Действуй!
Костя подхватил маркизу, нажав на кнопку, вызвал стюарда, попросил принести вина, и они увлеклись оживленной беседой. Сашка закатил глаза.
– А чего он дальше с ней будет делать? – поинтересовался Серега, кивая на моего брата.
– Женится, она отпишет ему свое имущество, – заявил Афганец. – А потом Светлана Алексеевна в компании с сыном и подружкой отправят новую родственницу к праотцам-маркизам. После чего Константин Алексеевич получит наследство и спокойно женится на Вере Николаевне. А может, придется ему еще на какой-нибудь баронессе, графине или принцессе жениться. Вначале надо выяснить, какое у этой состояние, – Афганец кивнул на склоненную к Косте головку маркизы.
Витек сказал задумчиво, что им с мужиками тоже не помешало бы жениться на баронессах или принцессах. Только вот как от них потом избавиться, чтобы лишних проблем не возникло?
– Проконсультируйтесь у Светланы Алексеевны, – предложил Лешка с улыбкой удава. – Я, если бы сам решил заработать себе на приданое, обязательно обратился бы к Ланочке. Ну, или к Верочке. Им удается очень ловко избавляться от трупов!
Я слегка покраснела. Сибиряки смотрели на меня с большим интересом. Афганец же заливался соловьем: я поняла, что он здорово пьян. Он поведал мужикам, что я начала набираться боевого опыт в Афгане, правда, там, к его большой радости, мы не встречались, а то он бы уже или повесился, или свихнулся, ну, или в лучшем случае спился бы, как два моих мужа. Затем Лешка рассказал, как я владею разными видами оружия, а уж что есть в наших с Веркой запасниках – об этом не знает никто, кроме нас самих. Лешка не уверен, что мы сами помним полный качественный и количественный состав прихваченного нами с мест боевых действий добра.
– Вы оружие из Афгана вывозили? – уточнил Витек у меня.
– Питер и область – это тоже зона боевых действий, – невозмутимо заметила я.
– А… – протянул Витек, потеряв интерес к теме.
– Светлана Алексеевна, а что вы все-таки предпочитаете из средств самообороны? – спросил выспавшийся Серега.
Я для начала попросила называть меня просто Ланой, а то с отчеством чувствуешь себя старой, потом сказала, что как-нибудь, при случае, продемонстрирую свои таланты на практике. Мы сейчас все-таки в самолете летим… Я многозначительно посмотрела в потолок. Лешка тут же вспомнил, как я случайно прострелила потолок в его квартире. Я скромно потупилась.
– Мама, – дернул меня за руку Сашок. – Баронесса, или кто она там, дяде Косте уже какие-то фотографии показывает.
Афганец, Вовчик и два их соратника тут же обернулись назад.
У Марии Идальго Мена Угалде имелось не два дома, как она говорила, а два замка – судя по тому, что было изображено на снимках.
– Не понимаю, почему она тогда летит экономическим классом? – высказал разумную мысль сынок. – Обманывает, наверное, дядю Костю. Аферистка испанская! Мама, мы должны быть настороже! Дядя Костя-то у нас один, и он не умеет противостоять женщинам.
– Общение с мамой и тетей Верой должно было его многому научить, – заметил Вовчик, повернулся к нам и осклабился.
– Он просто уверен, что мы его отовсюду вытащим. Спасли же мы его из склепа, где его держали амазонки? И тебя, кстати, тоже, – напомнила я «двустворчатому шкафу».
– А почему в самом деле не первым классом? – подал голос Серега.
Мне, как директору турфирмы, пришлось выступить с пояснениями: Новый год и Рождество (католическое) – это так называемый высокий сезон, даже пик сезона. Самый большой спрос на туры, и они, кстати, самые дорогие. Если испанка не побеспокоилась об этом заранее, вполне могли остаться билеты только в экономический класс. А может, она и экономит. Это наши люди с широкой душой, есть бабки – все их тратят, а иностранцы – прижимистые. Мало ли что у нее там замки… Они ведь вполне могут оказаться родовыми поместьями, доставшимися ей от прадедушки.
– Шепни там дяде Косте, чтобы он не вздумал случайно нашу квартиру маркизе показывать, – велела я сыну.
– Он что, такой идиот – мог взять с собой фотографии вашей квартиры? – посмотрел на меня Афганец. – Я понимаю, она свои замки показывает новым знакомым. Но у вас-то чем хвастаться? Ну, если только гранатами в холодильнике.
