Ему захотелось курить, но он боялся, что, если он пойдет к себе в комнату, Некто сможет понять это как нежелание продолжать разговор.Не успел он додумать эту мысль до конца, как получил ответ:«Пожалуйста. Если вам нужно, идите в комнату. Мы все равно можем разговаривать».Миша поднялся к себе наверх. Все три пятна вертелись в комнате. Одно у кровати, другое на шкафу, третье на столе возле увеличителя. Миша испугался, что оно засветит ему пленку, и помахал рукой. Пятно отлетело.В саду Миша закурил. Ему пришло в голову, что если существа из Антимира прилетели сюда, на Землю, то они, по всей вероятности, могли бы ненадолго взять его к себе на корабль. Было бы интересно взглянуть, как у них там все выглядит.Он откашлялся и сказал в воздух:— Послушайте, и что, если бы вы взяли меня к себе? Минут на пятнадцать хотя бы.Некоторое время он не получал никакого ответа, затем в его мозгу явилась мысль (не его мысль):«Можно. Но вы бы у нас ничего не увидели. Вы бы перестали быть самим собой».— Почему?«Но ведь вы коллоид».— Кто? Я?«Да. Вы. Все живые существа на вашей планете — коллоиды, — объяснил Голос. — Все живое у вас представляет собой коллоидные растворы различной густоты и различных строений. Разве не так?»— Гм… Гм… Пожалуй, — Миша поперхнулся. Он вспомнил, что в школе слышал нечто подобное на уроках биологии. — Примерно так.«Ну вот, поскольку вы коллоид, — продолжал Некто, — вас можно было бы разжижить и пропустить, например, через замочную скважину вашей двери. Так же и с Антимиром. Мы можем протащить вас к себе. Но тогда вы перестали бы существовать в качестве того, чем вы сейчас являетесь. Понимаете?»— Да, — сказал Миша. Потом он поспешно добавил: — Тогда, конечно, не надо.«Вы бы нарушили свою коллоидную структуру».— Нет, нет! — сказал Миша. — Я уже все понял. Раз нельзя, значит, нельзя.Они помолчали, и Миша спросил:— Скажите, а как же вы сюда попали? Вам можно, да? Вашу структуру это не разрушает?И тут он получил ответ, который его глубоко поразил.«А мы и не попали, — сказал Голос. — Мы находимся у себя, в Антимире».— Как — в Антимире? — удивился Миша. — Выходит, что вы сейчас не здесь? Вы лично, с которым я разговариваю.«Нет, — прозвучало в его голове. — Мы не на Земле. Мы у себя в научном центре, в лаборатории. Сидим и наблюдаем у аппаратов».— Значит, вы не прилетели сюда?«Нет, не прилетели, — сказал Голос. — В том-то и дело, что мы не прилетели. Нам неоткуда было лететь. Мы и так здесь. Нас с вами разделяет не пространство. Мы другая форма материи, еще не известная вам. Понимаете, мы в другом ряду. Мы существуем параллельно с вами, но в другом ряду. А сейчас мы прорвались к вам, достигли вашего мира. Понимаете?»— Понимаю, — задумчиво ответил Миша. — А вы меня видите?«Нет, не вижу, — сказал Голос. — У меня же нет глаз».После этого Некто принялся рассказывать Мише об Антимире. Он сказал, что это прекрасный мир, хотя его обитатели и не ощущают света, как, например, люди. Что магнитные поля образуют там удивительные пейзажи. Что там есть и день и ночь, но по-своему, и когда поднимается их Солнце (было непонятно, другое у них Солнце или то же самое), то его силовое поле отчетливо очерчивает другие поля и вступает с ними в сложные взаимодействия, а когда приходит ночь, их мир делается менее ясным и отчетливым.Но Миша слушал теперь невнимательно. Ему опять стало казаться, что все это бред и ничего такого, пожалуй, не существует. Стараясь отогнать чужие, не принадлежавшие ему мысли, Миша подумал, что давно уже не засиживался так поздно. Он нервно зевнул.Голос умолк и молчал несколько секунд.На востоке серело. Рассеянный свет сменил густую вечернюю темноту. Деревья и соседние дачи сделались невесомыми, слегка нереальными. Стало заметно прохладнее.Затем Миша вдруг опять почувствовал духоту, как тогда в комнате. Неожиданно запели стекла на даче. Мишино тело стало ломать и корежить.И вновь раздался Голос:«Ну, вот и все. Мы сделали то, что намеревались. Собран Огромный материал. Мы очень благодарны вам за то, что вы помогли в этом замечательном опыте. Всем разумным мирам, с которыми мы уже имеем связь, мы сообщим об этом великом событии. Еще немного, и другие-цивилизации установят с вами постоянный контакт. Прощайте! Мы заканчиваем опыт. Прощайте!»