Новая гувернантка произвела хорошее впечатление на обеих принцесс, но Мария все равно хотела вернуться в Йорк, где осталась ее мать и куда так часто наведывался отец; она немного тревожилась, потому что чувствовала перемену, произошедшую в ее жизни, и эта перемена ей не нравилась. Анна не разделяла ее беспокойства; она верила, что в Ричмонде ее будут баловать точно так же, как в Йорке.
Мария так не думала. Слишком уж неотступно за ней следовала Елизавета Вилльерс. Та была намного старше, выглядела очень умной девочкой и все время присматривалась к ней – как казалось, критически.
Ближайшие дни и впрямь выдались не совсем спокойными. И в основном – из-за Елизаветы Вилльерс.
В королевских покоях накрывали ужин. В числе приглашенных были Барбара Вилльерс, она же леди Кастлмейн – главная гостья, – Рочестер, Седли и еще несколько избранных придворных. Вечер обещал быть сугубо интимным, и король заранее предвкушал множество наслаждений, по обыкновению открывающихся скромным, но продолжительным застольем. Сегодня он мог допоздна щеголять остроумием, а позже остаться наедине с Барбарой. Приятная перспектива для мужчины, познавшего горечь изгнания.
Ему вдруг вспомнилась пословица: «Коронованной голове спокойный сон неведом». Что верно, то верно. Не потому что это в его характере – изводить себя ненужными заботами. Он не привык принимать слишком близко к сердцу государственные проблемы и намеревался до конца своих дней наслаждаться жизнью, но вот одна тревожная мысль все-таки преследовала его. Дело в том, что он дал слово не допустить повторения своих скитаний по белому свету, и в этой клятве было гораздо больше искренности, чем в прочих его заверениях.
У него хватало чувства юмора, чтобы смеяться над собой – грешник на английском троне, вот так нравы, господствующие в обществе! Я был бы неплохим королем, думал он, если бы женщины не значили для меня так много. Однако чувственность родилась вместе с ним, как и в случае с его братом Яковом. Тот мог бы стать счастливейшим из мужчин, если бы в мире не существовало женщин.
Такими уж нас создала природа, размышлял Карл. Он припоминал различные рассказы о своем деде по материнской линии. Генрих Четвертый был величайшим королем в истории Франции – но имел такую же слабость, как и его внуки.
Разумеется, нет ничего плохого в любви к женщине – даже если последняя не состоит в браке с тобой. Взять хотя бы другого французского короля, Генриха Второго, – тот всю жизнь поддерживал вполне приличную связь с Дианой де Пуатье. Однако тут все было иначе. Здесь речь шла не о женщине, а о женщинах – многих и самых разнообразных. Например, ухаживая за Барбарой Вилльерс, он думал о Франциске Стюарт, о хорошенькой актрисочке с Друри-Лейн… и о прочих. Думал и о своей бедной супруге Екатерине, имевшей несчастье полюбить его раньше, чем она осознала, к какому сорту мужчин он относится.
Сложность заключалась в том, что он слишком любил их всех – ни одной не желал причинять боль или доставлять какие-либо неприятности; каждой обещал одни только удовольствия, и, разумеется, все вместе эти обещания были невыполнимы. Может быть, в Барбаре его привлекало как раз то, что она чаще кричала от ярости, чем плакала от бессилия.
Подобные мысли сейчас казались не совсем своевременными. Его правление было отнюдь не безоблачным; многим могло прийти в голову, что при парламенте им жилось лучше, чем при монархе. Еще продолжалась война с Голландией, а совсем недавно в столице разразилась эпидемия чумы, унесшая тысячи человеческих жизней и разорвавшая торговые связи, сулившие экономическое процветание его родине. Началась разруха, какой еще не знала страна, – и к понесенным потерям прибавились последствия пожара, на следующий год спалившего половину Лондона.
Он понимал, что люди задаются вопросом: «Не было ли все это небесным знамением, первым наказанием за распутную жизнь, которую вел король и его двор?» Сначала им нравились карнавалы и уличные шествия, нарядные придворные дамы и галантные кавалеры. Они говорили: «Прочь уныние, долой скучных пуритан! Теперь у нас есть король – он умеет жить и веселиться, а если ему хочется развлекаться с женщинами, то пусть это будет новой традицией нашей страны». Эта традиция многим пришлась по душе, и в результате жизнь горожан стала состоять из сплошных искушений и соблазнов. «Заводите любовников, не гнушайтесь любовницами! – смеялись тогда лондонцы. – Право, в этом нет преступления. Взгляните на короля и его окружение, вон как все они наслаждаются и веселятся».
