Она заставила Флетчера осознать всю бессмысленность и безнадежность существования, которое до сих пор вели все эти люди и которое все еще продолжали вести те из них, кому посчастливилось остаться в живых, их обреченность, неотвратимую и обусловленную необратимым процессом медленного умирания родной планеты. Это заставило его еще глубже задуматься над тем, для чего вообще они до сих пор с таким упорством цепляются за жизнь, прилагают такие отчаянные усилия для того, чтобы выжить. Это же заставило его глубоко задуматься над смыслом жизни вообще для любого народа.
Он очень долго бродил по бесконечным коридорам, которые вполне возможно, были чем-то вроде улиц этого города, переходил с одного уровня на другой, то спускался, то поднимался, обходил многочисленные завалы, не дававшие возможности идти дальше. Временами он шел в полнейшей темноте, вынужденный ощупью отыскивать тот единственный путь, по которому можно было пройти несколько дальше в избранном направлении. Иногда ему помогало тусклое мерцание над головой. Двери всех помещений были распахнуты настежь, либо сорваны с петель, а окна выходили на внутреннюю улицу, похоже на то, отметил Флетчер, что с одной стороны обитателям этого здания было чуждо само понятие личной жизни, а с другой стороны у них не было особого желания отгораживаться от своих соплеменников или что-либо скрывать от них. Стены общественных мест были совершенно прозрачными, хотя это было не во всех местах. Выцветшие надписи на вывесках говорили о том, какие функции выполняли когда-то эти помещения. Во многих местах на глаза Флетчеру попадались кое-какие предметы обстановки, давно поломанная мебель, обрывки ковров и вообще всякий хлам, который бросали люди, покидая то или иное место, где им довелось какое-то время прожить. Попадались и очень красивые вещи, сорванные со стен и повалившиеся на пол, которые давно бы уже истлели или сгнили, не будь они изготовлены из неподвластных времени материалов – таких, как мрамор или гранит. На них были запечатлены мечтательные лица мужчин и женщин. Как-то раз на глаза Флетчеру попалась статуэтка смеющегося ребенка, большинство из этих вещей было совершенно недоступной человеческому воображению формы и окраски, попадались среди них и какие-то непостижимые изделия из серебряной проволоки и ярко сверкающие металлические стержни. Все это были бытовые предметы, назначение которых было в том, чтобы скрашивать жизнь в этом бурлящем котле города-государства, освещать его «улицы» и помещения, насыщать их весельем и всем буйством красок, свойственным подлинной жизни, вселять в горожан бодрость и уверенность в правомерности избранного ими образа жизни перед лицом угрозы неминуемой гибели всего сущего на этой планете и медленного, но неотвратимого истощения все более скудеющих ресурсов, способных поддерживать существование перенаселенных гигантских городов, которыми сплошь была усеяна эта планета, в чем не раз уже имел возможность убедиться Флетчер, облетая вокруг всей этой планеты в своем разведчике и глядя на оставшиеся тогда для него загадочные циклопические сооружения на поверхности планеты. А вот теперь все эти предметы были обречены на то, чтобы неумолимое беспощадное время обратило их в прах. Теперь здесь всюду царила тишина, не слышно было производственного шума, неизбежного при функционировании заводов, фабрик и установок для изготовления тех синтетических материалов, в которых, судя по одежде аборигенов, жители города не испытывали особого дефицита.
Он начал обращать внимание на то, что о времени, когда была покинута та или иная секция, можно судить по степени сохранности перегородок, назначение которых, как показалось Флетчеру, состояло в том, чтобы предотвращать свободный доступ горожанам в те секции, где небезопасно было разгуливать, как вследствие угрозы обрушения отдельных полуразрушенных элементов здания, так и угрозы со стороны агрессивных и конечно же крайне голодных существ, которые непременно должны были шнырять там, где больше уже не жили люди, способные отпугивать и истреблять их. Даже в кошмарных условиях существования на этой планете инстинкт самосохранения у всех живых существ преобладал над чувством голода и стремлением дать выход собственной злобности и агрессивности. В этом Флетчер уже несколько раз имел возможность убедиться, наблюдая за поведением тех из существ, с которыми он сталкивался ранее.
