Если я хочу прослыть американцем, не зная английского языка, то в ответ на какие-либо претензии мне надо молчать и молчать, ну разве что-нибудь в противника бросить…
Вторая часть отряда — русские. Нельзя набрать «революционный» отряд из одних иностранцев — это будет слишком заметно. А дисциплина «русской» части отряда, не хуже, чем её «английской» и «французской» составляющей. Поскольку же добрых большевиков тоже мы с вами нигде не видели, вывод напрашивается весьма интересный: в отряде этом вообще большевиков кроме Задорожного не было! Все его русские участники — это офицеры-монархисты! Поэтому и кажется логичным, что отряд в готовом виде прибыл из Петрограда, где своё гнездо все «союзные» разведки свили, где находится масса их коллег из русских спецслужб и других преданных династии людей. Их можно найти, разыскать и быстро укомплектовать отряд: 20-30 человек с «железобетонным» мандатом лично от товарища Ленина. Русские офицеры согласятся, «союзные» будут выполнять приказ. Только они могут быть так дисциплинированы: «союзники» выполняя тайное задание своих правительств, а русские — спасая жизни невинным Романовым. В конце концов, и миссия благородная: спасать людей, а не их убивать.
К выводу об иностранном участии приходишь, продолжая анализировать и тот уровень охраны, который был достигнут отрядом Задорожного в Дюльбере. Можно смело сказать: в 1917-1918 в Советской России никого так не охраняли. Ни Смольный, ни Кремль, ни Ленина, ни Троцкого. Никого, кроме Великого князя Александра Михайловича и его спутников. После большевистского переворота в стране апатия, охраны у новых руководителей страны почти никакой. Разболтанность редкая, обычно она длится до первого прокола. И вот в середине января 1918 года на Ленина совершено первое покушение. Он едет в машине со своей сестрой, организатором пломбированного поезда Фрицем Платтеном и водителем. Раздаются выстрелы — Ильич легко ранен в руку. Нет ни телохранителей, ни сопровождения. Никого. Даже после этого выводов никто не делает, поэтому в июне восемнадцатого застрелят Володарского, а затем в августе Урицкого, и вновь ранят Ильича, на этот раз очень тяжело.
Здание ЧК, где застрелят её питерского главу Соломона Урицкого, толком не охраняют, сам же Ленин ездит выступать вовсе без охраны, даже когда эсеровские террористы уже начали отстреливать большевиков. Для того и нужны «союзные» представители в отряде, чтобы поднять дело охраны имения Дюльбер, на «импортную», недоступную уже рухнувшей России высоту. Романовы обеспечены самой вежливой, самой толковой и самой дисциплинированной охраной в стране. Но не всех представителей царского дома так берегут, а только нужных. Семью Николая II охраняют невоспитанные хамы, ворующие у домочадцев бывшего императора вещи, а в Дюльбере «команда, охраняющая Императрицу и Великих Князей, относилась к ним с полным уважением и большой внимательностью». Обратите внимание, что в голодный восемнадцатый не пишет Великий князь о проблемах с продуктами и питанием, следовательно, кормят Романовых отменно. Не указывает и Великий князь на недостаток денег, которые при положении арестанта, только на продукты и нужны.
Но это Романов Александр Михайлович, а бывший царь Николай Романов пишет неоднократно. Вот записи из его дневника:
«27 февраля 1918 года. Среда. Приходится нам значительно сократить наши расходы на продовольствие и на прислугу, так как гофмарш.[альская] часть закрывается с 1 марта и, кроме того, пользование собственными капиталами ограничено получением каждым 600 руб. в месяц. Все эти последние дни мы были заняты высчитыванием того минимума, кот[орый] позволит сводить концы с концами »;
«13 марта 1918 года. Среда.В последние дни мы начали получать масло, кофе, печение к чаю и варения от разных добрых людей, узнавших о сокращении у нас расходов на продовольствие».
Обратите внимание: не охрана, а добрые люди кормят царя — от властей он ничего не получает. И полмесяца сидела императорская семья без масла и кофе!
