла, и этот сложный, внутренне противоречивый организм погрузился в состояние длительного анабиоза.
В чем было дело?
Ответ на этот вопрос надо искать в событиях, происходивших тем временем не только на Пиренейском полуострове, но и в остальной Европе.
Крушение надежд
Несмотря на потерю Басконии и Астурии, вторая половина 1937 года была периодом укрепления и консолидации сил Испанской республики. Эти полгода являлись, пожалуй, высшей точкой ее развития и временем наибольших надежд на окончательную победу над мятежниками и иностранными интервентами.
Причин тому было несколько. Но самое главное состояло в том, что как раз в это время явственно обнаружились симптомы постепенного преодоления раскола в рядах испанского пролетариата (явления, которое в течение десятилетий тяготело над ним, как проклятие). Эти симптомы касались как социалистов, так и анархистского крыла рабочего движения.
Начну с первых. Коммунистическая партия Испании давно и неоднократно прилагала большие усилия к установлению дружеского сотрудничества с социалистической партией, но это не находило сочувственного отклика с другой стороны. Однако горький опыт войны заставил многих социалистов пересмотреть свое отношение к коммунистам и создал более благоприятную атмосферу для единства действий обеих партий. Учитывая это, Долорес Ибаррури выступила на пленуме ЦК Коммунистической партии Испании с большим докладом, в котором во весь рост был поставлен вопрос об организационном объединении с социалистами. Новая, единая партия рабочего класса Испании должна была руководствоваться учением классиков марксизма-ленинизма и строиться на принципах демократического централизма и железной дисциплины. Цели этой партии Долорес Ибаррури сформулировала следующим образом:
– Мы боремся за парламентскую и демократическую республику нового типа, в рамках которой все народы Испании будут пользоваться широкой свободой и правом распоряжаться своей судьбой. В защиту этой республики мы готовы отдать все, до последней капли крови. Но, как коммунисты, мы не отказываемся от нашего желания добиться в свое время победы социализма, и не только в Испании, но и во всем мире.
Пленум единодушие поддержал докладчицу и решил продолжить переговоры между центрами обеих партий – коммунистической и социалистической, – начатые еще раньше. Правые социалисты сделали, конечно, все возможное для того, чтобы саботировать наметившееся сближение с коммунистами. То же самое делал и Ларго Кабальеро под прикрытием «ультра левых» фраз. Однако давление рабочих масс в пользу объединения сил было слишком велико, и большинство социалистической партии пошло за Негрином, Альваресом дель Вайо, Рамоном Гонсалес Пенья, Рамоном Ламонеда и другими сторонниками тесного сотрудничества с коммунистами. В итоге 17 августа 1937 года была опубликована «Программа совместных действий социалистической партии и коммунистической партии», сущность которой сводилась к укреплению боеспособности Народной армии и улучшению работы военной промышленности, к планированию народного хозяйства, к установлению тесного союза между рабочими и крестьянами, к обеспечению национальных прав народов Каталонии, Галисии и Басконии, к достижению единства в профессиональном и молодежном движении. Эта программа стала основой работы обеих партий и нашла широкое применение на практике.
Серьезные перемены к лучшему происходили и в анархистском крыле рабочего движения. Уроки войны и революции (в особенности уроки каталонского путча) имели результатом совершенно небывалое в истории испанского анархизма явление: в июле 1937 года знаменитая Иберийская федерация анархистов (сокращенно ФАЙ), возникшая за десять лет до того и все это время существовавшая в качестве замкнутой подпольной организации с несколькими тысячами членов, решила легализоваться и превратиться в нечто сильно напоминающее политическую партию анархистов. Состоявшийся тогда же пленум федерации заявил, что «ФАЙ не могла бы выполнить свою миссию, если бы война была проиграна», и потому разрешил анархистам занимать общественные посты, счел желательным открыть доступ в ряды ФАЙ для «каждого работника физического или умственного труда, признающего ее генеральную линию и готового сотрудничать в осуществлении этой линии».
При той роли, которую анархисты играли в Испания, эти решения ФАЙ тоже способствовали прояснению политической обстановки. В результате 1 августа 1937 года был создан Национальный комитет связи между социалистическим Всеобщим рабочим союзом и анархо-синдикалистской Национальной конфедерацией труда, дополненный аналогичными комитетами связи на местах. Совместная работа и борьба обоих профсоюзных центров (социалистического и анархо-синдикалистского) из месяца в месяц становилась все теснее и в марте следующего года закончилась подписанием Пакта единства.
Ко второй половине 1937 года относятся и многие другие чрезвычайно важные события во внутренней жизни Испании. Как уже упоминалось выше, именно в это время республика стада получать первые зрелые плоды тех огромных усилий, которые она вложила в создание Народной армии. Период народной милиции кончился. Были заложены основы единого командования. Интернациональные бригады стали регулярными частями испанской армии. Потерпели полный крах вредные попытки министра обороны Прието упразднить институт военных комиссаров. Начал функционировать генеральный штаб под руководством полковника Рохо, Сравнительно быстро происходило формирование резервов, отсутствие которых незадолго до того так затрудняло успешное развитие боевых действий.
Налаживалась и работа военной промышленности. Коммунистическая партия направила туда немало лучших своих представителей, и они вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды. Несмотря на все трудности и препятствия, заработали отечественные авиазаводы и стали выпускать по два – три самолета в день. Многие фабрики и заводы мирного назначения также стали давать военную продукцию. Снабжение армии оружием и амуницией из внутренних ресурсов заметно улучшилось.