Голос начал отчетливо, но постепенно он слабел, и в то же время пляска энергетических полей вокруг Миши все ускорялась.Несколько секунд он прислушивался к этим ощущениям, а затем его осенило: они кончают! Опыт кончается!Он вскочил со скамьи и крикнул.— Эй, эй, подождите!«Что такое?» — спросил Голос.Напряжение в воздухе несколько спало.— Подождите, — сказал Миша спокойнее. — Нельзя же так, в самом деле! Кто мне поверит в случае чего? Надо, чтобы вы оставили какое-нибудь доказательство. Сделайте что-нибудь.«Доказательство?» — переспросил Голос.— Да.«Доказательство мы не можем, — раздалось в Мишином мозгу. — Понимаете, лучше, если это останется тайной — то, что мы с вами связались. Мы не знали, что на вашей планете еще есть враждующие группы. Обычно так не делается. Обычно ждут, пока население того или другого мира объединится. Но мы готовы сделать что-нибудь для вас лично».— Так сделайте, — согласился Миша.«А что? — спросил Голос. — Что именно?»
Эта вторая часть Мишиных приключений может кое-кому показаться уже совсем недостоверной. Но для тех, кто следит за современным состоянием физики, полет Миши в Москву и даже предложения Голоса насчет автомобиля и рояля вовсе не явятся неожиданными. Возможность превращения энергии в материю обоснована уже и нашей земной наукой. Она заложена в учении Эйнштейна, который образно назвал материю «застывшей энергией».Впрочем, будем последовательны.Когда Голос спросил у Миши, что тот хотел бы получить, Миша, в свою очередь, осведомился, каковы же возможности Антимира. Могут ли они, например, сделать что-нибудь материальное? Голос ответил, что могут, что, посылая на Землю пучки энергии, они имеют возможность выполнить здесь любую работу и создать любое материальное тело. Но в то же время у них есть и некоторые ограничения. В их силах — и Голос подчеркнул это — выполнить только какую-нибудь личную просьбу Миши. Такое, что не задело бы интересов других людей. Это правило для общения с планетами, где население не составляет еще единого целого. В противном случае создалась бы возможность злоупотреблений, произошло бы вмешательство в суверенные права обитателей того или иного разумного мира. Одним словом, пусть Миша предложит что-нибудь личное.— Личное? — повторил Миша.«Да, личное», — подтвердил Голос.Миша задумался. Затем он встал и прошелся несколько раз взад и вперед возле скамьи. Сейчас он опять уже верил в существование Голоса, и его занимал вопрос, как бы не продешевить с этим личным желанием.«Может быть, вам нужен еще один костюм? — подсказал Голос. — Мы можем материализовать такой же костюм, какой висит у вас в шкафу в комнате».— Но обязательно личное?«Обязательно».Миша подумал еще секунду — он был бледен. Потом сказал:— Ладно. Я все понял. Осушите Сахару.«Что?»— Осушите Сахару.От нервного напряжения он так и сказал: «осушите» вместо «обводните». Но потом сразу поправился:— То есть обводните. Обводните Сахару.«Сахару?» — переспросил Голос.— Да-да, Сахару. — Миша чувствовал, что у представителей Антимира уже мало времени, и сам начал спешить. — Это у нас в Африке пустыня. Совершенно нет воды.В Антимире помолчали, потом Голос мягко объяснил, что Миша, очевидно, не понял сути дела. Им нельзя совершать такие действия, которые изменили бы судьбы больших групп населения. В Антимире не имеют права этого делать. Да и как ее обводнять, Сахару? Если набить туда воды, например, из Средиземного моря, там кто-нибудь может утонуть. И вообще, такие вещи не делаются с маху. Неужели Миша не знает, что такое «личное»?— Знаю, знаю, — нетерпеливо отмахнулся Миша. — Чего там тянуть. Все ясно.Он опять задумался и затем сказал:— Тогда уничтожьте Австралийские Кордильеры. Просто снесите их совсем.И сразу принялся объяснять, что Австралийские Кордильеры — это огромная горная цепь, которая тянется вдоль всего восточного побережья Австралии и задерживает влажные ветры, дующие на материк. (Он вычитал это в энциклопедии.) На этот раз в Антимире молчали довольно долго, потом Голос сухо спросил:«Это нужно вам лично? Эти горы лично вам мешают?»