- Какие комиссары! - воскликнул Санька, озлобляясь. Он сам понимал, что его сейчас может выручить только злоба. - Я этих комиссаров своими бы руками! Они меня под трибунал подвели.
- Занапрасно, Аристарх Григорьев, мальчонку теребишь, - сказал со своего места Степан, - ни в чем он не виновный. Что служить к большевикам пошел - за то я его хулю, да все по молодости, жрать-то надо! А малый он вполне нам сочувственный. Я его мысли наскрозь вижу.
- Наскрозь? - отскочив от Клешкова, сощурился Князев, - ой ли, Василь Петров, а про комсомол его знал, а?
- Так что - комсомол! - сказал Клешков. - Это я сам могу сказать.
- Говори! - поощрил Князев.
- Я в восемнадцатом году на электростанции работал...
- Рабочий! - уличающе поднял палец Князев.
- Да какой он рабочий, когда торговые все в роду, - перебил Степан, он же мой двоюродный племяш! Рабочий! Времена-то какие были! Тут хоть кто рабочим станет!
- Значит, комсомол? - спросил Князев, торжествующе усмехаясь. - Так, толкуй, кайся.
- Немцы в Харькове были, - пояснил Клешков, - а там ребята против них поднялись. Я и пристал к ним.
- Та-ак, - протянул Князев, - пристал, говоришь? А отстал ли?
- А на кой они мне, - сказал Клешков, - думаешь, дядя Аристарх, приятно было? Я и при обысках бывал. Все больших людей, солидных, обыскивали. Доведись так-то отцу бы не разориться да не помереть, и его б туда же, в чеку...
- Спас Харитошу господь, убрал его с грешной землицы, чтоб не лицезреть погибель нашу, - горестно вздохнул Степан.
Клешков похолодел. Если они сунутся в какие-нибудь его документы, то там черным по белому: Александр Савельевич... А Степан про отца Харитоша!
Но Князев вдруг нахмурился, отошел и сел на свое место. Туда же после его знака прошел и дьякон.
- Ладно, - сказал Князев, - на том и порешим. Есть у нас к вам дело, да только дюже оно деликатное. Потому так договоримся. Один делать его будет, другой у нас останется - на всякий случай. Согласны, голуби? Но скоро сказка сказывается, а дело-то, оно совсем нескорое.
Всю ночь шел дождь. Утром дорогу развезло так, что пройти было трудно. Гуляев направился к исполкому, где хотел отыскать Бубнича.
Длинные захламленные коридоры были пусты и темны. На втором этаже у предисполкома Куценко шло заседание. За машинкой мучился вооруженный боец, утирая пот со лба и через час по чайной ложке отстукивая буквы. На стареньком диване, ладонями обхватив колени, сидела девчонка в кожанке и платке. Крепкие ноги ее в кирзовых сапогах непрерывно двигались, то поджимаясь, то притоптывая. Это была Верка Костышева - комсомольский секретарь маслозавода.
- Здорово, Вер, - подсел к ней Гуляев, - не знаешь, Бубнич здесь?
- Все здесь, - не глядя на него, ответила Костышева. Она не любила Гуляева, и необъяснимая эта нелюбовь странным образом привлекала его к ней.
- Я у тебя хотел вот что спросить, - сказал он, разматывая шарф и растирая уши, - ты не помнишь, когда вы с Куценко осматривали склад потребкооперации, там посторонних не было?
Бубнич просил его на время оставить дело об ограблении складов потребкооперации и заниматься только поджогом полуэктовских лабазов. Но сейчас было время, а Костышеву он в милицию не вызывал, зная, как ее самолюбие будет задето допросом, поэтому он и воспользовался случаем расспросить ее между делом.
- Я бы всех этих ворюг в уездном торге вывела за Капустников овраг и в расход! - Верка зло сузила глаза. - Сволочи, сами небось и склад ограбили, и сторожа угробили.
- Ворюги-то они ворюги, да как это доказать?