– Вы гранаты в холодильнике держите? – вклинился Витек. – А чего так? У меня тут в книжке, кстати, есть глава о том, что маньяки в холодильниках держат.
– Читай вслух, – велел Афганец.
Но о гранатах в печатном издании ничего сказано не было. В холодильниках у маньяков находили в основном части тел их прошлых жертв, причем у всех – разные.
– Интересная жизнь у вас в Питере, – заметили сибиряки.
– Так приезжайте в гости, – сказала я.
– Светлана Алексеевна вас со своим попугаем познакомит, – встрял Лешка.
– Костя как раз его показывает баронессе, – сообщил Олег, Лешкин друг. – Или она маркиза?
Сашка глянул через плечо дяди Кости и кивнул. Братец демонстрировал даме наших кота и попугая.
– Ланочка, – подал голос Витек, – а ваши гранаты в холодильнике не портятся?
– Нет, – совершенно серьезно ответила я. – Я у одного прапорщика специально уточняла. И после такого хранения мне доводилось их использовать на практике. Срабатывали прекрасно.
– Да уж, – хором хмыкнули Афганец, Вовчик и Олег Анатольевич. Потом также хором добавили, что надо бы выпить – за то, чтобы гранаты всегда взрывались только в нужном месте. Афганец извлек из ручной клади литровую бутылку «Финляндии».
Сибиряки тут же выставили «от нашего стола вашему» литр «Баллантайнз». Я поучаствовала в процессе, а Сашке запретила, заметив, что самолетной бутылочки вина ему более чем достаточно. Не надо уподобляться дяде Леше, дяде Косте и прочим дядям, с которыми ему приходилось общаться на протяжении своей жизни.
– Ланочка, как мужик может не пить, если он живет с тобой? – заметил Лешка.
– Ты со мной не живешь, Вовчик – тоже, Олег Анатольевич, Кошмарыч и остальные твои соратники не живут, господа из Сибири даже в нашем городе никогда не были, а ведь пьют? – возразила я весьма обоснованно.
Лешка хотел было что-то ответить, но не успел: над нашими головами прозвучал визгливый женский голос. Его обладательница желала взглянуть на наши пакеты для… гм… содержимого желудков. Эта дама уже выступала во время полета, но рассмотреть ее никому из нас пока не удавалось: вставать было лень.
Сейчас рядом с нами стояла тетка лет пятидесяти на вид, дородная, высокая, крашенная под блондинку и уже успевшая переодеться в длинные шорты, на поясе которых сверху нависало пузо. Вернее, животов у нее было несколько, и я затруднилась сразу определить их точное количество.
Я первой протянула руку к карману в переднем сиденье, на котором расположился Афганец, нашла там пакет и протянула его тетке. Она его внимательно осмотрела и вернула мне, вежливо поблагодарив, но заметила, что «тоже нет».
– Чего нет? – спросил Афганец.
– Символики, – сказала тетка.
– Серпа и молота, что ли? – не понял Афганец.
– Какого серпа и молота? Палочек наклонных и названия!
– Не понял, – процедил Серега и хватанул большой глоток виски прямо из горла.
– Мне нужен пакет с символикой авиакомпании, – пояснила тетка лично Сереге.
Он хватанул еще вискаря.
– Ну хочется бабе поблевать с символикой, – культурно объяснил всем Витек и опять углубился в книгу про маньяков, видимо, пытаясь выяснить, нет ли там чего-то и на эту тему.
Я же спросила – нет ли у тетки каких-то счетов с Францией? Она ответила, что нет, и попросила всех наших все-таки посмотреть на свои пакеты – в карманах, установленных впереди кресел, они должны быть.
Ни одного изделия с символикой компании не оказалось: это были простые бумажные пакетики, на которых ничто не указывало, что они произведены по заказу Эр Франс.
– Ну, хотите, я вам нарисую на нем эту символику? – предложил джентльмен Серега. – И поблюете себе спокойно.
В ответ дама порекомендовала ему надеть пакет на… гм… его мужское достоинство, назвав сей орган конкретно по-русски. Серега уже собрался ответить, но вдруг заметил двигающегося в нашем направлении мужика в летной форме, с которым наши уже один раз пытались общаться. Он подленько хмыкнул, дунул в пакет и поставил его торчком на штаны вполне определенным образом: создавалось впечатление, что он его надел как раз туда, куда и предложили. Затем Серега закрыл глаза, вытянул вперед ноги и попросил, чтобы его не будили.