До 30 марта 1918 года внешне разницы в положении Романовых в Крыму и Романовых в Тобольске не чувствуется. Как говорится, и те сидят и эти. Даже письмами обмениваются. Но вернёмся в Крымское поместье Дюльбер. Комиссар Задорожный по-прежнему жёстко пресекает все попытки ялтинских товарищей сделать хоть какую-нибудь гадость: «В своих постоянных сношениях с Москвою Ялтинский совет нашёл новый повод для нашего преследования. Нас обвинили в укрывательстве генерала, Орлова, подавлявшего революционное движение в Эстонии в 1907 году. Из Москвы был получен приказ произвести у нас обыск под наблюдением нашего постоянного визитёра, врага Задорожного.
В соседнем с нами имении действительно проживал бывший флигель-адъютант Государя князь Орлов, женатый на дочери Вёл. Кн. Петра Николаевича, но он не имел ничего общего с генералом Орловым. Даже наш непримиримый ялтинский ненавистник согласился с тем, что князь Орлов по своему возрасту не мог быть генералом в 1907 году. Всё же он решил арестовать князя, чтобы предъявить его эстонским товарищам.
— Ничего подобного, — возвысил голос Задорожный, который был крайне раздражён этим вмешательством: — в предписании из Москвы говорится о бывшем генерале Орлове, и это не даёт вам никакого права арестовать бывшего князя Орлова. Со мной этот номер не пройдёт. Я вас знаю. Вы его пристрелите за углом, и потом будете уверять, что это был генерал Орлов, которого я укрывал. Лучше убирайтесь вон.
Молодой человек в кожаной куртке и галифе побледнел, как полотно.
— Товарищ Задорожный, ради Бога, — стал он умолять дрожащим голосом: — дайте мне его, а то мне несдобровать. Моим товарищам эти вечные поездки в Дюльбер надоели. Если я вернусь в Ялту без арестованного, они придут в ярость, и я ни знаю, что они со мною сделают.
— Это дело ваше, — ответил, насмешливо улыбаясь, Задорожный: — вы хотели подкопаться под меня, и сами себе вырыли яму. Убирайтесь теперь вон.
Он открыл настежь ворота и почти выбросил своего врага за порог».
Жёстко, но справедливо. Правда, описанием этой комиссарской принципиальности, Великий князь даёт нам интересную информацию: Ялта находится в постоянном контакте не только с Севастополем, но и с Москвой, куда уже в марте переехало ленинское правительство. Естественно, что настоящие ялтинские большевики, у которых руки чешутся расстрелять всех сидящих в Дюльбере Романовых, жалуются на «доброго» Задорожного в Москву. Шлют телеграммы о его контрреволюционной деятельности лично товарищу Ленину, ведь именно приказ Владимира Ильича объявляет Задорожный необходимым для выдачи документом. Что же в ответ?
Ничего! Ничего утешительного для желающих расстрелять обитателей Дюльбера, в Москве не говорят! Поэтому местные большевики вынуждены заниматься явными мелочами вроде отставного генерала Орлова. Но даже в такой «утешительной» казни Задорожный им отказывает! То есть дразнит и нарывается на неприятности. И они себя ждать не заставляют!
«Около полуночи Задорожный постучал в дверь нашей спальной и вызвал меня. Он говорил грубым шёпотом:
— Мы в затруднительном положении. Давайте, обсудим, что нам делать. Ялтинская банда его таки пристрелила…
— Кого? Орлова?
— Нет… Орлов спит в своей постели. С ним всё обстоит благополучно. Они расстреляли того болтуна. Как он и говорил, они потеряли терпение, когда он явился с пустыми руками, и они, его пристрелили по дороге в Ялту. Только что звонил по телефону Севастополь и велел готовиться к нападению. Они высылают к нам пять грузовиков с солдатами, но Ялта находится отсюда, ближе, чем Севастополь. Пулемётов я не боюсь, но что мы будем делать, если Ялтинцы пришлют артиллерию. Лучше не ложитесь и будьте ко всему готовы. Если нам придётся туго, вы сможете, по крайней мере, хоть заряжать винтовки.
Я не мог сдержать улыбки. Моя жена оказалась права.
— Я понимаю, что «всё это выглядит довольно странно, — добавил Задорожный, — но я хотел бы, чтобы вы уцелели до утра. Если это удастся, вы будете спасены.
— Что вы хотите этим сказать? Разве правительство решило нас освободить?
— Не задавайте мне вопросов. Будьте готовы.