Эти перегородки, как подумалось Флетчеру, были сравнительно поздним нововведением и, похоже, служили признаком определенного расслоения среди обитателей этого города-государства, разделения горожан на определенные касты. А вызвано это вполне могло быть той смертельной враждой, что со временем появилась во взаимоотношениях друг с другом между отдельными умудрившимися сохраниться дольше других городами-государствами. Подобная вражда, подумалось Флетчеру, также возникла, похоже, сравнительно недавно. Ибо на заре своей истории все эти государства в какой-то мере сплачивал дух солидарности, свойственный любой совокупности живых существ, ощущающих свою обреченность перед лицом опасности, в особенности если эта опасность обусловлена последствиями стихийного бедствия, повлиять на характер которого по той или иной причине не дано даже было представителям сравнительно высокоразвитой цивилизации. А как раз именно таким стихийным бедствием и было постепенное угасание жизни на этой планете и истощение ее ресурсов, притом и то и другое, в первую очередь, было вызвано необратимым процессом потухания солнца. Однако впоследствии, когда быстро сокращающееся население вынуждено было перейти к строжайшей экономии и рационированию последних оставшихся в его распоряжении скудных ресурсов, вот тогда-то и возникла настоятельная необходимость в создании сильных тоталитарных структур, способных осуществлять тот жесткий контроль за производством и потреблением, без которого, пожалуй, в тех суровых условиях просто невозможно было выжить, а как раз могучие твердыни, которые начали с лихорадочной быстротой возводить правящие олигархии как раз лучше, чем что-либо иное служили тем целям, которые вынуждены были поставить перед собой те сообщества, которые намеревались выжить даже в тех суровых условиях, что сложились после полного уже прекращения жизнедеятельности солнца. И как сами твердыни городов-государств служили защитой от посягательств на имеющиеся в их распоряжении ресурсы со стороны отставших в своем развитии соседних сообществ, так возникшие внутри здания перегородки своей целью имели защиту отдельных слоев общества, обладавших немалыми материальными богатствами, от посягательств со стороны своих же собственных низов.
Теперь эти древние перегородки имели множество брешей и Флетчер без особых усилий преодолевал их. Однако его все сильнее стали одолевать тревоги.
Теперь он продирался сквозь эти грандиозные руины куда с большей осторожностью, чем прежде, так как понимал, что все больше приближается к заселенным участкам здания. Немало поплутав среди груд обломков различных элементов здания и гор щебня, он снова подошел почти вплотную к наружной стене, и неожиданно вспышка лучей мощных прожекторов снаружи, полыхнувшая в окнах, словно целый пучок очень ярких молний, ослепила его и привела в состояние, близкое к замешательству. Осторожно выглянув из окна, он ничего не смог увидеть подозрительного, все его внимание отвлек лишь вулкан и то ровное зарево, которое омывало со стороны его жерла голые камни снаружи здания. Корабль был расположен с противоположной стороны здания, и его отсюда не было видно.
Флетчер побрел дальше, побуждаемый предчувствием того, что вот-вот все переменится и все его труды по пересечению загроможденного обломками здания будут не напрасными, хотя он не исключал возможности, что он найдет свою смерть в чреве этой огромной сооруженной человеческими руками горы. Он нашел широкий проход, который вел прямо туда, куда он с особой настойчивостью стремился попасть, и он продвигался по этому проходу до тех пор, пока не уперся в сплошную стену.
Флетчер заглядывал в каждое помещение, находящееся по обе стороны этого прохода, а затем совсем отчаявшись, решил продолжать свои поиски на других этажах. Однако всякий раз, когда он пытался перейти на другой этаж, на его пути вдруг возникало совершенно непреодолимое препятствие. Вот и на сей раз в той стене, в которую он уперся, не обнаружилось ни одной бреши, в которую можно было бы протиснуться.
