-
Космос, в котором все галактики удирают от нашей. Но эта диаграмма на
корпусе снаряда - вы сказали, что из нее следует, что эта штука была
сделана, когда разбегание только началось?
- Да, - кивнул Питерс. - Видите ли, эта диаграмма выполнена разумными
- или сверхразумными - существами, поскольку они знали, что наша Галактика
имеет спиралевидную форму, и так ее и изобразили.
Но на изображении другие галактики почти касаются нашей. Другими
словами, эта диаграмма была изготовлена, когда другие галактики только
начали разбегаться. Это произошло около двух миллиардов лет, как я уже
говорил. Две тысячи миллионов лет! Понимаете? Если этот многогранник
действительно сделан в то время...
- Пока я понял, что от этих рассуждений у меня голова пошла кругом, -
сказал Гарри Адамс, поднимаясь. - Пойду прилягу. Не знаю только, смогу ли
заснуть.
Доктор Питерс пожал плечами:
- Пожалуй, можно и вздремнуть. Заказанное оборудование раньше утра
все равно не прибудет.
Гарри Адамс залез на верхнюю из двух коек хижины и лежал в темноте,
размышляя, что же это за визитер из открытого космоса и что же там внутри?
Его раздумья перетекли в туманные грезы, от которых он пробудился
внезапно, обнаружив, что хибара ярко освещена солнцем. Он разбудил
ученого, и после спешного завтрака они заторопились вниз, к тому месту
дороги, куда доктор Питерс распорядился доставить заказанное оборудование.
Ждать им пришлось не более получаса. По узкой дороге прикатил лощеный
мощный грузовик. Увидев их, водитель остановился. Они помогли ему
разгрузить привезенное оборудование. Потом он развернулся и уехал обратно.
Гарри Адамс недоуменно оглядел кучу оборудования. Оно показалось ему
чересчур простецким: дюжина опечатанных контейнеров с химикатами,
несколько больших контейнеров из меди и стекла куча полосовой меди и
проводов и несколько тонких стержней из эбонита. Он повернулся к доктору
Питерсу, который тоже разглядывал эту кучу.
- Мне это здорово напоминает свалку, - сказал репортер. - И как вы
собираетесь всем этим барахлом распорядиться, чтобы разморозить
кристаллизованную энергию многогранника?
Питерс растерянно взглянул на него.
- Не знаю, - медленно пробормотал он.
- Не знаете? - отозвался Гарри. - То есть как так? Вчера там, у
многогранника, вам все было ясно. Вам же все было понятно, когда вы
запрашивали этот хлам.
Астроном был еще больше обескуражен:
- Гарри, я помню, что я все знал, когда я писал список, а сейчас не
знаю, совершенно ни малейшего понятия, что тут зачем.
У Гарри даже руки опустились. Он недоверчиво глядел на компаньона.
Попытался что-то сказать, но увидев, как расстроен его напарник, решил не
углублять тему.
- Ладно, перетащим все к многограннику, - спокойно сказал он, - а к
тому времени вы, наверное, уже вспомните, как и что.
- Но я никогда ничего так не забывал, - потрясенно сказал Питерс,
помогая собрать с земли кучу снаряжения. - Просто за пределами понимания.
Они выбрались на прогалину, где загадочный многогранник все еще сиял
таинственным светом.
Они сложили поклажу возле снаряда и тут Питерс внезапно разразился
хохотом.
- Ну конечно, я знаю, что со всем этим добром делать! Проще некуда!
Гарри снова уставился на него.
- Вы вспомнили?
- Разумеется, - уверенно ответил ученый, - передайте-ка мне самую
большую коробку, на которой написано окись бария, и вот эти два
контейнера. Скоро мы его откроем.
Репортер с отвисшей от изумления челюстью наблюдал, как Питерс
решительно управлялся с инструментами и реактивами. Он быстро смешивал в
сосудах растворы. Вздымалась пена.
Работал он быстро, сноровисто, и не просил у репортера никакой
помощи. В движениях его была настолько совершенная точность и уверенность,
так не похожая на былую нерешительность, что в мозгу Гарри Адамса
вспыхнула и разгорелась невероятная идея.
Внезапно он сказал Питерсу:
- Доктор, вы полностью представляете, что и зачем вы делаете?
