Домашнего, естественно. Мобильных тогда почти не было.
– Алло? – сняла трубку Маша.
– Чао, Маша, – сказал Марко. Что в переводе видимо означает «Хеллоу, крошка».
– Чао, Марко, – ответила Маша вежливо.
Дальше разговаривать не представлялось возможным. Словарный запас отсутствовал, а жестикуляция по телефону не помогает совершенно. Они немного помолчали.
– Чао, Маша, – сказал Марко. Что в переводе, видимо, означает «Гудбай, крошка».
– Чао, Марко, – вежливо ответила Маша.
На следующий день ситуация повторилась. И еще через день.
Марко настойчиво продолжал звонить каждый день, иногда не по одному разу. Иногда они дружно молчали в трубку, иногда оживленно разговаривали, каждый на своем родном языке. Зачастую их невнятные разговоры по параллельному телефону подслушивала Машкина мама. Маша об этом явлении догадывалась по тонкому диньканью в трубке, но не боролась. Незачем. Ей и самой-то ничего не было понятно, что уж тут говорить о престарелой советской маме.
Через несколько дней позвонила замужняя итальянская подруга и сообщила, что Марко превратил Машкины фотографии в огромные постеры и повесил по одному в каждой комнате.
– Скупердяй! – сказала я Маше, выслушав эту душераздирающую историю. – Мог бы и на каждую стену повесить.
Видимо, мне было завидно. Мой брак тогда уже на ладан дышал.
Машка в ответ вздохнула и пошла учить итальянский язык к молодому блондинистому юноше, с мерзко торчащими из подбородка восьмью с половиной волосинами. Я лично нашла его через газету. Зачем-то я увязалась с ней и, посетив пять уроков, плавно отвалилась. За бессмысленностью занятия и неприязнью к волосинам. Тем не менее пара десятков вежливых итальянских слов для чего-то засела в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. С тех пор я все жду случая их применить.
Маша терпеливо посетила примерно двадцать занятий и улетела в Италию, получив трехмесячную визу. Накануне отлета она попыталась передумать, но мы с подругой ее упаднические настроения пресекли на корню. В самой категоричной форме.
– Да поймите, – паниковала Машка, – я же его совсем не знаю! Что это такое происходит? Мне же с ним спать придется! А вдруг он ненормальный, например? И вообще, я его не люблю, как я сексом-то заниматься буду?
– Спокойно, Маша – успокаивали мы ее. – Полюбишь, не сахарная.
– Ааа, не поеду!
– Поедешь. Пристегнем наручниками и отцепим только в аэропорту.
– Вы от меня избавиться хотите, негодяйки!
– Мы тебя замуж выдать хотим, дура пьяная.
Проводы подруги закончились непосредственно в аэропорту. Когда мы сдавали ее таможенникам с просьбой проследить за девочкой, она коротко всплакнула. Жирный таможенник растрогался и пошел провожать ее до выхода на летное поле.
Маша вернулась через три месяца, счастливая и влюбленная до помутнения в мозгу.
– Марко – чудо! – заявила она коротко, сделала новую визу и укатила обратно, на этот раз навсегда.
А мы остались в Перми с разинутыми ртами.
Через три года она приехала ко мне, но уже в Москву. Мой брак после долгих лет агонии наконец-то мирно скончался. Машка же, напротив, прилетела не одна, а вместе со своей увеличившейся семьей.
Было это, впрочем, довольно давно.
Марко оказался высоким, вполне симпатичным и отчетливо влюбленным в нашу Машку. Впрочем, Маша, судя по глупому взгляду, тоже находилась в не лучшем состоянии разума. Их маленькая дочь поражала воображение своей милейшей мордашкой, бойкой итальянской речью, живостью и смышленостью. Невообразимо!
Впрочем, Машка изменилась. Стала и сексуальной, и привлекательной, и вообще хорошенькой. Что делает с нами, женщинами, восхищение мужчин, уму непостижимо!
Вот к этому милому семейству в гости я и ехала. Первый раз. Наконец! Моему нетерпению воистину не было предела. Я даже спать толком не могла. Уже воображала наши тусовки, походы с Машкой по магазинам, катание в горах, бесконечную глупую болтовню обо всем на свете. Мне было чем поделиться с подругой, я дико соскучилась, и, кроме того, в Москве мне на тупую болтовню почти не остается времени и сил. Все какие-то высокоинтеллектуальные философские беседы.