- Это таким тетеревам, как наша милиция, надо доказывать. А мне и так все ясно. Захожу раз к Ваньке Панфилову. Вся семья с чаем сахар трескает. "Откуда, - говорю, - сахар?"
Гуляев весь напрягся:
- Сказал?
- Мне не скажи, я б его враз на ячейку поволокла. Да мы и так потом его обсуждали.
- Сказал он, где сахар добыл? - нетерпеливо потряс ее за локоть Гуляев.
- Ты руки оставь! - жестко стрельнула в него Верка серыми глазами. Это дело комсомольское. А ты в ячейке состоишь?
- Верка, - сказал он, преодолевая свой гнев к этой безудержно категоричной девчонке, - ты прости, что я тебе сразу не объяснил. Мы следствие по этому делу проводим. Сахар, раз появился в городе, он только оттуда - из кооперативных складов. Позарез надо знать, как его добыл Панфилов.
Верка пристально взглянула на него и задумалась.
- Тут дело-то не простое, - сказала она, морща младенчески ясный лоб. - Ванька-то, он у нас телок. Добрый до всех. У Нюрки Власенко мальчонка заболел. Нюрка сама больная, еле ходит. Ванька - мастер ихний. Он мальчонку-то на руки, да и до больницы допер. Спасли мальчонку. Сам фершал мазью мазал. Вот за это Нюрка его сахаром наградила. Две головки дала. Говорит, он у ей от старого режима схоронен был.
Гуляев открыл было рот, чтоб попросить Верку свести его с Иваном Панфиловым, как грохнула дверь и в приемную вломилась толпа взлохмаченных и разъяренных женщин.
- Давай их сюда! - кричала рослая работница в размотавшемся платке. Давай комиссаров!
- Хлеба! - истошно вопила худая маленькая женщина в подвязанных к ногам калошах. - Хлеба давай!
- Детишки не кормлены!
Шум стоял неистовый. Боец, сидевший за машинкой, оторопело вскочил. Двери распахнулись, и Бубнич с Куценко стали в них, спокойно глядя на бушевавшую толпу. Гуляев и Верка с двух сторон застыли у дверей, готовые прийти им на помощь.
- В чем дело, гражданки? - спросил Куценко. - Яка нужда вас привела сюда?
- Именно, что нужда! - ответила рослая работница в платке. - А ты, начальник, видать, жрешь, хорошо, коли не знаешь нужды нашей! Голод! Дети голодают!
Дикий шум покрыл ее последние слова.
- Тихо, - сказал, поднимая руку, Куценко, - причина понятна. Дайте слово сказать!
- Ты нам не слова, ты нам - хлеба давай! - опять крикнула рослая.
- Вот я и хочу сказать за хлеб!
Толпа сдвинулась вокруг.
- Товарищи женщины, - сказал Куценко, дергая себя за ус, - дела такие. Враг поджег склады. Об этом известно?
- А где твоя охрана была? - закричали из толпы. - Ты нам зубы не заговаривай!
- Идет гражданская война, товарищи бабы, - глухо сказал Куценко, - мы строим первое в мире государство рабочих. Государство ваше и для вас! Трудно нам. Враг у нас ловкий. Бьет по самому больному месту. А про хлеб, товарищи бабы, я так скажу. Хлеб нам губерния уже послала. Хлеб идет. Но для того чтобы он дошел, надо нам сорганизоваться и разбить банды вокруг города, прибрать к рукам внутреннюю контру! И в этом нам нужна ваша помощь!
- Мы-то с голоду мрем, а буржуи колбасу трескают! - крикнула женщина в калошах.
- Всех к стенке! - кричала женщина у самого уха Гуляева. - Гады! Награбили при старом режиме!
- Живодеры! - басом перекрывала всех толстая женщина в истрепанной кацавейке.