Параллельно с этим по причинам, о которых речь шла выше, несколько ослабла петля «невмешательства». Очень важное для республики и ее армии значение имело то, что с июля 1937 года вновь открылась франко-испанская граница, а с сентября в результате Нионской конференции почти прекратились пиратские действия фашистов на море.
На этом общем благоприятном фоне имелось, впрочем, одно темнее пятно: Арагонский фронт. Там все еще сказывалось сильное влияние анархистов Каталонии, а это практически означало, что настоящего, боеспособного фронта на арагонском направлении не существует. Правда, после каталонского путча Арагонский фронт подвергся некоторой реорганизации, кое-что полезное, несомненно, было сделано, но все-таки старые традиции продолжали давать себя знать: дисциплина в войсках сильно хромала, политическая работа оставляла желать много лучшего, военное руководство оставалось явно не на высоте.
Об этой ахиллесовой пяте республики, конечно, знал Франко, и после своей победы на севере он стал подготавливать здесь «финальный удар». Главные силы мятежников концентрировались в Теруэле. Но республиканцы своевременно разведали, что тут против них замышляется, и решили расстроить планы врага упреждающим контрударом. Им удалось скрытно сосредоточить на этом направлении до 50 тысяч человек живой силы и 150 артиллерийских батарей. 17 декабря начался штурм Теруэля, а 22-го числа в страшную снежную бурю (Теруэль расположен в горах) республиканские части ворвались в город и после короткого боя окончательно очистили его от мятежников.
Битва под Теруэлем наглядно показала, что Народная армия научилась уже не только обороняться, но и наступать. Это в огромной степени способствовало новому подъему боевого духа во всем республиканском лагере.
А у Франко, наоборот, в рассматриваемый период участились бунты и восстания. В первой половине августа 1937 года произошли большие волнения в войсках мятежников на Южном фронте. В середине того же месяца разыгралось восстание испанского гарнизона в Лараче (Марокко), которое было подавлено с помощью германской авиации. 20 (августа взбунтовался гарнизон Сарагосы, и на подавление его пришлось бросить германо-итальянские части. 10 октября вспыхнуло военное восстание в Хака, и Франко опять двинул против солдат испанской национальности батальоны итальянцев и марокканцев. Было расстреляно 200 человек.
Число таких примеров легко можно увеличить. По мере укрепления республики в лагере Франко все явственнее проступали симптомы внутреннего разложения.
На рубеже нового, 1938 года Испанская республика могла с удовлетворением и гордостью посмотреть на пройденный путь. Восемнадцать месяцев назад она начала тяжелую битву почти с пустыми руками. У нее не было ни армии, ни оружия. Против нее открыто выступали не только испанские мятежники, но и две сильнейшие фашистские державы – Германия и Италия. Ей скрыто ставили палки в колеса, изобретя фарс «невмешательства», Англия, Франция, США. Жизнь республики, казалось, висела на волоске. Однако героизм и революционное творчество масс сделали то, что могло показаться чудом.
К концу 1937 года Испанская республика превратилась в серьезную военную и политическую силу. Великие надежды окрыляли ее защитников. И эти надежды не были прекраснодушными фантазиями, Они имели под собой вполне реальную базу, поскольку речь шла о самой Испании.
Но, к сожалению, судьбы Испании в этот момент взвешивались на чужих весах: они находились в сильнейшей зависимости от борьбы других империалистических держав. На международной арене стремительно разыгрывались последние акты, предшествовавшие развязыванию второй мировой войны. Зловещий поток событий увлекал в пропасть все человечество, и это роковым образом отразилось на дальнейшем ходе и исходе испанской войны.
Фашистский зверь, олицетворяемый прежде всего гитлеровской Германией, уже расправил когти, готовясь подмять под себя всю Европу. А так называемые «демократические» державы, прежде всего Англия и Франция, при сочувственной поддержке руководящих кругов США все еще продолжали заигрывать с ним, надеясь повернуть острие германской агрессии «а восток, против Советского Союза.
19 ноября 1937 года лорд Галифакс, заместитель премьер-министра Великобритании, посетил Гитлера и «имел с ним беседу по общеполитическим вопросам». Гитлер в весьма наглом тоне требовал для Германии колоний и «свободы действий в Европе». Галифакс уверял его, что если бы Германия вернулась в Лигу Наций, то удовлетворение ее требований не встретило бы особых препятствий.
Тут же британский «умиротворитель» пояснил:
– Все остальные вопросы (то есть кроме вопроса о Лиге Наций – И. М .) можно характеризовать в том смысле, что они касаются изменений европейского по – рядка, которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К этим вопросам относятся Данциг, Австрия, Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции. Колониальный вопрос без сомнения, труден. Английский премьер-министр стоит на той точке зрения, что он может быть разрешен как Часть нового курса и генерального разрешения всех трудностей.
Эти пояснения Галифакса могли иметь, и действительно имели лишь один смысл: развязать Гитлеру руки на востоке. Лицемерно-дипломатическое заявление о желательности изменений «в порядке мирной эволюции» не меняло существа дела. Оно было предназначено не для Гитлера, а для одурачивания простаков в Англии и других местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22