Даже выматериться в простоте не могу, непременно осознанно и с определенной целью. Люблю я, конечно, свою работу, но отдыхать от нее необходимо как минимум раз в три месяца.
Ничего, еще чуть-чуть – и я окажусь в солнечной, любимой мною еще со времен трансляции по советскому телевизору «Рубин» фестиваля в Сан-Ремо Италии. Ах!
Бывший
Однако день, начавшийся с пролитого меда, не мог продолжиться благополучно конечно же. Москва сопротивлялась, отчего-то не желая выпускать меня из своих цепких когтей. Для начала она наслала на меня дикого дворника, которому не понравилось, как я поставила машину. Дикий дворник орал и брызгал слюнями, сволочь. Пришлось даже отодвинуться подальше, чтобы не промокнуть. Жаль, что я не Буковски – я бы сейчас столько дерьма написала, вы не представляете! Однако кесарю – кесарево, Буковскому – буковское, мне же положено оставаться хорошей и добропорядочной девочкой, умной, вежливой и принимающей.
Ладно. И эта рана заживет. В конце концов, ничто не мешает мне впоследствии написать все, что я хочу в отдельном файле и поместить в папку «мой сейф». А открывается он только по отпечатку моего пальца. Не скажу какого.
При выезде со двора я выяснила, что колесо у моего коника спущено.
Я ненавижу спущенные колеса! С ними же что-то делать нужно, а я в этой жизни только языком трепать умею. Правда, весьма высокотехнологично, но на спущенные колеса это, как правило, никакого эффекта не оказывает. К сожалению.
Поплакав пару минут от бессилия, я припомнила, что у меня дома спит бывший муж. Он, видите ли, с очередной девушкой вчера поругался и пришел ко мне пьяный в хлам – пожаловаться и пожрать. Я не видела его сто лет и поэтому обрадовалась.
Я не исключаю, что он и сексом хотел заняться, однако я, по обыкновению, включила деловую колбасу и уложила его спать. Он, конечно, мог мне просто предложить напрямую, слава богу не дети, но вот не предложил. Возможно, понял, что я, скорее всего, откажу. Как же все-таки мужчины боятся отказов, неудач – страшное дело! Словно их эго в этот момент умирает.
Оно, конечно, и правда, умирает, но ведь не навсегда же, е-мое! Навсегда его и дубиной не убьешь, наше эго.
Поэтому у многих из них и результатов меньше, чем могло бы быть, – боятся ошибаться, выглядеть несостоятельными. Нет, ну правда, ну объясните мне, что такого страшного произошло бы, если б я ему отказала? Любить бы я его меньше не стала. Больше тоже. В принципе мне было бы даже приятно. Кроме того, я могла бы взять да и согласиться. Но этого мы даже никогда так и не узнаем, ввиду его трусости. Вот поэтому он и бывший, собственно говоря. Предпочитаю мужиков, которые не боятся проявлять инициативу, лезть на рожон, ошибаться, получать по лбу, снова рисковать и никогда не сдаваться.
Сама-то я этими мужскими качествами обладаю сполна. А жаль, лучше бы я обладала мудростью, спокойствием и принятием.
Однако чисто по-человечески я его люблю, и, вообще, ничто и никто не мешает мне привлечь его к замене колеса. Заодно оденется и ключи сдаст.
Я вернулась домой и выяснила, что он уже одет и сидит на диване, в луже меда. Расстроенный, зайка. Волосики умильно торчат во все стороны, рожа заспанная.
Пришлось отстирывать жопу его брюк и сушить феном.
Фен я обычно ставлю в кроссовку, одежду вешаю на ручку двери над кроссовкой и все сушится само собой, до тех пор пока не сгорит фен. Штук пять, таким образом, я уже сожгла, но последний попался очень стойкий – год сушит и меня и вещи, и ничего ему не делается. Естественный феноотбор в действии.
А пока сохла жопа брюк, мы занялись-таки сексом. Ну а что? Я девушка холостая, без обязательств перед кем-либо. А парень, как ни крути, проверенный, надежный. Не обманет. Ибо это невозможно в принципе – он же никаких обещаний не дает. Да и секс неожиданно оказался намного интересней, чем раньше, во время совместного проживания. Порадовал, прямо скажем.
Странно, что мы этого не делали раньше. Ах да, у него же девушка была, да не одна.
В общем, день местами оказался не так уж плох. Местами.
Долгое утро, наконец, закончилось, и я оказалась в пучине дел.
