Газоны в обрамлении возникающих из темноты цветов, к которым после ухода ночи только начинают возвращаться нежные краски. Вообразите лужайки, которых не касалась ничья нога. Во всем этом можно порой уловить намек на красоту эльфийских лугов, однако эти краткие мгновения пролетают столь быстро, что мы никогда не можем быть уверены, что действительно видели их.
Лужайки перед дворцом светились, укрытые росой и сверкающими сумерками, гораздо прекраснее, чем может нарисовать наше воображение, и много прекраснее, чем смеют надеяться наши сердца.
Алверик долго стоял, любуясь этой красотой, сияющей в сумерках своим росистым покровом, обрамленной розовато-лиловыми и рубиновыми огнями разросшихся эльфийских цветов. За лужайками темнел магический лес, из синеватого сумрака выступали мерцающие фронтоны с окнами более голубыми, чем наше небо светлой летней ночью. Весь испускающий мягкое сияние дворец, о котором способна рассказать только песня, казался выстроенным из звездного света.
Алверик стоял на опушке с мечом в руке и, затаив дыхание, глядел через лужайки на это главное чудо волшебной страны, когда из ворот дворца вышла дочь короля эльфов. Не замечая пришельца, ослепительная дева медленно пошла по лужайкам, стряхивая легкими ногами росу, тревожа плотный воздух и чуть приминая изумрудную траву, которая тут же распрямлялась, как распрямляются и кивают головками наши колокольчики, когда голубокрылые мотыльки опускаются на их чашечки и снова покидают их.
Пока она шла через луг, Алверик был не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться, он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы сосны догнали и окружили его. К счастью, все заколдованные деревья остались в лесу и не осмеливались ступить на удивительные лужайки.
Дочь короля эльфов носила корону, казавшуюся выточенной из огромных бледных сапфиров. Присутствие прекрасной девы осеняло лужайки и сады, словно рассвет, невзначай побеждающий длинную ночь. Проходя мимо Алверика, она неожиданно повернулась, и ее глаза чуть-чуть расширившись от удивления: никогда прежде дочь короля эльфов не видела человека-пришельца из другой страны. Алверик взглянул ей прямо в глаза и мгновенно лишился сил и потерял дар речи. Вне всяких сомнений, перед ним была сама принцесса Лиразель во всей своей красе. И только потом он заметил, что венец у нее на голове не из сапфиров, а изо льда.
— Кто ты? — спросила она, и в ее голосе прозвучала музыка льда, разбитого на тысячу кусочков и гонимого весенним ветром по поверхности озера в далекой северной стране.
— Я пришел сюда из полей, что хорошо известны и нанесены на карту, — ответил Алверик.
Лиразель негромко вздохнула: ей приходилось слышать, как прекрасно в тех полях течение жизни и как пирует там обновленная молодость. И еще она вспомнила о смене времен года и подумала о детях и старости, о которых часто пели эльфийские менестрели, когда хотели рассказать о мире Земли.
Увидев, что Лиразель вздыхает по полям, Алверик рассказал ей немного о стране, из которой пришел. Дочь короля эльфов расспрашивала его, и очень скоро Алверик начал описывать ей свой дом и долину Эрл. А Лиразель удивлялась, слушая его рассказ, и засыпала его все новыми вопросами. Алверик рассказал ей все, что знал о Земле. При этом он не осмелился говорить об истории мира, который наблюдал своими собственными глазами на протяжении без малого двадцати лет. Но зато он поведал принцессе все сказки и легенды об обитающих на Земле тварях и о людских свершениях, которые жители Эрла веками передавали из уст в уста, — те самые легенды, что рассказывали старики у вечерних костров, когда дети расспрашивали о том, что было давным-давно. Вот так и вышло, что на краю лужаек, чья волшебная красота была обрамлена цветами, каких мы никогда не видели, вблизи магического леса, что темнел позади, у стен сияющего дворца, о котором можно рассказать только в песне, эти двое говорили о незатейливой мудрости простых мужчин и женщин, живших когда-то, о жатвах и цветении ландышей, о том, когда лучше всего закладывать сады, о том, что знают дикие звери, о том, как лечить болезни, как сеять, как крыть тростником крышу и какой ветер в какое время года дует над полями, которые мы знаем.
