– Но ведь вызвал же он вас, – напомнил Пашка ребятам из управления. – Сам вызвал. И на нас не вопил, не оскорблял, Юльку ни разу стервой и дрянью не назвал, камеру мне разбить не пытался, как раз наоборот…
Когда мы всей гурьбой на двух машинах прибыли к дому, в котором проживал Григорий Петров, и выгрузились, Сан Саныч объявил, что в квартиру пойдет он сам вместе с Андреем и еще одним парнем из управления. Потом взгляд следователя остановился на моей скромной персоне.
– Мы с Павлом готовы выступить в качестве понятых, – тут же предложила я, зная, как сложно найти граждан, желающих выполнить свой гражданский долг. Тем более время позднее, да и кто хочет демонстрировать соседям встречу с сотрудниками органов. Тем более, пожалуй, исход будет неблагоприятный.
Ребят я понимала: с них требуют раскрываемость, отчеты и всю остальную дребедень. Да ведь и этот Гриша вполне может быть виновен…
– Ладно, пошли, – вздохнул Сан Саныч, который тоже прекрасно знал, как сложно найти понятых.
И мы впятером отправились на седьмой этаж.
Квартира оказалась трехкомнатной, с изолированными комнатами и большой кухней. Как мы потом узнали, сестра Гриши, трудившаяся в банке у Глинских, не купила ее (как говорил Виктор Анатольевич), а доплатила при обмене трехкомнатной «распашонки» на эту квартиру, куда перебрались ее мать и брат. Себе самой с семьей купила другую квартиру.
На поздний звонок в дверь долго никто не открывал. Потом послышались робкие шаги и немолодой женский голос боязливо поинтересовался, кто звонит в такой час.
Сан Саныч представился. Женщина вначале открыла дверь на цепочку, внимательно изучила удостоверение Сан Саныча, потом Андрея, потом второго оперативника. Я уже приготовила свое, но оно не потребовалось.
– И вы тут? – вздохнула женщина. – Ладно, проходите. – Потом посмотрела на меня и на Пашку с камерой в руках. – Только, пожалуйста, все заснимите с самого начала. Вы потом можете сделать мне копию кассеты? Я заплачу.
Андрей незаметно толкнул меня в бок. Что это все члены этой семьи хотят получить копии встречи с органами? Или это банкир уже успел проинструктировать родственников? Вслух я обещала предоставить копию.
Гриша сидел в своей комнате и тихо пил в одиночестве. Был уже здорово пьян. Мать вошла в его комнату вслед за нами и заголосила.
Сан Саныч хотел приступить к допросу Петрова, но допрашивать его было невозможно: он лыка не вязал. Только время от времени поносил двоюродного братца и его банк. Тогда Сан Саныч обратил свой взор на его мать и поинтересовался, когда ее сын сегодня вечером убыл из дома и когда прибыл.
Судя по ее ответам, Петров вполне мог находиться в особняке банкира в указанное Глинских время.
В общем, мать попросили собрать вещи, и задержанный Григорий Петров отправился в ИВС. А мы все – по домам.
– Ну так что думаешь, Юлька? – спросил Андрей.
– Хотелось бы послушать, что этот Петров скажет, когда протрезвеет… Кроме обвинения кузена в отмывании грязных денег.
* * *
В понедельник, когда я во второй половине дня приехала в управление за сводкой, Андрей сообщил мне про дальнейшее развитие событий по делу об убийстве модели.
В субботу мы на нашем канале сообщили о нем в программе «Новостей», сегодня я намеревалась посвятить ему часть времени в «Криминальной хронике», поскольку происшествие оказалось самым громким за пятницу, субботу, воскресенье, да и, похоже, понедельник. Потом еще опишу в «Невских новостях», благо фотографий модели полно и в изданиях нашего холдинга, причем и вместе с банкиром.
Хотя меня почему-то больше всего заинтересовала фотография банкира Глинских в компании двух женщин – модели Ольги и владелицы известной художественной галереи Аллы свет Николаевны, у которой он провел вечер пятницы.
В холдинге, где я работаю, масса изданий. Освещаем хоть криминал, хоть паранормальные явления. Публикуем мы и советы женщинам, и кое-что для садоводов-любителей. Поскольку нашему медиамагнату принадлежит довольно большое количество различных СМИ, среди коллег всегда можно отыскать человека, способного проконсультировать практически по любым темам.