С ужасом он вдруг понял, что забрел в тупик и понятия не имеет, как из него выбраться, если только не повторить весь уже проделанный им путь в обратном порядке.
Но вот вдруг он услышал звуки ожесточенного сражения, разворачивающегося на равнине внизу.
6
Первыми о начале сражения возвестили своими залпами батареи, установленные на крыше здания. Разряженный воздух наполнился грохотом и громким шипением, которым сопровождалась ионизация капелек водяного пара и сероводорода, вызванная мощными потоками энергии, рассекавшими все пространство вокруг здания. Этим залпам ответили своими выстрелами какие-то совершенно иные виды оружия, впечатление было такое, словно на здание с пронзительным свистом обрушился мощный град снарядов. Каждый раз, когда Флетчер в ужасе затыкал уши, чтобы от этого жуткого свиста не полопались барабанные перепонки, он отчетливо ощущал, как все здание вздрагивало, хотя и не так уж сильно. Стоило только канонаде единожды начаться, как она уже никогда не прекращалась ни на миг, но только становилась какой-то все более упорядоченной, а грохот и световые эффекты, которыми она сопровождалась, ошеломляли и вызывали такой ужас, какого, пожалуй, еще никогда не доводилось испытывать Флетчеру.
По-видимому у того карлика, у которого энерголучом была начисто срезана голова, в самом деле был спутник, и этот спутник, по всей вероятности отправился за подкреплением. Он должно быть догадался, что выгруженное из неизвестного летательного аппарата ящики были с продуктами, ибо что еще в жизни могло вызвать такой прилив энтузиазма и так разволновать обитателей близ расположенного здания, что они не обратили почти никакого внимания на набросившуюся на них живую гору, ни на агрессивно настроенные крылатые твари? По всей вероятности, он удостоверился в том, что обитатели здания, постоянно соперничавшего с тем зданием, откуда был родом лазутчик и сопровождавший его связник, установили весьма дружественные отношения с какими-то новыми для этой расселины существами, располагающими значительными запасами продуктов питания – именно к такому выводу он неизбежно должен был прийти, – да еще при этом понял, что обнаруженный им источник продуктов питания может стать регулярно пополняемым. В любом случае никак нельзя было позволить никакому другому городу заполучить столь огромное преимущество перед другими и позволить этому городу быть единственным, который имеет доступ к столь жизненно необходимому средству выживания в этой забытой Богом расщелине как запасы провизии.
Вот поэтому и развернулась отчаянная борьба, не на жизнь, а на смерть на прилегающем к зданию участке каменистой равнины, а Гарри Экс и Закарян оставались пленниками по другую сторону вот этой непреодолимой стены, служащей препятствием на пути Флетчера, если их до сих пор еще не умертвили. Флетчер беспомощно стоял в самой непосредственной близости к полю сражения, оглушенный и ошеломленный, и пока что не понимающий, как же теперь ему поступить, чтобы с честью выйти из сложившегося совершенно отчаянного положения?
Здание дрожало, не очень сильно, но весьма угрожающе. Канонада грохотала непрерывно.
Не помешало бы выбраться на крышу, отметил про себя Флетчер.
Как раз там находились батареи смертоносных орудий, там же находились и люди, обслуживающие их и управлявшие огнем этих батарей, что означало существование каких-то ходов, по которым люди могли выбираться на крышу. А коль эти люди заняты были большей частью тем, что наблюдали за перемещением сил противника далеко внизу, они вряд ли обратят внимание на то, как какой-то одиночка тихонько выползает на крышу из заброшенной секции, оставшейся у них за спиной.
Попытаться, конечно же, стоило.
Ему все-таки, хоть и с огромным трудом, удалось перебраться на наивысший этаж и вскоре он нашел люк в перекрытии. Устройство его было очень простым, но оригинальным: он легко открывался изнутри, но был неприступен снаружи. Флетчер открыл люк и выбрался на крышу.