Питерс досадливо оглянулся.
- Ну разумеется, - отрывисто бросил он. - А что, не похоже?
- Пожалуйста, сделайте для меня одну такую вещь, - попросил Гарри, -
давайте вернемся к дороге, туда, где разгрузилась машина.
- Это еще зачем? - возмутился доктор. - Я хочу побыстрее все
закончить.
- Не сердитесь, я прошу вас не просто так, это очень важно, - сказал
Гарри. - Это очень важно.
- Глупости все это. Ну ладно, идем, - сказал ученый, отрываясь от
работы. - Полчаса потеряем.
Продолжая ворчать, он потащился за Гарри к грязной дороге за полмили
от многогранника.
- И что же вы хотели показать мне, - спросил он, озираясь.
- Только спросить, - сказал Гарри, - вы все еще помните, как надо
открывать многогранник.
Лицо Питерса вспыхнуло гневом:
- Вы... вы... кретин малолетний! Время ему некуда девать! Конечно,
я...
Он сразу умолк. На лице отразился панический, слепой ужас перед
неведомым.
- Не помню! - закричал он. - Пять минут назад все помнил, а сейчас
даже не знаю, что я там делал.
- Так я и думал, - сказал Гарри Адамс. Хотя его голос был ровен, но
по спине вдруг пробежал холодок. - Когда вы стояли возле этого
многогранника, вы превосходно знали, как вести процесс, абсолютно
неизвестный современной человеческой науке. Но стоило вам отойти от
многогранника подальше - и вы уже знаете об этом не больше, чем любой
другой ученый на Земле. Вам понятно, что это значит?
Лицо Питерса моментально прояснилось:
- Вы считаете, что некто... нечто в многограннике или возле него
вкладывает в мой мозг сведения о том, как его открыть?
Его глаза расширились.
- Невероятно, но похоже, что так оно и есть. Ни я, и никто другой на
Земле не знает, как расплавить замороженную энергию. Но когда я стою возле
многогранника, я знаю, как это сделать.
Их глаза встретились.
- Если кто-то хочет открыть эту штуку, - медленно проговорил Гарри, -
он должен сидеть внутри многогранника. Он не может вскрыть его изнутри, но
может заставить вас сделать это снаружи.
Некоторое время они стояли в теплых утренних лучах солнца, глядя друг
на друга. Окружающий лес испускал аромат теплой листвы, сонно гудели
насекомые. Когда репортер вновь заговорил, его голос невольно стал тише.
- Вернемся - сказал он, - вернемся, и если возле него вы снова будете
все знать, то это значит, что мы правы.
Они шли медленно, нерешительно. Хотя Гарри и молчал, но, когда они
вышли на прогалину и стали приближаться к многограннику, волосы у него
встали дыбом.
Они все приближались, пока не остановились возле самой цели. Тут
питерс повернул к репортеру побледневшее лицо:
- Вы были правы, Гарри, - сказал он. - Вот мы вернулись сюда, и мне
вдруг стало ясно, как его открыть. Кто-то изнутри говорит со мной, вы
правы. Кто-то, запертый внутри долгие века, и теперь стремящийся на
свободу.
Внезапный страх сковал обоих, повеяло ледяным дыханием неведомого.
- Бежим отсюда, - крикнул Гарри. - Ради Бога, бежим скорей!
Они развернулись и бросились прочь, но успели пробежать лишь четыре
шага, когда в мозгу у Гарри ясно и громко прозвучало:
- Подожди!
В голосе была такая мольба, так ясно он проник в сознание Гарри, как
будто бы тот слышал голос своими ушами.
Они остановились, Питерс ошеломленно поглядел на Гарри.
- Я тоже слышал, - прошептал он.
- Подождите, не уходите! - проникло в их головы торопливое послание.
- Выслушайте меня, наконец, дайте мне все объяснить, пока вы не убежали.
- Идем, пока еще можем, - закричал Гарри ученому. - Питерс! Кто бы
там ни был внутри, кто бы ни говорил с нами, это не человек, он не с
Земли. Он пришел из космоса, из далекого прошлого. Уйдем же!
Но доктор Питерс уже снова зачарованно смотрел на многогранник. На
лице его отражались следы душевной бури.