Из дворца появились рыцари, в обязанности которых входила охрана на тот случай, если кому-нибудь все-таки удастся пройти сквозь заколдованный лес. Сверкая броней, они вчетвером вышли на лужайку, и лица их были скрыты забралами шлемов. Их заколдованные жизни насчитывали века, и на протяжении всего этого времени они не смели не только мечтать о принцессе, но даже открывать лиц, опускаясь перед ней на колени. Когда-то каждый из них принес страшную клятву, что никто из посторонних, если ему удастся невредимым пройти сквозь зачарованный лес, не должен разговаривать с Лиразелью. С этой клятвой на устах они шагали теперь в сторону Алверика.
Лиразель с печалью взглянула на рыцарей, не в силах остановить их. Они подчинялись воле ее отца, короля эльфов, и отменить его приказ она не могла. Так же хорошо она знала, что ее отец не изменит своего решения, так как по велению судьбы он огласил его столетия назад.
Алверик посмотрел на доспехи рыцарей, ярко сверкавшие, словно были сделаны из того же материала, что и шпили дворца, — и шагнул им навстречу, вынимая из ножен отцовский меч. Он рассчитывал пронзить узким клинком какое-нибудь из сочленений доспехов. Второй же меч он взял в левую руку.
Когда первый из рыцарей сделал выпад, Алверик парировал его и остановил удар, однако руку его пронзил свирепый, как молния, шок, и меч вырвался из руки Алверика. Молодой лорд сразу понял, что никакое земное оружие не может противостоять клинкам Страны Эльфов. Поэтому он не стал поднимать выбитый из руки отцовский меч, переложил волшебный меч в правую руку и стал отбивать им выпады четырех стражей принцессы, которые вот уже несколько веков с нетерпением дожидались возможности доказать свою преданность.
Больше он не чувствовал онемения при соприкосновении клинков. Только легкая, похожая на песню вибрация металла и странный жар, что рождался в клинке и перетекал по руке в сердце молодого лорда, наполняли его уверенностью.
Меч, которым Алверик отражал удары рыцарей, был сродни молниям, и в его крови бурлили огненная страсть и стремительность головокружительных полетов. Молодой лорд не отступил не на шаг, но вот, устав от бесконечной защиты, меч сам потянул за собой руку Алверика и обрушил на эльфийских рыцарей град ударов, коим не в силах была противостоять даже заколдованная броня. Из разрубленных доспехов потекла густая, необычного вида кровь, и вскоре двое сверкающих рыцарей пали.
Алверик, охваченный безумной и грозной яростью своего клинка, принялся сражаться во всю силу и вскоре одолел еще одного противника, так что на лужайке остались только он и последний из стражников. Магия этого рыцаря оказалась несколько сильней, чем та, которой были наделены его товарищи. Так вышло потому, что король эльфов, создавая магическую стражу, именно этого солдата заколдовал первым. Волшебство его заклятий было еще новым, поэтому и стражник, и его доспехи, и его меч все еще хранили частицу той давней, молодой магии — гораздо более могущественной, чем все позднейшие откровения магической науки, возникшие в голове властелина зачарованной страны. Но к счастью, как вскоре при помощи своей руки и меча убедился Алверик, этот рыцарь не обладал могуществом трех самых главных рун, о которых предупреждала молодого лорда старая колдунья, создавая волшебный клинок. Эти руны не были произнесены, и король Страны Эльфов хранил их для обороны себя и своих владений.
Меч, пришедший на Землю из такого невероятного далека, опускался с силой и стремительностью молний и высекал из брони рыцаря зеленые искры. Красные искры летели во все стороны, когда он сталкивался с другим клинком; и густая эльфийская кровь медленно стекала на кирасу из широких щелей разрубленного доспеха. Лиразель взирала на все это с благоговейным трепетом, страхом и любовью.
Сражаясь, противники незаметно углубились в лес, и на обоих дождем сыпались зеленые ветки и листья, срубленные широкими взмахами мечей. Руны волшебного меча Алверика, прилетевшего из дальних миров, звенели все громче, все радостнее, оглушая эльфийского рыцаря, пока в конце концов уже в лесной полутьме, под градом веток и сучков, сшибленных свистящей острой сталью с расколдованных деревьев, Алверик не прикончил врага ударом, подобным удару молнии, раскалывающей крепкий столетний дуб.