Он быстро удалился, оставив меня совершенно озадаченным».
Итак, ялтинские большевики обозлённые «хамством» Задорожного, невнятными объяснениями Москвы и непонятной позицией Севастополя, решают действовать и напасть на Дюльбер. Причина для такого радикального образа действий проста — к Ялте приближаются немецкие войска. Пленники могут ускользнуть! Именно такая же причина — приближение белочехов, будет через три месяца официальным предлогом для уничтожения Николая Романова и его семьи. Расстрел всех «дюльберовских» Романовых под таким же предлогом был бы идеальным вариантом. При одном условии — если бы «союзники» не были обязаны вытащить Великих князей и их семьи во что бы, то ни стало живыми!
Ялтинские большевики именно такой вариант ликвидации «при попытке к бегству» Москве и предлагают. Но положительного ответа явно не получают, либо получают нечто, что с их точки зрения есть настоящее предательство дела революции. Поэтому ялтинские товарищи решают атаковать изменнический отряд «большевика» Задорожного. Он же в свою очередь готов защищать своих пленных до последней капли крови. Это очень важный момент. Раньше дело не шло далее разговоров с мальчиком в галифе из Ялтинского совета, но теперь предстоит реальное столкновение мнимых революционных матросов с настоящими. Это настолько необычное явление, что даже Великий князь Александр Михайлович не знает, как его описать правильно. Так, чтобы истинная подоплёка событий не всплыла между строк его мемуаров. Поэтому на страницах своего произведения Великий князь «засыпает». «Пробуждается», он, когда всё уже кончено, все дальнейшие события, пропустив:
«Когда я вновь открыл глаза, я увидел Задорожного. Он стоял предо мной и тряс меня за плечо. Широкая улыбка играла на его лице.
— Который сейчас час, Задорожный? Сколько минут я спал?
— Минут? — он весело рассмеялся. — Вы хотите сказать часов! Теперь четыре часа. Севастопольские грузовики только что въехали сюда с пулемётами и вооружённой охраной.
— Ничего не понимаю… Те из Ялты — должны быть здесь уже давным-давно? Если…
— Если… что?
Он покачал головой и бросился к воротам.
В шесть часов утра зазвонил телефон. Я услыхал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил: «Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…»
Он вышел снова на веранду. Впервые за эти пять месяцев я видел, что он растерялся.
— Ваше Императорское Высочество, — сказал он, опустив глаза: — немецкий генерал прибудет сюда через час.
— Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что случилось?
— Пока ещё ничего, — медленно ответил он: — но я боюсь, что если вы не примете меня под свою защиту, то что-то случится со мною.
— Как могу я вас защищать? Я вами арестован.
— Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Они только что звонили сюда и грозили меня повесить, если с вами что-нибудь случится.
Моя жена впилась в него глазами. Ей казалось, что Задорожный спятил с ума.
— Слушайте, Задорожный, не говорите глупостей! Немцы находятся ещё в тысяче вёрст от Крыма.
— Мне удалось сохранить в тайне от вас передвижение немецких войск. Немцы захватили Киев ещё, в прошлом месяце и с тех пор делали ежедневно на восток от 20 до 30 вёрст. Но, ради Бога, Ваше Императорское Высочество, не забывайте того, что я не причинил вам никаких ненужных страданий! Я исполнял только приказы!
Было бесконечно трогательно видеть, как этот великан дрожал при приближении немцев и молил меня о защите.
— Не волнуйтесь, Задорожный, — сказал я, похлопывая его по плечу: — Вы очень хорошо относились ко мне. Я против вас ничего не имею.
— А Их Высочества Великие Князья Николай и Пётр Николаевич?
Мы оба рассмеялись, и затем моя жена успокоила Задорожного, обещав, что ни один из старших Великих Князей не будет на него жаловаться немцам».
Можно понять беспокойство Задорожного именно за свою судьбу . За весь отряд его комиссарское сердце не болит. Оттого он так обеспокоен своей судьбой, что является единственным большевиком в своём странном отряде! Того и гляди, не разобравшись, немцы, наглядевшиеся в Крыму на художества революционных матросов, возьмут и повесят!