Однако никто не смеялся, когда на Англию обрушились чума и пожары. В какой-то мере эти бедствия даже способствовали возрождению пуританского духа. Да и настоящие, убежденные в своей правоте пуритане еще не перевелись в провинциальных городках и небольших селениях.
Впрочем, лондонцы видели, как король и герцог Йоркский вели себя во время пожара – братья вместе ходили по улицам и раздавали инструкции по тушению горящих домов. В те дни горожане и в самом деле восхищались ими. Оказалось, что завоевать чувства простого народа не так уж трудно – достаточно почаще появляться за стенами дворца. В душе англичане могли осуждать его образ жизни, но вот его улыбка, открытая и теплая – она искупала все недостатки. Мужчинам он как бы говорил: «Я король, но при этом всего лишь мужчина – такой же, как вы». А женщинам: «Я король, но всегда готов преклонить колена перед женской красотой и обаянием». Поэтому они обожали его, достойного наследника рода Стюартов.
Бедный Яков, подумалось ему. Яков был слишком серьезен. В чем-то он оказался лишь бледной тенью своего брата Карла; в остальном – вообще не походил на него. Якову не хватало легкости, непринужденности в общении.
Его радовало, что Яков не будет присутствовать на сегодняшней вечеринке – в интимных компаниях Яков чувствовал себя не в своей тарелке.
«Господи, пошли Екатерине сына, – мысленно произнес он. – Если у меня не будет наследника, корона достанется Якову, и я сомневаюсь, что народ полюбит его так же, как меня».
От Якова его мысли перенеслись к Джемми, и на губах тотчас появилась улыбка: пылкий и даже несдержанный, как все молодые люди, тот очень тщеславен, что, впрочем, тоже естественно в его возрасте. На танцах на него приятно посмотреть – выкидывает коленца почище любого придворного, изо всех сил старается привлечь отцовское внимание, как будто желает снискать расположение короля. Зачем? Сердце Карла и так принадлежит ему, и он это знает.
«Вот только нуждался бы он в моих чувствах, если бы я был просто сэром Карлом Стюартом?» Отвечать на этот вопрос не было надобности. Точно так же, как и спрашивать себя, насколько своим успехом у женщин он обязан короне, украшавшей его голову. Насколько? – с усмешкой подумал он. Увы, молодой Карл Стюарт, скитавшийся по Европе в поисках людей, оружия и денег, не мог похвастаться множеством побед над знатными представительницами слабого пола. Лишь корона дала ему все, в чем он так нуждался.
Погруженный в эти невеселые размышления, король вдруг услышал какую-то возню за дверью.
– Пустите меня! – закричал чей-то голос. – Ради спасения его души!.. Пустите, я требую!
Карл поморщился: ну вот, еще один фанатик пришел грозить ему огненной геенной. Он немного поколебался; затем, так и не дождавшись тишины, вышел в коридор. На лестнице двое дюжих охранников держали под локти какого-то старика. Судя по всему, его можно было не опасаться. Король сказал:
– Отпустите этого человека. Иначе он не сможет поведать нам причину своего вторжения во дворец.
– Ваше Величество, я пришел, чтобы предупредить вас.
– Самое обычное дело для моих подданных, – пробормотал Карл, с любопытством разглядывая старика; если бы не безумный блеск в его глазах, он бы мог поклясться, что уже встречался с ним.
– Я Святой Дух, посланный Небесами.
– Очень хорошо, в таком случае я рад нашему знакомству и полностью признаю ваше право нарушать покой моего дома.
– Я Святой Дух! – ударив себя в грудь, закричал старик.
– Ох, несчастный, – вздохнул Карл. – Он действительно не в себе.
– Сумасшедший, Ваше Величество, – кивнул охранник.
– Друг мой, что вас так сильно потрясло? – с участием спросил Карл.
– Моя жена, – произнес старик. – Она очень молода… ей всего восемнадцать лет.
– О, я сочувствую вам… увы, мы с вами оба вышли из этого юного возраста.
Голос короля, видимо, благотворно подействовал на старика – тот немного успокоился.