Поначалу пришлось лечь на живот. Позади него уходила куда-то вдаль необъятная ширь верхней части грандиозного сооружения, погруженная во мрак ровная поверхность со множеством колдобин и трещин, чем очень сильно напоминала ту каменистую пустыню, над которой возвышалось само здание. С одной из сторон внешний край крыши ограждал невысокий парапет. Как раз рядом с Флетчером и находился тот участок крыши, где были расположены батареи, с несколькими рядами стволов своих орудий. Каждую из них обслуживала не очень многочисленная команда карликов. Именно здесь особенно ярко полыхали лучи множества прожекторов.
Высоко над головой где-то в сероводородных облаках слышались громкое хлопанье огромных крыльев и многократным эхом перекатывались голодные выкрики. Каждую минуту одна из расположенных на крыше батарей посылала высоко вверх сноп ярко белого пламени, предупреждая крылатых хищников о том, чтобы они не смели приближаться к зданию.
Флетчер даже отважился на то, чтобы заглянуть через верхний край парапета, так как для него очень важно было знать, как там внизу разворачивается сражение. С того места, где он находился, просматривалась лишь некоторая часть пространства, окружавшего здание. Он увидел противников обитателей этого здания. Штурмуя здание, они вели огонь из передвижных батарей – с высоты могучие орудия этих батарей казались совсем игрушечными, противник с немалым искусством прятался в многочисленных трещинах и провалах, веером расходившихся от стен здания, и большая часть из них представляла из себя воронки, образованные снарядами, выпущенными из орудий на крыше зданий, либо была просто выдолблена в каменистой поверхности потоками энергии опять таки с крыши здания, занимавшего круговую оборону. Похоже было на то, что атакующие не так уж далеко продвинулись в своем стремлении подобраться как можно ближе к стенам здания, к тому же немалое количество их батарей не принимало участия в сражении. Флетчер посчитал, что верх берут защитники здания, и мысль эта повергла его в уныние, так как если сражение прекратится, выполнение стоящей перед ним задачи существенно осложнится.
Примерно в ста метрах от себя он увидел открытый люк и ринулся к нему. Никто его не заметил, Флетчер никого не увидел на этаже, располагавшемся непосредственно под крышей здания. По всей вероятности все те, в чью обязанность входило дежурство на крыше, предпочитали не покидать своих постов и все время оставались на крыше, не позволяя себе передышек. А коль так, то вряд ли существовали еще какие-то причины, пор которым мог кто-то околачиваться на самом верхнем из этажей здания. Флетчер решил не упускать предоставившейся возможности и смело сиганул вниз. Он был один в широком вытянутом в длину коридоре, ярко освещенном, пыльном и защищенным особыми стрелковыми ячейками. Сейчас в них никого не было. Ячейки выглядели так, как будто ими никогда не пользовались. Держа наготове трубку лучемета, который он снял с мертвеца, Флетчер начал постепенно опускаться на нижние этажи здания. Он был весь охвачен довольно-таки странного рода отчаянием, страх и отвага для него стали пустыми словами. О подобных понятиях он больше не думал. Он стал похож на человека, который по той или иной причине оказался подхваченным могучим потоком и у которого уже не было выбора, как продвигаться дальше вместе с потоком, стараясь лишь как можно дольше оставаться на плаву и не захлебнуться.
Все этажи, по которым он проходил, были освещены, повсюду царила тишина и было полным полно пыли, коридоры были загромождены обвалившимися штукатуркой и грудами камней, щебня. Двери были просевшими и открытыми нараспашку. Застоявшийся воздух был наполнен запахом серы и гнили.
Флетчер спускался вниз по спиралевидным пандусам и винтовым лестницам.