Москва сопротивлялась, засасывала, плющила и не хотела, как видно, отпускать от себя, насылая на меня глухие пробки, разных проверяющих, тупых ментов, злобных продавщиц, гнусный неработающий Интернет и сломанные телефоны. Однако я не сдалась. Меня грело утреннее событие. Грело вот чем: пониманием того, что на каждое проткнутое колесо найдется свой секс.
Так что даешь больше проткнутых колес и последствий этого! Или вознаграждений за это, если хотите.
Незнакомец в красной майке
А на следующий день наступила Машка-промокашка.
Она встретила меня в аэропорту, рыба моя милая, добрая, нежная, обняла, обмусолила щеки и, не переставая трещать на дикой смеси русского с итальянским, повезла к себе домой.
Дома, не прерывая разговора, накормила полентой, усадила напротив и сказала: «Рассказывай теперь ты».
Не успела я набрать в легкие воздух, чтобы вдохновенно рассказать о своей жизни, как у меня зазвонил телефон. Номер не определился. Я даже застонала.
Последние две недели я посвятила тому, чтобы делегировать все свои звонки и свести их к минимуму. До пяти минут в день, в конкретное время с докладом о том, что у нас все замечательно и прекрасно. И эти «пятьминут» еще не наступили.
Все мои друзья, имеющие веские основания звонить, отлично знают о том, что я в Италии и просто так беспокоить не будут. Нет, кроме шуток, у меня был нелегкий год, и я заслужила двухнедельный покой в компании с Машкой и ее мирной неамбициозной семьей.
Ну, кому я понадобилась, а?
Трубку я не взяла. В конце концов, в экстренных случаях, которых не произойдет, мне должны звонить на секретный розовый телефон. А все, кто не знает этот номер, пусть идут на фиг.
Телефон прозвонил еще пару раз, и, когда зазвонил в четвертый, я приняла наконец волевое решение избавиться от мобильной зависимости. Отключу. Вот самый последний раз отвечу – и все. Вырублю эту бодрую серебристую шарманку без всяких сантиментов. А то мне обычно кажется, что если я не отвечу, то без моего участия непременно произойдет что-то страшное. Типа я незаменимая вообще.
А дома, как только вернусь, обязательно пройду курс снятия с мобильной наркотической зависимости. Запишусь в общество анонимных телефоноголиков. Если такого нет, то создам и буду председателем.
– Алле! – произнесла я радостно, вдохновленная кардинальным решением.
– Наташа? – непонятно, то ли спросили, то ли подтвердили на том конце провода.
– Ну?
– Это Юрий.
– Какой Юрий? – Ох уж мне эти персонажи с чувством собственной значимости. Нельзя, что ли, представляться по-человечески, чтобы я голову не ломала? Некоторые, бывает, вообще звонят после нескольких лет забвения и спрашивают игриво: «Привет, ты меня узнала?» После этого мне хочется немедленно ударить звонящего трубкой по голове. К сожалению, это неосуществимо по ряду причин.
– Я вчера утром звонил. Вы должны были мне перезвонить.
– Ах, да! Упс. Простите меня, пожалуйста, но мне некуда было звонить. Ваш телефон не определился. Дико извиняюсь, – я решила обойтись без официоза. У меня отпуск, в конце концов.
– Понятно. Ничего страшного. Мне очень нужно с вами встретиться. Это срочно.
Ха! Срочно у него. Ну, поздравляю! Игра «найди меня на глобусе». Я прямо злорадство испытала. Я заметила, что когда долго не отдыхаю, то становлюсь злой. Трудно любить людей, когда не выспишься. Хорошо хоть колесо вчера спустило со всеми вытекающими последствиями, а то бы я вообще кусаться начала. Невыспавшаяся, сексуально неудовлетворенная женщина – что может быть страшнее?
– Извините, – вежливо ответила я, обуздав недобрые эмоции, – это невозможно.
– Почему?
– Я в Торино. Это город такой. Вернусь через две недели. И буду вся к вашим услугам.
Вот клянусь, у меня, обычно любопытной и нетерпеливой до судорог, даже не возникло желание спросить, в чем же заключается его срочное дело. Я просто устала – и все.
– В Торино, – растерянно произнес Юрий. – Вы же вчера были в Москве.
– Я на самолете улетела, – жизнерадостно подсказала я. – Это быстро. Можете проверить как-нибудь потом.
– Слушайте, в Торино, не в Торино, мне необходимо срочно вас увидеть!