Француз в летной форме резко притормозил у кресел нашей компании. А Серега уже издал трель молодецкого храпа. Я, признаться, поразилась его способности так быстро засыпать. Француз же неотрывно смотрел на пакет. Из ступора мужика вывел визгливый теткин голос. Она потрясла его за хлипкое французское плечо мощной русской рукой, явно переносившей тяжеленные сумки, которые французу было бы не поднять в одиночку. Наша соотечественница по-русски попросила француза дать ей пакет с символикой авиакомпании.
Но бедняга еще не полностью пришел в себя. Он повернулся ко мне, способной, как он уже знал, общаться на иностранных языках, и спросил по-английски, зачем мужчина «это» сделал. «Потому что его женщина попросила, – ответила я, кивая на тетку. – У нас в России принято делать то, что женщина просит».
– Все так и было, – встрял Вовчик. – Все вопросы – к белокурой мадам.
Витек добавил, что у них в Салехарде желание женщины – закон. В особенности – для истинных джентльменов. После чего он опять углубился в чтение, чтобы выяснить, как относятся к желаниям женщин питерские сексуальные маньяки.
Француз хлопнул глазами, невольно скосил их вниз, на стоявший торчком пакет, но не успел ничего произнести – тетка завизжала на весь салон, опять требуя пакет с символикой. Иностранцы, уже начавшие было погружаться в сон, проснулись.
– Ну выдайте вы ей пакет, – произнес по-русски мужской голос из конца салона. – Пусть успокоится и даст людям поспать.
Мужчина попытался объяснить французу на его родном языке, что нужно даме. Окружавшие нас иностранцы без особой просьбы с чьей-либо стороны полезли в карманы кресел в поисках нужного пакета: наверное, всем хотелось, чтобы беспокойные русские наконец угомонились. Тетка тем временем схватила с моего столика остававшуюся там салфетку, на которой была символика Эр Франс, оторвала от салфетки кусок с логотипом, выхватила мой пакет из кармана, плюнула на кусок салфетки и пришпандорила его к пакету.
– Вот так надо. Понял? – И она ткнула свое «произведение» в нос французу.
– Мадам, – пролепетал он, – зачем вам такой пакет?
Я перевела вопрос.
– Я их коллекционирую! Я специально вашим «Франсом» полетела, потому что у меня еще нет пакета с вашей символикой. Так на фига мне было вашим самолетом лететь? Жратвы мало, невкусно, и пакетов нет! Я в суд на вас подам! Будете мне компенсировать моральный ущерб. Совсем оборзели, французские жмоты! Не могли изготовить или заказать пакеты с символикой! Ну-ка, скажи своим, чтобы они с землей связались и мне в аэропорт пакет принесли. А то я вам сейчас самолет по щепочкам разнесу!
– Тут не может быть щепочек, – заметил Афганец.
– Я так разнесу, что будут! – рявкнула тетка.
Лешка многозначительно посмотрел на меня.
– Не могли бы вы разносить самолет уже по приземлении, а то нам всем нужно в Африку, – вежливо попросила я.
– А мне куда же?! – воскликнула тетка. – Я давно мечтала на тигре покататься!
– Бедный тигр, – тихо сказал мой сын.
Из носовой части самолета появился еще один француз в летной форме. Как и первый, он опешил при виде спящего Сереги с пакетом на причинном месте. Затем оба француза стали тихо о чем-то переговариваться. Я в состоянии объясниться на французском, поэтому прислушивалась к их беседе, но, к сожалению, ничего разобрать не смогла.
Их беседу прервала наша соотечественница, своим визгливым голосом спросив, получит она наконец нужный ей пакет или нет. Второй француз только хотел что-то ответить, как в наш многострадальный салон с воплем ворвался какой-то мужик (судя по крикам – иностранец, причем немецкоговорящий), за ним неслась громко визжавшая Верка (но, по-моему, она работала на публику, Верку-то голыми руками не возьмешь), следом летел здоровенный бугай, держа в руках литровую закрытую бутылку водки. Мужик на чистом русском грозился прибить женщину легкого поведения Верку и проклятого фрица. Причем грозился он, используя вполне определенные выражения, понять суть которых мог лишь истинно русский человек.
