Вы будете обеспечивать безопасность посла до тех пор, пока не получите новых распоряжений. Вы назначаетесь военным советником и помощником посла, а также обязаны выступать в любом ином качестве, которое он сочтет необходимым, до официального освобождения от должности или перевода по приказу посла или командующего домициуса 17-го полка Юрейских Улан. В дополнение к этому...
Капитан продолжал читать, но я больше ничего не слышал. Минуту спустя он замолчал и вопросительно взглянул на меня.
– Сэр, если я вас правильно понимаю, то меня назначают командующим эскадроном Пантеры? – неожиданно для самого себя выпалил я. – Целым эскадроном?
Я не верил своим ушам. Всего лишь один поворот песочных часов назад я ожидал, что меня отправят в ссылку, а теперь получил то, о чем мог лишь мечтать в течение ближайших пяти, а скорее всего, десяти лет: командование целым эскадроном. Более ста улан, повышение сразу на два чина! Что-то было не так.
– Совершенно верно.
– Могу я спросить, почему выбрали меня?
Я понимал, что выдаю себя этим вопросом, и ожидал услышать от капитана суровую отповедь. Вместо этого он опустил голову, как бы не желая встречаться со мной взглядом, однако его голос звучал резко:
– Решение принято домициусом Херсталлом и мною, – ответил он. – Оно не подлежит обсуждению.
– Да, сэр. Но...
– Если у вас есть вопросы, можете обратиться к полковому проводнику Эватту. В течение двух часов ваш эскадрон должен собраться и подготовиться к выезду в Ренан, где ожидает посол. Все женатые мужчины должны быть переведены в другие эскадроны и заменены холостяками. Вы свободны.
Я открыл рот, словно рыба, вынутая из воды, но вовремя опомнился. Прижав кулак к груди, я развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Что-то было очень не так, но я не мог понять, что именно.
Полковой проводник Эватт имел привычку общаться с солдатами в грубовато-отцовской манере, в результате чего многие молодые рекруты и легаты впадали в заблуждение и начинали относиться к нему как к доброму стареющему дядюшке. Но их постигало жестокое разочарование, когда он сдирал шкуру с провинившихся и «приколачивал ее к стене своего кабинета». Я не совершил подобной ошибки, но относился к Эватту так, как он того заслуживал, – как к совести, сердцу и верховному судье нашего полка. Если бы он не был уоррент-офицером, то все, включая самого домициуса Херсталла, обращались бы к нему «сэр». Взамен я удостоился чести называться «молодым человеком» или «молодым легатом» – так он обращался ко всем офицерам, не достигшим пятидесятилетнего возраста.
Но в тот день Эватт вел себя странно, как будто знал, что делает что-то заведомо нехорошее и постыдное. Как и капитан Ланетт, он избегал смотреть мне в глаза, а его ответы были лишь немногим менее уклончивыми, чем у адъютанта.
Он сообщил мне, что приказ был получен два часа назад по гелиографу. Я поинтересовался, почему домициус Херсталл не проинструктировал меня лично: перевод одного из шести эскадронов его драгоценного полка был большим событием и мне казалось, что он захочет сам присутствовать при этом.
– У него не было времени, легат. Он занимается другими делами.
Мне было интересно знать, что еще за «другие дела» могли появиться в нашем сонном гарнизоне одновременно с нашим отъездом, но я благоразумно промолчал.
– Но почему назначили меня? – боюсь, мой тон был умоляющим.
– Потому что... – голос Эватта звучал размеренно, механически, словно он давал давно подготовленный ответ на ожидаемый вопрос, – потому что домициус считает, что все молодые офицеры должны как можно раньше овладевать командной практикой.
– В Спорных Землях?
– У вас не будет больших проблем, легат а'Симабу, – сказал он. – Это дипломатическая миссия, а не карательная операция.
– Я слышал, что хиллмены не вдаются в подобные тонкости, когда видят любого нумантийского солдата на расстоянии выстрела из лука, – заметил я.
У меня на языке вертелся другой вопрос: если наша миссия будет мирной, то почему все женатые уланы и уоррент-офицеры остаются здесь?