– Она изменяет своему супругу.
– Что ж, весьма распространенный грех – особенно для восемнадцатилетней девушки, состоящей в браке со…
Король внимательней присмотрелся к лицу старика. Один из охранников спросил, не разрешит ли Его Величество выпроводить нарушителя спокойствия на улицу.
– Подожди, – сказал король. – Пусть он немного придет в себя.
– Это все из-за короны. Все без ума от нее, – прошептал сумасшедший.
Карл опешил. Обычно он наводил справки о семейном положении своих любовниц – так, ради любопытства; едва ли одна из них могла оказаться женой этого человека.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Святой Дух.
– Ах, да. Ну, а где вы живете?
– В своем доме в Скотланд-ярде.
– Не самое подходящее место для небожителя, – пробормотал Карл.
– Он приходит не таясь. Все мои домашние знают об этом. И смеются за моей спиной.
– И впрямь забавная ситуация – если учесть, что они имеют дело с одной из ипостасей Святой Троицы. – Карл сделал знак охранникам. – Уведите его. Проводите домой и узнайте, как его зовут. Возможно, на досуге я поговорю с его молодой супругой.
Один из охранников тотчас произнес:
– Ваше Величество, это сэр Джон Денхем.
– Верно! Теперь я и сам вспомнил – Джон Денхем, наш ирландский поэт. Он всегда был предан дому Стюартов. Что ж, мне очень жаль его – вот до какого состояния может довести женитьба на восемнадцатилетней девушке! Но не ему одному в преклонном возрасте приходится расплачиваться за свою глупость. Отведите его домой – и постарайтесь обращаться с ним повежливей.
Теперь Карл все понял. Вернувшись в свои апартаменты, он снова подумал о Якове – тот и вправду не скрывал своей любовной связи с Маргаритой Денхем. Плохо дело, в ближайшие дни весь двор будет говорить, что ее несчастный муж сошел с ума по вине герцога Йоркского. Вот и еще один скандал, возникший из-за его глупости.
Ох уж этот Яков, вечный неудачник! Неплохой человек, хотя и чересчур сентиментальный, но уже в который раз навлекает на себя неприятности – все потому, что не умеет жить по-людски. Все у него не слава Богу! Вот почему он не явился к королю, когда ему совсем недавно был послан вызов? Карл хотел уладить возможные недоразумения с графом Кларендонским – чувствовал, что это у него получится лучше, чем у графского зятя. Тут Яков снова проявил глупость. Сколько раз он говорил, что женился по любви? Ну так и спал бы себе с графской дочкой, не помышляя ни о каких любовницах! Она-то и впрямь обожает его – не только за то, что он может унаследовать трон, – но из-за своих переживаний слишком многое позволяет себе за столом и в результате с каждым днем полнеет, бедняжка. Дочь Кларендонского и распутник! Да, Яков никогда не избавится от неприятностей.
Очевидно, завтра супруг его любовницы раструбит на весь город, что он – Святой Дух; таким образом наставленные ему рога сами собой превратятся в нимб. Неисповедимы пути твои, о Господи!
Карл все еще продолжал мысленно проклинать Якова, когда дворецкий сообщил, что брат Его Величества явился и просит аудиенции.
Карл велел немедленно привести посетителя и вскоре остался с ним наедине.
– Ну, что скажешь? – хмуро произнес он.
Яков принужденно поклонился; затем вздохнул и выпрямился. Внешне он походил на Карла, хотя и уступал ему в росте, однако настоящая разница между ними заключалась в манере держаться. Все, что ни делал или говорил король, было свободно и естественно; Яков был намного красивей Карла, но ему не хватало раскованности и обаяния его брата. Карл обладал легким, беззаботным характером; Яков все время казался слишком серьезным, сосредоточенным на своих проблемах. Карл без труда завоевывал чувства своих подданных; Яков изо всех сил старался добиться того же – увы, почти без всякого успеха. Одержав ряд морских побед, он приобрел некоторую популярность в народе, однако его поведение вскоре перечеркнуло результаты тех баталий. Поступки Карла были куда более скандальны, однако подданные все равно любили его. Герцог Бекингемский однажды сказал о них: «Карл может то, что хочет, а Яков хочет то, что может». К остротам герцога прислушивались, и это меткое замечание со временем получило широкое хождение в Европе.