Смешной, право. Может, мне в Москву прямо сейчас ринуться?
– Послушайте. У меня отпуск. Это невозможно. Потерпите две недели. – Я говорила четко и ясно, чтобы не оставлять эмоциональных лазеек.
– Это в ваших интересах!
– В моих интересах выжить. Для этого я должна иногда отдыхать. Извините, Юрий, но мне не очень удобно разговаривать сейчас, я в гостях.
– Извините, Наташа.
– До свидания.
– До свидания.
Я наконец выключила телефон и на радостях обняла Машулю. Весь день, вечер и огромный кусок ночи были отданы двум давно не видевшимся женщинам. Можете себе представить, сколько слов было произнесено за этот промежуток времени! Забота о ребенке была целиком и полностью переложена на отца. Уложив дочь спать, Марко пару раз из вежливости заходил к нам на кухню, но уже через десять минут хватался за голову и выбегал вон. Когда женщины разговаривают, лучше им не мешать.
На следующий день Юрий был в Торино.
Мы с Машкой, так толком и не отдохнувшие, выходили из дому с твердым намерением купить детенышу молока, сварить кашу и лечь спать, когда к нам подошел высокий, загорелый и относительно худой мужчина с черными, мокрыми от идущего дождя волосами. На нем были ярко-красные кеды «Олл Стар», джинсы и футболка, не узнать которую я не могла. На груди футболки, тоже ярко-красной, красовался золотой логотип моей компании – летящий человечек. На спине, естественно – я знаю это не глядя, – присутствовала надпись: «Нас много, и мы в футболках» – я сама голосовала за нее на собрании два месяца назад.
– Я Юрий, – представился мужчина, уверенно приблизившись.
– Аа… Вчерашний Юрий? – я растерялась не на шутку. Мы ведь все еще в Торино, правда?
– Вчерашний, – засмеялся он, – и позавчерашний.
– Как вы меня нашли?
– Не сразу. Пришлось опросить довольно большое количество народа.
– Вы следователь, что ли?
– Боже упаси! Откуда такая мысль? Вы часто нарушаете закон?
– Да нет. Просто народ опрашивают обычно следователи. Или переписчики населения. В крайнем случае социологи. Вряд ли на сегодняшний день социологию интересует мое местоположение, – огрызнулась я слегка.
– Наташа, вы меня простите, но мне правда необходимо с вами поговорить.
– Это долго? – вздохнула я, поняв, что избежать разговора не представляется возможным. Можно, конечно, быть последней скотиной и послать его в сад, но это не про меня. Я и так в последнее время крайне нелюбезна по сравнению со мной обычной – хорошей и приветливой девочкой-припевочкой. Радостной, ответственной, целеустремленной, позитивной до мозга костей… Фу.
– Долго.
– Хорошо.
Кротость – моя сильная черта.
Я временно попрощалась с Машкой и ушла завтракать с неведомым долговязым Юрием. В конце концов мне было дико интересно, что это за дело такое важное, что заставило прилететь его в Торино.
Дождь в Торино
Под дождем мы пошли по узкой и тихой асфальтовой улочке туда, куда нам махнула рукой Машуля, отправившаяся-таки за детенышевым молоком в противоположную сторону. Редкие итальянцы двигались по узкой улочке перебежками от крыши до крыши, старясь не промокнуть.
Я вот заметила: дождь – это вам не обыкновенная погода. Это погода, вызывающая эмоции и неадекватное поведение. Когда идет дождь, все на полном серьезе начинают себя вести по-другому. Например, истерично хватают болоньевые тряпки, натянутые на железные раскладные спицы. Лично у меня такая штука была один раз в жизни. Мне зачем-то ее подарили. Я потеряла ее через пару дней, хотя, получая подарок, искренне радовалась новой красивой вещи.
Еще, когда идет дождь, все начинают бегать. Женщины делают это повизгивая и стуча каблучками. Особенно быстро люди бегут, если дождь силен. Все от мала до велика несутся как сумасшедшие, чтобы куда-то забежать, не важно куда, хоть в первый подвернувшийся ювелирный магазин. Конечно, они тут же начинают рассматривать кольца и сережки с таким интересом, словно их предупредили о том, что завтра им предложение будут делать.
А еще все начинают звонить и кричать в трубку: «Ой, такой дождь! Такой дождь! Ой-ой-ой… И пузыри на лужах, представляешь?! Значит, он надолго, ой-ой…»
Это в городе.