– Легат, у нас нет времени на болтовню, – проворчал полковой проводник. – Домициус хочет, чтобы вы выступили ускоренным маршем и достигли Ренана в течение трех дней. Посол и пехотная рота уже ожидают вас там.
Я не смог добиться от него большего. Поблагодарив его (боюсь, не слишком искренне), я направился к баракам эскадрона Пантеры.
Там царила неразбериха, сопровождавшаяся гулом проклятий: люди неожиданно лишались привычного казарменного уюта. Уланы из моей собственной колонны, получившие приказ последними, а следовательно, имевшие меньше времени для сборов, ругались громче и усерднее остальных.
Перед бараком выстроился ряд повозок с уже запряженными волами, куда непрерывным потоком загружались вещи и провиант.
К счастью, со мною остался эскадронный проводник Биканер, обе жены которого несколько месяцев назад отправились в родные края, чтобы пройти ритуал очищения, и должны были вернуться не раньше, чем через год.
Находясь посреди этого хаоса, он был растерян и даже приказы выкрикивал неуверенно. Женатые уланы, довольные или рассерженные в зависимости от своего характера, отбывали в свои новые эскадроны, а новоприбывшие входили или въезжали в наше расположение с пожитками в руках или в седельных сумах.
Я остановил одного улана, приказав ему сложить мои вещи в сумки, лежавшие под кроватью, поставить Лукана и Кролика под седло и навьючить двух сменных лошадей.
Затем я принялся помогать эскадронному проводнику Биканеру, делая вид, будто руковожу сборами, но на самом деле стараясь как можно меньше мешать ему. За годы службы в полку ему не раз приходилось заниматься передислокацией, а я делал это лишь однажды, да и то на учениях в лицее.
Как ни странно, но через полтора часа мы выстроились на плацу вместе с повозками, нагруженными нашей амуницией и запасом продовольствия для путешествия. Нас сопровождала горстка поваров, кузнецов, погонщиков и квартирьеров из эскадрона Солнечного Медведя – группы снабжения и поддержки полка.
Появился домициус Херсталл. После того как я скомандовал своим людям «смирно», он коротко обратился к ним. Они отправляются нести новую и, возможно, трудную службу. Они должны подчиняться легату а'Симабу как командиру эскадрона, следуя всем правильным и разумным приказаниям (формулировка показалась мне довольно необычной), а также соблюдать бдительность по ту сторону гор и благополучно вернуться по окончании службы.
Это была самая невыразительная речь, которую мне когда-либо приходилось слышать.
Затем капитан Ланетт вручил мне пакет из промасленной бумаги, где лежали приказы, домициус Херсталл принял наш прощальный салют, и мы выехали из расположения Мехулского гарнизона в сторону Ренана.
В свое время у меня ушло полтора дня неторопливой езды, чтобы добраться от Мехула до Ренана. Эскадрону же на это понадобилось трое суток ускоренного марша. Разумеется, верна старая истина: «Чем больше народу, тем длиннее дорога», но наше движение к тому же сильно замедлялось поклажей и повозками. Я был рад, что мы не путешествуем с семьями и пестрой толпой приблудных душ, обычно сопровождающих любую армию на марше.
Я чувствовал, что творится что-то странное, но не мог понять, в чем дело. Тяжело было размышлять над этим вопросом, одновременно изображая жизнерадостность и поддерживая бравую выправку перед людьми, не подозревавшими о ненормальности нашего положения. В конце концов я придумал приемлемую ложь: домициус Херсталл, без сомнения, уже давно знал о возможности такого назначения, но преподнес его как неожиданность, поскольку хочет проверить готовность полка к быстрой передислокации, например, в случае войны с Майсиром. Это сняло напряжение, но шепотки вроде «почему эскадрон Пантеры такой особенный – разве мы не могли оставаться счастливым дерьмом в задних рядах?» стал заметно громче.
В свете того, что произошло потом, мое объяснение выглядело особенно абсурдным, поскольку между Нумантией и огромным королевством Майсир уже давно царил мир, и наше соперничество проявлялось только в торговле.
Эскадронный проводник Биканер искоса поглядывал на меня. Я попросил его выехать перед колонной вместе со мной и спросил, нет ли у него лучшего объяснения. Как истинный уоррент-офицер, он трижды отвергал всякое сомнение в моих словах, но наконец усмехнулся и согласился: да, все не так просто.
