Они увидели друг друга.
Арсен, потрясенный, проговорил:
– Вы… это Вы… мадемуазель…
Перед ним стояла мисс Нелли.
Мисс Нелли! Пассажирка трансатлантического лайнера, та самая, чьи грезы сливались с грезами молодого человека на протяжении того незабываемого плавания, та, которая присутствовала при его аресте и которая, не желая его выдавать, выбросила в море фотоаппарат, в котором он спрятал драгоценности и банкноты Мисс Нелли! Милое, улыбающееся существо, чей образ так часто радовал или наводил грусть на него в долгие дни заключения!
Случай, поставивший их лицом к лицу в этом замке, в ночной час, был столь невероятным, что оба окаменели, не говоря ни слова, изумленные, словно завороженные фантастическим видением, которое представляли друг для друга.
Шатаясь, сломленная волнением, мисс Нелли опустилась на стул.
Он остался перед нею на ногах. И постепенно, в нескончаемые мгновения, которые пролетели друг за другом, он почувствовал, какое впечатление должен на нее произвести, – с руками, нагруженными безделушками, с набитыми карманами, с доверху наполненным мешком. Небывалое чувство неловкости охватило его, он покраснел до корней волос, в скверном положении вора, застигнутого на месте преступления. Для нее с этих пор, что бы ни случилось, он останется вором, тем, кто лезет в чужой карман, кто отпирает отмычками двери и тайком забирается в чужие жилища.
На ковер скатились часы, за ними – другие. И другие предметы начинали соскальзывать вниз по его рукам, он не знал уже, как их удержать. Тогда, внезапно решившись, он бросил часть добычи на кресло, опорожнил карманы, высыпал содержимое мешка.
Почувствовав себя свободнее, он шагнул к ней, в намерении заговорить. Но она отшатнулась; затем, торопливо поднявшись, словно охваченная страхом, бросилась в гостиную. Портьера упала за нею, и он поспешил следом. Она была там – ошеломленная, дрожащая; ее глаза с ужасом разглядывали огромное, разоренное помещение.
И он ей сказал:
– Завтра, в три часа, все будет на своих местах… Мебель, все… все…
Она не ответила. Он повторил:
– Завтра, в три часа, обещаю Вам… Ничто на свете не помешает мне это сделать… Завтра, в три часа…
Долгое молчание установилось между ними опять. Он не смел его нарушить, волнение девушки причиняло ему подлинное страдание. Осторожно, не говоря ни слова, он стал от нее удаляться.
И думал при этом: «Пусть уходит!.. Пусть почувствует себя свободной, чтобы уйти!.. Чтобы меня более не бояться!..» Но она вздрогнула и прошептала:
– Послушайте… Там – шаги… Кто-то идет… Он посмотрел на нее с изумлением. Она казалась взволнованной, как будто опасность грозила ей самой.
– Ничего не слышно, – сказал он. – И все-таки…
– Как так? Надо бежать… Скорее, бегите…
– Бежать? Но к чему?..
– Надо… надо… Ах, да не стойте же!..
Мгновенно подбежав к повороту галереи, она прислушалась. Нет, никто к ним не шел. Может быть, шум доносился извне? Несколько секунд она еще ждала; затем, успокоившись, повернулась.
Арсен Люпэн исчез.
В ту минуту, когда Деванн узнал об ограблении его замка, он сказал себе: «Это сделал Вельмон, и Вельмон – не кто иной, как Арсен Люпэн». Все объяснилось таким образом, и ничто не могло объясниться иначе. Эта мысль, однако, лишь коснулась его на лету, таким невероятным представлялось, чтобы Вельмон не был Вельмоном, известным живописцем, товарищем по клубу его кузена д'Эстевана. И когда срочно оповещенный бригадир жандармов прибыл, Деванн не подумал даже сообщить ему о таком нелепом предположении.
В течение всего утра в Тибермесниле царила неописуемая суета. Жандармы и полевой сторож, полицейский комиссар из Дьеппа, жители селения – весь этот люд волновался в коридорах» либо в парке, либо вокруг замка. Приближение маневрирующих частей, ружейная пальба усиливали красочность этих живых картин.
Первые поиски не дали никаких объяснений. Окна были целы, двери не взломаны; все предметы, следовательно, могли быть вынесены только через потайной ход. На коврах, однако, не было следов, на стенах – тоже.
Единственное, чего никто не ожидал и что несомненно напоминало повадки Арсена Люпэна: знаменитая «Хроника» XVI века вновь заняла прежнее место, и рядом с нею красовалась точно такая же книга, не что иное, как второй экземпляр, похищенный недавно в Национальной библиотеке.