Раздался оглушительный треск, а потом наступила полная тишина, и в этой тишине Лиразель подбежала к Алверику.
— Спеши! — воскликнула она. — Торопись, потому что у моего отца есть три руны…
Но даже она не осмелилась говорить о них.
— Куда? — спросил Алверик, и принцесса Лиразель ответила:
— В поля, которые ты знаешь.
Глава IV
АЛВЕРИК ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ЗЕМЛЮ ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ
Алверик и Лиразель побежали обратно через лес. Дочь короля эльфов только один раз взглянула на прекраснейшие в мире лужайки и цветы. Она торопила Алверика, выбиравшего дорогу мимо деревьев, которые расколдовал.
Лиразель не расположена была задерживаться даже ради того, чтобы Алверик отыскал безопасную тропу, и все понукала его поскорее отойти от дворца, о котором можно рассказать только в песне. И вот уже новые неуклюжие стволы грозно надвинулись на них из-за ряда потускневших, утративших свой фантастический облик деревьев, которых коснулся клинок Алверика. Они вопросительно глядели на своих раненых товарищей, стоявших, поникнув увядшими ветвями, лишенные своей тайны и магии. Когда шагающие деревья оказывались слишком близко, Лиразель поднимала руку, и они останавливались как вкопанные и не смели идти дальше, и все-таки дочь короля эльфов продолжала торопить Алверика.
Она-то знала, что ее отец непременно поднимется по бронзовой лестнице одной из серебряных башен и взойдет на высокий балкон. И знала Лиразель, какую руну прочтет он. Уже слышались ей шаги отца по ступеням, звук которых разносился между деревьями. Но вот беглецы вырвались из сумрака леса и побежали по равнине при свете нескончаемого эльфийского дня, и Лиразель все оглядывалась через плечо. Снова и снова торопила она Алверика, хотя шаги короля по звонким бронзовым ступеням не были торопливыми, а ступеней — целая тысяча. Лиразель надеялась скоро достичь сумеречной границы, которая с этой стороны казалась тусклой и серой, как дым, но когда она в сотый раз обернулась через плечо на далекий балкон серебристой башни, то увидела, как высоко над дворцом, о котором может рассказать только песня, начала открываться небольшая дверь.
— Увы! — вскричала, обращаясь к Алверику, Лиразель, но в это самое время со стороны полей, которые мы хорошо знаем, до них донесся аромат цветущего шиповника.
Алверик был молод и не знал усталости, как никогда не уставала и не имевшая возраста Лиразель. Взявшись за руки, они понеслись вперед еще быстрее. Как только король на башне поднял бороду и начал читать руну, которую можно произнести только раз и пред которой даже в наших краях не могло устоять ничто, они преодолели сумеречную границу. Недоговоренная руна лишь бесполезно потрясла долы и равнины, в которых больше не гуляла красавица Лиразель.
Когда дочь короля эльфов взглянула на знакомые нам поля, показавшиеся ей столь же незнакомыми и новыми, какими они когда-то были и для нас, то поразилась их красоте. Она смеялась при виде стогов сена, так как их необычный вид пришелся ей по сердцу, и говорила с жаворонком, что звенел в вышине, хотя он, похоже, не понимал ее. Лиразель сразу позабыла о птице, обратившись к другим красотам наших полей, которые были ей в диковинку. А Алверик так и не заметил, что сезон голубых колокольчиков уже давно миновал, что вовсю цветет наперстянка, а вместо боярышника распускаются дикие розы.
Стояло раннее утро, и солнце светило с небес, окрашивая наш мир нежными мягкими красками, и Лиразель радовалась каждой мелочи, которые мы обычно не замечаем и даже не можем представить себе, что в полях, которые мы каждый день видим, так много удивительного и прекрасного. Она была так рада, так весела, так громко вскрикивала от удивления и так беззаботно смеялась, что с тех пор и Алверик начал видеть в скромных лютиках красоту, какой никогда не замечал, и находить в любом затруднительном положении веселые стороны, о которых никогда не задумывался. Так каждую секунду Лиразель с криком восторга открывала еще какое-нибудь из сокровищ Земли, о которых, если говорить честно, Алверик прежде вовсе не думал, и, глядя на то, как она возвращает нашим полям красоту — еще более нежную, чем та, которую дарят им дикие розы, — он вдруг осознал, что ледяная корона принцессы растаяла.