– Вы должны поверить, сэр... домициус Херсталл был удивлен этим приказом не меньше остальных. Что бы ни произошло наверху, он к этому не причастен. Я знаю его с тех пор, как он стал капитаном, и в нем нет ни капли лукавства.
Я решил, что искренность будет лучшим оружием.
– Тогда я задам вам тот же самый вопрос, который хотел задать капитану Ланетту и задал полковому проводнику Эватту, не получив вразумительного ответа: почему меня поставили командовать эскадроном?
Наступила долгая пауза, заполненная лишь шелестом жаркого ветра в листьях придорожных деревьев, да негромким постукиванием копыт.
– Не хочу отвечать сэр, ничего толком не зная. У меня есть только догадки, а это говорит не в пользу полка.
– Я не стану приказывать вам, Биканер, но ваша задница... и задницы всех остальных уланов нашего эскадрона, включая и мою, находятся в одной корзине. Думаю, мне понадобится любая помощь, которую я смогу получить, даже если она будет похожа на ложное пророчество самого низкого пошиба.
– Хорошо, сэр. Вы задали вопрос. Я не имею понятия, что нас ожидает, но есть старая армейская поговорка: когда мост на пути ненадежен, посылай вперед тех, о ком потом меньше всего пожалеешь, чтобы они испытали его на прочность.
Поговорка Биканера не удивила меня. Я уже почти не сомневался в том, что назревают крупные неприятности и полк избрал наиболее подходящего жертвенного агнца на алтарь бога войны. Я поблагодарил эскадронного проводника за пищу для размышлений, но не стал развивать эту тему. Его моральный дух был для меня гораздо важнее, чем состояние любого из моих людей, и я не был заинтересован в его дальнейшем расстройстве. Груз ответственности лежал на моих плечах. Мой отец неоднократно повторял: «Если хочешь носить плащ командующего, то помни, что нет одежды тяжелее, и эта ноша по плечу лишь настоящему мужчине».
Мы достигли Ренана и сразу же направились к баракам, где согласно полученным мною приказам нас ожидала пехотная рота. Они были на месте – сто двадцать человек из Куррамской Легкой Пехоты. По словам эскадронного проводника Биканера, они не считались лучшими солдатами, но и далеко не самыми худшими.
– Поначалу у них будут проблемы, так как они не имеют опыта в стычках с хиллменами, – добавил он. – Но они быстро научатся, если захотят выжить, иначе на горных склонах прибавится новых костей.
Рота была полностью укомплектована офицерами под руководством капитана Меллета, который производил впечатление надежного служаки, не скорого в нападении, зато прочного в обороне. Он не выказал удивления тем, что я, уступавший ему в чине, назначался командующим экспедицией; лишь выразил надежду, что я не стану отдавать распоряжений пехотинцам через его голову. Я заверил его в том, что несмотря на мою молодость мне знакомо понятие армейской субординации. Потом я поинтересовался, где остановился наш новый начальник, новый полномочный посол на территории Спорных Земель, чтобы обратиться к нему с рапортом.
– Он уже в пути, – ответил капитан Меллет.
– Что?
– Позавчера вечером он получил шифрованное послание по гелиографу из Никеи. Ему предписывалось немедленно отправиться в Сайану, не дожидаясь эскорта. Приказ исходил напрямую от Совета Десяти. Там говорилось, что на основании надежных сведений о нарастающем кризисе в столице Кейта, полученных от придворных провидцев, Нумантия должна немедленно направить туда своего представителя. Он отбыл вчера на рассвете, сказав, что мы сможем догнать его в пути после прибытия кавалерии.
Я был потрясен.
– Капитан, вы утверждаете, что посол уехал в Спорные Земли без всякого эскорта ? Ведь его путь лежит через Сулемское ущелье, не так ли?
– Да, сэр. Мы все считали это неправильным, но он заявил, что полученный им приказ совершенно четкий и не подлежит обсуждению. Он также добавил, что по сведениям Совета Десяти, с горскими племенами существует договоренность о безопасном проходе через ущелье. Как вы знаете, он тоже провидец и считает, что сможет почувствовать любую угрозу, прежде чем на него нападут.