1 2 3 4 5
– Алло? – сняла трубку Маша.
– Чао, Маша, – сказал Марко. Что в переводе видимо означает «Хеллоу, крошка».
– Чао, Марко, – ответила Маша вежливо.
Дальше разговаривать не представлялось возможным. Словарный запас отсутствовал, а жестикуляция по телефону не помогает совершенно. Они немного помолчали.
– Чао, Маша, – сказал Марко. Что в переводе, видимо, означает «Гудбай, крошка».
– Чао, Марко, – вежливо ответила Маша.
На следующий день ситуация повторилась. И еще через день.
Марко настойчиво продолжал звонить каждый день, иногда не по одному разу. Иногда они дружно молчали в трубку, иногда оживленно разговаривали, каждый на своем родном языке. Зачастую их невнятные разговоры по параллельному телефону подслушивала Машкина мама. Маша об этом явлении догадывалась по тонкому диньканью в трубке, но не боролась. Незачем. Ей и самой-то ничего не было понятно, что уж тут говорить о престарелой советской маме.
Через несколько дней позвонила замужняя итальянская подруга и сообщила, что Марко превратил Машкины фотографии в огромные постеры и повесил по одному в каждой комнате.
– Скупердяй! – сказала я Маше, выслушав эту душераздирающую историю. – Мог бы и на каждую стену повесить.
Видимо, мне было завидно. Мой брак тогда уже на ладан дышал.
Машка в ответ вздохнула и пошла учить итальянский язык к молодому блондинистому юноше, с мерзко торчащими из подбородка восьмью с половиной волосинами. Я лично нашла его через газету. Зачем-то я увязалась с ней и, посетив пять уроков, плавно отвалилась. За бессмысленностью занятия и неприязнью к волосинам. Тем не менее пара десятков вежливых итальянских слов для чего-то засела в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. С тех пор я все жду случая их применить.
Маша терпеливо посетила примерно двадцать занятий и улетела в Италию, получив трехмесячную визу. Накануне отлета она попыталась передумать, но мы с подругой ее упаднические настроения пресекли на корню. В самой категоричной форме.
– Да поймите, – паниковала Машка, – я же его совсем не знаю! Что это такое происходит? Мне же с ним спать придется! А вдруг он ненормальный, например? И вообще, я его не люблю, как я сексом-то заниматься буду?
– Спокойно, Маша – успокаивали мы ее. – Полюбишь, не сахарная.
– Ааа, не поеду!
– Поедешь. Пристегнем наручниками и отцепим только в аэропорту.
– Вы от меня избавиться хотите, негодяйки!
– Мы тебя замуж выдать хотим, дура пьяная.
Проводы подруги закончились непосредственно в аэропорту. Когда мы сдавали ее таможенникам с просьбой проследить за девочкой, она коротко всплакнула. Жирный таможенник растрогался и пошел провожать ее до выхода на летное поле.
Маша вернулась через три месяца, счастливая и влюбленная до помутнения в мозгу.
– Марко – чудо! – заявила она коротко, сделала новую визу и укатила обратно, на этот раз навсегда.
А мы остались в Перми с разинутыми ртами.
Через три года она приехала ко мне, но уже в Москву. Мой брак после долгих лет агонии наконец-то мирно скончался. Машка же, напротив, прилетела не одна, а вместе со своей увеличившейся семьей.
Было это, впрочем, довольно давно.
Марко оказался высоким, вполне симпатичным и отчетливо влюбленным в нашу Машку. Впрочем, Маша, судя по глупому взгляду, тоже находилась в не лучшем состоянии разума. Их маленькая дочь поражала воображение своей милейшей мордашкой, бойкой итальянской речью, живостью и смышленостью. Невообразимо!
Впрочем, Машка изменилась. Стала и сексуальной, и привлекательной, и вообще хорошенькой. Что делает с нами, женщинами, восхищение мужчин, уму непостижимо!
Вот к этому милому семейству в гости я и ехала. Первый раз. Наконец! Моему нетерпению воистину не было предела. Я даже спать толком не могла. Уже воображала наши тусовки, походы с Машкой по магазинам, катание в горах, бесконечную глупую болтовню обо всем на свете. Мне было чем поделиться с подругой, я дико соскучилась, и, кроме того, в Москве мне на тупую болтовню почти не остается времени и сил. Все какие-то высокоинтеллектуальные философские беседы.