В одиннадцать часов прибыли офицеры. Деванн встретил их весело – какую досаду ни причиняла ему утрата таких художественных сокровищ, его богатство позволяло ему не слишком по этому поводу горевать. Его друзья – д'Андроль и Нелли – тоже спустились вниз.
Когда закончились представления, все заметили отсутствие одного из гостей. Орас Вельмон. Неужто он не придет?
Его отсутствие возобновило подозрения Жоржа Деванна. Но ровно в полдень Вельмон появился. Деванн воскликнул:
– В добрый час! Вот и Вы наконец!
– Разве я не точен?
– Конечно, но Вы могли бы и опоздать… после столь бурной ночи! Разве до Вас не дошла еще новость?
– Какая новость?
– О том, что Вы ограбили замок.
– Ну вот еще!
– В точности, как я говорю. Но предложите вначале руку мисс Ундердоун, и пройдемте к столу… Мадемуазель, позвольте мне представить…
Он прервал свою речь, удивленный волнением молодой девушки. Затем, вспомнив, заметил:
– Ведь это правда, кстати, Вы совершили путешествие в обществе Арсена Люпэна, причем – не так давно, перед его арестом… Вас удивляет сходство, не так ли?
Она не ответила. Стоя перед нею, Вельмон улыбался. Он склонился, она оперлась о его руку. Он подвел ее к ее месту и сел напротив.
Во время обеда разговор был только об Арсене Люпэне, о похищенной мебели, о подземном ходе, о Шерлоке Холмсе. Лишь к концу трапезы, когда перешли к другим темам, Вельмон вмешался в беседу. Он был поочередно веселым и серьезным, красноречивым и остроумным. Все его речи, казалось, имели целью пробудить у девушки интерес. Но она, погрузившись в себя, по-видимому, и не прислушивалась к ним.
Кофе был подан на террасе, которая господствует над парадным двором и французским садом, что перед главным фасадом. На лужайке играл полковой оркестр, и толпа солдат и крестьян рассыпалась по аллеям парка.
Нелли, однако, помнила слова Арсена Люпэна: «В три часа все будет на месте, обещаю Вам…»
В три часа! Стрелки больших часов, украшавших правое крыло замка, показывали два сорок. Она поглядывала на Вельмона, который мирно раскачивался в удобном кресле-качалке.
Два часа пятьдесят… Два пятьдесят пять… Странное нетерпение, смешанное с беспокойством, сжимало сердце девушки. Было ли возможно, чтобы чудо сбылось и совершилось в назначенную минуту, тогда как замок, вся местность вокруг были полны народу, а прокурор республики и следователь продолжали как раз расследование?
И все-таки! Все-таки Арсен Люпэн так торжественно обещал! Все будет так, как он сказал, думала она под впечатлением угадываемых в этом человеке энергии, решительности, уверенности. Такой исход не показался бы ей чудом, но естественным поворотом, долженствующим осуществиться самой логикой вещей.
На мгновение их взгляды встретились. Она покраснела и отвернулась…
Три часа… Прозвучал первый удар, второй, третий… Орас Вельмон извлек свои часы, поднял взор к курантам, затем положил часы в карман. Прошло еще несколько секунд. Как вдруг толпа вокруг лужайки расступилась, открывая дорогу двум фургонам, только что миновавшим решетку, окружавшую парк, запряженным парой лошадей каждый. Это были фургоны вроде тех, которые следуют за полками, перевозя офицерские сундуки и солдатские ранцы. Перед подъездом они остановились. Возница-сержант спрыгнул с козел первой из телег и спросил господина Деванна.
На вопросы, которые ему задали, возчик отвечал, показав приказ, который вручил ему дежурный адъютант, полученный означенным адъютантом утром, во время рапорта. Согласно этому приказу, второй взвод четвертого батальона должен был обеспечить, чтобы предметы мебели, оставленные на перекрестке Галле, в лесу Арка, были к трем часам доставлены господину Жоржу Деванну, владельцу замка Тибермесниль. Подписано: полковник Бовель.
– На перекрестке, – добавил сержант, – все было приготовлено, расставлено в порядке на траве, под охраной прохожих. Все это показалось мне очень странным, но приказ есть приказ.
Музыка умолкла. Фургоны разгрузили, мебель поставили на место.