– Полагаю, Ваше Величество, вы желаете обсудить досадное недоразумение, связанное с моим тестем? – вместо ответа спросил герцог Йоркский.
– Ах, Яков, – покачал головой Карл. – Угораздило же тебя жениться на дочери такого недальновидного человека!
Яков насупился.
– А вас – назначить его лордом-канцлером.
– Думаю, лордом-канцлером он пробудет не дольше, чем твоим тестем. У него скверный характер, и я больше не намерен терпеть его присутствие в моем окружении.
– В прошлом он принес немало пользы английской короне, – напомнил Яков.
– А главное, он – твой тесть. Яков щелкнул пальцами.
– Твоя супруга не обрадуется его отставке, – улыбнулся Карл. – Но, как мне кажется, у нее найдутся и другие поводы для переживаний.
– Ваше Величество, я ваш брат, и ничто стюартовское мне не чуждо.
Карл снова улыбнулся.
– В таком случае, тебе следует внимательней относиться к себе и к твоим юным подругам, – сказал он. – Увы, жены иногда предъявляют повышенные требования к своим мужьям.
– Полагаю, мы с герцогиней прекрасно понимаем друг друга.
– Завидую тебе, брат мой! Супруга, умеющая прощать мужу мелкие прегрешения, – заветная мечта любого женатого мужчины. Но вопрос в другом – как быть с отцом сей досточтимой дамы?
– Гм… его карьера закончена, да?
– Увы, брат мой, иного выхода я не вижу. Прежде он был хорошим советником… и я помню об этом. Но в последнее время он стал слишком назойлив. Его упрямство приносит вред и мне, и парламенту. Многие даже требуют его крови. Я попытаюсь спасти его… если это еще возможно. Однако он должен оставить свой пост, Яков. Скажи ему, что я больше не нуждаюсь в нем. Пусть он уйдет без лишнего шума – и в награду получит спокойную, обеспеченную старость.
– Я поговорю с ним.
– Постарайся обойтись без грубостей, не забывай о его почтенном возрасте. Но убеди его в необходимости уйти… добровольно, по собственному желанию.
– Я сделаю все, что в моих силах.
– Есть и другое важное дело. Сегодня ко мне приходил муж одной твоей подружки – тот, что именует себя Святым Духом. Ты имеешь честь знать его?
Яков смутился.
– Установлено, что явился он не из заоблачных сфер, а из Скотленд-Ярда. Его зовут Денхем. Можешь ли ты что-нибудь добавить к этому имени?
– Денхем? – переспросил Яков. – Он супруг Маргариты.
– Да, ирландский поэт, друживший еще с нашим отцом и не раз доказывавший нам свою преданность. Нехорошо забывать старых друзей, брат мой.
– Ничего не имею против него. Я его вообще почти не знаю.
– Оно и понятно, если учесть, что ты хорошо знаешь его жену. Близкое знакомство с замужней дамой, как правило, не располагает к дружеским отношениям с ее супругом.
– Ей всего восемнадцать лет…
– Прелестный возраст!
– А ему пятьдесят, хотя с виду можно дать и семьдесят. Чего же он ждал, когда брал в жены такую юную особу?
Карл снова улыбнулся, на сей раз – цинично.
– Увы, – сказал он, – ожидания англичан не оправдал ты, а не она. Неужели так трудно было соблюсти хотя бы элементарные правила приличия?
– Ваше Величество, что касается вас…
– Мое поведение тоже не всегда безукоризненно. Но, брат мой, королю положено иметь кое-какие привилегии. Не забывай, между нами есть разница!
– И поэтому вы требуете от меня…
– Всего лишь соблюдения приличий. Мне не нравится, как выглядит наш друг Денхем. По-моему, он совершенно рехнулся. Поэтому я требую, чтобы ты вел себя прилично, вот и все.
– Хорошо, я сегодня же пойду в Скотленд-Ярд. Выясню, что все это значит.
– Только веди себя благоразумно – хотя бы ради спокойствия твоей герцогини. Хочется думать, что с ней все в порядке. А как дети?
Вспомнив о дочерях, Яков просветлел. С ними тоже все в порядке, сказал он; затем начал расхваливать смышленость и красоту Марии. Карл слушал со снисходительной улыбкой. Он был неравнодушен к племянницам – особенно к Марии – и слишком благороден, чтобы завидовать брату. Впрочем, это не мешало ему мечтать о сыне, законном наследнике английского трона.