- Ваша классовая ненависть правильная, - сказал Куценко, перебивая шум, - но только знайте, гражданки, что самосудом делу не поможешь! У нас социалистическая республика! Сейчас она в опасности. Вы должны помогать нам, мобилизовывать своих мужьев и братьев. Надо выполнять задания, которые вам дает исполком. Тогда мы вам гарантируем и хлеб, и работу, и школы для детей.
Толпа притихла. Куценко говорил уже свободно и легко, указывал, что и как надо сделать, чтобы выжить в эти трудные дни, а к Гуляеву пробралась Верка Костышева и, показав глазами в сторону красивой работницы с мучнистым лицом, шепнула:
- Она и есть - Нюрка Власенко! Баба себе на уме! Ты гляди с ней, допрашивать будешь - палку не перегни. Нервенная она, может и глаза выцарапать.
Гуляев проследил, как эта женщина толкается в толпе, как равнодушно слушает она то, что вокруг говорится, отметил, что даже в потертом своем пальтишке и черном платке она как-то выделяется среди остальных работниц, и определил, что она здесь совершенно посторонняя, что она - по случаю.
"Может быть, сейчас поговорить?" - подумал он. И тут же решил, что это неосторожно. Надо выяснить о ней все. Только тогда допросить. Но между прочим, поговорить не мешало. Он подошел и встал рядом с ней, притиснувшись плечом к стенке.
- Шуму сколько наделали, - сказал он, подлаживаясь под чей-то чужой язык и от этого чувствуя себя в глупой роли неумелого сыщика. - Было б с чего!
- Сам-то жрешь, - лениво ответила ему Нюрка, - вот тебе и метится, что не с чего. Имел бы ребенка - по-другому бы запел, кобель здоровый!
- Трудное время, - сказал он, не желая спорить, - надо потерпеть.
- А мало мы терпели! - тут же вскинулась Нюрка. - Мы-то, бабы, одни и терпим - вы, что ли, жеребцы кормленные.
- Давно уж замечаю, - сказал он, косясь на нее, - больше всех кричит не тот, кому на самом деле плохо, а тот, кто как раз лучше живет.
- Это ты про кого? - Нюрка, выставив грудь, повернулась к нему. - Про меня, что ли?
- Почему про тебя? - пробормотал он, слегка смущенный.
- Я те дам на честных женщин наговаривать! - в голос закричала Нюрка. - Вот ребятам скажу, они те холку намнут, дубина жердявая!
- Пошли, Нюрк, пошли, - потянула ее за собой, проходя, рослая работница. А женщина в калошах шепнула, дотянувшись до уха Гуляева:
- С энтой не вяжись, парнишка, а то перо в бок получишь!
- Вер, ты эту Нюрку хорошо знаешь?
- Чего бы ее не знать, - ответила Верка, прислушиваясь к тому, что говорится за дверью, - на нашем заводе лет пять уж как работает. Ребенок у нее. Баба занозистая, но дурного от нее нету.
- Вер, - сказал Гуляев, - а как мне Панфилова повидать?
- Зачем он тебе? - спросила Верка, недоверчиво окидывая его серыми непримиримыми глазами. - Он при карауле тут.
- Где - тут? - обрадовался Гуляев.
- Хоть бы и тут! Я его к тебе не потащу! - отрезала Верка. - Что ты нам за начальник?
- Никакой я не начальник, - сказал Гуляев, - а просто нужно мне знать все про эту Нюрку. Это не личный интерес, а дело.
- Если по делу - можно, - размышляюще пробормотала Верка, потом встала, поплясала немного, чтоб согреться, и вышла.
Вскоре она вернулась, подталкивая перед собой невысокого ловкого парня в армейской фуражке, длинном штатском пальто и обмотках. Винтовка без штыка висела у него на плече дулом книзу.
- Вот Панфилов, - коротко сообщила Верка и снова устроилась на диване.
- Гуляев, следователь милиции, - сказал Гуляев, вставая и подавая руку.