Успевшие задремать иностранцы опять проснулись. Не придется ли Эр Франс платить им компенсацию за моральный ущерб? Но так им и надо, тут же подумала я про французскую авиакомпанию. Вечно морят людей голодом на многочасовых перелетах!
Иностранец, Верка и их преследователь неслись не по нашему проходу. Или Верка забыла, с какой стороны сижу я? Или это иностранец выбрал неправильную дорогу? Но он быстро исправил ошибку: сделал крутой поворот у туалетов в конце салона и понесся по нашему проходу, перегороженному мощной кормой коллекционерки пакетов. Коллекционерка развернулась и уперла руки в боки. Стояла она твердо. Мимо нее иностранцу было не проскочить. Бедняга (а он был невысокого росточка) уперся лицом в пышную теткину грудь и, видимо, почувствовал себя младенцем, которого мама сейчас спасет.
Верка увидела меня, каким-то немыслимым образом просочилась мимо тетки и плюхнулась на колени Афганцу, сидевшему передо мной.
– Спасайте! – выдохнула она. – Маньяк какой-то попался.
– По маньякам – это к Витьку, – изрек Афганец и вежливо попросил Веру покинуть его колени, не предназначенные для переноса и удержания тяжестей.
Верка даже не возмутилась, быстро перелезла к Вовчику и уже оттуда показала язык преследователю, затормозившему в проходе перед обнимающимися теткой и иностранцем. Французы в летной форме стояли, раскрыв рты. Серега издал очередную трель молодецкого храпа.
Я вдруг поняла, чт? все-таки заставило мужика с бутылкой водки затормозить и временно замолчать: он заметил пакет, своеобразно пристроенный на Серегином теле. Бутылку мужик опустил, иностранец тем временем стал поворачивать коллекционерку, словно в танце, и вскоре она оказалась затылком к преследователю. Иностранец же почувствовал себя в относительной безопасности рядом с представителями авиакомпании. Хотя я на его месте на них особо не рассчитывала бы.
– Что случилось? – спросила я шепотом у Верки, пока все собравшиеся приходили в чувство.
Верка просунула нос между креслами Афганца и Вовчика и сообщила нам с Сашкой, что «этот маньяк», оказывается, терпеть не может бундесов и считает Верку предательницей за то, что она только попыталась совершить с бундесом грех прелюбодеяния. Псих вспомнил сорок первый год и прочитал летящим первым классом пассажирам лекцию о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. Выступал он на русском, а русских в первом классе летит только трое, считая маньяка. Бундес – Верка кивнула на несчастного, – правда, неплохо владеет русским и суть речи и, главное, угроз, понял. Почему-то он воспринял их всерьез, а когда маньяк замахнулся на него бутылкой водки, вскочил и побежал спасаться в туалете. Но оба туалета были заняты, поэтому бундес понесся вниз (первый класс в некоторых моделях «Боинга» находится как бы на втором этаже), Верка последовала за ним, чтобы не потерять ценного клиента, а маньяк – за нею.
– А с чего все началось-то? – спросила я. – Отчего наш завелся?
– Да мы орали – «дружба – фройндшафт», – сообщила Верка. – Помнишь, как в советские времена, когда к нам в школу приезжали немецкие друзья?
Афганец, внимательно рассматривавший очередного маньяка, заметил, что он слишком молод для участия в Великой Отечественной войне, даже в качестве сына полка.
– Может, у него на войне дедушка погиб? – предположил Сашка.
– А ты поинтересуйся у него самого, – ехидно предложила Верка.
Сашке что – он поинтересовался, демонстрируя свои самые лучшие качества, в частности вежливость и уважение к старшим.
Маньяк оторвался от созерцания пакета и уже собрался ответить моему ребенку, но тут встряла коллекционерка, как оказалось, обладающая великолепным слухом и слышавшая все, что рассказала Верка. Коллекционерка поинтересовалась пакетами, предлагаемыми пассажирам первого класса.
Маньяк с бутылкой перевел несколько затуманенный взгляд с Сашки на тетку (видимо, в руках он держал далеко не первую бутылку за сегодняшний вечер) и спросил:
– А тебе-то его куда надевать?
Тут встрял осмелевший бундес и на очень неплохом русском поинтересовался, зачем спящий мужчина надел пакет туда, куда… гм… куда надел.