Где вы видели большевистского комиссара, счастливого от осознания того, что Великие князья им довольны? Да комиссара непростого, а личного посланца Ильича! Но как раз поэтому, Задорожный и может честно смотреть в глаза Ленину: он достойно выполнил своё задание. Прибытие же именно немецких войск нас смущать не должно — британских и французских войск просто поблизости нет и быть не может. Они появятся на Юге России лишь практически через год! Поэтому честь спасения Романовых возлагается на немцев. Благо почти все сидящие в Дюльбере — дальние или ближние родственники кайзера.
Дальше происходит чрезвычайно трогательная сцена. То ли Задорожный раскрывает перед пленниками карты, то ли Великий князь Александр Михайлович уже догадался, что за отряд его опекает. Поэтому вопреки всякой логике он просит, чтобы именно эти люди и продолжали его охранять! Ведь именно Задорожный и его люди будут стоять за Великого князя на смерть! Таков их приказ, их тайная миссия. Немецкие командиры этого знать не могут и не должны, поэтому их изумлению от просьбы Романова нет пределов! Обратите внимание, что впервые за весь свой рассказ Великий князь Александр Михайлович берет слово «революционные» в кавычки. Это его оговорка. По Фрейду.
«Ровно в семь часов в Дюльбер прибыл немецкий генерал. Я никогда не забуду его изумления, когда я попросил его оставить весь отряд «революционных» матросов, во главе с Задорожным, для охраны Дюльбера и Ай-Тодора. Он, вероятно, решил, что я сошёл с ума. «Но ведь это же совершенно невозможно! » — воскликнул он по-немецки, по-видимому, возмущённый этой нелогичностью. Неужели я не сознавал, что Император Вильгельм II и мой племянник Кронпринц никогда не простят ему его разрешения оставить на свободе и около родственников Его Величества этих «ужасных убийц»? Я должен был дать ему слово, что я специально напишу об этом его Шефам и беру всецело на свою ответственность эту «безумную идею». И даже после этого генерал продолжал бормотать что-то об «этих русских фантастах».
Барон Врангель полностью подтверждает эти слова, с одной только разницей, что отказ от германской охраны оговаривает не Александр Михайлович, а Великий князь Николай Николаевич. Обусловлена столь странная привязанность к «революционным матросам» пикантностью ситуации, когда бывшего русского главнокомандующего не могут охранять германцы: «На следующий день по занятии Кореиза, представители немецкого командования посетили Великого Князя Николая Николаевича в имении „Дюльбер“, где находились все Члены Императорской Семьи. Великий Князь Николай Николаевич через состоящего при Нём генерала барона Сталя передал прибывшим, что, если они желают видеть Его, как военнопленного, то Он, конечно, готов этому подчиниться; если же их приезд есть простой визит, то Он не находит возможным их принять. Приехавшие держали себя чрезвычайно вежливо, заявили, что вполне понимают то чувство, которое руководит Великим Князем и просили указать им, не могут ли быть чем-нибудь полезны. Они заявили, что Великий Князь будет в полной безопасности и, что немецкое командование примет меры к надёжной Его охране. Барон Сталь, по поручению Великого Князя, передал, что Великий Князь ни в чём не нуждается и просит немецкую охрану не ставить, предпочитая охрану русскую, которую немцы и разрешили сформировать».
Бедный немецкий генерал — он так и останется в недоумении! Да и сам Врангель, не обращает внимание на удивительную ситуацию, когда описанные им же матросы «с наглыми, зверскими лицами», показали себя с самой лучшей стороны в деле охраны столь высокопоставленных особ!
Однако давайте пожалеем и советских историков, которым надо было хоть как-то объяснить эти чудеса. Чтобы выполнить эту нелёгкую задачу, они выбрали три способа. Первый — самый простой, вообще ничего не объяснять, пропуская практически всю историю. В их изложении она выглядит так: Романовы были арестованы и сосланы в Крым, там они жили под арестом, потом пришли немцы и арестанты спаслись.
Второй метод тоже не блещет оригинальностью: все произошедшее списывается на непредсказуемость революционного времени. Мол, революция эта стихия, а значит всё возможно, всё может случиться. Вот Николаю II не повезло, а пленникам Дюльбера удача улыбнулась. О том, что «удача» благосклонна только к убийцам Распутина, разумеется, ни слова.