– Голый Иса с проклятым мечом! – выругался я. – Неужели Совет Десяти воображает, будто хиллмены сдержат свое слово?
Даже такой новичок, как я, понимал, насколько это нелепо. Особенно при проходе через Сулемское ущелье высокопоставленного чиновника, который, несомненно, везет с собой богатые дары для правителя Сайаны.
– Сколько человек в его отряде? Он передвигается быстро?
– Около двадцати. У него четыре слона с погонщиками, шестеро всадников и четыре повозки, тяжело нагруженные поклажей и припасами. Восемь возниц, по двое на каждую повозку. С упряжными животными он без труда обгоняет пехоту на марше.
Это было глупо. Хуже того, это было настоящим безумием! Я вспомнил поговорку эскадронного проводника Биканера, но я не стал тратить время на размышления.
– Капитан, как скоро ваши люди смогут подготовиться к выходу?
– Два... три часа.
– Даю вам два часа. Я хочу, чтобы к этому времени ваша рота выстроилась у ворот с готовым обозом. Нужно догнать посла, прежде чем этот болван погубит себя и своих людей – а это произойдет, как только они углубятся в Сулемское ущелье на расстояние полета стрелы... если только хиллмены не полные идиоты.
На лице капитана Меллета медленно проступило встревоженное выражение. Оттолкнув стул, он зычным голосом позвал своих легатов. Я было направился к двери, но по пути обернулся.
– Капитан, как зовут нашего высокочтимого посла-самоубийцу?
– Тенедос. Лейш Тенедос.
Прошло почти три часа, прежде чем мы выступили в поход. Мои отец и лучшие лицейские инструкторы утверждали, что терпение может быть величайшим достоинством офицера; так оно и вышло в тот день. Мне хотелось криком подгонять солдат, размеренно марширующих по грунтовой дороге, медленно поднимавшейся к предгорьям. Мне хотелось припустить наших волов спотыкающейся рысью. Клянусь доспехами Исы, мне хотелось, чтобы все мы оседлали коней и пустились галопом!
Но я хранил молчание, пережевывая свой язык, словно первосортную говядину, и мы медленно тащились вперед.
Раньше я считал, что наши повозки движутся медленно, но они выглядели скаковыми колесницами по сравнению с фургонами пехоты. Похоже, КЛП Аббревиатура от «Куррамская Легкая Пехота».
путешествовала со всеми пожитками, накопленными за годы службы, включая нескольких женщин из обоза, которые могли сделать честь мехулскому борделю под названием «Гнилой Ряд».
В ту ночь мы встали лагерем, так и не увидев на горизонте отряда посла Тенедоса.
С первыми лучами солнца я выслал вперед по дороге наряд из пяти улан. В случае встречи с дипломатом они должны были попросить его остановиться и подождать до прибытия эскорта. Я также приказал им возвращаться не позднее сумерек: мы были уже неподалеку от гор, а хиллмены весьма свободно трактуют понятие границы. Они вполне могли выставить засады на подступах к ущелью.
На закате мы разбили лагерь для второй ночевки. Высланный мною наряд вернулся, как только зажглись походные костры. Должно быть, посол ехал быстрее, чем думал капитан Меллет: они никого не видели. Но он – или, во всяком случае, какой-то караван – проезжал впереди, поскольку наряд обнаружил кучи слоновьего помета.
– Может, это и слоны, – проворчал кто-то из задних рядов. – А может, нашего дипломата прохватил такой понос после запора, какого я не видел с тех пор, как маменька напоила моего братца отваром крушины.
Я сделал вид, что ничего не слышал, но взял шутника на заметку, и когда пришло время посылать наряд на мытье посуды после ужина, этот улан оказался в числе избранных.
Теперь горы угрожающе приблизились. Мы должны были достигнуть их завтра до полудня. Кое-что в донесении патруля обеспокоило меня еще больше: они не встретили ни одного путешественника, направлявшегося на север. Если по дороге из Спорных Земель не едет ни один купец, бродяга или нищий – тогда действительно жди беды.
На рассвете я выслал вперед другой патруль, на этот раз из десяти человек, поскольку мы вступали на вражескую территорию.