1 2 3 4 5
Костя подхватил маркизу, нажав на кнопку, вызвал стюарда, попросил принести вина, и они увлеклись оживленной беседой. Сашка закатил глаза.
– А чего он дальше с ней будет делать? – поинтересовался Серега, кивая на моего брата.
– Женится, она отпишет ему свое имущество, – заявил Афганец. – А потом Светлана Алексеевна в компании с сыном и подружкой отправят новую родственницу к праотцам-маркизам. После чего Константин Алексеевич получит наследство и спокойно женится на Вере Николаевне. А может, придется ему еще на какой-нибудь баронессе, графине или принцессе жениться. Вначале надо выяснить, какое у этой состояние, – Афганец кивнул на склоненную к Косте головку маркизы.
Витек сказал задумчиво, что им с мужиками тоже не помешало бы жениться на баронессах или принцессах. Только вот как от них потом избавиться, чтобы лишних проблем не возникло?
– Проконсультируйтесь у Светланы Алексеевны, – предложил Лешка с улыбкой удава. – Я, если бы сам решил заработать себе на приданое, обязательно обратился бы к Ланочке. Ну, или к Верочке. Им удается очень ловко избавляться от трупов!
Я слегка покраснела. Сибиряки смотрели на меня с большим интересом. Афганец же заливался соловьем: я поняла, что он здорово пьян. Он поведал мужикам, что я начала набираться боевого опыт в Афгане, правда, там, к его большой радости, мы не встречались, а то он бы уже или повесился, или свихнулся, ну, или в лучшем случае спился бы, как два моих мужа. Затем Лешка рассказал, как я владею разными видами оружия, а уж что есть в наших с Веркой запасниках – об этом не знает никто, кроме нас самих. Лешка не уверен, что мы сами помним полный качественный и количественный состав прихваченного нами с мест боевых действий добра.
– Вы оружие из Афгана вывозили? – уточнил Витек у меня.
– Питер и область – это тоже зона боевых действий, – невозмутимо заметила я.
– А… – протянул Витек, потеряв интерес к теме.
– Светлана Алексеевна, а что вы все-таки предпочитаете из средств самообороны? – спросил выспавшийся Серега.
Я для начала попросила называть меня просто Ланой, а то с отчеством чувствуешь себя старой, потом сказала, что как-нибудь, при случае, продемонстрирую свои таланты на практике. Мы сейчас все-таки в самолете летим… Я многозначительно посмотрела в потолок. Лешка тут же вспомнил, как я случайно прострелила потолок в его квартире. Я скромно потупилась.
– Мама, – дернул меня за руку Сашок. – Баронесса, или кто она там, дяде Косте уже какие-то фотографии показывает.
Афганец, Вовчик и два их соратника тут же обернулись назад.
У Марии Идальго Мена Угалде имелось не два дома, как она говорила, а два замка – судя по тому, что было изображено на снимках.
– Не понимаю, почему она тогда летит экономическим классом? – высказал разумную мысль сынок. – Обманывает, наверное, дядю Костю. Аферистка испанская! Мама, мы должны быть настороже! Дядя Костя-то у нас один, и он не умеет противостоять женщинам.
– Общение с мамой и тетей Верой должно было его многому научить, – заметил Вовчик, повернулся к нам и осклабился.
– Он просто уверен, что мы его отовсюду вытащим. Спасли же мы его из склепа, где его держали амазонки? И тебя, кстати, тоже, – напомнила я «двустворчатому шкафу».
– А почему в самом деле не первым классом? – подал голос Серега.
Мне, как директору турфирмы, пришлось выступить с пояснениями: Новый год и Рождество (католическое) – это так называемый высокий сезон, даже пик сезона. Самый большой спрос на туры, и они, кстати, самые дорогие. Если испанка не побеспокоилась об этом заранее, вполне могли остаться билеты только в экономический класс. А может, она и экономит. Это наши люди с широкой душой, есть бабки – все их тратят, а иностранцы – прижимистые. Мало ли что у нее там замки… Они ведь вполне могут оказаться родовыми поместьями, доставшимися ей от прадедушки.
– Шепни там дяде Косте, чтобы он не вздумал случайно нашу квартиру маркизе показывать, – велела я сыну.
– Он что, такой идиот – мог взять с собой фотографии вашей квартиры? – посмотрел на меня Афганец. – Я понимаю, она свои замки показывает новым знакомым. Но у вас-то чем хвастаться? Ну, если только гранатами в холодильнике.