Третий способ сокрытия истины по сравнению с первыми двумя более прогрессивен, но и он не выдерживает самой поверхностной критики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Вторая часть отряда — русские. Нельзя набрать «революционный» отряд из одних иностранцев — это будет слишком заметно. А дисциплина «русской» части отряда, не хуже, чем её «английской» и «французской» составляющей. Поскольку же добрых большевиков тоже мы с вами нигде не видели, вывод напрашивается весьма интересный: в отряде этом вообще большевиков кроме Задорожного не было! Все его русские участники — это офицеры-монархисты! Поэтому и кажется логичным, что отряд в готовом виде прибыл из Петрограда, где своё гнездо все «союзные» разведки свили, где находится масса их коллег из русских спецслужб и других преданных династии людей. Их можно найти, разыскать и быстро укомплектовать отряд: 20-30 человек с «железобетонным» мандатом лично от товарища Ленина. Русские офицеры согласятся, «союзные» будут выполнять приказ. Только они могут быть так дисциплинированы: «союзники» выполняя тайное задание своих правительств, а русские — спасая жизни невинным Романовым. В конце концов, и миссия благородная: спасать людей, а не их убивать.
К выводу об иностранном участии приходишь, продолжая анализировать и тот уровень охраны, который был достигнут отрядом Задорожного в Дюльбере. Можно смело сказать: в 1917-1918 в Советской России никого так не охраняли. Ни Смольный, ни Кремль, ни Ленина, ни Троцкого. Никого, кроме Великого князя Александра Михайловича и его спутников. После большевистского переворота в стране апатия, охраны у новых руководителей страны почти никакой. Разболтанность редкая, обычно она длится до первого прокола. И вот в середине января 1918 года на Ленина совершено первое покушение. Он едет в машине со своей сестрой, организатором пломбированного поезда Фрицем Платтеном и водителем. Раздаются выстрелы — Ильич легко ранен в руку. Нет ни телохранителей, ни сопровождения. Никого. Даже после этого выводов никто не делает, поэтому в июне восемнадцатого застрелят Володарского, а затем в августе Урицкого, и вновь ранят Ильича, на этот раз очень тяжело.
Здание ЧК, где застрелят её питерского главу Соломона Урицкого, толком не охраняют, сам же Ленин ездит выступать вовсе без охраны, даже когда эсеровские террористы уже начали отстреливать большевиков. Для того и нужны «союзные» представители в отряде, чтобы поднять дело охраны имения Дюльбер, на «импортную», недоступную уже рухнувшей России высоту. Романовы обеспечены самой вежливой, самой толковой и самой дисциплинированной охраной в стране. Но не всех представителей царского дома так берегут, а только нужных. Семью Николая II охраняют невоспитанные хамы, ворующие у домочадцев бывшего императора вещи, а в Дюльбере «команда, охраняющая Императрицу и Великих Князей, относилась к ним с полным уважением и большой внимательностью». Обратите внимание, что в голодный восемнадцатый не пишет Великий князь о проблемах с продуктами и питанием, следовательно, кормят Романовых отменно. Не указывает и Великий князь на недостаток денег, которые при положении арестанта, только на продукты и нужны.
Но это Романов Александр Михайлович, а бывший царь Николай Романов пишет неоднократно. Вот записи из его дневника:
«27 февраля 1918 года. Среда. Приходится нам значительно сократить наши расходы на продовольствие и на прислугу, так как гофмарш.[альская] часть закрывается с 1 марта и, кроме того, пользование собственными капиталами ограничено получением каждым 600 руб. в месяц. Все эти последние дни мы были заняты высчитыванием того минимума, кот[орый] позволит сводить концы с концами »;
«13 марта 1918 года. Среда.В последние дни мы начали получать масло, кофе, печение к чаю и варения от разных добрых людей, узнавших о сокращении у нас расходов на продовольствие».
Обратите внимание: не охрана, а добрые люди кормят царя — от властей он ничего не получает. И полмесяца сидела императорская семья без масла и кофе!