Так ушла Лиразель из дворца, о котором можно рассказать только в песне, и явилась в поля, которые мне нет нужды описывать, это хорошо знакомые поля нашей Земли, меняющиеся лишь с течением столетий, да и то чуть-чуть и ненадолго. А к вечеру они с Алвериком уже достигли дома.
Но в замке Эрл все переменилось. У ворот они встретили знакомого стражника. Тот очень удивился, увидев их. И в большом зале, и на лестницах они встречали тех, кто прислуживал и убирал в замке, но все эти люди с удивлением поворачивались к ним. Алверик тоже узнавал их, но все они почему-то состарились, и тогда молодой лорд понял, что за один голубой день, проведенный в Стране Эльфов, здесь, должно быть, пролетело по меньшей мере десять лет.
Кто же не знает, что именно так бывает в зачарованной стране? Но кто бы не удивился, увидев это воочию, как выпало Алверику?
Обернувшись к Лиразели, он попытался втолковать ей, что отсутствовал десять или двенадцать лет, однако все его попытки были тщетны, как если бы нищий, женившись на земной принцессе, попытался вызвать в ней сочувствие рассказом о потерянном шестипенсовике.
Время не имело для Лиразели никакой ценности и значения, и потому известие о потерянных десяти годах нисколько ее не потревожило. Она просто не могла себе представить, что означает время в наших краях.
Алверик узнал, что его отец уже давно умер, и один старый слуга рассказал, что старый лорд скончался спокойно, ни о чем не тревожась и пребывая в совершенной уверенности, что сын исполнит его волю, так как он кое-что знал о Стране Эльфов и понимал, что тот, кто путешествует между нашим миром и иным, должен обладать спокойствием сродни тому, в котором от века пребывает волшебная страна.
Потом, несмотря на поздний час, они услышали, как над долиной разносятся звонкие удары молота. Кузнец был тем самым человеком, который говорил от имени старейшин перед лордом Эрла, когда все они явились к нему в красную залу. И все остальные старейшины селения тоже были еще живы, потому что время, пронесшееся над долиной Эрл, не было таким жестоким, каким оно бывает в городах.
Из замка Алверик и Лиразель отправились к святилищу, и когда они отыскали там Служителя, Алверик попросил его обвенчать их по христианскому обычаю. Как только Служитель увидел сверкающую красоту Лиразели среди вещей, наполняющих его маленькое святилище, — надо сказать, стены его были украшены яркими безделушками, которые Служитель изредка покупал на ярмарках, — он сразу же подумал о том, что эта дева не принадлежит к простым смертным. И когда он спросил, откуда она пришла, Лиразель беззаботно ответила: «Из Страны Эльфов», — сей добрый человек сложил на груди руки и серьезно объяснил ей, что всё, что происходит из этой страны, никогда не обрящет спасения. Но Лиразель лишь улыбнулась в ответ, потому что в Стране Эльфов она всегда была безмятежно счастлива, а ныне любила только Алверика. Служитель отошел к полке со своими священными книгами, чтобы посмотреть, что можно сделать.
Довольно долго он молча листал книги, и лишь звук его дыхания нарушал тишину, а Алверик и Лиразель покорно стояли перед ним. Наконец Служитель нашел в своей книге службу, которая годилась для венчания отрекшихся от моря наяд, так как в его священной книге не говорилось ничего о Стране Эльфов. Эта служба, сказал он, вполне подойдет для данного случая, поскольку морские девы, как и эльфы, живут, не заботясь о спасении. С этими словами Служитель послал за колокольчиком и свечами, Затем он повернулся к Лиразели и велел ей торжественно поклясться в том, что она отрекается от всего, что может иметь отношение к Стране Эльфов, и прочел для этого соответствующую формулу из своей книги, которую надлежало использовать в подобных случаях.