– Вы гранаты в холодильнике держите? – вклинился Витек. – А чего так? У меня тут в книжке, кстати, есть глава о том, что маньяки в холодильниках держат.
– Читай вслух, – велел Афганец.
Но о гранатах в печатном издании ничего сказано не было. В холодильниках у маньяков находили в основном части тел их прошлых жертв, причем у всех – разные.
– Интересная жизнь у вас в Питере, – заметили сибиряки.
– Так приезжайте в гости, – сказала я.
– Светлана Алексеевна вас со своим попугаем познакомит, – встрял Лешка.
– Костя как раз его показывает баронессе, – сообщил Олег, Лешкин друг. – Или она маркиза?
Сашка глянул через плечо дяди Кости и кивнул. Братец демонстрировал даме наших кота и попугая.
– Ланочка, – подал голос Витек, – а ваши гранаты в холодильнике не портятся?
– Нет, – совершенно серьезно ответила я. – Я у одного прапорщика специально уточняла. И после такого хранения мне доводилось их использовать на практике. Срабатывали прекрасно.
– Да уж, – хором хмыкнули Афганец, Вовчик и Олег Анатольевич. Потом также хором добавили, что надо бы выпить – за то, чтобы гранаты всегда взрывались только в нужном месте. Афганец извлек из ручной клади литровую бутылку «Финляндии».
Сибиряки тут же выставили «от нашего стола вашему» литр «Баллантайнз». Я поучаствовала в процессе, а Сашке запретила, заметив, что самолетной бутылочки вина ему более чем достаточно. Не надо уподобляться дяде Леше, дяде Косте и прочим дядям, с которыми ему приходилось общаться на протяжении своей жизни.
– Ланочка, как мужик может не пить, если он живет с тобой? – заметил Лешка.
– Ты со мной не живешь, Вовчик – тоже, Олег Анатольевич, Кошмарыч и остальные твои соратники не живут, господа из Сибири даже в нашем городе никогда не были, а ведь пьют? – возразила я весьма обоснованно.
Лешка хотел было что-то ответить, но не успел: над нашими головами прозвучал визгливый женский голос. Его обладательница желала взглянуть на наши пакеты для… гм… содержимого желудков. Эта дама уже выступала во время полета, но рассмотреть ее никому из нас пока не удавалось: вставать было лень.
Сейчас рядом с нами стояла тетка лет пятидесяти на вид, дородная, высокая, крашенная под блондинку и уже успевшая переодеться в длинные шорты, на поясе которых сверху нависало пузо. Вернее, животов у нее было несколько, и я затруднилась сразу определить их точное количество.
Я первой протянула руку к карману в переднем сиденье, на котором расположился Афганец, нашла там пакет и протянула его тетке. Она его внимательно осмотрела и вернула мне, вежливо поблагодарив, но заметила, что «тоже нет».
– Чего нет? – спросил Афганец.
– Символики, – сказала тетка.
– Серпа и молота, что ли? – не понял Афганец.
– Какого серпа и молота? Палочек наклонных и названия!
– Не понял, – процедил Серега и хватанул большой глоток виски прямо из горла.
– Мне нужен пакет с символикой авиакомпании, – пояснила тетка лично Сереге.
Он хватанул еще вискаря.
– Ну хочется бабе поблевать с символикой, – культурно объяснил всем Витек и опять углубился в книгу про маньяков, видимо, пытаясь выяснить, нет ли там чего-то и на эту тему.
Я же спросила – нет ли у тетки каких-то счетов с Францией? Она ответила, что нет, и попросила всех наших все-таки посмотреть на свои пакеты – в карманах, установленных впереди кресел, они должны быть.
Ни одного изделия с символикой компании не оказалось: это были простые бумажные пакетики, на которых ничто не указывало, что они произведены по заказу Эр Франс.
– Ну, хотите, я вам нарисую на нем эту символику? – предложил джентльмен Серега. – И поблюете себе спокойно.
В ответ дама порекомендовала ему надеть пакет на… гм… его мужское достоинство, назвав сей орган конкретно по-русски. Серега уже собрался ответить, но вдруг заметил двигающегося в нашем направлении мужика в летной форме, с которым наши уже один раз пытались общаться. Он подленько хмыкнул, дунул в пакет и поставил его торчком на штаны вполне определенным образом: создавалось впечатление, что он его надел как раз туда, куда и предложили. Затем Серега закрыл глаза, вытянул вперед ноги и попросил, чтобы его не будили.