Подножия гор были голыми и каменистыми, и мы постоянно следили за нашими флангами. Несколько раз разведчики докладывали о каком-то движении, но мы не видели ни лошадей, ни всадников.
– Они там, – мрачно процедил майор Уэйс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Капитан продолжал читать, но я больше ничего не слышал. Минуту спустя он замолчал и вопросительно взглянул на меня.
– Сэр, если я вас правильно понимаю, то меня назначают командующим эскадроном Пантеры? – неожиданно для самого себя выпалил я. – Целым эскадроном?
Я не верил своим ушам. Всего лишь один поворот песочных часов назад я ожидал, что меня отправят в ссылку, а теперь получил то, о чем мог лишь мечтать в течение ближайших пяти, а скорее всего, десяти лет: командование целым эскадроном. Более ста улан, повышение сразу на два чина! Что-то было не так.
– Совершенно верно.
– Могу я спросить, почему выбрали меня?
Я понимал, что выдаю себя этим вопросом, и ожидал услышать от капитана суровую отповедь. Вместо этого он опустил голову, как бы не желая встречаться со мной взглядом, однако его голос звучал резко:
– Решение принято домициусом Херсталлом и мною, – ответил он. – Оно не подлежит обсуждению.
– Да, сэр. Но...
– Если у вас есть вопросы, можете обратиться к полковому проводнику Эватту. В течение двух часов ваш эскадрон должен собраться и подготовиться к выезду в Ренан, где ожидает посол. Все женатые мужчины должны быть переведены в другие эскадроны и заменены холостяками. Вы свободны.
Я открыл рот, словно рыба, вынутая из воды, но вовремя опомнился. Прижав кулак к груди, я развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Что-то было очень не так, но я не мог понять, что именно.
Полковой проводник Эватт имел привычку общаться с солдатами в грубовато-отцовской манере, в результате чего многие молодые рекруты и легаты впадали в заблуждение и начинали относиться к нему как к доброму стареющему дядюшке. Но их постигало жестокое разочарование, когда он сдирал шкуру с провинившихся и «приколачивал ее к стене своего кабинета». Я не совершил подобной ошибки, но относился к Эватту так, как он того заслуживал, – как к совести, сердцу и верховному судье нашего полка. Если бы он не был уоррент-офицером, то все, включая самого домициуса Херсталла, обращались бы к нему «сэр». Взамен я удостоился чести называться «молодым человеком» или «молодым легатом» – так он обращался ко всем офицерам, не достигшим пятидесятилетнего возраста.
Но в тот день Эватт вел себя странно, как будто знал, что делает что-то заведомо нехорошее и постыдное. Как и капитан Ланетт, он избегал смотреть мне в глаза, а его ответы были лишь немногим менее уклончивыми, чем у адъютанта.
Он сообщил мне, что приказ был получен два часа назад по гелиографу. Я поинтересовался, почему домициус Херсталл не проинструктировал меня лично: перевод одного из шести эскадронов его драгоценного полка был большим событием и мне казалось, что он захочет сам присутствовать при этом.
– У него не было времени, легат. Он занимается другими делами.
Мне было интересно знать, что еще за «другие дела» могли появиться в нашем сонном гарнизоне одновременно с нашим отъездом, но я благоразумно промолчал.
– Но почему назначили меня? – боюсь, мой тон был умоляющим.
– Потому что... – голос Эватта звучал размеренно, механически, словно он давал давно подготовленный ответ на ожидаемый вопрос, – потому что домициус считает, что все молодые офицеры должны как можно раньше овладевать командной практикой.
– В Спорных Землях?
– У вас не будет больших проблем, легат а'Симабу, – сказал он. – Это дипломатическая миссия, а не карательная операция.
– Я слышал, что хиллмены не вдаются в подобные тонкости, когда видят любого нумантийского солдата на расстоянии выстрела из лука, – заметил я.
У меня на языке вертелся другой вопрос: если наша миссия будет мирной, то почему все женатые уланы и уоррент-офицеры остаются здесь?
– Легат, у нас нет времени на болтовню, – проворчал полковой проводник. – Домициус хочет, чтобы вы выступили ускоренным маршем и достигли Ренана в течение трех дней. Посол и пехотная рота уже ожидают вас там.