После того как я в архиве собрала фотографии модели и банкира и наткнулась на фото владелицы галереи, отправилась к даме, обычно освещающей различные вернисажи и лично знакомой со многими художниками.
Продемонстрировала ей фото и спросила, что она может мне рассказать про Аллу свет Николаевну и ее галерею.
Дама сняла очки, долго их протирала, надела и посмотрела на меня поверх стекол.
– Наконец-то, Юленька, и вы до нее добрались. А я все ждала.
– Чего именно? – уточнила я.
Дама на мгновение задумалась.
– Ну… – протянула наконец. Потом спросила, встречалась ли я с Аллой Николаевной лично. Я ответила, что пока не довелось, но намереваюсь это сделать в ближайшее время. Не исключаю, что и в компании с представителями управления. – А в чем дело?
– Вы понимаете, Юленька, что у меня нет никаких доказательств…
– Понимаю.
– Но ходят разговоры… В общем… Ею очень недовольны художники. Не все. Часть. Есть, правда, и те, которые очень довольны.
– Чем именно она занимается? – прямо спросила я.
– Ну вы же знаете – она хозяйка…
– Да, конечно, – перебила я коллегу. – Я вас спросила, чем она занимается.
– Продажей картин. Антиквариата. Всяких безделушек. Конечно, старинных. Причем основная часть идет в обход галереи. Но вы понимаете, что мне все это говорили в частных беседах? Она… платила людям очень мало денег, а потом они узнавали, что вещь на самом деле ушла за очень большие…
«Обычное дело», – подумала я.
– Только ее никто никогда не смог схватить за руку!
Дама извлекла из стола папочку, из папочки – вырезки из газет и журналов. Мне была продемонстрирована реклама художественной галереи – «самой порядочной», хотя как галерея может быть порядочной, я, как филолог по образованию, не совсем поняла. Реклама любезно объясняла: если вздумаю пойти туда сдавать на комиссию какую угодно старинную вещь, следует ехать на грузовике: мне там столько бабок отвалят, что только так их и везти. Или на самосвале. Может, придется не один рейс сделать.
К сожалению, после часовой беседы с коллегой, несмотря на все приложенные усилия, я не смогла получить от нее никакой конкретной информации. Вероятнее всего, у нее самой этой информации не было – она просто собирала сплетни и слушала жалобы художников.
Андрюше я тем не менее про разговор с дамой из нашего холдинга рассказала. Он пожал плечами и, в свою очередь, сообщил мне, что один из его коллег был сегодня с утра в галерее, с Аллой свет Николаевной беседовал. Она подтвердила, что банкир был у нее в пятницу вечером. Правда, предпочла – если возможно, если возможно! – не раскрывать тему разговора. Виктор Анатольевич давний и ценный клиент, известный в городе коллекционер. Он часто покупает у нее и картины, и другие предметы старины. Они обсуждали одну вещь, давно интересующую Виктора Анатольевича, и Алла Николаевна очень не хотела бы упоминать эту вещь в частной беседе. Она, конечно, доверяет сотрудникам органов – полностью доверяет! – но в таких делах всегда следует сохранять тайну. А то предмет может увести другой коллекционер. К сожалению, такое уже случалось. И ей, к ее великому сожалению, приходилось убеждаться, что и стены ее любимой галереи – дела ее жизни! – имеют уши. Хотя, конечно, если потребуется, она обязательно раскроет секрет. И она уверена – абсолютно уверена! – что Виктор Анатольевич к смерти Ольги не имеет никакого отношения. Оленька была такая красавица! Как жаль! Как жаль! А вот братец Виктора Анатольевича… Алле Николаевне уже столько доводилось слышать про него… А сколько еще она не знает…
– Я так понимаю, что вы эту Аллу свет Николаевну решили пока оставить в покое? – уточнила я.
– Ну вообще-то нам от нее требовалось только подтверждение слов банкира, – протянул Андрюша, однако добавил, что его коллега, несмотря на то что Алла Николаевна очень старалась произвести на него впечатление светской дамы, этакой интеллигентки в дцатом поколении, решил, что хозяйка галереи – этакая хваткая прижимистая тетка, торговка по призванию, и не пропала бы и на одесском Привозе. Все витиеватые обороты речи – наносное, эта не упустит и копеечной прибыли.