Француз в летной форме резко притормозил у кресел нашей компании. А Серега уже издал трель молодецкого храпа. Я, признаться, поразилась его способности так быстро засыпать. Француз же неотрывно смотрел на пакет. Из ступора мужика вывел визгливый теткин голос. Она потрясла его за хлипкое французское плечо мощной русской рукой, явно переносившей тяжеленные сумки, которые французу было бы не поднять в одиночку. Наша соотечественница по-русски попросила француза дать ей пакет с символикой авиакомпании.
Но бедняга еще не полностью пришел в себя. Он повернулся ко мне, способной, как он уже знал, общаться на иностранных языках, и спросил по-английски, зачем мужчина «это» сделал. «Потому что его женщина попросила, – ответила я, кивая на тетку. – У нас в России принято делать то, что женщина просит».
– Все так и было, – встрял Вовчик. – Все вопросы – к белокурой мадам.
Витек добавил, что у них в Салехарде желание женщины – закон. В особенности – для истинных джентльменов. После чего он опять углубился в чтение, чтобы выяснить, как относятся к желаниям женщин питерские сексуальные маньяки.
Француз хлопнул глазами, невольно скосил их вниз, на стоявший торчком пакет, но не успел ничего произнести – тетка завизжала на весь салон, опять требуя пакет с символикой. Иностранцы, уже начавшие было погружаться в сон, проснулись.
– Ну выдайте вы ей пакет, – произнес по-русски мужской голос из конца салона. – Пусть успокоится и даст людям поспать.
Мужчина попытался объяснить французу на его родном языке, что нужно даме. Окружавшие нас иностранцы без особой просьбы с чьей-либо стороны полезли в карманы кресел в поисках нужного пакета: наверное, всем хотелось, чтобы беспокойные русские наконец угомонились. Тетка тем временем схватила с моего столика остававшуюся там салфетку, на которой была символика Эр Франс, оторвала от салфетки кусок с логотипом, выхватила мой пакет из кармана, плюнула на кусок салфетки и пришпандорила его к пакету.
– Вот так надо. Понял? – И она ткнула свое «произведение» в нос французу.
– Мадам, – пролепетал он, – зачем вам такой пакет?
Я перевела вопрос.
– Я их коллекционирую! Я специально вашим «Франсом» полетела, потому что у меня еще нет пакета с вашей символикой. Так на фига мне было вашим самолетом лететь? Жратвы мало, невкусно, и пакетов нет! Я в суд на вас подам! Будете мне компенсировать моральный ущерб. Совсем оборзели, французские жмоты! Не могли изготовить или заказать пакеты с символикой! Ну-ка, скажи своим, чтобы они с землей связались и мне в аэропорт пакет принесли. А то я вам сейчас самолет по щепочкам разнесу!
– Тут не может быть щепочек, – заметил Афганец.
– Я так разнесу, что будут! – рявкнула тетка.
Лешка многозначительно посмотрел на меня.
– Не могли бы вы разносить самолет уже по приземлении, а то нам всем нужно в Африку, – вежливо попросила я.
– А мне куда же?! – воскликнула тетка. – Я давно мечтала на тигре покататься!
– Бедный тигр, – тихо сказал мой сын.
Из носовой части самолета появился еще один француз в летной форме. Как и первый, он опешил при виде спящего Сереги с пакетом на причинном месте. Затем оба француза стали тихо о чем-то переговариваться. Я в состоянии объясниться на французском, поэтому прислушивалась к их беседе, но, к сожалению, ничего разобрать не смогла.
Их беседу прервала наша соотечественница, своим визгливым голосом спросив, получит она наконец нужный ей пакет или нет. Второй француз только хотел что-то ответить, как в наш многострадальный салон с воплем ворвался какой-то мужик (судя по крикам – иностранец, причем немецкоговорящий), за ним неслась громко визжавшая Верка (но, по-моему, она работала на публику, Верку-то голыми руками не возьмешь), следом летел здоровенный бугай, держа в руках литровую закрытую бутылку водки. Мужик на чистом русском грозился прибить женщину легкого поведения Верку и проклятого фрица. Причем грозился он, используя вполне определенные выражения, понять суть которых мог лишь истинно русский человек.