Среди возникшего волнения Нелли оставалась одна на краю террасы. Серьезная, погруженная в смутные размышления, которые она и не пыталась выразить словами. И вдруг увидела приближающегося Вельмона. Захотелось избежать встречи, но она оказалась в углу, образованном перилами, окружавшими террасу, и выставленные здесь больше кадки с кустарниками и деревцами – апельсиновыми, лавровыми, розовыми, бамбуком – не оставляли ей места для отступления. Она не сдвинулась с места. Солнечный луч трепетал в ее золотистых волосах, оживляемый качающейся тенью бамбукового листа. Кто-то чуть слышно произнес:
– Я сдержал обещание, данное этой ночью.
Арсен Люпэн был рядом; вокруг больше никого.
Он повторил, оставаясь в нерешительной позе, робким голосом:
– Я сдержал обещание…
Люпэн ждал слова благодарности, хотя бы жеста, который выразил бы интерес к его поступку. Она молчала.
Это равнодушие обожгло его горечью. И в то же время Люпэн глубоко чувствовал все, что разделяло его и Нелли теперь, когда она узнала правду. Он хотел бы снять с себя вину, заговорить о том, что могло бы его оправдать, показать, что было все-таки в его жизни немало значительного, требовавшего мужества. Но слова гасли еще до того, как были произнесены; Люпэн отдавал себе отчет во всей нелепости и дерзости любого объяснения. Тогда он с печалью проговорил:
– Как все, что было, уже далеко! Помните ли Вы еще долгие часы на палубе «Прованса»? У Вас, как и сегодня, в руке тогда была роза, бледная роза, подобная этой… Я у Вас ее попросил, но Вы, казалось, не расслышали… И все-таки, после Вашего ухода, я нашел эту розу… Забытую Вами, конечно… С тех пор я ее берег…
Она опять не ответила, казалась бесконечно далекой. Он продолжал:
– Хотя бы в память о тех часах не думайте более о том, что Вам теперь известно. Пусть прошлое обретет связь с настоящим. Чтобы я не был более тем, кого Вы видели этой ночью. И посмотрите же на меня хотя бы на мгновение так, как глядели тогда… Прошу Вас… Разве я уже не тот?
Она подняла взор и посмотрела, как он того просил. Потом, без единого слова, коснулась перстня, который он носил на указательном пальце. Виден был только ободок; но в оправе, повернутой вовнутрь, сиял великолепный рубин.
Арсен Люпэн покраснел. Перстень принадлежал Жоржу Деванну.
Он с горечью улыбнулся.
– Вы правы. Как было – так и будет всегда. Арсен Люпэн не может стать иным, кроме как Арсеном Люпэном. И между Вами и ним нет места даже воспоминаниям… Простите меня… Мне следовало понять, что даже мое присутствие рядом с Вами оскорбительно…
И он удалился вдоль балюстрады, держа в руке шляпу. Нелли прошла мимо. У него возникло искушение задержать ее, обратиться к ней с мольбой… Но дерзости не хватило, и он проводил ее глазами, как в тот далекий день, когда она уходила по сходням в нью-йоркском порту. Она поднялась по ступенькам, которые вели к двери. Еще мгновение ее легкий силуэт вырисовывался среди мраморных стен вестибюля. Больше он ее не видел.
Солнце закрыла туча. Арсен Люпэн неподвижно разглядывал следы маленьких туфелек, отпечатавшиеся на песке. И внезапно он вздрогнул: на кадке с бамбуком, о которую опиралась Нелли, лежала роза, бледная роза, которую он не посмел попросить. Забытая, верно, тоже? Намеренно или по рассеянности?
Он пылко схватил цветок. Несколько лепестков оторвалось; он собрал их, один за другим, словно реликвии.
– Пора, – сказал он себе, – мне здесь больше нечего делать. Тем более, что, если вмешается Шерлок Холмс, события могут принять скверный оборот.
Парк был пуст. Но рядом с домиком, расположенным возле ворот, стояла группа жандармов. Он углубился в заросли, перелез через стену и пошел, чтобы добраться до ближайшей станции, по тропинке, змеившейся среди полей. Не прошло и десяти минут, как тропа сузилась, зажатая между двумя насыпями, и, когда он вступил в образовавшуюся здесь теснину, кто-то, шагавший ему навстречу, вошел в нее с противоположной стороны.
Это был мужчина лет пятидесяти, довольно крепкий, гладко выбритый, чье платье говорило об иностранном происхождении. В его руке была тяжелая трость, а на шее висела сумка..
Они встретились. Незнакомец сказал с чуть заметным английским акцентом:
– Простите, мсье… Как пройти к замку?
– Идите прямо, мсье, и поверните направо, как только дойдете до стены. Вас уже с нетерпением ждут.