- Знаете, Гарри, я останусь и выслушаю его, - вдруг сказал он. - Я
должен узнать все, что только возможно. Вы не ученый - вы не поймете. А вы
идите, вам незачем. Я возвращаюсь.
Гарри уставился на него, потом ухмыльнулся, хоть бледность еще не
совсем сошла с его лица.
- У ученого своя страсть, у журналиста - своя. Я возьму и тоже
вернусь. Но, ради Бога, не беритесь за инструменты, не пытайтесь вскрыть
многогранник, пока мы не поймем, хоть немного, что же там, внутри.
Доктор Питерс молча кивнул, и они медленно направились к сияющему
многограннику. Им казалось, что обычнейший солнечный полуденный мир вдруг
утратил реальность. Когда они приблизились к многограннику, мысль,
исходящая изнутри, ворвалась в их мозги.
- Я чувствую, что вы остались. Подойдите ближе к многограннику. Мне
очень трудно пробить своей мыслью силовую оболочку капсулы.
В каком-то оцепенении они приблизились к самому боку сияющего
многогранника.
- Помните, - свирепо прошептал Гарри ученому, - что бы он нам ни
внушал, что бы ни обещал, не открывать!
Ученый нерешительно кивнул.
- Я и сам боюсь не меньше вашего.
Теперь мысленные послания из многогранника увереннее достигали их
сознания.
- Я заключен в эту оболочку из замороженной энергии, вы поняли
правильно. Я запечатан в ней столько времени, что вы даже не можете себе
вообразить.
Узилище мое попало, наконец, в ваш мир. Мне нужна ваша помощь, но я
вижу, что вы боитесь меня. Когда я открою вам, кто я такой и как оказался
заточенным в этом сосуде, вы не будете так меня бояться. Вот почему я
хочу, чтобы вы вняли моим мыслям.
Гарри Адамсу казалось, что все это происходит в каком-то странном
сне, а мысли из многогранника все текли и текли в его мозг.
- Я не только буду передавать вам мысленные сообщения, чтобы
рассказать вам то, что я хочу, но вы и увидите все, что я буду описывать,
и поймете все гораздо лучше. Мне не известны возможности вашей
мыслительной системы по приему подобных изображений, но я попытаюсь
сделать так, чтобы вы четко их восприняли.
Не пытайтесь размышлять над тем, что вы увидите, просто настройте
свой мозг на восприятие. Вы увидите все то, что я хочу вам показать, и
хотя бы часть из показанного сможете понять, потому что мысли мои будут
сопровождать те образы, что предстанут перед вами.
Гарри охватила внезапная паника - он почувствовал, что мир вокруг
него исчез. Доктор Питерс, многогранник, вес залитый полуденным солнцем
ландшафт - все мгновенно пропало. Теперь Гарри уже не стоял на солнечной
полянке, а висел под бескрайним черным куполом космоса - бессветная,
безвоздушная пустота вокруг.
Повсюду вокруг него была лишь пустая чернота. Лишь внизу, под его
ногами, далеко-далеко, плыло колоссальное звездное облако, похожее на
сплюснутый шар. Звезды в облаке можно было считать только на миллионы
миллионов.
Гарри знал, что он смотрит на Вселенную, какой она была два миллиарда
лет назад. Он знал, что под ним находится гигантская сверхгалактика, в
которую собраны все звезды космоса. Следующим его видением было
стремительное движение к могучему звездному вихрю со скоростью мысли, и
теперь он видел, что миры солнц этого вихря обитаемы.
Их населяли эфирные создания, сложенные из сгустков энергии. Каждое
из них было похоже на высокий столб из голубого сияния, увенчанный диском.
Они были бессмертны; они не нуждались в пище; они пронизывали пространство
и материю на своем пути одной силой воли. Они были единственными
существами, обладавшими волей и разумом в сверх галактике, а инертная
материя почти всецело подчинялась их воле.
Теперь Гарри смотрел на этот мир уже из центра сверхгалактики. Там он
увидел одно из эфирных существ, которое ставило новый опыт на материи. Он
пробовал создавать новые ее формы, составляя и переставляя атомы в
бесчисленных комбинациях.
Внезапно оно наткнулось на странную комбинацию. Материя в этой форме
обретала свое собственное движение. Она оказывалась способной воспринимать
воздействия, запоминать их и действовать в соответствии с ними. Она
оказалась в состоянии ассимилировать другую материю в себе и, таким
образом, расти.