Успевшие задремать иностранцы опять проснулись. Не придется ли Эр Франс платить им компенсацию за моральный ущерб? Но так им и надо, тут же подумала я про французскую авиакомпанию. Вечно морят людей голодом на многочасовых перелетах!
Иностранец, Верка и их преследователь неслись не по нашему проходу. Или Верка забыла, с какой стороны сижу я? Или это иностранец выбрал неправильную дорогу? Но он быстро исправил ошибку: сделал крутой поворот у туалетов в конце салона и понесся по нашему проходу, перегороженному мощной кормой коллекционерки пакетов. Коллекционерка развернулась и уперла руки в боки. Стояла она твердо. Мимо нее иностранцу было не проскочить. Бедняга (а он был невысокого росточка) уперся лицом в пышную теткину грудь и, видимо, почувствовал себя младенцем, которого мама сейчас спасет.
Верка увидела меня, каким-то немыслимым образом просочилась мимо тетки и плюхнулась на колени Афганцу, сидевшему передо мной.
– Спасайте! – выдохнула она. – Маньяк какой-то попался.
– По маньякам – это к Витьку, – изрек Афганец и вежливо попросил Веру покинуть его колени, не предназначенные для переноса и удержания тяжестей.
Верка даже не возмутилась, быстро перелезла к Вовчику и уже оттуда показала язык преследователю, затормозившему в проходе перед обнимающимися теткой и иностранцем. Французы в летной форме стояли, раскрыв рты. Серега издал очередную трель молодецкого храпа.
Я вдруг поняла, чт? все-таки заставило мужика с бутылкой водки затормозить и временно замолчать: он заметил пакет, своеобразно пристроенный на Серегином теле. Бутылку мужик опустил, иностранец тем временем стал поворачивать коллекционерку, словно в танце, и вскоре она оказалась затылком к преследователю. Иностранец же почувствовал себя в относительной безопасности рядом с представителями авиакомпании. Хотя я на его месте на них особо не рассчитывала бы.
– Что случилось? – спросила я шепотом у Верки, пока все собравшиеся приходили в чувство.
Верка просунула нос между креслами Афганца и Вовчика и сообщила нам с Сашкой, что «этот маньяк», оказывается, терпеть не может бундесов и считает Верку предательницей за то, что она только попыталась совершить с бундесом грех прелюбодеяния. Псих вспомнил сорок первый год и прочитал летящим первым классом пассажирам лекцию о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. Выступал он на русском, а русских в первом классе летит только трое, считая маньяка. Бундес – Верка кивнула на несчастного, – правда, неплохо владеет русским и суть речи и, главное, угроз, понял. Почему-то он воспринял их всерьез, а когда маньяк замахнулся на него бутылкой водки, вскочил и побежал спасаться в туалете. Но оба туалета были заняты, поэтому бундес понесся вниз (первый класс в некоторых моделях «Боинга» находится как бы на втором этаже), Верка последовала за ним, чтобы не потерять ценного клиента, а маньяк – за нею.
– А с чего все началось-то? – спросила я. – Отчего наш завелся?
– Да мы орали – «дружба – фройндшафт», – сообщила Верка. – Помнишь, как в советские времена, когда к нам в школу приезжали немецкие друзья?
Афганец, внимательно рассматривавший очередного маньяка, заметил, что он слишком молод для участия в Великой Отечественной войне, даже в качестве сына полка.
– Может, у него на войне дедушка погиб? – предположил Сашка.
– А ты поинтересуйся у него самого, – ехидно предложила Верка.
Сашке что – он поинтересовался, демонстрируя свои самые лучшие качества, в частности вежливость и уважение к старшим.
Маньяк оторвался от созерцания пакета и уже собрался ответить моему ребенку, но тут встряла коллекционерка, как оказалось, обладающая великолепным слухом и слышавшая все, что рассказала Верка. Коллекционерка поинтересовалась пакетами, предлагаемыми пассажирам первого класса.
Маньяк с бутылкой перевел несколько затуманенный взгляд с Сашки на тетку (видимо, в руках он держал далеко не первую бутылку за сегодняшний вечер) и спросил:
– А тебе-то его куда надевать?
Тут встрял осмелевший бундес и на очень неплохом русском поинтересовался, зачем спящий мужчина надел пакет туда, куда… гм… куда надел.
1 2 3 4 5