До 30 марта 1918 года внешне разницы в положении Романовых в Крыму и Романовых в Тобольске не чувствуется. Как говорится, и те сидят и эти. Даже письмами обмениваются. Но вернёмся в Крымское поместье Дюльбер. Комиссар Задорожный по-прежнему жёстко пресекает все попытки ялтинских товарищей сделать хоть какую-нибудь гадость: «В своих постоянных сношениях с Москвою Ялтинский совет нашёл новый повод для нашего преследования. Нас обвинили в укрывательстве генерала, Орлова, подавлявшего революционное движение в Эстонии в 1907 году. Из Москвы был получен приказ произвести у нас обыск под наблюдением нашего постоянного визитёра, врага Задорожного.
В соседнем с нами имении действительно проживал бывший флигель-адъютант Государя князь Орлов, женатый на дочери Вёл. Кн. Петра Николаевича, но он не имел ничего общего с генералом Орловым. Даже наш непримиримый ялтинский ненавистник согласился с тем, что князь Орлов по своему возрасту не мог быть генералом в 1907 году. Всё же он решил арестовать князя, чтобы предъявить его эстонским товарищам.
— Ничего подобного, — возвысил голос Задорожный, который был крайне раздражён этим вмешательством: — в предписании из Москвы говорится о бывшем генерале Орлове, и это не даёт вам никакого права арестовать бывшего князя Орлова. Со мной этот номер не пройдёт. Я вас знаю. Вы его пристрелите за углом, и потом будете уверять, что это был генерал Орлов, которого я укрывал. Лучше убирайтесь вон.
Молодой человек в кожаной куртке и галифе побледнел, как полотно.
— Товарищ Задорожный, ради Бога, — стал он умолять дрожащим голосом: — дайте мне его, а то мне несдобровать. Моим товарищам эти вечные поездки в Дюльбер надоели. Если я вернусь в Ялту без арестованного, они придут в ярость, и я ни знаю, что они со мною сделают.
— Это дело ваше, — ответил, насмешливо улыбаясь, Задорожный: — вы хотели подкопаться под меня, и сами себе вырыли яму. Убирайтесь теперь вон.
Он открыл настежь ворота и почти выбросил своего врага за порог».
Жёстко, но справедливо. Правда, описанием этой комиссарской принципиальности, Великий князь даёт нам интересную информацию: Ялта находится в постоянном контакте не только с Севастополем, но и с Москвой, куда уже в марте переехало ленинское правительство. Естественно, что настоящие ялтинские большевики, у которых руки чешутся расстрелять всех сидящих в Дюльбере Романовых, жалуются на «доброго» Задорожного в Москву. Шлют телеграммы о его контрреволюционной деятельности лично товарищу Ленину, ведь именно приказ Владимира Ильича объявляет Задорожный необходимым для выдачи документом. Что же в ответ?
Ничего! Ничего утешительного для желающих расстрелять обитателей Дюльбера, в Москве не говорят! Поэтому местные большевики вынуждены заниматься явными мелочами вроде отставного генерала Орлова. Но даже в такой «утешительной» казни Задорожный им отказывает! То есть дразнит и нарывается на неприятности. И они себя ждать не заставляют!
«Около полуночи Задорожный постучал в дверь нашей спальной и вызвал меня. Он говорил грубым шёпотом:
— Мы в затруднительном положении. Давайте, обсудим, что нам делать. Ялтинская банда его таки пристрелила…
— Кого? Орлова?
— Нет… Орлов спит в своей постели. С ним всё обстоит благополучно. Они расстреляли того болтуна. Как он и говорил, они потеряли терпение, когда он явился с пустыми руками, и они, его пристрелили по дороге в Ялту. Только что звонил по телефону Севастополь и велел готовиться к нападению. Они высылают к нам пять грузовиков с солдатами, но Ялта находится отсюда, ближе, чем Севастополь. Пулемётов я не боюсь, но что мы будем делать, если Ялтинцы пришлют артиллерию. Лучше не ложитесь и будьте ко всему готовы. Если нам придётся туго, вы сможете, по крайней мере, хоть заряжать винтовки.
Я не мог сдержать улыбки. Моя жена оказалась права.
— Я понимаю, что «всё это выглядит довольно странно, — добавил Задорожный, — но я хотел бы, чтобы вы уцелели до утра. Если это удастся, вы будете спасены.
— Что вы хотите этим сказать? Разве правительство решило нас освободить?
— Не задавайте мне вопросов. Будьте готовы.
Он быстро удалился, оставив меня совершенно озадаченным».