Эфирный экспериментатор был удивлен этой странной заразой, охватившей
материю. Он попытался воспроизвести опыт в большем масштабе, и зараженная
материя стала распространяться, захватывая все больше и больше обычной
материи. Создатель назвал эту болезнь материи именем, которое
воспроизвелось в мозгу Гарри словом "жизнь".
Эта странная болезнь вырвалась за пределы лаборатории
экспериментатора и начала распространяться по всей планете. И повсюду она
инфицировала остальную материю. Экспериментатор попытался уничтожить ее,
но было поздно - инфекция распространилась слишком широко. Наконец, он и
его сородичи покинули зараженный мир.
Но болезнь перекинулась и на другие миры. Споры ее, влекомые
давлением звездных лучей, достигли других солнц и планет, распространяясь
по всем направлениям. Зараза жизни приспособлялась к любым условиям,
принимала различные формы в разных мирах, но при этом непреклонно
распространялась, заражая все больше и больше материи.
Эфирные создания объединили свои усилия для того, чтобы стереть с
материи отвратительную заразу, но им это не удалось. Пока они уничтожали
ее на одной планете, она захватывала два других мира. Кроме того, всегда
оставались сохранившиеся споры, избежавшие уничтожения. Вскоре почти все
миры центра сверхгалактики были охвачены чумой жизни.
Гарри видел, как эфирные создания предприняли последнюю отчаянную
попытку уничтожить эту патологию, заразившую их вселенную. И эта попытка
потерпела неудачу. Чума продолжала свое неостановимое шествие. Существам
стало ясно, что так будет продолжаться, пока зараза не охватит все миры
сверхгалактики.
Они решили воспрепятствовать этому во что бы то ни стало. Они
задумали разбить сверхгалактику, отделить незатронутые заразой внешние
части от больной центральной области. Это была бы колоссальная задача, но
она не устрашила их.
Их план состоял в том, чтобы привести сверхгалактику во вращательное
движение с большой скоростью. Это они осуществили, посылая мощнейшие волны
энергии через эфир, волны, направленные так, что постепенно они стали
раскручивать сверхгалактику вокруг ее центра.
Шло время, и гигантский звездный вихрь все быстрее и быстрее
раскручивался. Зараза жизни все еще распространялась по центральной
области, но теперь у эфирных обитателей вселенной появилась надежда. Они
продолжали свою работу до тех пор, пока сверхгалактика не раскрутилась
столь быстро, что уже не могла более удерживаться в едином целом.
Центробежные силы разметали ее как взорвавшийся маховик.

Гарри увидел этот взрыв как бы сверху. Он увидел, как распадается
колоссальное звездное облако. Один звездный вихрь за другим отрывался от
скопления и улетал в пространство. Бесчисленные новые галактики меньших
размеров отделялись от материнской сверхгалактики до тех пор, пока от нее
не осталось только центральное ядро.
Оно все так же вращалось и из-за вращения приобрело спиральную форму.
Теперь жизнь охватила почти все миры в нем. Последний островок чистых
незараженных звезд оторвался от него и улетел прочь, как и остальные.
Как только отделилась последняя чистая часть, состоялся суд и был
вынесен приговор. То существо, чьи опыты напустили на Вселенную заразу
жизни, и из-за которого пришлось пожертвовать всей Вселенной предстало
перед собратьями.
Они решили, что он навсегда должен остаться в зараженной Галактике,
которую все остальные покидают. Они заточили виновника в
оболочку-многогранник из замороженной энергии, изготовленную так, что ее
никогда нельзя было открыть изнутри. После чего они забросили эту оболочку
в зараженную Галактику, которую сами покидали.
Гарри Адамс видел, как этот сияющий многогранник бесцельно плавал по
орбитам Галактики, и годы проходили миллионами. Другие галактики
устремлялись все дальше и дальше от зачумленной, где зараза жизни охватила
уже все возможные миры. Здесь оставалось одно единственное эфирное
создание, навечно заключенное в свою сияющую тюрьму.
Гарри, словно сквозь сон, видел, как этот многогранник, кружащийся по
бесконечным орбитам среди солнц, натолкнулся на одну из планет.
1 2 3