– И вообще хозяйка галереи произвела на него… не самое благоприятное впечатление, – добавил Андрей. – И это еще мягко сказано. Прохиндейка.
– Хочешь сказать, что это как раз тот случай, когда статья дохода вполне может точно совпасть со статьей Уголовного кодекса?
Андрюша усмехнулся и попросил:
– Юль, наведайся туда как-нибудь, посмотри на картины и на то, что там еще есть.
– Как ты хочешь, чтобы я туда сходила? С Пашкой?
– Желательно.
– В парике?
– Нет, сходи в своем обычном виде. Интересно будет услышать твое мнение. А может, и разнюхаешь чего.
– Ладно. А что там с Григорием Петровым? Надеюсь, он протрезвел?
Григорий Петров не только протрезвел, но и накатал признание в совершенном убийстве. Я превратилась в вопросительный знак.
– Ага, – кивнул Андрей. – Пел ту же песню, что и банкир. В смысле про тот отрезок времени, когда они уже общались втроем…
– Так, а какого лешего он поперся в банкирский особняк?
– Хотел выяснить отношения.
– С кем?
– И с банкиром, и с Ольгой. Но Ольга в особняке оказалась одна, он решил, что так даже лучше, он попробует убедить ее вернуться к нему (хотя, по словам банкира, если помнишь, у них любовь была в первом классе), во время процесса убеждения вернулся банкир. Дальше – то же, что говорит Глинских.
– То есть однозначно берет убийство на себя?
Андрюша кивнул. Мы внимательно посмотрели друг на друга.
– И даже не пытается свалить на Глинских, – сказал приятель. – Совсем не пытается! Кстати, Глинских нанял братцу адвоката. Не своего обычного, но одного из лучших. Петрова уже перевели в «Кресты».
– Что-то говорил? Только не надо убеждать меня, что у вас не ведется работа по камере! – поспешила добавить я, пока Андрюша еще не успел открыть рот.
– Про любовь говорит. Про то, как убил девушку, чтобы она не досталась другому. Или мне – или никому, в таком роде. Ну просто Карандышев из «Бесприданницы».
Мы помолчали какое-то время, потом я спросила, что Андрюша думает про всю эту историю. Приятель тяжело вздохнул. Потом сказал, что Петров, скорее всего, отправится по этапу. Адвокат, конечно, попытается скостить срок – состояние аффекта и все в таком роде, потом, возможно, пойдет на условно-досрочное освобождение. Родная сестра и двоюродный брат помогут. Но…
– Ты считаешь, что убил банкир?
– Понятия не имею. Не исключаю. Но как доказать? Банкир утверждает, что убил кузен. Тот признается в убийстве. Что ты мне прикажешь делать?
Приятель помолчал и добавил:
– Девку-то все равно не вернуть. А красивая была…
– А если убил банкир, то почему?
– Ну… может, в самом деле состояние аффекта? Вернулся домой, а там любовница с братцем отношения выясняют… Юль, боюсь, мы правды никогда не узнаем.
В это мгновение в дверь кабинета Андрея постучали. Это принесли результаты вскрытия. Приятель поблагодарил и углубился в чтение, потом взялся за телефон и стал звонить эксперту, занимавшемуся трупом модели. Я превратилась в одно большое ухо.
Наконец приятель повесил трубку, потер лицо и посмотрел на меня.
– Ну?! – не выдержала я.
– Ты помнишь, что она ударилась виском? – спросил.
Я кивнула.
– Так вот, эксперт говорит, что ей по височку хорошо приложили чем-то тяжелым, плоским и железным – в месте соударения остались микрочастицы. Может, молотком, может, чем-то подобным… Не могла она о рояль так стукнуться. Обо что-то другое. И не она сама, а ее.
За полгода до описываемых событий
Николя, как художника, Петербург поразил. Хотя ему было не до достопримечательностей. Вначале следовало сделать дело. Будет сделано, появятся деньги, и уж тогда…
Хотя после Парижа Петербург казался дешевым городом. И даже со своими скромными доходами (не говоря уже про выданные двоюродным братом командировочные) Николя тут чувствовал себя если не миллионером, то обеспеченным человеком уж точно.