Итак, ялтинские большевики обозлённые «хамством» Задорожного, невнятными объяснениями Москвы и непонятной позицией Севастополя, решают действовать и напасть на Дюльбер. Причина для такого радикального образа действий проста — к Ялте приближаются немецкие войска. Пленники могут ускользнуть! Именно такая же причина — приближение белочехов, будет через три месяца официальным предлогом для уничтожения Николая Романова и его семьи. Расстрел всех «дюльберовских» Романовых под таким же предлогом был бы идеальным вариантом. При одном условии — если бы «союзники» не были обязаны вытащить Великих князей и их семьи во что бы, то ни стало живыми!
Ялтинские большевики именно такой вариант ликвидации «при попытке к бегству» Москве и предлагают. Но положительного ответа явно не получают, либо получают нечто, что с их точки зрения есть настоящее предательство дела революции. Поэтому ялтинские товарищи решают атаковать изменнический отряд «большевика» Задорожного. Он же в свою очередь готов защищать своих пленных до последней капли крови. Это очень важный момент. Раньше дело не шло далее разговоров с мальчиком в галифе из Ялтинского совета, но теперь предстоит реальное столкновение мнимых революционных матросов с настоящими. Это настолько необычное явление, что даже Великий князь Александр Михайлович не знает, как его описать правильно. Так, чтобы истинная подоплёка событий не всплыла между строк его мемуаров. Поэтому на страницах своего произведения Великий князь «засыпает». «Пробуждается», он, когда всё уже кончено, все дальнейшие события, пропустив:
«Когда я вновь открыл глаза, я увидел Задорожного. Он стоял предо мной и тряс меня за плечо. Широкая улыбка играла на его лице.
— Который сейчас час, Задорожный? Сколько минут я спал?
— Минут? — он весело рассмеялся. — Вы хотите сказать часов! Теперь четыре часа. Севастопольские грузовики только что въехали сюда с пулемётами и вооружённой охраной.
— Ничего не понимаю… Те из Ялты — должны быть здесь уже давным-давно? Если…
— Если… что?
Он покачал головой и бросился к воротам.
В шесть часов утра зазвонил телефон. Я услыхал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил: «Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…»
Он вышел снова на веранду. Впервые за эти пять месяцев я видел, что он растерялся.
— Ваше Императорское Высочество, — сказал он, опустив глаза: — немецкий генерал прибудет сюда через час.
— Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что случилось?
— Пока ещё ничего, — медленно ответил он: — но я боюсь, что если вы не примете меня под свою защиту, то что-то случится со мною.
— Как могу я вас защищать? Я вами арестован.
— Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Они только что звонили сюда и грозили меня повесить, если с вами что-нибудь случится.
Моя жена впилась в него глазами. Ей казалось, что Задорожный спятил с ума.
— Слушайте, Задорожный, не говорите глупостей! Немцы находятся ещё в тысяче вёрст от Крыма.
— Мне удалось сохранить в тайне от вас передвижение немецких войск. Немцы захватили Киев ещё, в прошлом месяце и с тех пор делали ежедневно на восток от 20 до 30 вёрст. Но, ради Бога, Ваше Императорское Высочество, не забывайте того, что я не причинил вам никаких ненужных страданий! Я исполнял только приказы!
Было бесконечно трогательно видеть, как этот великан дрожал при приближении немцев и молил меня о защите.
— Не волнуйтесь, Задорожный, — сказал я, похлопывая его по плечу: — Вы очень хорошо относились ко мне. Я против вас ничего не имею.
— А Их Высочества Великие Князья Николай и Пётр Николаевич?
Мы оба рассмеялись, и затем моя жена успокоила Задорожного, обещав, что ни один из старших Великих Князей не будет на него жаловаться немцам».
Можно понять беспокойство Задорожного именно за свою судьбу . За весь отряд его комиссарское сердце не болит. Оттого он так обеспокоен своей судьбой, что является единственным большевиком в своём странном отряде! Того и гляди, не разобравшись, немцы, наглядевшиеся в Крыму на художества революционных матросов, возьмут и повесят!