— Добрый Служитель, — ответила ему Лиразель, — ничто из того, что говорится в этих полях, не может вторгнуться в пределы Страны Эльфов. И это очень хорошо, потому что у моего отца есть три руны, такие могущественные, что если бы хоть одно твое слово способно было преодолеть границу сумерек, он мог бы испепелить эту книгу, вздумай ответить на какое-нибудь из ее заклинаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Лужайки перед дворцом светились, укрытые росой и сверкающими сумерками, гораздо прекраснее, чем может нарисовать наше воображение, и много прекраснее, чем смеют надеяться наши сердца.
Алверик долго стоял, любуясь этой красотой, сияющей в сумерках своим росистым покровом, обрамленной розовато-лиловыми и рубиновыми огнями разросшихся эльфийских цветов. За лужайками темнел магический лес, из синеватого сумрака выступали мерцающие фронтоны с окнами более голубыми, чем наше небо светлой летней ночью. Весь испускающий мягкое сияние дворец, о котором способна рассказать только песня, казался выстроенным из звездного света.
Алверик стоял на опушке с мечом в руке и, затаив дыхание, глядел через лужайки на это главное чудо волшебной страны, когда из ворот дворца вышла дочь короля эльфов. Не замечая пришельца, ослепительная дева медленно пошла по лужайкам, стряхивая легкими ногами росу, тревожа плотный воздух и чуть приминая изумрудную траву, которая тут же распрямлялась, как распрямляются и кивают головками наши колокольчики, когда голубокрылые мотыльки опускаются на их чашечки и снова покидают их.
Пока она шла через луг, Алверик был не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться, он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы сосны догнали и окружили его. К счастью, все заколдованные деревья остались в лесу и не осмеливались ступить на удивительные лужайки.
Дочь короля эльфов носила корону, казавшуюся выточенной из огромных бледных сапфиров. Присутствие прекрасной девы осеняло лужайки и сады, словно рассвет, невзначай побеждающий длинную ночь. Проходя мимо Алверика, она неожиданно повернулась, и ее глаза чуть-чуть расширившись от удивления: никогда прежде дочь короля эльфов не видела человека-пришельца из другой страны. Алверик взглянул ей прямо в глаза и мгновенно лишился сил и потерял дар речи. Вне всяких сомнений, перед ним была сама принцесса Лиразель во всей своей красе. И только потом он заметил, что венец у нее на голове не из сапфиров, а изо льда.
— Кто ты? — спросила она, и в ее голосе прозвучала музыка льда, разбитого на тысячу кусочков и гонимого весенним ветром по поверхности озера в далекой северной стране.
— Я пришел сюда из полей, что хорошо известны и нанесены на карту, — ответил Алверик.
Лиразель негромко вздохнула: ей приходилось слышать, как прекрасно в тех полях течение жизни и как пирует там обновленная молодость. И еще она вспомнила о смене времен года и подумала о детях и старости, о которых часто пели эльфийские менестрели, когда хотели рассказать о мире Земли.
Увидев, что Лиразель вздыхает по полям, Алверик рассказал ей немного о стране, из которой пришел. Дочь короля эльфов расспрашивала его, и очень скоро Алверик начал описывать ей свой дом и долину Эрл. А Лиразель удивлялась, слушая его рассказ, и засыпала его все новыми вопросами. Алверик рассказал ей все, что знал о Земле. При этом он не осмелился говорить об истории мира, который наблюдал своими собственными глазами на протяжении без малого двадцати лет. Но зато он поведал принцессе все сказки и легенды об обитающих на Земле тварях и о людских свершениях, которые жители Эрла веками передавали из уст в уста, — те самые легенды, что рассказывали старики у вечерних костров, когда дети расспрашивали о том, что было давным-давно. Вот так и вышло, что на краю лужаек, чья волшебная красота была обрамлена цветами, каких мы никогда не видели, вблизи магического леса, что темнел позади, у стен сияющего дворца, о котором можно рассказать только в песне, эти двое говорили о незатейливой мудрости простых мужчин и женщин, живших когда-то, о жатвах и цветении ландышей, о том, когда лучше всего закладывать сады, о том, что знают дикие звери, о том, как лечить болезни, как сеять, как крыть тростником крышу и какой ветер в какое время года дует над полями, которые мы знаем.