Даже выматериться в простоте не могу, непременно осознанно и с определенной целью. Люблю я, конечно, свою работу, но отдыхать от нее необходимо как минимум раз в три месяца.
Ничего, еще чуть-чуть – и я окажусь в солнечной, любимой мною еще со времен трансляции по советскому телевизору «Рубин» фестиваля в Сан-Ремо Италии. Ах!
Бывший
Однако день, начавшийся с пролитого меда, не мог продолжиться благополучно конечно же. Москва сопротивлялась, отчего-то не желая выпускать меня из своих цепких когтей. Для начала она наслала на меня дикого дворника, которому не понравилось, как я поставила машину. Дикий дворник орал и брызгал слюнями, сволочь. Пришлось даже отодвинуться подальше, чтобы не промокнуть. Жаль, что я не Буковски – я бы сейчас столько дерьма написала, вы не представляете! Однако кесарю – кесарево, Буковскому – буковское, мне же положено оставаться хорошей и добропорядочной девочкой, умной, вежливой и принимающей.
Ладно. И эта рана заживет. В конце концов, ничто не мешает мне впоследствии написать все, что я хочу в отдельном файле и поместить в папку «мой сейф». А открывается он только по отпечатку моего пальца. Не скажу какого.
При выезде со двора я выяснила, что колесо у моего коника спущено.
Я ненавижу спущенные колеса! С ними же что-то делать нужно, а я в этой жизни только языком трепать умею. Правда, весьма высокотехнологично, но на спущенные колеса это, как правило, никакого эффекта не оказывает. К сожалению.
Поплакав пару минут от бессилия, я припомнила, что у меня дома спит бывший муж. Он, видите ли, с очередной девушкой вчера поругался и пришел ко мне пьяный в хлам – пожаловаться и пожрать. Я не видела его сто лет и поэтому обрадовалась.
Я не исключаю, что он и сексом хотел заняться, однако я, по обыкновению, включила деловую колбасу и уложила его спать. Он, конечно, мог мне просто предложить напрямую, слава богу не дети, но вот не предложил. Возможно, понял, что я, скорее всего, откажу. Как же все-таки мужчины боятся отказов, неудач – страшное дело! Словно их эго в этот момент умирает.
Оно, конечно, и правда, умирает, но ведь не навсегда же, е-мое! Навсегда его и дубиной не убьешь, наше эго.
Поэтому у многих из них и результатов меньше, чем могло бы быть, – боятся ошибаться, выглядеть несостоятельными. Нет, ну правда, ну объясните мне, что такого страшного произошло бы, если б я ему отказала? Любить бы я его меньше не стала. Больше тоже. В принципе мне было бы даже приятно. Кроме того, я могла бы взять да и согласиться. Но этого мы даже никогда так и не узнаем, ввиду его трусости. Вот поэтому он и бывший, собственно говоря. Предпочитаю мужиков, которые не боятся проявлять инициативу, лезть на рожон, ошибаться, получать по лбу, снова рисковать и никогда не сдаваться.
Сама-то я этими мужскими качествами обладаю сполна. А жаль, лучше бы я обладала мудростью, спокойствием и принятием.
Однако чисто по-человечески я его люблю, и, вообще, ничто и никто не мешает мне привлечь его к замене колеса. Заодно оденется и ключи сдаст.
Я вернулась домой и выяснила, что он уже одет и сидит на диване, в луже меда. Расстроенный, зайка. Волосики умильно торчат во все стороны, рожа заспанная.
Пришлось отстирывать жопу его брюк и сушить феном.
Фен я обычно ставлю в кроссовку, одежду вешаю на ручку двери над кроссовкой и все сушится само собой, до тех пор пока не сгорит фен. Штук пять, таким образом, я уже сожгла, но последний попался очень стойкий – год сушит и меня и вещи, и ничего ему не делается. Естественный феноотбор в действии.
А пока сохла жопа брюк, мы занялись-таки сексом. Ну а что? Я девушка холостая, без обязательств перед кем-либо. А парень, как ни крути, проверенный, надежный. Не обманет. Ибо это невозможно в принципе – он же никаких обещаний не дает. Да и секс неожиданно оказался намного интересней, чем раньше, во время совместного проживания. Порадовал, прямо скажем.
Странно, что мы этого не делали раньше. Ах да, у него же девушка была, да не одна.
В общем, день местами оказался не так уж плох. Местами.
Долгое утро, наконец, закончилось, и я оказалась в пучине дел.