Я не смог добиться от него большего. Поблагодарив его (боюсь, не слишком искренне), я направился к баракам эскадрона Пантеры.
Там царила неразбериха, сопровождавшаяся гулом проклятий: люди неожиданно лишались привычного казарменного уюта. Уланы из моей собственной колонны, получившие приказ последними, а следовательно, имевшие меньше времени для сборов, ругались громче и усерднее остальных.
Перед бараком выстроился ряд повозок с уже запряженными волами, куда непрерывным потоком загружались вещи и провиант.
К счастью, со мною остался эскадронный проводник Биканер, обе жены которого несколько месяцев назад отправились в родные края, чтобы пройти ритуал очищения, и должны были вернуться не раньше, чем через год.
Находясь посреди этого хаоса, он был растерян и даже приказы выкрикивал неуверенно. Женатые уланы, довольные или рассерженные в зависимости от своего характера, отбывали в свои новые эскадроны, а новоприбывшие входили или въезжали в наше расположение с пожитками в руках или в седельных сумах.
Я остановил одного улана, приказав ему сложить мои вещи в сумки, лежавшие под кроватью, поставить Лукана и Кролика под седло и навьючить двух сменных лошадей.
Затем я принялся помогать эскадронному проводнику Биканеру, делая вид, будто руковожу сборами, но на самом деле стараясь как можно меньше мешать ему. За годы службы в полку ему не раз приходилось заниматься передислокацией, а я делал это лишь однажды, да и то на учениях в лицее.
Как ни странно, но через полтора часа мы выстроились на плацу вместе с повозками, нагруженными нашей амуницией и запасом продовольствия для путешествия. Нас сопровождала горстка поваров, кузнецов, погонщиков и квартирьеров из эскадрона Солнечного Медведя – группы снабжения и поддержки полка.
Появился домициус Херсталл. После того как я скомандовал своим людям «смирно», он коротко обратился к ним. Они отправляются нести новую и, возможно, трудную службу. Они должны подчиняться легату а'Симабу как командиру эскадрона, следуя всем правильным и разумным приказаниям (формулировка показалась мне довольно необычной), а также соблюдать бдительность по ту сторону гор и благополучно вернуться по окончании службы.
Это была самая невыразительная речь, которую мне когда-либо приходилось слышать.
Затем капитан Ланетт вручил мне пакет из промасленной бумаги, где лежали приказы, домициус Херсталл принял наш прощальный салют, и мы выехали из расположения Мехулского гарнизона в сторону Ренана.
В свое время у меня ушло полтора дня неторопливой езды, чтобы добраться от Мехула до Ренана. Эскадрону же на это понадобилось трое суток ускоренного марша. Разумеется, верна старая истина: «Чем больше народу, тем длиннее дорога», но наше движение к тому же сильно замедлялось поклажей и повозками. Я был рад, что мы не путешествуем с семьями и пестрой толпой приблудных душ, обычно сопровождающих любую армию на марше.
Я чувствовал, что творится что-то странное, но не мог понять, в чем дело. Тяжело было размышлять над этим вопросом, одновременно изображая жизнерадостность и поддерживая бравую выправку перед людьми, не подозревавшими о ненормальности нашего положения. В конце концов я придумал приемлемую ложь: домициус Херсталл, без сомнения, уже давно знал о возможности такого назначения, но преподнес его как неожиданность, поскольку хочет проверить готовность полка к быстрой передислокации, например, в случае войны с Майсиром. Это сняло напряжение, но шепотки вроде «почему эскадрон Пантеры такой особенный – разве мы не могли оставаться счастливым дерьмом в задних рядах?» стал заметно громче.
В свете того, что произошло потом, мое объяснение выглядело особенно абсурдным, поскольку между Нумантией и огромным королевством Майсир уже давно царил мир, и наше соперничество проявлялось только в торговле.
Эскадронный проводник Биканер искоса поглядывал на меня. Я попросил его выехать перед колонной вместе со мной и спросил, нет ли у него лучшего объяснения. Как истинный уоррент-офицер, он трижды отвергал всякое сомнение в моих словах, но наконец усмехнулся и согласился: да, все не так просто.