Где вы видели большевистского комиссара, счастливого от осознания того, что Великие князья им довольны? Да комиссара непростого, а личного посланца Ильича! Но как раз поэтому, Задорожный и может честно смотреть в глаза Ленину: он достойно выполнил своё задание. Прибытие же именно немецких войск нас смущать не должно — британских и французских войск просто поблизости нет и быть не может. Они появятся на Юге России лишь практически через год! Поэтому честь спасения Романовых возлагается на немцев. Благо почти все сидящие в Дюльбере — дальние или ближние родственники кайзера.
Дальше происходит чрезвычайно трогательная сцена. То ли Задорожный раскрывает перед пленниками карты, то ли Великий князь Александр Михайлович уже догадался, что за отряд его опекает. Поэтому вопреки всякой логике он просит, чтобы именно эти люди и продолжали его охранять! Ведь именно Задорожный и его люди будут стоять за Великого князя на смерть! Таков их приказ, их тайная миссия. Немецкие командиры этого знать не могут и не должны, поэтому их изумлению от просьбы Романова нет пределов! Обратите внимание, что впервые за весь свой рассказ Великий князь Александр Михайлович берет слово «революционные» в кавычки. Это его оговорка. По Фрейду.
«Ровно в семь часов в Дюльбер прибыл немецкий генерал. Я никогда не забуду его изумления, когда я попросил его оставить весь отряд «революционных» матросов, во главе с Задорожным, для охраны Дюльбера и Ай-Тодора. Он, вероятно, решил, что я сошёл с ума. «Но ведь это же совершенно невозможно! » — воскликнул он по-немецки, по-видимому, возмущённый этой нелогичностью. Неужели я не сознавал, что Император Вильгельм II и мой племянник Кронпринц никогда не простят ему его разрешения оставить на свободе и около родственников Его Величества этих «ужасных убийц»? Я должен был дать ему слово, что я специально напишу об этом его Шефам и беру всецело на свою ответственность эту «безумную идею». И даже после этого генерал продолжал бормотать что-то об «этих русских фантастах».
Барон Врангель полностью подтверждает эти слова, с одной только разницей, что отказ от германской охраны оговаривает не Александр Михайлович, а Великий князь Николай Николаевич. Обусловлена столь странная привязанность к «революционным матросам» пикантностью ситуации, когда бывшего русского главнокомандующего не могут охранять германцы: «На следующий день по занятии Кореиза, представители немецкого командования посетили Великого Князя Николая Николаевича в имении „Дюльбер“, где находились все Члены Императорской Семьи. Великий Князь Николай Николаевич через состоящего при Нём генерала барона Сталя передал прибывшим, что, если они желают видеть Его, как военнопленного, то Он, конечно, готов этому подчиниться; если же их приезд есть простой визит, то Он не находит возможным их принять. Приехавшие держали себя чрезвычайно вежливо, заявили, что вполне понимают то чувство, которое руководит Великим Князем и просили указать им, не могут ли быть чем-нибудь полезны. Они заявили, что Великий Князь будет в полной безопасности и, что немецкое командование примет меры к надёжной Его охране. Барон Сталь, по поручению Великого Князя, передал, что Великий Князь ни в чём не нуждается и просит немецкую охрану не ставить, предпочитая охрану русскую, которую немцы и разрешили сформировать».
Бедный немецкий генерал — он так и останется в недоумении! Да и сам Врангель, не обращает внимание на удивительную ситуацию, когда описанные им же матросы «с наглыми, зверскими лицами», показали себя с самой лучшей стороны в деле охраны столь высокопоставленных особ!
Однако давайте пожалеем и советских историков, которым надо было хоть как-то объяснить эти чудеса. Чтобы выполнить эту нелёгкую задачу, они выбрали три способа. Первый — самый простой, вообще ничего не объяснять, пропуская практически всю историю. В их изложении она выглядит так: Романовы были арестованы и сосланы в Крым, там они жили под арестом, потом пришли немцы и арестанты спаслись.
Второй метод тоже не блещет оригинальностью: все произошедшее списывается на непредсказуемость революционного времени. Мол, революция эта стихия, а значит всё возможно, всё может случиться. Вот Николаю II не повезло, а пленникам Дюльбера удача улыбнулась. О том, что «удача» благосклонна только к убийцам Распутина, разумеется, ни слова.
Третий способ сокрытия истины по сравнению с первыми двумя более прогрессивен, но и он не выдерживает самой поверхностной критики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54