Москва сопротивлялась, засасывала, плющила и не хотела, как видно, отпускать от себя, насылая на меня глухие пробки, разных проверяющих, тупых ментов, злобных продавщиц, гнусный неработающий Интернет и сломанные телефоны. Однако я не сдалась. Меня грело утреннее событие. Грело вот чем: пониманием того, что на каждое проткнутое колесо найдется свой секс.
Так что даешь больше проткнутых колес и последствий этого! Или вознаграждений за это, если хотите.
Незнакомец в красной майке
А на следующий день наступила Машка-промокашка.
Она встретила меня в аэропорту, рыба моя милая, добрая, нежная, обняла, обмусолила щеки и, не переставая трещать на дикой смеси русского с итальянским, повезла к себе домой.
Дома, не прерывая разговора, накормила полентой, усадила напротив и сказала: «Рассказывай теперь ты».
Не успела я набрать в легкие воздух, чтобы вдохновенно рассказать о своей жизни, как у меня зазвонил телефон. Номер не определился. Я даже застонала.
Последние две недели я посвятила тому, чтобы делегировать все свои звонки и свести их к минимуму. До пяти минут в день, в конкретное время с докладом о том, что у нас все замечательно и прекрасно. И эти «пятьминут» еще не наступили.
Все мои друзья, имеющие веские основания звонить, отлично знают о том, что я в Италии и просто так беспокоить не будут. Нет, кроме шуток, у меня был нелегкий год, и я заслужила двухнедельный покой в компании с Машкой и ее мирной неамбициозной семьей.
Ну, кому я понадобилась, а?
Трубку я не взяла. В конце концов, в экстренных случаях, которых не произойдет, мне должны звонить на секретный розовый телефон. А все, кто не знает этот номер, пусть идут на фиг.
Телефон прозвонил еще пару раз, и, когда зазвонил в четвертый, я приняла наконец волевое решение избавиться от мобильной зависимости. Отключу. Вот самый последний раз отвечу – и все. Вырублю эту бодрую серебристую шарманку без всяких сантиментов. А то мне обычно кажется, что если я не отвечу, то без моего участия непременно произойдет что-то страшное. Типа я незаменимая вообще.
А дома, как только вернусь, обязательно пройду курс снятия с мобильной наркотической зависимости. Запишусь в общество анонимных телефоноголиков. Если такого нет, то создам и буду председателем.
– Алле! – произнесла я радостно, вдохновленная кардинальным решением.
– Наташа? – непонятно, то ли спросили, то ли подтвердили на том конце провода.
– Ну?
– Это Юрий.
– Какой Юрий? – Ох уж мне эти персонажи с чувством собственной значимости. Нельзя, что ли, представляться по-человечески, чтобы я голову не ломала? Некоторые, бывает, вообще звонят после нескольких лет забвения и спрашивают игриво: «Привет, ты меня узнала?» После этого мне хочется немедленно ударить звонящего трубкой по голове. К сожалению, это неосуществимо по ряду причин.
– Я вчера утром звонил. Вы должны были мне перезвонить.
– Ах, да! Упс. Простите меня, пожалуйста, но мне некуда было звонить. Ваш телефон не определился. Дико извиняюсь, – я решила обойтись без официоза. У меня отпуск, в конце концов.
– Понятно. Ничего страшного. Мне очень нужно с вами встретиться. Это срочно.
Ха! Срочно у него. Ну, поздравляю! Игра «найди меня на глобусе». Я прямо злорадство испытала. Я заметила, что когда долго не отдыхаю, то становлюсь злой. Трудно любить людей, когда не выспишься. Хорошо хоть колесо вчера спустило со всеми вытекающими последствиями, а то бы я вообще кусаться начала. Невыспавшаяся, сексуально неудовлетворенная женщина – что может быть страшнее?
– Извините, – вежливо ответила я, обуздав недобрые эмоции, – это невозможно.
– Почему?
– Я в Торино. Это город такой. Вернусь через две недели. И буду вся к вашим услугам.
Вот клянусь, у меня, обычно любопытной и нетерпеливой до судорог, даже не возникло желание спросить, в чем же заключается его срочное дело. Я просто устала – и все.
– В Торино, – растерянно произнес Юрий. – Вы же вчера были в Москве.
– Я на самолете улетела, – жизнерадостно подсказала я. – Это быстро. Можете проверить как-нибудь потом.
– Слушайте, в Торино, не в Торино, мне необходимо срочно вас увидеть!