– Ах так!
– Да, мой друг Деванн объявил о Вашем приезде еще вчера вечером.
– Тем хуже для Деванна, если он проговорился.
– И я счастлив первым приветствовать Вас. У мистера Шерлока Холмса нет более горячего поклонника, чем я.
В его голосе послышалась еле уловимая нотка иронии, о которой он сразу же пожалел, так как Шерлок Холмс пристально оглядел его с ног до головы таким острым, всепроницающим взором, что Арсен Люпэн почувствовал себя схваченным, зафиксированным, зарегистрированным этим взглядом более основательно и точно, чем каким-либо фотографическим аппаратом на протяжении всей своей жизни.
«Снимок сделан, – подумал он. – С этим человеком нет более смысла надевать маску. Только… узнал ли он меня?»
Они обменялись поклонами. Но тут раздался шум. Топот лошадей, которые скакали к ним, позвякивая сталью. Это были жандармы. Чтобы не попасть под копыта, путникам пришлось прислониться спиной к крутой насыпи, поросшей высокой травой. Жандармы следовали друг за другом редкой цепочкой, и это продолжалось довольно долго. А Люпэн в это время думал:
«Все сводится к одному вопросу: узнал ли он меня? Если да, есть шансы на то, что он воспользуется ситуацией. Вопрос не из простых, тем более – для меня…»
Когда последний из всадников проехал, Шерлок Холмс выпрямился и, не говоря ни слова, отряхнул свое платье, покрывшееся пылью. Ремень его сумки зацепился за колючую ветку; Арсен Люпэн поспешил помочь. Еще секунду они друг друга разглядывали. И, если бы кто-нибудь это видел, он стал бы свидетелем волнующего зрелища – первой, встречи этих людей, столь мощно вооруженных, наделенных действительным превосходством и роковым образом предназначенных для того, чтобы столкнуться в схватке, как равные силы, которые к этому толкает сама логика вещей. Затем англичанин молвил.
– Благодарю Вас, мсье.
– Всегда к Вашим услугам, – отозвался Люпэн.
Они разошлись. Люпэн направился к станции. Шерлок Холмс – к замку.
После напрасных поисков следователь и прокурор уехали, и Шерлока Холмса ожидали с любопытством, которое оправдывала его высокая репутация. Некоторое разочарование вызвала его бюргерская внешность, так глубоко отличавшаяся от того образа, который каждый себе представлял. В нем не было ничего от героя романа, от загадочной, дьявольской личности, возникающий в воображении при имени Шерлока Холмса. Деванн, однако, воскликнул с воодушевлением:
– О, мэтр, вот и Вы наконец! Какая честь! Я так давно питал надежду… И даже счастлив, что все так случилось, ибо это доставило мне удовольствие увидеть Вас. Но, кстати, как Вы к нам приехали?
– Поездом.
– Какая жалость! Ведь я послал за Вами к пристани свой автомобиль!
– Ради официальной встречи, не так ли? С музыкой и барабанным боем. Отличный способ облегчить мне предстоящую работу, – буркнул англичанин.
Этот не слишком любезный тон несколько сбил с толку Деванна, который, пытаясь свести все к шутке, продолжал:
– Работа, к счастью, будет более легкой, чем я Вам писал.
– Почему же?
– Потому что кража состоялась минувшей ночью.
– Если бы Вы не объявили о моем приезде, сударь, вполне вероятно, что кража в минувшую ночь не состоялась бы.
– Когда же?
– Либо завтра, либо в другой день.
– Ив таком случае?
– Люпэн попался бы в западню.
– А моя мебель?
– Не оказалась бы похищенной.
– Моя мебель находится здесь.
– Здесь?
– Ее доставили обратно в три часа дня.
– Самим Люпэном?
– Двумя воинскими фургонами.
Шерлок Холмс с силой нахлобучил свою каскетку и поправил сумку. Но Деванн тут воскликнул:
– Что Вы делаете?
– Я уезжаю.
– Но почему?
– Ваша мебель на месте, Арсен Люпэн уже далеко. Моя роль окончена.
– Но мне непременно нужна Ваша помощь, дорогой мсье. То, что случилось вчера, может повториться завтра, так как мы не знаем самого главного: каким образом Арсен Люпэн вошел, как он вышел, и почему он все возвратил несколько часов спустя.
– Ах, Вам это неизвестно…
Мысль о тайне, которую следовало разгадать, смягчило Шерлока Холмса.
– Пусть будет так, мы поищем.
1 2 3