— Да, лично мне, — твердо ответил Миша. Затем он сразу испугался, что Голос спросит его, бывал ли он в Австралии. Он там, естественно, не бывал, а врать ему не хотелось.Но Голос заговорил о другом.«Скажите, а как вы понимаете „личное“? Что это такое?»И тут оказалось, что Миша не знает, что такое «личное». Всю жизнь он полагал, что личное — это то, чего ему хочется больше всего. Во время войны, например, ему хотелось, чтобы она скорее кончилась. Потом — чтобы быстрее была побеждена разруха. Еще позже — чтобы скорее строились дома. Все это было его личными желаниями, и, побуждаемый ими, он старательно воевал, затем ездил от газеты строить колхозные электростанции, рыл землю на субботниках. А теперь его заботило, что в Сахаре нет воды, что огромная часть Советского Союза покрыта вечной мерзлотой, что между Англией и Францией до сих пор нет подводного туннеля, что количество подписчиков на нашу газету растет медленнее, чем хотелось бы, и что вопросы использования энергии приливов еще не подняты на надлежащую высоту…«Но подождите! — прервал его Голос. — Неужели вы не хотите, например, чтобы мы скопировали для вас автомобиль? Такой же, как в соседнем саду».На какой-то миг перед умственным взором Миши встало видение новенькой «Волги», сияющей никелированным радиатором. Но он тотчас же сообразил, что такой неизвестно откуда взявшийся автомобиль никак не удастся зарегистрировать в ГАИ.«А рояль?»Но рояль ему некуда было поставить. Он жил с семьей в одной-единственной комнате на Серпуховке.«Может быть, тогда квартиру?»Но и это отпадало, так как на работе он должен был на днях получить ордер.Они вдвоем отбрасывали одно предложение за другим, и постепенно выяснилось, что Мише лично ровно ничего не надо. То есть ему надо было очень многое. Не помешали бы и автомобиль, и дача, и новый костюм, и шуба для жены, и даже просто прибавка к зарплате. Но всего этого он хотел добиться сам.В конце концов Миша поднял голову и спросил, не могут ли представители Антимира просто перенести его сейчас в Москву. Минут на пять. Ему хотелось бы взглянуть, как в редакции справились с номером.«Пожалуйста», — сказал Голос.И в ту же минуту сад стал проваливаться под Мишей, он сам очутился на огромной высоте, а внизу уже плыли крыши дач, темные прямоугольники и квадраты садов и далеко протянулась двойная нитка железной дороги.В ушах у Миши засвистело, ветер грубо влез ему под пиджак и рубашку за пазуху, обхватил грудь и голую спину крепким, ощутимым холодным объятьем.По словам Миши, он долетел до Москвы минут за пятнадцать. Но ему не пришлось насладиться этим полетом и толком ничего рассмотреть внизу, так как у него сразу же от сопротивления воздуха начали слезиться глаза. Сначала он вцепился пальцами в полы пиджака — почему-то ему показалось, что так будет безопаснее. Позже он отпустил пиджак и прижал руки к груди, чтобы было не так холодно.«Куда теперь?» — раздался через некоторое время Голос.Полет замедлился, Миша открыл глаза и увидел, что висит над улицей Горького, в районе Центрального телеграфа. Совершенно окоченевший, он попросил опустить его, встал на ноги и огляделся.Странно и непривычно выглядела улица Горького в этот предутренний час. Небо было еще темным, над асфальтом горели фонари, и витрины изнутри светились. Хотя ночь стояла безоблачная, на тротуаре и на мостовой, подсыхая, чернели лужи. Миша догадался, что здесь недавно прошли поливные цистерны.Сначала ему показалось, что кругом нет ни души. Но, осмотревшись и попривыкнув, он увидел там и здесь в отдалении дворников в белых выстиранных фартуках, две машины для уборки мусора, а напротив магазина «Сыр» — ремонтную вышку Трамвайно-троллейбусного управления. А совсем близко, шагах в пяти от него, стояли какие-то две фигуры. Одна, судя по доносившемуся к Мише лающему гортанному говору, принадлежала иностранцу. Вторая — при синем джазовом пиджачке и маленьких усиках — соотечественнику. Личность с усиками поспешно засовывала под пиджак что-то завернутое в газету.Увидев неожиданно появившегося Мишу, фигуры испуганно отпрянули одна от другой.Миша уже подумал, не следует ли ему взглянуть, чем они занимаются, но тут заметил и третье действующее лицо этой маленькой сценки. Со стороны Ермоловского театра к двум коммерсантам приближался лейтенант милиции. Его взгляд был так пристально устремлен на личность с усиками, что Мише сразу стала ясна ненужность вмешательства со стороны.