Из дворца появились рыцари, в обязанности которых входила охрана на тот случай, если кому-нибудь все-таки удастся пройти сквозь заколдованный лес. Сверкая броней, они вчетвером вышли на лужайку, и лица их были скрыты забралами шлемов. Их заколдованные жизни насчитывали века, и на протяжении всего этого времени они не смели не только мечтать о принцессе, но даже открывать лиц, опускаясь перед ней на колени. Когда-то каждый из них принес страшную клятву, что никто из посторонних, если ему удастся невредимым пройти сквозь зачарованный лес, не должен разговаривать с Лиразелью. С этой клятвой на устах они шагали теперь в сторону Алверика.
Лиразель с печалью взглянула на рыцарей, не в силах остановить их. Они подчинялись воле ее отца, короля эльфов, и отменить его приказ она не могла. Так же хорошо она знала, что ее отец не изменит своего решения, так как по велению судьбы он огласил его столетия назад.
Алверик посмотрел на доспехи рыцарей, ярко сверкавшие, словно были сделаны из того же материала, что и шпили дворца, — и шагнул им навстречу, вынимая из ножен отцовский меч. Он рассчитывал пронзить узким клинком какое-нибудь из сочленений доспехов. Второй же меч он взял в левую руку.
Когда первый из рыцарей сделал выпад, Алверик парировал его и остановил удар, однако руку его пронзил свирепый, как молния, шок, и меч вырвался из руки Алверика. Молодой лорд сразу понял, что никакое земное оружие не может противостоять клинкам Страны Эльфов. Поэтому он не стал поднимать выбитый из руки отцовский меч, переложил волшебный меч в правую руку и стал отбивать им выпады четырех стражей принцессы, которые вот уже несколько веков с нетерпением дожидались возможности доказать свою преданность.
Больше он не чувствовал онемения при соприкосновении клинков. Только легкая, похожая на песню вибрация металла и странный жар, что рождался в клинке и перетекал по руке в сердце молодого лорда, наполняли его уверенностью.
Меч, которым Алверик отражал удары рыцарей, был сродни молниям, и в его крови бурлили огненная страсть и стремительность головокружительных полетов. Молодой лорд не отступил не на шаг, но вот, устав от бесконечной защиты, меч сам потянул за собой руку Алверика и обрушил на эльфийских рыцарей град ударов, коим не в силах была противостоять даже заколдованная броня. Из разрубленных доспехов потекла густая, необычного вида кровь, и вскоре двое сверкающих рыцарей пали.
Алверик, охваченный безумной и грозной яростью своего клинка, принялся сражаться во всю силу и вскоре одолел еще одного противника, так что на лужайке остались только он и последний из стражников. Магия этого рыцаря оказалась несколько сильней, чем та, которой были наделены его товарищи. Так вышло потому, что король эльфов, создавая магическую стражу, именно этого солдата заколдовал первым. Волшебство его заклятий было еще новым, поэтому и стражник, и его доспехи, и его меч все еще хранили частицу той давней, молодой магии — гораздо более могущественной, чем все позднейшие откровения магической науки, возникшие в голове властелина зачарованной страны. Но к счастью, как вскоре при помощи своей руки и меча убедился Алверик, этот рыцарь не обладал могуществом трех самых главных рун, о которых предупреждала молодого лорда старая колдунья, создавая волшебный клинок. Эти руны не были произнесены, и король Страны Эльфов хранил их для обороны себя и своих владений.
Меч, пришедший на Землю из такого невероятного далека, опускался с силой и стремительностью молний и высекал из брони рыцаря зеленые искры. Красные искры летели во все стороны, когда он сталкивался с другим клинком; и густая эльфийская кровь медленно стекала на кирасу из широких щелей разрубленного доспеха. Лиразель взирала на все это с благоговейным трепетом, страхом и любовью.
Сражаясь, противники незаметно углубились в лес, и на обоих дождем сыпались зеленые ветки и листья, срубленные широкими взмахами мечей. Руны волшебного меча Алверика, прилетевшего из дальних миров, звенели все громче, все радостнее, оглушая эльфийского рыцаря, пока в конце концов уже в лесной полутьме, под градом веток и сучков, сшибленных свистящей острой сталью с расколдованных деревьев, Алверик не прикончил врага ударом, подобным удару молнии, раскалывающей крепкий столетний дуб.
Раздался оглушительный треск, а потом наступила полная тишина, и в этой тишине Лиразель подбежала к Алверику.