– Вы должны поверить, сэр... домициус Херсталл был удивлен этим приказом не меньше остальных. Что бы ни произошло наверху, он к этому не причастен. Я знаю его с тех пор, как он стал капитаном, и в нем нет ни капли лукавства.
Я решил, что искренность будет лучшим оружием.
– Тогда я задам вам тот же самый вопрос, который хотел задать капитану Ланетту и задал полковому проводнику Эватту, не получив вразумительного ответа: почему меня поставили командовать эскадроном?
Наступила долгая пауза, заполненная лишь шелестом жаркого ветра в листьях придорожных деревьев, да негромким постукиванием копыт.
– Не хочу отвечать сэр, ничего толком не зная. У меня есть только догадки, а это говорит не в пользу полка.
– Я не стану приказывать вам, Биканер, но ваша задница... и задницы всех остальных уланов нашего эскадрона, включая и мою, находятся в одной корзине. Думаю, мне понадобится любая помощь, которую я смогу получить, даже если она будет похожа на ложное пророчество самого низкого пошиба.
– Хорошо, сэр. Вы задали вопрос. Я не имею понятия, что нас ожидает, но есть старая армейская поговорка: когда мост на пути ненадежен, посылай вперед тех, о ком потом меньше всего пожалеешь, чтобы они испытали его на прочность.
Поговорка Биканера не удивила меня. Я уже почти не сомневался в том, что назревают крупные неприятности и полк избрал наиболее подходящего жертвенного агнца на алтарь бога войны. Я поблагодарил эскадронного проводника за пищу для размышлений, но не стал развивать эту тему. Его моральный дух был для меня гораздо важнее, чем состояние любого из моих людей, и я не был заинтересован в его дальнейшем расстройстве. Груз ответственности лежал на моих плечах. Мой отец неоднократно повторял: «Если хочешь носить плащ командующего, то помни, что нет одежды тяжелее, и эта ноша по плечу лишь настоящему мужчине».
Мы достигли Ренана и сразу же направились к баракам, где согласно полученным мною приказам нас ожидала пехотная рота. Они были на месте – сто двадцать человек из Куррамской Легкой Пехоты. По словам эскадронного проводника Биканера, они не считались лучшими солдатами, но и далеко не самыми худшими.
– Поначалу у них будут проблемы, так как они не имеют опыта в стычках с хиллменами, – добавил он. – Но они быстро научатся, если захотят выжить, иначе на горных склонах прибавится новых костей.
Рота была полностью укомплектована офицерами под руководством капитана Меллета, который производил впечатление надежного служаки, не скорого в нападении, зато прочного в обороне. Он не выказал удивления тем, что я, уступавший ему в чине, назначался командующим экспедицией; лишь выразил надежду, что я не стану отдавать распоряжений пехотинцам через его голову. Я заверил его в том, что несмотря на мою молодость мне знакомо понятие армейской субординации. Потом я поинтересовался, где остановился наш новый начальник, новый полномочный посол на территории Спорных Земель, чтобы обратиться к нему с рапортом.
– Он уже в пути, – ответил капитан Меллет.
– Что?
– Позавчера вечером он получил шифрованное послание по гелиографу из Никеи. Ему предписывалось немедленно отправиться в Сайану, не дожидаясь эскорта. Приказ исходил напрямую от Совета Десяти. Там говорилось, что на основании надежных сведений о нарастающем кризисе в столице Кейта, полученных от придворных провидцев, Нумантия должна немедленно направить туда своего представителя. Он отбыл вчера на рассвете, сказав, что мы сможем догнать его в пути после прибытия кавалерии.
Я был потрясен.
– Капитан, вы утверждаете, что посол уехал в Спорные Земли без всякого эскорта ? Ведь его путь лежит через Сулемское ущелье, не так ли?
– Да, сэр. Мы все считали это неправильным, но он заявил, что полученный им приказ совершенно четкий и не подлежит обсуждению. Он также добавил, что по сведениям Совета Десяти, с горскими племенами существует договоренность о безопасном проходе через ущелье. Как вы знаете, он тоже провидец и считает, что сможет почувствовать любую угрозу, прежде чем на него нападут.
– Голый Иса с проклятым мечом! – выругался я. – Неужели Совет Десяти воображает, будто хиллмены сдержат свое слово?