- Фу-ты ну-ты! - сдавив руку Гуляева, засмеялся парень. - С чего это я вдруг вам понадобился?
- Скажите, товарищ Панфилов, - Гуляев сознательно взял официальный тон, - сахар, который дала вам Власенко...
- А-а! - покраснел парень. - Я ж не крал его!
- Она на ваших глазах его доставала?
- Как доставала?
- Вы видели, где и как он у нее хранится?
- Видел. В мешочке таком.
- Большой мешок?
- Махонький.
- Сахару в нем много было?
- Кила три!
- Немало!
- По нонешним временам - клад.
- Откуда ж она его добыла, этот клад?
- Говорит, с прежних времен хранила.
- А вы верите?
Парень подумал, посмотрел на Гуляева, отвел глаза:
- Нюрка, она девка-то ничего, своя. Почему ж не верить?
- Скажите, а что за знакомства у нее?
- У Нюрки? - парень рассмеялся. - Ну, я вот - знакомство. Еще наши парняги...
- А кроме?
Парень посмотрел на Верку. Та вмешалась:
- Выкладывай, Вань. Милиция знает, зачем ей это надо. Давай, как на ячейке. Крой.
- Нюрка - она у нас лихая, - сказал Панфилов с некоторым усилием, так навроде в доску своя, но есть у ей один изъян. - Он остановился и снова взглянул на Верку. Та тоже пристально и настороженно глядела на него. - В общем, значит, так! - решительно рубанул Панфилов рукой по воздуху. - Она, понимаешь, с блатными шьется. Тут такое дело. Ребенок-то у нее, он при прошлом режиме еще сработан. Был у нас в городе Фитиль, не слыхали?
Гуляев покачал головой.
- Сперва был, как все, потом подался в Харьков, еще огольцом, а потом уж наезжал в своем шарабане. В большие люди пробился. Говорили - шпаной заправлял. Вот от него Нюрка пацана-то и нагуляла. Перед самой революцией накрыла его полиция. А потом вроде мелькал он в городе. И главно, стали к Нюрке ходить разные налетчики... И всех она принимает. Одно время перевелись они тут, а вот опять, значит, появились.
- А Фитиль?
- Про Фитиля ничего не знаю.
- Ясно, - сказал Гуляев. - Вера, могла бы ты помочь мне в одном деле?
- Если общественное, помогу, - сказала Верка.
- Будь спокойна - не личное. А вы, товарищ? - он посмотрел на Панфилова.
- Раз Верка с вами, я тоже.
- Мне надо, чтобы вы ввели меня к Власенко. А потом придется, возможно, провести и обыск.
Панфилов помрачнел:
- На такие дела я не гожусь. Живу рядом, шабёр. А тут - обыск...
Гуляев усмехнулся, хотел что-то сказать, но вмешалась Верка.
- А на революцию ты годишься? - спросила она Панфилова. - Так что, Вань, бросай дурака валять. Раз требуется, надо сделать. Как договоримся, Гуляев?
- В шесть часов я прихожу к вам на Слободскую, и мы все идем.
Было темно, когда Гуляев добрался до барака, где ждали его Костышева и Панфилов. Вокруг стояли маленькие домики, крытые дранкой. За ними чернел поросший деревьями овраг.
- Сделаем так, - решила Костышева, - мы войдем в дом, отвлечем ее. О тебе предупредим, что пришел еще один. У нас к ней дело есть. Собираемся воскресник на заводе устроить. Ходим по домам, уговариваем. Мы пока поговорим с ней, а ты во дворе пошаришь: нет ли чего подозрительного. Так?
- Попробуем, - согласился Гуляев.