– Боюсь, фортуна оказалась на твоей стороне, – вздохнул король. – Едва ли у королевы когда-нибудь будут дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мария так не думала. Слишком уж неотступно за ней следовала Елизавета Вилльерс. Та была намного старше, выглядела очень умной девочкой и все время присматривалась к ней – как казалось, критически.
Ближайшие дни и впрямь выдались не совсем спокойными. И в основном – из-за Елизаветы Вилльерс.
В королевских покоях накрывали ужин. В числе приглашенных были Барбара Вилльерс, она же леди Кастлмейн – главная гостья, – Рочестер, Седли и еще несколько избранных придворных. Вечер обещал быть сугубо интимным, и король заранее предвкушал множество наслаждений, по обыкновению открывающихся скромным, но продолжительным застольем. Сегодня он мог допоздна щеголять остроумием, а позже остаться наедине с Барбарой. Приятная перспектива для мужчины, познавшего горечь изгнания.
Ему вдруг вспомнилась пословица: «Коронованной голове спокойный сон неведом». Что верно, то верно. Не потому что это в его характере – изводить себя ненужными заботами. Он не привык принимать слишком близко к сердцу государственные проблемы и намеревался до конца своих дней наслаждаться жизнью, но вот одна тревожная мысль все-таки преследовала его. Дело в том, что он дал слово не допустить повторения своих скитаний по белому свету, и в этой клятве было гораздо больше искренности, чем в прочих его заверениях.
У него хватало чувства юмора, чтобы смеяться над собой – грешник на английском троне, вот так нравы, господствующие в обществе! Я был бы неплохим королем, думал он, если бы женщины не значили для меня так много. Однако чувственность родилась вместе с ним, как и в случае с его братом Яковом. Тот мог бы стать счастливейшим из мужчин, если бы в мире не существовало женщин.
Такими уж нас создала природа, размышлял Карл. Он припоминал различные рассказы о своем деде по материнской линии. Генрих Четвертый был величайшим королем в истории Франции – но имел такую же слабость, как и его внуки.
Разумеется, нет ничего плохого в любви к женщине – даже если последняя не состоит в браке с тобой. Взять хотя бы другого французского короля, Генриха Второго, – тот всю жизнь поддерживал вполне приличную связь с Дианой де Пуатье. Однако тут все было иначе. Здесь речь шла не о женщине, а о женщинах – многих и самых разнообразных. Например, ухаживая за Барбарой Вилльерс, он думал о Франциске Стюарт, о хорошенькой актрисочке с Друри-Лейн… и о прочих. Думал и о своей бедной супруге Екатерине, имевшей несчастье полюбить его раньше, чем она осознала, к какому сорту мужчин он относится.
Сложность заключалась в том, что он слишком любил их всех – ни одной не желал причинять боль или доставлять какие-либо неприятности; каждой обещал одни только удовольствия, и, разумеется, все вместе эти обещания были невыполнимы. Может быть, в Барбаре его привлекало как раз то, что она чаще кричала от ярости, чем плакала от бессилия.
Подобные мысли сейчас казались не совсем своевременными. Его правление было отнюдь не безоблачным; многим могло прийти в голову, что при парламенте им жилось лучше, чем при монархе. Еще продолжалась война с Голландией, а совсем недавно в столице разразилась эпидемия чумы, унесшая тысячи человеческих жизней и разорвавшая торговые связи, сулившие экономическое процветание его родине. Началась разруха, какой еще не знала страна, – и к понесенным потерям прибавились последствия пожара, на следующий год спалившего половину Лондона.
Он понимал, что люди задаются вопросом: «Не было ли все это небесным знамением, первым наказанием за распутную жизнь, которую вел король и его двор?» Сначала им нравились карнавалы и уличные шествия, нарядные придворные дамы и галантные кавалеры. Они говорили: «Прочь уныние, долой скучных пуритан! Теперь у нас есть король – он умеет жить и веселиться, а если ему хочется развлекаться с женщинами, то пусть это будет новой традицией нашей страны». Эта традиция многим пришлась по душе, и в результате жизнь горожан стала состоять из сплошных искушений и соблазнов. «Заводите любовников, не гнушайтесь любовницами! – смеялись тогда лондонцы. – Право, в этом нет преступления. Взгляните на короля и его окружение, вон как все они наслаждаются и веселятся».