— Спеши! — воскликнула она. — Торопись, потому что у моего отца есть три руны…
Но даже она не осмелилась говорить о них.
— Куда? — спросил Алверик, и принцесса Лиразель ответила:
— В поля, которые ты знаешь.
Глава IV
АЛВЕРИК ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ЗЕМЛЮ ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ
Алверик и Лиразель побежали обратно через лес. Дочь короля эльфов только один раз взглянула на прекраснейшие в мире лужайки и цветы. Она торопила Алверика, выбиравшего дорогу мимо деревьев, которые расколдовал.
Лиразель не расположена была задерживаться даже ради того, чтобы Алверик отыскал безопасную тропу, и все понукала его поскорее отойти от дворца, о котором можно рассказать только в песне. И вот уже новые неуклюжие стволы грозно надвинулись на них из-за ряда потускневших, утративших свой фантастический облик деревьев, которых коснулся клинок Алверика. Они вопросительно глядели на своих раненых товарищей, стоявших, поникнув увядшими ветвями, лишенные своей тайны и магии. Когда шагающие деревья оказывались слишком близко, Лиразель поднимала руку, и они останавливались как вкопанные и не смели идти дальше, и все-таки дочь короля эльфов продолжала торопить Алверика.
Она-то знала, что ее отец непременно поднимется по бронзовой лестнице одной из серебряных башен и взойдет на высокий балкон. И знала Лиразель, какую руну прочтет он. Уже слышались ей шаги отца по ступеням, звук которых разносился между деревьями. Но вот беглецы вырвались из сумрака леса и побежали по равнине при свете нескончаемого эльфийского дня, и Лиразель все оглядывалась через плечо. Снова и снова торопила она Алверика, хотя шаги короля по звонким бронзовым ступеням не были торопливыми, а ступеней — целая тысяча. Лиразель надеялась скоро достичь сумеречной границы, которая с этой стороны казалась тусклой и серой, как дым, но когда она в сотый раз обернулась через плечо на далекий балкон серебристой башни, то увидела, как высоко над дворцом, о котором может рассказать только песня, начала открываться небольшая дверь.
— Увы! — вскричала, обращаясь к Алверику, Лиразель, но в это самое время со стороны полей, которые мы хорошо знаем, до них донесся аромат цветущего шиповника.
Алверик был молод и не знал усталости, как никогда не уставала и не имевшая возраста Лиразель. Взявшись за руки, они понеслись вперед еще быстрее. Как только король на башне поднял бороду и начал читать руну, которую можно произнести только раз и пред которой даже в наших краях не могло устоять ничто, они преодолели сумеречную границу. Недоговоренная руна лишь бесполезно потрясла долы и равнины, в которых больше не гуляла красавица Лиразель.
Когда дочь короля эльфов взглянула на знакомые нам поля, показавшиеся ей столь же незнакомыми и новыми, какими они когда-то были и для нас, то поразилась их красоте. Она смеялась при виде стогов сена, так как их необычный вид пришелся ей по сердцу, и говорила с жаворонком, что звенел в вышине, хотя он, похоже, не понимал ее. Лиразель сразу позабыла о птице, обратившись к другим красотам наших полей, которые были ей в диковинку. А Алверик так и не заметил, что сезон голубых колокольчиков уже давно миновал, что вовсю цветет наперстянка, а вместо боярышника распускаются дикие розы.
Стояло раннее утро, и солнце светило с небес, окрашивая наш мир нежными мягкими красками, и Лиразель радовалась каждой мелочи, которые мы обычно не замечаем и даже не можем представить себе, что в полях, которые мы каждый день видим, так много удивительного и прекрасного. Она была так рада, так весела, так громко вскрикивала от удивления и так беззаботно смеялась, что с тех пор и Алверик начал видеть в скромных лютиках красоту, какой никогда не замечал, и находить в любом затруднительном положении веселые стороны, о которых никогда не задумывался. Так каждую секунду Лиразель с криком восторга открывала еще какое-нибудь из сокровищ Земли, о которых, если говорить честно, Алверик прежде вовсе не думал, и, глядя на то, как она возвращает нашим полям красоту — еще более нежную, чем та, которую дарят им дикие розы, — он вдруг осознал, что ледяная корона принцессы растаяла.