Вдруг он ощутил, что к запаху серы примешался какой-то новый запах совершенно одинаковый для всех миров запах, в характере которого никак нельзя было ошибиться – запах человеческих испражнений, неизбежный спутник нищеты и морального убожества людей, опустившихся до того уровня, когда в них уже почти ничего не остается человеческого, а остается лишь стремление к быстрейшему удовлетворению самых низменных, чисто животных потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Он очень долго бродил по бесконечным коридорам, которые вполне возможно, были чем-то вроде улиц этого города, переходил с одного уровня на другой, то спускался, то поднимался, обходил многочисленные завалы, не дававшие возможности идти дальше. Временами он шел в полнейшей темноте, вынужденный ощупью отыскивать тот единственный путь, по которому можно было пройти несколько дальше в избранном направлении. Иногда ему помогало тусклое мерцание над головой. Двери всех помещений были распахнуты настежь, либо сорваны с петель, а окна выходили на внутреннюю улицу, похоже на то, отметил Флетчер, что с одной стороны обитателям этого здания было чуждо само понятие личной жизни, а с другой стороны у них не было особого желания отгораживаться от своих соплеменников или что-либо скрывать от них. Стены общественных мест были совершенно прозрачными, хотя это было не во всех местах. Выцветшие надписи на вывесках говорили о том, какие функции выполняли когда-то эти помещения. Во многих местах на глаза Флетчеру попадались кое-какие предметы обстановки, давно поломанная мебель, обрывки ковров и вообще всякий хлам, который бросали люди, покидая то или иное место, где им довелось какое-то время прожить. Попадались и очень красивые вещи, сорванные со стен и повалившиеся на пол, которые давно бы уже истлели или сгнили, не будь они изготовлены из неподвластных времени материалов – таких, как мрамор или гранит. На них были запечатлены мечтательные лица мужчин и женщин. Как-то раз на глаза Флетчеру попалась статуэтка смеющегося ребенка, большинство из этих вещей было совершенно недоступной человеческому воображению формы и окраски, попадались среди них и какие-то непостижимые изделия из серебряной проволоки и ярко сверкающие металлические стержни. Все это были бытовые предметы, назначение которых было в том, чтобы скрашивать жизнь в этом бурлящем котле города-государства, освещать его «улицы» и помещения, насыщать их весельем и всем буйством красок, свойственным подлинной жизни, вселять в горожан бодрость и уверенность в правомерности избранного ими образа жизни перед лицом угрозы неминуемой гибели всего сущего на этой планете и медленного, но неотвратимого истощения все более скудеющих ресурсов, способных поддерживать существование перенаселенных гигантских городов, которыми сплошь была усеяна эта планета, в чем не раз уже имел возможность убедиться Флетчер, облетая вокруг всей этой планеты в своем разведчике и глядя на оставшиеся тогда для него загадочные циклопические сооружения на поверхности планеты. А вот теперь все эти предметы были обречены на то, чтобы неумолимое беспощадное время обратило их в прах. Теперь здесь всюду царила тишина, не слышно было производственного шума, неизбежного при функционировании заводов, фабрик и установок для изготовления тех синтетических материалов, в которых, судя по одежде аборигенов, жители города не испытывали особого дефицита.
Он начал обращать внимание на то, что о времени, когда была покинута та или иная секция, можно судить по степени сохранности перегородок, назначение которых, как показалось Флетчеру, состояло в том, чтобы предотвращать свободный доступ горожанам в те секции, где небезопасно было разгуливать, как вследствие угрозы обрушения отдельных полуразрушенных элементов здания, так и угрозы со стороны агрессивных и конечно же крайне голодных существ, которые непременно должны были шнырять там, где больше уже не жили люди, способные отпугивать и истреблять их. Даже в кошмарных условиях существования на этой планете инстинкт самосохранения у всех живых существ преобладал над чувством голода и стремлением дать выход собственной злобности и агрессивности. В этом Флетчер уже несколько раз имел возможность убедиться, наблюдая за поведением тех из существ, с которыми он сталкивался ранее.