Однако никто не смеялся, когда на Англию обрушились чума и пожары. В какой-то мере эти бедствия даже способствовали возрождению пуританского духа. Да и настоящие, убежденные в своей правоте пуритане еще не перевелись в провинциальных городках и небольших селениях.
Впрочем, лондонцы видели, как король и герцог Йоркский вели себя во время пожара – братья вместе ходили по улицам и раздавали инструкции по тушению горящих домов. В те дни горожане и в самом деле восхищались ими. Оказалось, что завоевать чувства простого народа не так уж трудно – достаточно почаще появляться за стенами дворца. В душе англичане могли осуждать его образ жизни, но вот его улыбка, открытая и теплая – она искупала все недостатки. Мужчинам он как бы говорил: «Я король, но при этом всего лишь мужчина – такой же, как вы». А женщинам: «Я король, но всегда готов преклонить колена перед женской красотой и обаянием». Поэтому они обожали его, достойного наследника рода Стюартов.
Бедный Яков, подумалось ему. Яков был слишком серьезен. В чем-то он оказался лишь бледной тенью своего брата Карла; в остальном – вообще не походил на него. Якову не хватало легкости, непринужденности в общении.
Его радовало, что Яков не будет присутствовать на сегодняшней вечеринке – в интимных компаниях Яков чувствовал себя не в своей тарелке.
«Господи, пошли Екатерине сына, – мысленно произнес он. – Если у меня не будет наследника, корона достанется Якову, и я сомневаюсь, что народ полюбит его так же, как меня».
От Якова его мысли перенеслись к Джемми, и на губах тотчас появилась улыбка: пылкий и даже несдержанный, как все молодые люди, тот очень тщеславен, что, впрочем, тоже естественно в его возрасте. На танцах на него приятно посмотреть – выкидывает коленца почище любого придворного, изо всех сил старается привлечь отцовское внимание, как будто желает снискать расположение короля. Зачем? Сердце Карла и так принадлежит ему, и он это знает.
«Вот только нуждался бы он в моих чувствах, если бы я был просто сэром Карлом Стюартом?» Отвечать на этот вопрос не было надобности. Точно так же, как и спрашивать себя, насколько своим успехом у женщин он обязан короне, украшавшей его голову. Насколько? – с усмешкой подумал он. Увы, молодой Карл Стюарт, скитавшийся по Европе в поисках людей, оружия и денег, не мог похвастаться множеством побед над знатными представительницами слабого пола. Лишь корона дала ему все, в чем он так нуждался.
Погруженный в эти невеселые размышления, король вдруг услышал какую-то возню за дверью.
– Пустите меня! – закричал чей-то голос. – Ради спасения его души!.. Пустите, я требую!
Карл поморщился: ну вот, еще один фанатик пришел грозить ему огненной геенной. Он немного поколебался; затем, так и не дождавшись тишины, вышел в коридор. На лестнице двое дюжих охранников держали под локти какого-то старика. Судя по всему, его можно было не опасаться. Король сказал:
– Отпустите этого человека. Иначе он не сможет поведать нам причину своего вторжения во дворец.
– Ваше Величество, я пришел, чтобы предупредить вас.
– Самое обычное дело для моих подданных, – пробормотал Карл, с любопытством разглядывая старика; если бы не безумный блеск в его глазах, он бы мог поклясться, что уже встречался с ним.
– Я Святой Дух, посланный Небесами.
– Очень хорошо, в таком случае я рад нашему знакомству и полностью признаю ваше право нарушать покой моего дома.
– Я Святой Дух! – ударив себя в грудь, закричал старик.
– Ох, несчастный, – вздохнул Карл. – Он действительно не в себе.
– Сумасшедший, Ваше Величество, – кивнул охранник.
– Друг мой, что вас так сильно потрясло? – с участием спросил Карл.
– Моя жена, – произнес старик. – Она очень молода… ей всего восемнадцать лет.
– О, я сочувствую вам… увы, мы с вами оба вышли из этого юного возраста.
Голос короля, видимо, благотворно подействовал на старика – тот немного успокоился.
– Она изменяет своему супругу.
– Что ж, весьма распространенный грех – особенно для восемнадцатилетней девушки, состоящей в браке со…
Король внимательней присмотрелся к лицу старика. Один из охранников спросил, не разрешит ли Его Величество выпроводить нарушителя спокойствия на улицу.