Смешной, право. Может, мне в Москву прямо сейчас ринуться?
– Послушайте. У меня отпуск. Это невозможно. Потерпите две недели. – Я говорила четко и ясно, чтобы не оставлять эмоциональных лазеек.
– Это в ваших интересах!
– В моих интересах выжить. Для этого я должна иногда отдыхать. Извините, Юрий, но мне не очень удобно разговаривать сейчас, я в гостях.
– Извините, Наташа.
– До свидания.
– До свидания.
Я наконец выключила телефон и на радостях обняла Машулю. Весь день, вечер и огромный кусок ночи были отданы двум давно не видевшимся женщинам. Можете себе представить, сколько слов было произнесено за этот промежуток времени! Забота о ребенке была целиком и полностью переложена на отца. Уложив дочь спать, Марко пару раз из вежливости заходил к нам на кухню, но уже через десять минут хватался за голову и выбегал вон. Когда женщины разговаривают, лучше им не мешать.
На следующий день Юрий был в Торино.
Мы с Машкой, так толком и не отдохнувшие, выходили из дому с твердым намерением купить детенышу молока, сварить кашу и лечь спать, когда к нам подошел высокий, загорелый и относительно худой мужчина с черными, мокрыми от идущего дождя волосами. На нем были ярко-красные кеды «Олл Стар», джинсы и футболка, не узнать которую я не могла. На груди футболки, тоже ярко-красной, красовался золотой логотип моей компании – летящий человечек. На спине, естественно – я знаю это не глядя, – присутствовала надпись: «Нас много, и мы в футболках» – я сама голосовала за нее на собрании два месяца назад.
– Я Юрий, – представился мужчина, уверенно приблизившись.
– Аа… Вчерашний Юрий? – я растерялась не на шутку. Мы ведь все еще в Торино, правда?
– Вчерашний, – засмеялся он, – и позавчерашний.
– Как вы меня нашли?
– Не сразу. Пришлось опросить довольно большое количество народа.
– Вы следователь, что ли?
– Боже упаси! Откуда такая мысль? Вы часто нарушаете закон?
– Да нет. Просто народ опрашивают обычно следователи. Или переписчики населения. В крайнем случае социологи. Вряд ли на сегодняшний день социологию интересует мое местоположение, – огрызнулась я слегка.
– Наташа, вы меня простите, но мне правда необходимо с вами поговорить.
– Это долго? – вздохнула я, поняв, что избежать разговора не представляется возможным. Можно, конечно, быть последней скотиной и послать его в сад, но это не про меня. Я и так в последнее время крайне нелюбезна по сравнению со мной обычной – хорошей и приветливой девочкой-припевочкой. Радостной, ответственной, целеустремленной, позитивной до мозга костей… Фу.
– Долго.
– Хорошо.
Кротость – моя сильная черта.
Я временно попрощалась с Машкой и ушла завтракать с неведомым долговязым Юрием. В конце концов мне было дико интересно, что это за дело такое важное, что заставило прилететь его в Торино.
Дождь в Торино
Под дождем мы пошли по узкой и тихой асфальтовой улочке туда, куда нам махнула рукой Машуля, отправившаяся-таки за детенышевым молоком в противоположную сторону. Редкие итальянцы двигались по узкой улочке перебежками от крыши до крыши, старясь не промокнуть.
Я вот заметила: дождь – это вам не обыкновенная погода. Это погода, вызывающая эмоции и неадекватное поведение. Когда идет дождь, все на полном серьезе начинают себя вести по-другому. Например, истерично хватают болоньевые тряпки, натянутые на железные раскладные спицы. Лично у меня такая штука была один раз в жизни. Мне зачем-то ее подарили. Я потеряла ее через пару дней, хотя, получая подарок, искренне радовалась новой красивой вещи.
Еще, когда идет дождь, все начинают бегать. Женщины делают это повизгивая и стуча каблучками. Особенно быстро люди бегут, если дождь силен. Все от мала до велика несутся как сумасшедшие, чтобы куда-то забежать, не важно куда, хоть в первый подвернувшийся ювелирный магазин. Конечно, они тут же начинают рассматривать кольца и сережки с таким интересом, словно их предупредили о том, что завтра им предложение будут делать.
А еще все начинают звонить и кричать в трубку: «Ой, такой дождь! Такой дождь! Ой-ой-ой… И пузыри на лужах, представляешь?! Значит, он надолго, ой-ой…»
Это в городе.
1 2 3 4 5