Они перешли улицу. В последнем свете умиравшего дня Гуляев следил, как отделившиеся от него Верка и Панфилов подошли к Нюркиной хате и скрылись во дворе. Стараясь держаться у самых заборов, он шел за ними. Калитка открылась. Он шагнул в просторный двор и осмотрелся. В полумгле виден был тупой силуэт клуни. Он прошел по двору, обогнул поленницу, нащупал дверь, распахнул ее. В клуне пахло гнилым картофелем. Он шагнул во тьму. Так и есть: почти до самой стены лежала картошка. Такого количества картофеля хватило бы, чтобы кормить целый взвод в течение недели. Расталкивая ногами картошку, Гуляев обошел клуню от стены до стены и ничего не обнаружил. Надо было идти в дом.
В горнице сидели Панфилов и Верка, а хозяйка возилась у печки.
- Вот и он, - сказала Верка. - Так ты придешь, Нюра?
- Ще не знаю, - послышался певучий голос, в котором Гуляев с трудом узнал тот резкий и хрипловатый, что был у женщины в черном платке. - Може, и буду.
- Нюрка, брось! - резко сказала Костышева. - Все наши будут. Надо готовиться.
- Ох, не знаю, - сказала, выходя из кухни и снимая фартук, Нюрка. Она приветливо взглянула на Гуляева, нахмурилась было, узнав, но тут же заулыбалась: - Той вредный прийшов! Сидайте!
Гуляев поблагодарил и сел. Панфилов вдруг буркнул что-то и вышел. Верка строго посмотрела ему вслед:
- Международное положение острое, бандюки со всех сторон лезут, а ты, Нюра, работница и должна быть вместе со своим классом. Так что в восемь утра у завода.
- Ладно, - сказала Нюрка улыбаясь, - приду. Чего ж вам до нас трэба? - спросила она, поворачиваясь к Гуляеву.
Верка встала и прошла в кухню.
- Вода-то у тебя тут? - спросила она из-за занавески.
- В сенцах, - ответила Нюрка, глядя на Гуляева.
По выражению Нюркиного лица видно было, что она считает Гуляева очередным претендентом на ее симпатии и уже решила, как ей отвечать на его хитрые начальнические приставания.
Верка ворочала чем-то железным в сенях.
- Нюра, - сказал Гуляев, глядя в черные лукаво-насмешливые глаза, скажите, кто вам дал сахар?
Секунду Нюрка сидела неподвижно, и только лицо ее, как платок в руках фокусника, непрестанно менялось.
- Який такий сахар? - спросила она, вся вдруг словно закаменев. - Та вы кто будете, товарищ хороший?
- Я следователь милиции, - сказал Гуляев и показал ей удостоверение, - и я вас, Нюра, прошу ответить мне без всяких уверток, потому что в этом случае вы не понесете никакой ответственности, - откуда вы добыли сахар!
Нюрка что-то прикидывала и соображала.
- Не знаю никакого сахара, - сказала она и встала, - не знаю и говорить ни о чем таком не желаю.
- Сядьте! - повысил голос Гуляев. - И не подходите к окну.
Она покорно села и отвернулась от него. Теперь Гуляев знал, что с сахаром действительно не все чисто. В ней чувствовалось такое внутреннее напряжение, что надо было только точно поставить вопрос - и она выдаст себя.
- Сколько у вас его? - спросил он, немного помолчав.
- Кого? - тоже помолчав, переспросила Нюрка. Гуляев внимательно следил за ней.
Она уже давно должна была закричать, разыграть гнев, истерику, а она вела себя спокойно. Что за этим? Опыт? Растерянность? Растерянной она не казалась, хотя все произошло неожиданно.
- Где сахар? - спросил он резко.
- Та який сахар? - закричала она, вскочив. - Ты чего прицепился? Нема у меня сахара никакого, вот и весь сказ!
Он встал и шагнул к ней. Теперь они стояли лицом к лицу. Он почти вплотную приблизил к ее лицу свое.
- Если ты мне сейчас не ответишь, мы устроим обыск, - отчетливо сказал он, - и тогда посмотрим, как ты заговоришь!
Она дернула головой, прикрыла глаза, отстраняясь от его взгляда.
- Якое такое право, - пробормотала она, - у нас обыскивать? Шо я шпана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10