Эти перегородки, как подумалось Флетчеру, были сравнительно поздним нововведением и, похоже, служили признаком определенного расслоения среди обитателей этого города-государства, разделения горожан на определенные касты. А вызвано это вполне могло быть той смертельной враждой, что со временем появилась во взаимоотношениях друг с другом между отдельными умудрившимися сохраниться дольше других городами-государствами. Подобная вражда, подумалось Флетчеру, также возникла, похоже, сравнительно недавно. Ибо на заре своей истории все эти государства в какой-то мере сплачивал дух солидарности, свойственный любой совокупности живых существ, ощущающих свою обреченность перед лицом опасности, в особенности если эта опасность обусловлена последствиями стихийного бедствия, повлиять на характер которого по той или иной причине не дано даже было представителям сравнительно высокоразвитой цивилизации. А как раз именно таким стихийным бедствием и было постепенное угасание жизни на этой планете и истощение ее ресурсов, притом и то и другое, в первую очередь, было вызвано необратимым процессом потухания солнца. Однако впоследствии, когда быстро сокращающееся население вынуждено было перейти к строжайшей экономии и рационированию последних оставшихся в его распоряжении скудных ресурсов, вот тогда-то и возникла настоятельная необходимость в создании сильных тоталитарных структур, способных осуществлять тот жесткий контроль за производством и потреблением, без которого, пожалуй, в тех суровых условиях просто невозможно было выжить, а как раз могучие твердыни, которые начали с лихорадочной быстротой возводить правящие олигархии как раз лучше, чем что-либо иное служили тем целям, которые вынуждены были поставить перед собой те сообщества, которые намеревались выжить даже в тех суровых условиях, что сложились после полного уже прекращения жизнедеятельности солнца. И как сами твердыни городов-государств служили защитой от посягательств на имеющиеся в их распоряжении ресурсы со стороны отставших в своем развитии соседних сообществ, так возникшие внутри здания перегородки своей целью имели защиту отдельных слоев общества, обладавших немалыми материальными богатствами, от посягательств со стороны своих же собственных низов.
Теперь эти древние перегородки имели множество брешей и Флетчер без особых усилий преодолевал их. Однако его все сильнее стали одолевать тревоги.
Теперь он продирался сквозь эти грандиозные руины куда с большей осторожностью, чем прежде, так как понимал, что все больше приближается к заселенным участкам здания. Немало поплутав среди груд обломков различных элементов здания и гор щебня, он снова подошел почти вплотную к наружной стене, и неожиданно вспышка лучей мощных прожекторов снаружи, полыхнувшая в окнах, словно целый пучок очень ярких молний, ослепила его и привела в состояние, близкое к замешательству. Осторожно выглянув из окна, он ничего не смог увидеть подозрительного, все его внимание отвлек лишь вулкан и то ровное зарево, которое омывало со стороны его жерла голые камни снаружи здания. Корабль был расположен с противоположной стороны здания, и его отсюда не было видно.
Флетчер побрел дальше, побуждаемый предчувствием того, что вот-вот все переменится и все его труды по пересечению загроможденного обломками здания будут не напрасными, хотя он не исключал возможности, что он найдет свою смерть в чреве этой огромной сооруженной человеческими руками горы. Он нашел широкий проход, который вел прямо туда, куда он с особой настойчивостью стремился попасть, и он продвигался по этому проходу до тех пор, пока не уперся в сплошную стену.
Флетчер заглядывал в каждое помещение, находящееся по обе стороны этого прохода, а затем совсем отчаявшись, решил продолжать свои поиски на других этажах. Однако всякий раз, когда он пытался перейти на другой этаж, на его пути вдруг возникало совершенно непреодолимое препятствие. Вот и на сей раз в той стене, в которую он уперся, не обнаружилось ни одной бреши, в которую можно было бы протиснуться.
С ужасом он вдруг понял, что забрел в тупик и понятия не имеет, как из него выбраться, если только не повторить весь уже проделанный им путь в обратном порядке.