– Подожди, – сказал король. – Пусть он немного придет в себя.
– Это все из-за короны. Все без ума от нее, – прошептал сумасшедший.
Карл опешил. Обычно он наводил справки о семейном положении своих любовниц – так, ради любопытства; едва ли одна из них могла оказаться женой этого человека.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Святой Дух.
– Ах, да. Ну, а где вы живете?
– В своем доме в Скотланд-ярде.
– Не самое подходящее место для небожителя, – пробормотал Карл.
– Он приходит не таясь. Все мои домашние знают об этом. И смеются за моей спиной.
– И впрямь забавная ситуация – если учесть, что они имеют дело с одной из ипостасей Святой Троицы. – Карл сделал знак охранникам. – Уведите его. Проводите домой и узнайте, как его зовут. Возможно, на досуге я поговорю с его молодой супругой.
Один из охранников тотчас произнес:
– Ваше Величество, это сэр Джон Денхем.
– Верно! Теперь я и сам вспомнил – Джон Денхем, наш ирландский поэт. Он всегда был предан дому Стюартов. Что ж, мне очень жаль его – вот до какого состояния может довести женитьба на восемнадцатилетней девушке! Но не ему одному в преклонном возрасте приходится расплачиваться за свою глупость. Отведите его домой – и постарайтесь обращаться с ним повежливей.
Теперь Карл все понял. Вернувшись в свои апартаменты, он снова подумал о Якове – тот и вправду не скрывал своей любовной связи с Маргаритой Денхем. Плохо дело, в ближайшие дни весь двор будет говорить, что ее несчастный муж сошел с ума по вине герцога Йоркского. Вот и еще один скандал, возникший из-за его глупости.
Ох уж этот Яков, вечный неудачник! Неплохой человек, хотя и чересчур сентиментальный, но уже в который раз навлекает на себя неприятности – все потому, что не умеет жить по-людски. Все у него не слава Богу! Вот почему он не явился к королю, когда ему совсем недавно был послан вызов? Карл хотел уладить возможные недоразумения с графом Кларендонским – чувствовал, что это у него получится лучше, чем у графского зятя. Тут Яков снова проявил глупость. Сколько раз он говорил, что женился по любви? Ну так и спал бы себе с графской дочкой, не помышляя ни о каких любовницах! Она-то и впрямь обожает его – не только за то, что он может унаследовать трон, – но из-за своих переживаний слишком многое позволяет себе за столом и в результате с каждым днем полнеет, бедняжка. Дочь Кларендонского и распутник! Да, Яков никогда не избавится от неприятностей.
Очевидно, завтра супруг его любовницы раструбит на весь город, что он – Святой Дух; таким образом наставленные ему рога сами собой превратятся в нимб. Неисповедимы пути твои, о Господи!
Карл все еще продолжал мысленно проклинать Якова, когда дворецкий сообщил, что брат Его Величества явился и просит аудиенции.
Карл велел немедленно привести посетителя и вскоре остался с ним наедине.
– Ну, что скажешь? – хмуро произнес он.
Яков принужденно поклонился; затем вздохнул и выпрямился. Внешне он походил на Карла, хотя и уступал ему в росте, однако настоящая разница между ними заключалась в манере держаться. Все, что ни делал или говорил король, было свободно и естественно; Яков был намного красивей Карла, но ему не хватало раскованности и обаяния его брата. Карл обладал легким, беззаботным характером; Яков все время казался слишком серьезным, сосредоточенным на своих проблемах. Карл без труда завоевывал чувства своих подданных; Яков изо всех сил старался добиться того же – увы, почти без всякого успеха. Одержав ряд морских побед, он приобрел некоторую популярность в народе, однако его поведение вскоре перечеркнуло результаты тех баталий. Поступки Карла были куда более скандальны, однако подданные все равно любили его. Герцог Бекингемский однажды сказал о них: «Карл может то, что хочет, а Яков хочет то, что может». К остротам герцога прислушивались, и это меткое замечание со временем получило широкое хождение в Европе.
– Полагаю, Ваше Величество, вы желаете обсудить досадное недоразумение, связанное с моим тестем? – вместо ответа спросил герцог Йоркский.
– Ах, Яков, – покачал головой Карл. – Угораздило же тебя жениться на дочери такого недальновидного человека!