Уже несколько отогревшийся, он попросил представителя Антимира поднять его в воздух и, указывая направление, полетел на небольшой высоте над Охотным рядом и площадью Дзержинского.Очень обидно, конечно, что Миша так и не решился зайти, или, вернее, «залететь», в редакцию во время этой богатой событиями ночи. Если б он, например, вошел в окно отдела строительства — отдел помещается на четвертом этаже — и предстал перед глазами завотделом, нашего уважаемого Петра Петровича, всякие сомнения в подлинности случившегося отпали бы.Но факт остается фактом — Миша Перышкин не залетел в редакцию. Он только порхал в воздухе возле ее окон в течение трех или пяти минут.По его словам, Миша видел, как Петр Петрович сидит за столом и, отражая своей умной, несколько полысевшей головой свет высокой настольной лампы, читает еще сырой лист гранок. И действительно, впоследствии удалось установить, что Петр Петрович сидел в этот час как раз в позе, описанной Мишей, и читал весьма содержательную статью об уборке дворов с ярким, но, быть может, не вполне удачным заголовком «Время жить и время убирать».По словам Миши, он совсем было приблизился к подоконнику — окно было раскрыто — и совсем уже вознамерился ступить внутрь, но в этот момент дверь в кабинете распахнулась, и туда ворвался, потрясая какими-то листами, Петр Иванович Техминимум.И опять-таки установлено, что в эту ночь Петр Иванович несколько раз врывался в отдел строительства и требовал, чтобы статья об уборке дворов была сокращена: первый раз на пять строк, затем еще на десять и в последний раз — на пятнадцать.Но так или иначе, увидев ответственного секретаря, Миша сразу вспомнил, как он подвел газету со своими снимками. Сердце у него сжалось, он оттолкнулся рукой от стены и попросил, чтобы его перенесли обратно в Кратово.Без приключений он был доставлен на дачу и опущен в саду на то место, с которого поднялся. Во время полета и Миша и Некто в Антимире молчали. Миша— потому, что был очень утомлен, и Некто — по той же самой, очевидно, причине.Когда Миша стал на ноги возле нашей дачи, Голос еще раз поблагодарил его за любезность, оказанную во время опыта, и сказал, что близкое знакомство с Мишей и в особенности его концепция «личного» позволяют им в Антимире сделать вывод, что момент, когда на Земле уже не будет враждующих группировок и классов, гораздо ближе, чем сначала показалось. А это означает, что приближаются и регулярные контакты с другими разумными мирами, консультации, советы и взаимная помощь.Услыхав слово «помощь», Миша в последний раз оживился и уже вдогонку спросил, не могут ли представители Антимира хотя бы построить мост через Мессинский пролив между Сицилией и собственно Италией. (Он как раз недавно беседовал с сыном о том, что такой мост сберег бы уйму производительных сил итальянцев.) «Нет», — ответил Голос.— Ну, тогда хоть дранку на крыше замените! — воскликнул Миша. Он вспомнил об отставшей дранке, которую видел во время первого подъема в воздух, и о том, что соседка недавно жаловалась на протекающий потолок.«Хорошо», — ответил Некто как бы уже издалека, и это было последним не своим словом, которое раздалось в Мишином мозгу.После этого все пошло, как три часа назад. В саду возникла неслышимая нота, задребезжали стекла. Мише сделалось душно и жарко, вокруг завертелись невидимые силовые поля. Духота с каждой секундой увеличивалась, у Миши отчаянно заныли мускулы, какое-то стесненье стало подниматься от живота к груди.Испытывая боль во всем теле, он сделал несколько неверных шагов к дому, затем упал, скорчившись, на траву. Неслышный звук все нарастал. Мише опять показалось, что его вот-вот ударят какая-то страшная волна.Но через мгновение все уже пошло на убыль. Стекла перестали звенеть, жара спала, боль в теле прекратилась.Миша сел, несколько раз глубоко вздохнул, затем поднялся на ноги, пошатываясь взобрался к себе на второй этаж и, вконец обессиленный, свалился на койку.Было пять утра — то самое время, когда, по сообщениям наблюдателей, исчез, как бы выключился светящийся столб над Кратовом.
1 2 3