Но вот вдруг он услышал звуки ожесточенного сражения, разворачивающегося на равнине внизу.
6
Первыми о начале сражения возвестили своими залпами батареи, установленные на крыше здания. Разряженный воздух наполнился грохотом и громким шипением, которым сопровождалась ионизация капелек водяного пара и сероводорода, вызванная мощными потоками энергии, рассекавшими все пространство вокруг здания. Этим залпам ответили своими выстрелами какие-то совершенно иные виды оружия, впечатление было такое, словно на здание с пронзительным свистом обрушился мощный град снарядов. Каждый раз, когда Флетчер в ужасе затыкал уши, чтобы от этого жуткого свиста не полопались барабанные перепонки, он отчетливо ощущал, как все здание вздрагивало, хотя и не так уж сильно. Стоило только канонаде единожды начаться, как она уже никогда не прекращалась ни на миг, но только становилась какой-то все более упорядоченной, а грохот и световые эффекты, которыми она сопровождалась, ошеломляли и вызывали такой ужас, какого, пожалуй, еще никогда не доводилось испытывать Флетчеру.
По-видимому у того карлика, у которого энерголучом была начисто срезана голова, в самом деле был спутник, и этот спутник, по всей вероятности отправился за подкреплением. Он должно быть догадался, что выгруженное из неизвестного летательного аппарата ящики были с продуктами, ибо что еще в жизни могло вызвать такой прилив энтузиазма и так разволновать обитателей близ расположенного здания, что они не обратили почти никакого внимания на набросившуюся на них живую гору, ни на агрессивно настроенные крылатые твари? По всей вероятности, он удостоверился в том, что обитатели здания, постоянно соперничавшего с тем зданием, откуда был родом лазутчик и сопровождавший его связник, установили весьма дружественные отношения с какими-то новыми для этой расселины существами, располагающими значительными запасами продуктов питания – именно к такому выводу он неизбежно должен был прийти, – да еще при этом понял, что обнаруженный им источник продуктов питания может стать регулярно пополняемым. В любом случае никак нельзя было позволить никакому другому городу заполучить столь огромное преимущество перед другими и позволить этому городу быть единственным, который имеет доступ к столь жизненно необходимому средству выживания в этой забытой Богом расщелине как запасы провизии.
Вот поэтому и развернулась отчаянная борьба, не на жизнь, а на смерть на прилегающем к зданию участке каменистой равнины, а Гарри Экс и Закарян оставались пленниками по другую сторону вот этой непреодолимой стены, служащей препятствием на пути Флетчера, если их до сих пор еще не умертвили. Флетчер беспомощно стоял в самой непосредственной близости к полю сражения, оглушенный и ошеломленный, и пока что не понимающий, как же теперь ему поступить, чтобы с честью выйти из сложившегося совершенно отчаянного положения?
Здание дрожало, не очень сильно, но весьма угрожающе. Канонада грохотала непрерывно.
Не помешало бы выбраться на крышу, отметил про себя Флетчер.
Как раз там находились батареи смертоносных орудий, там же находились и люди, обслуживающие их и управлявшие огнем этих батарей, что означало существование каких-то ходов, по которым люди могли выбираться на крышу. А коль эти люди заняты были большей частью тем, что наблюдали за перемещением сил противника далеко внизу, они вряд ли обратят внимание на то, как какой-то одиночка тихонько выползает на крышу из заброшенной секции, оставшейся у них за спиной.
Попытаться, конечно же, стоило.
Ему все-таки, хоть и с огромным трудом, удалось перебраться на наивысший этаж и вскоре он нашел люк в перекрытии. Устройство его было очень простым, но оригинальным: он легко открывался изнутри, но был неприступен снаружи. Флетчер открыл люк и выбрался на крышу.