Яков насупился.
– А вас – назначить его лордом-канцлером.
– Думаю, лордом-канцлером он пробудет не дольше, чем твоим тестем. У него скверный характер, и я больше не намерен терпеть его присутствие в моем окружении.
– В прошлом он принес немало пользы английской короне, – напомнил Яков.
– А главное, он – твой тесть. Яков щелкнул пальцами.
– Твоя супруга не обрадуется его отставке, – улыбнулся Карл. – Но, как мне кажется, у нее найдутся и другие поводы для переживаний.
– Ваше Величество, я ваш брат, и ничто стюартовское мне не чуждо.
Карл снова улыбнулся.
– В таком случае, тебе следует внимательней относиться к себе и к твоим юным подругам, – сказал он. – Увы, жены иногда предъявляют повышенные требования к своим мужьям.
– Полагаю, мы с герцогиней прекрасно понимаем друг друга.
– Завидую тебе, брат мой! Супруга, умеющая прощать мужу мелкие прегрешения, – заветная мечта любого женатого мужчины. Но вопрос в другом – как быть с отцом сей досточтимой дамы?
– Гм… его карьера закончена, да?
– Увы, брат мой, иного выхода я не вижу. Прежде он был хорошим советником… и я помню об этом. Но в последнее время он стал слишком назойлив. Его упрямство приносит вред и мне, и парламенту. Многие даже требуют его крови. Я попытаюсь спасти его… если это еще возможно. Однако он должен оставить свой пост, Яков. Скажи ему, что я больше не нуждаюсь в нем. Пусть он уйдет без лишнего шума – и в награду получит спокойную, обеспеченную старость.
– Я поговорю с ним.
– Постарайся обойтись без грубостей, не забывай о его почтенном возрасте. Но убеди его в необходимости уйти… добровольно, по собственному желанию.
– Я сделаю все, что в моих силах.
– Есть и другое важное дело. Сегодня ко мне приходил муж одной твоей подружки – тот, что именует себя Святым Духом. Ты имеешь честь знать его?
Яков смутился.
– Установлено, что явился он не из заоблачных сфер, а из Скотленд-Ярда. Его зовут Денхем. Можешь ли ты что-нибудь добавить к этому имени?
– Денхем? – переспросил Яков. – Он супруг Маргариты.
– Да, ирландский поэт, друживший еще с нашим отцом и не раз доказывавший нам свою преданность. Нехорошо забывать старых друзей, брат мой.
– Ничего не имею против него. Я его вообще почти не знаю.
– Оно и понятно, если учесть, что ты хорошо знаешь его жену. Близкое знакомство с замужней дамой, как правило, не располагает к дружеским отношениям с ее супругом.
– Ей всего восемнадцать лет…
– Прелестный возраст!
– А ему пятьдесят, хотя с виду можно дать и семьдесят. Чего же он ждал, когда брал в жены такую юную особу?
Карл снова улыбнулся, на сей раз – цинично.
– Увы, – сказал он, – ожидания англичан не оправдал ты, а не она. Неужели так трудно было соблюсти хотя бы элементарные правила приличия?
– Ваше Величество, что касается вас…
– Мое поведение тоже не всегда безукоризненно. Но, брат мой, королю положено иметь кое-какие привилегии. Не забывай, между нами есть разница!
– И поэтому вы требуете от меня…
– Всего лишь соблюдения приличий. Мне не нравится, как выглядит наш друг Денхем. По-моему, он совершенно рехнулся. Поэтому я требую, чтобы ты вел себя прилично, вот и все.
– Хорошо, я сегодня же пойду в Скотленд-Ярд. Выясню, что все это значит.
– Только веди себя благоразумно – хотя бы ради спокойствия твоей герцогини. Хочется думать, что с ней все в порядке. А как дети?
Вспомнив о дочерях, Яков просветлел. С ними тоже все в порядке, сказал он; затем начал расхваливать смышленость и красоту Марии. Карл слушал со снисходительной улыбкой. Он был неравнодушен к племянницам – особенно к Марии – и слишком благороден, чтобы завидовать брату. Впрочем, это не мешало ему мечтать о сыне, законном наследнике английского трона.
– Боюсь, фортуна оказалась на твоей стороне, – вздохнул король. – Едва ли у королевы когда-нибудь будут дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35