Первым делом следовало найти частного детектива. Это оказалось не такой простой задачей. Николя купил газету объявлений и выписал телефоны и адреса всех рекламируемых там агентств, предлагающих интересующие его услуги.
Француз стал обзванивать агентства. Потом решил, что лучше лично наведаться по адресам. В России ведь весьма своеобразная обстановка. А такие организации, конечно, проявляют осторожность. Род деятельности обязывает. А тут звонит человек с акцентом, иностранец. Николя много читал об отношении к иностранцам в советские времена и о том, как могли покарать за связь с ними. Времена изменились, но, может, боязнь до сих пор сидит в людях? Старые привычки и страхи всегда трудно изжить.
Но, с другой стороны, в России правит доллар. Николя считал: если он придет в агентство и покажет наличные (его правильно предупредили, что с кредитной карточкой тут делать нечего, тем более в таком деликатном вопросе), то местные частные детективы мгновенно бросятся выполнять его заказ, забыв об остальных.
Но не тут-то было.
В основном ему предлагали обеспечить его надежной охраной и показывали каких-то качков, которые нормальным людям могут присниться только в кошмарном сне. Предлагали быстро уладить отношения с клиентами. Причем в этих случаях обязательно тонко намекали на свое тесное знакомство и сотрудничество (на постоянной взаимовыгодной основе) с каким-нибудь воровским или криминальным авторитетом. Можно подумать, эти клички что-то говорили французу Николя.
Если агентство и выполняло собственно детективную работу, то специализировалось исключительно на неверных женах и мужьях (иногда разбавляя их неверными любовниками и любовницами).
Могли предложить подслушивающие устройства – как устаревшие, так и последние разработки. Предлагали установить их в любом офисе или квартире.
Николя потратил неделю, прежде чем нашел человека, который взялся за его дело.
За полгода до описываемых событий
Ганс Феллер взял с собой давних соратников – Вальтера и Ульриха. У Ульриха имелось большое преимущество – он говорил по-русски. Он был выходцем из ГДР и учил там русский в школе. В последние годы Ганс лично оплатил ему преподавателя, чтобы Ульрих вспомнил забытые слова и потренировался в языке. С материальным стимулом (хорошие проценты со всех сделок в России с его участием) Ульрих продемонстрировал удивительные достижения. В школе он таких никогда не показывал.
Сам Ганс Феллер тоже знал немало русских слов (список включал все матерные), но обычно пользовался услугами своего личного переводчика Ульриха. Хотя один из постоянных русских партнеров (старый еврей Аркаша) довольно сносно говорил по-немецки – умели же раньше учить! Вон как вдалбливали знания, до старости помнит! Да и вообще Ганс со старым ювелиром Мильцем часто понимали друг друга без слов, а цифры выбивали на калькуляторе.
– Мне нужны старые русские драгоценности, – объявил Ганс Феллер Мильцу. – Не подделка под старину. Настоящие. Царские. Княжеские. Графские. Что сможешь найти.
За полгода до описываемых событий
Американец китайского происхождения Франк Ли сидел на своей роскошной вилле. Он не был законопослушным гражданином, но за свою жизнь заработал не один миллион. Долларов. Возможно, и заработал потому, что никогда не был законопослушным. Ни в одной стране, где ему приходилось бывать и вести дела. Все дела Франка Ли попахивали криминалом. Вообще-то он уже заработал столько, что вполне мог бы всю оставшуюся жизнь выращивать цветочки у себя на вилле, но ведь если человек начал делать деньги, причем в этом преуспел, ему уже не остановиться. Как и если начал убивать. Франк Ли давно начал – и то и другое.
Почему-то ему сегодня вспомнился его предок, Ли Сунь. Рассказы о том, как тот добрался до Америки. И о том, как он выжил в океане без пищи и, главное, пресной воды. И о том, как его спасли рыбаки.
Но ведь драгоценности, фактически не имеющие цены, исчезли. Никто из других китайцев на судне не выжил. Это Франк Ли уже знал точно. Это проверил Ли Сунь еще много лет назад. Ли Сунь и другие родственники.
Предки не сомневались: драгоценности остались на судне и были доставлены в Россию. А потом в России началось светопреставление (именуемое Октябрьской революцией), последствия которого расхлебывали семьдесят лет, и туда долгие годы было не попасть.
Теперь все границы открыты.
1 2 3 4 5 6 7