Так ушла Лиразель из дворца, о котором можно рассказать только в песне, и явилась в поля, которые мне нет нужды описывать, это хорошо знакомые поля нашей Земли, меняющиеся лишь с течением столетий, да и то чуть-чуть и ненадолго. А к вечеру они с Алвериком уже достигли дома.
Но в замке Эрл все переменилось. У ворот они встретили знакомого стражника. Тот очень удивился, увидев их. И в большом зале, и на лестницах они встречали тех, кто прислуживал и убирал в замке, но все эти люди с удивлением поворачивались к ним. Алверик тоже узнавал их, но все они почему-то состарились, и тогда молодой лорд понял, что за один голубой день, проведенный в Стране Эльфов, здесь, должно быть, пролетело по меньшей мере десять лет.
Кто же не знает, что именно так бывает в зачарованной стране? Но кто бы не удивился, увидев это воочию, как выпало Алверику?
Обернувшись к Лиразели, он попытался втолковать ей, что отсутствовал десять или двенадцать лет, однако все его попытки были тщетны, как если бы нищий, женившись на земной принцессе, попытался вызвать в ней сочувствие рассказом о потерянном шестипенсовике.
Время не имело для Лиразели никакой ценности и значения, и потому известие о потерянных десяти годах нисколько ее не потревожило. Она просто не могла себе представить, что означает время в наших краях.
Алверик узнал, что его отец уже давно умер, и один старый слуга рассказал, что старый лорд скончался спокойно, ни о чем не тревожась и пребывая в совершенной уверенности, что сын исполнит его волю, так как он кое-что знал о Стране Эльфов и понимал, что тот, кто путешествует между нашим миром и иным, должен обладать спокойствием сродни тому, в котором от века пребывает волшебная страна.
Потом, несмотря на поздний час, они услышали, как над долиной разносятся звонкие удары молота. Кузнец был тем самым человеком, который говорил от имени старейшин перед лордом Эрла, когда все они явились к нему в красную залу. И все остальные старейшины селения тоже были еще живы, потому что время, пронесшееся над долиной Эрл, не было таким жестоким, каким оно бывает в городах.
Из замка Алверик и Лиразель отправились к святилищу, и когда они отыскали там Служителя, Алверик попросил его обвенчать их по христианскому обычаю. Как только Служитель увидел сверкающую красоту Лиразели среди вещей, наполняющих его маленькое святилище, — надо сказать, стены его были украшены яркими безделушками, которые Служитель изредка покупал на ярмарках, — он сразу же подумал о том, что эта дева не принадлежит к простым смертным. И когда он спросил, откуда она пришла, Лиразель беззаботно ответила: «Из Страны Эльфов», — сей добрый человек сложил на груди руки и серьезно объяснил ей, что всё, что происходит из этой страны, никогда не обрящет спасения. Но Лиразель лишь улыбнулась в ответ, потому что в Стране Эльфов она всегда была безмятежно счастлива, а ныне любила только Алверика. Служитель отошел к полке со своими священными книгами, чтобы посмотреть, что можно сделать.
Довольно долго он молча листал книги, и лишь звук его дыхания нарушал тишину, а Алверик и Лиразель покорно стояли перед ним. Наконец Служитель нашел в своей книге службу, которая годилась для венчания отрекшихся от моря наяд, так как в его священной книге не говорилось ничего о Стране Эльфов. Эта служба, сказал он, вполне подойдет для данного случая, поскольку морские девы, как и эльфы, живут, не заботясь о спасении. С этими словами Служитель послал за колокольчиком и свечами, Затем он повернулся к Лиразели и велел ей торжественно поклясться в том, что она отрекается от всего, что может иметь отношение к Стране Эльфов, и прочел для этого соответствующую формулу из своей книги, которую надлежало использовать в подобных случаях.
— Добрый Служитель, — ответила ему Лиразель, — ничто из того, что говорится в этих полях, не может вторгнуться в пределы Страны Эльфов. И это очень хорошо, потому что у моего отца есть три руны, такие могущественные, что если бы хоть одно твое слово способно было преодолеть границу сумерек, он мог бы испепелить эту книгу, вздумай ответить на какое-нибудь из ее заклинаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26