Поначалу пришлось лечь на живот. Позади него уходила куда-то вдаль необъятная ширь верхней части грандиозного сооружения, погруженная во мрак ровная поверхность со множеством колдобин и трещин, чем очень сильно напоминала ту каменистую пустыню, над которой возвышалось само здание. С одной из сторон внешний край крыши ограждал невысокий парапет. Как раз рядом с Флетчером и находился тот участок крыши, где были расположены батареи, с несколькими рядами стволов своих орудий. Каждую из них обслуживала не очень многочисленная команда карликов. Именно здесь особенно ярко полыхали лучи множества прожекторов.
Высоко над головой где-то в сероводородных облаках слышались громкое хлопанье огромных крыльев и многократным эхом перекатывались голодные выкрики. Каждую минуту одна из расположенных на крыше батарей посылала высоко вверх сноп ярко белого пламени, предупреждая крылатых хищников о том, чтобы они не смели приближаться к зданию.
Флетчер даже отважился на то, чтобы заглянуть через верхний край парапета, так как для него очень важно было знать, как там внизу разворачивается сражение. С того места, где он находился, просматривалась лишь некоторая часть пространства, окружавшего здание. Он увидел противников обитателей этого здания. Штурмуя здание, они вели огонь из передвижных батарей – с высоты могучие орудия этих батарей казались совсем игрушечными, противник с немалым искусством прятался в многочисленных трещинах и провалах, веером расходившихся от стен здания, и большая часть из них представляла из себя воронки, образованные снарядами, выпущенными из орудий на крыше зданий, либо была просто выдолблена в каменистой поверхности потоками энергии опять таки с крыши здания, занимавшего круговую оборону. Похоже было на то, что атакующие не так уж далеко продвинулись в своем стремлении подобраться как можно ближе к стенам здания, к тому же немалое количество их батарей не принимало участия в сражении. Флетчер посчитал, что верх берут защитники здания, и мысль эта повергла его в уныние, так как если сражение прекратится, выполнение стоящей перед ним задачи существенно осложнится.
Примерно в ста метрах от себя он увидел открытый люк и ринулся к нему. Никто его не заметил, Флетчер никого не увидел на этаже, располагавшемся непосредственно под крышей здания. По всей вероятности все те, в чью обязанность входило дежурство на крыше, предпочитали не покидать своих постов и все время оставались на крыше, не позволяя себе передышек. А коль так, то вряд ли существовали еще какие-то причины, пор которым мог кто-то околачиваться на самом верхнем из этажей здания. Флетчер решил не упускать предоставившейся возможности и смело сиганул вниз. Он был один в широком вытянутом в длину коридоре, ярко освещенном, пыльном и защищенным особыми стрелковыми ячейками. Сейчас в них никого не было. Ячейки выглядели так, как будто ими никогда не пользовались. Держа наготове трубку лучемета, который он снял с мертвеца, Флетчер начал постепенно опускаться на нижние этажи здания. Он был весь охвачен довольно-таки странного рода отчаянием, страх и отвага для него стали пустыми словами. О подобных понятиях он больше не думал. Он стал похож на человека, который по той или иной причине оказался подхваченным могучим потоком и у которого уже не было выбора, как продвигаться дальше вместе с потоком, стараясь лишь как можно дольше оставаться на плаву и не захлебнуться.
Все этажи, по которым он проходил, были освещены, повсюду царила тишина и было полным полно пыли, коридоры были загромождены обвалившимися штукатуркой и грудами камней, щебня. Двери были просевшими и открытыми нараспашку. Застоявшийся воздух был наполнен запахом серы и гнили.
Флетчер спускался вниз по спиралевидным пандусам и винтовым лестницам.
Вдруг он ощутил, что к запаху серы примешался какой-то новый запах совершенно одинаковый для всех миров запах, в характере которого никак нельзя было ошибиться – запах человеческих испражнений, неизбежный спутник нищеты и морального убожества людей, опустившихся до того уровня, когда в них уже почти ничего не остается человеческого, а остается лишь стремление к быстрейшему удовлетворению самых низменных, чисто животных потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10