Даже такой новичок, как я, понимал, насколько это нелепо. Особенно при проходе через Сулемское ущелье высокопоставленного чиновника, который, несомненно, везет с собой богатые дары для правителя Сайаны.
– Сколько человек в его отряде? Он передвигается быстро?
– Около двадцати. У него четыре слона с погонщиками, шестеро всадников и четыре повозки, тяжело нагруженные поклажей и припасами. Восемь возниц, по двое на каждую повозку. С упряжными животными он без труда обгоняет пехоту на марше.
Это было глупо. Хуже того, это было настоящим безумием! Я вспомнил поговорку эскадронного проводника Биканера, но я не стал тратить время на размышления.
– Капитан, как скоро ваши люди смогут подготовиться к выходу?
– Два... три часа.
– Даю вам два часа. Я хочу, чтобы к этому времени ваша рота выстроилась у ворот с готовым обозом. Нужно догнать посла, прежде чем этот болван погубит себя и своих людей – а это произойдет, как только они углубятся в Сулемское ущелье на расстояние полета стрелы... если только хиллмены не полные идиоты.
На лице капитана Меллета медленно проступило встревоженное выражение. Оттолкнув стул, он зычным голосом позвал своих легатов. Я было направился к двери, но по пути обернулся.
– Капитан, как зовут нашего высокочтимого посла-самоубийцу?
– Тенедос. Лейш Тенедос.
Прошло почти три часа, прежде чем мы выступили в поход. Мои отец и лучшие лицейские инструкторы утверждали, что терпение может быть величайшим достоинством офицера; так оно и вышло в тот день. Мне хотелось криком подгонять солдат, размеренно марширующих по грунтовой дороге, медленно поднимавшейся к предгорьям. Мне хотелось припустить наших волов спотыкающейся рысью. Клянусь доспехами Исы, мне хотелось, чтобы все мы оседлали коней и пустились галопом!
Но я хранил молчание, пережевывая свой язык, словно первосортную говядину, и мы медленно тащились вперед.
Раньше я считал, что наши повозки движутся медленно, но они выглядели скаковыми колесницами по сравнению с фургонами пехоты. Похоже, КЛП Аббревиатура от «Куррамская Легкая Пехота».
путешествовала со всеми пожитками, накопленными за годы службы, включая нескольких женщин из обоза, которые могли сделать честь мехулскому борделю под названием «Гнилой Ряд».
В ту ночь мы встали лагерем, так и не увидев на горизонте отряда посла Тенедоса.
С первыми лучами солнца я выслал вперед по дороге наряд из пяти улан. В случае встречи с дипломатом они должны были попросить его остановиться и подождать до прибытия эскорта. Я также приказал им возвращаться не позднее сумерек: мы были уже неподалеку от гор, а хиллмены весьма свободно трактуют понятие границы. Они вполне могли выставить засады на подступах к ущелью.
На закате мы разбили лагерь для второй ночевки. Высланный мною наряд вернулся, как только зажглись походные костры. Должно быть, посол ехал быстрее, чем думал капитан Меллет: они никого не видели. Но он – или, во всяком случае, какой-то караван – проезжал впереди, поскольку наряд обнаружил кучи слоновьего помета.
– Может, это и слоны, – проворчал кто-то из задних рядов. – А может, нашего дипломата прохватил такой понос после запора, какого я не видел с тех пор, как маменька напоила моего братца отваром крушины.
Я сделал вид, что ничего не слышал, но взял шутника на заметку, и когда пришло время посылать наряд на мытье посуды после ужина, этот улан оказался в числе избранных.
Теперь горы угрожающе приблизились. Мы должны были достигнуть их завтра до полудня. Кое-что в донесении патруля обеспокоило меня еще больше: они не встретили ни одного путешественника, направлявшегося на север. Если по дороге из Спорных Земель не едет ни один купец, бродяга или нищий – тогда действительно жди беды.
На рассвете я выслал вперед другой патруль, на этот раз из десяти человек, поскольку мы вступали на вражескую территорию.
Подножия гор были голыми и каменистыми, и мы постоянно следили за нашими флангами. Несколько раз разведчики докладывали о каком-то движении, но мы не видели ни лошадей, ни всадников.
– Они там, – мрачно процедил майор Уэйс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65