— А я решила, что вы — привидение, — пока не услышала голоса. Вы были не один, помните?— Ну, разумеется. Я ведь не собирался любоваться видами. Но когда-нибудь я это сделаю. Вам придется пригласить меня, поскольку этот остров больше нам не принадлежит, и обещаю, что приеду рано утром и мы посмотрим в утреннем свете Менфрею… вместе.— Я была бы рада.Бевил оглянулся через плечо.— Похоже, мы снова их потеряли, — с усмешкой сказал он.— По-моему, Хэрри очень старался потеряться.— И правду сказать, я не делал ничего, чтобы ему в этом помешать.— Вы полагаете, это мудро?— Когда вы узнаете меня получше, Хэрриет, а я надеюсь, что это случится, вы обнаружите, что я редко руководствуюсь мудростью.— Вы, видимо, очень довольны замужеством Гвениан?— Это — идеальный вариант: Хэрри — отличный парень и они будут жить в «Вороньих башнях». Лучшего и желать нельзя.— К тому же он очень богат.— Наше графство настоящая сокровищница. Олово, фарфоровая глина, камень, из которого мы строим свои дома, а еще наши моря, кишащие рыбой. Все это только ждет какого-нибудь предприимчивого человека.— А Менфреи не предприимчивы?— Нет, и никогда не были. Но поверьте, быть депутатом от Ланселлы — это не синекура. Вы можете судить по своему отцу.— Вы довольны жизнью?Бевил повернулся ко мне:— Я всегда этого хотел. Мне казалось неправильным, что Ланселлу представляют не Менфреи. Так было всегда, и полагаю, я уже в ранней юности решил заняться политикой. Я строил планы разнообразных реформ. Я был юным идеалистом. Я могу рассказать вам обо всех важных событиях, начиная со времен кабинета Пила: о Расселе, Деби, Абердине и Палмерстоне. Я штудировал биографии Дизраэли и Гладстона…и конечно, Розбери и Солсбери.— Да, я — тоже.— Вы? Но почему вы, Хэрриет?— Потому что мне казалось, что, если бы я могла говорить со своим отцом о политике, он бы заинтересовался мною. Я и вправду верила, что в один прекрасный день это случится.Бевил пристально посмотрел на меня:— Скажите мне, Хэрриет, вы ведь тоже думаете, что в занятиях политикой есть свое потрясающее очарование?— Среди политиков попадаются замечательные люди. Как я восхищалась мистером Дизраэли! По-моему, они с женой удивительно подходили друг другу. Он — со своими локонами, цветистыми выражениями и блистательным остроумием; и она — в своих перьях и бриллиантах. Я слышала, что они — очень любящая чета, и мне кажется — это чудесно.— А вы, оказывается, романтичны. Вот уж не думал.— Нет ничего странного, что она боготворила его, — он был премьер-министром, любимцем королевы, и все вокруг ловили каждое его слово; но она, как я слышала, была не слишком привлекательной, к тому же старше его и умом не блистала. Он женился на ней ради денег. Потрясающе! Однако он сказал позже, или это сказал кто-то еще, что, хотя он женился на ней ради денег, после долгих лет брака он снова женился бы на ней — уже по любви.— Браки по расчету часто оказываются счастливыми. И этот случай — блестящий тому пример. Обычно от такого союза выигрывают обе стороны.— А любовь? — спросила я.— Любовь — такое чувство, которому нужно время, чтобы вырасти.— Ну а как насчет любви с первого взгляда?— Это — только страсть, моя дорогая Хэрриет, наименее долговечное из всех чувств.— Вы и вправду в это верите?— Я верю фактам. Как вы могли убедиться, я очень прагматичен.— Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь вам удастся воплотить в жизнь свои теории.— И я сделаю это, Хэрриет, не сомневайтесь. Есть нечто занятное в том, что вы — дочь последнего депутата от Ланселлы.— Вы находите?Бевил изучающе посмотрел на меня — прищурившись, потому что солнце било ему в глаза.— Вам придется помогать мне на следующих выборах.— Я буду очень рада.— Женщина может оказаться очень полезна, в особенности дочь предыдущего депутата от округа.— Но вам не требуется помощь. Все уже давно привыкли к мысли, что именно вы будете представлять их в парламенте.Он наклонился и взял меня за руку.— Мне понадобится ваша помощь, — сказал он; и я вспыхнула от удовольствия.Я была счастлива, но не забывала напоминать себе, что Бевил всегда таков: всегда точно знает, что нужно сказать, чтобы наилучшим образом польстить даме.Он улыбнулся мне.— Я рад, — продолжал он, — что вы теперь выросли, Хэрриет. Мы должны чаще встречаться. Моя квартира не так далеко от вашего дома. Вы должны попросить свою мачеху пригласить меня в гости.— Обязательно.Мы пустили своих лошадей бок о бок и легким галопом помчались по лежавшему перед нами лугу.Добравшись до вершины холма, мы привязали лошадей, а сами уселись на большом камне. Утро было потрясающим — туман здесь уже рассеялся, солнце сияло в высокой траве, высушивая капельки росы на стеблях и заставляя их сверкать, словно алмазы. Легкий ветерок овевал мою кожу, и я была счастлива.Бевил вновь завел речь о Дженни:— Вам нравится жить в подобном соседстве, Хэрриет?— Я считаю этот дом своим.— Странно, почему она так за него цепляется.— Она хотела купить себе домик в пригороде, но оказалось, что не может трогать капитала, оставленного ей отцом. Она вроде как пользуется им, а принадлежит все мне.— Вот как?— Я не до конца понимаю. Все, что я знаю, — это что Гревилл сказал ей, что она не может получить деньги, чтобы купить дом.— В таком случае вы, моя дорогая Хэрриет, оказываетесь богатой наследницей.— Надеюсь, что мне никогда не придется унаследовать это состояние, потому что это означает, что Дженни умрет раньше меня. А я и думать об этом не желаю, потому что она мне нравится.— Подобные чувства делают вам честь, Хэрриет.— Они делают честь скорее моему благоразумию. Если бы я унаследовала все состояние отца, я стала бы наживкой для тех джентльменов, которые ищут брака по расчету. Я предпочитаю жить скромно, но обезопасить себя от подобных атак.— Дорогая Хэрриет, ваше состояние — скромное оно или нет — не единственное ваше достоинство.— Вы меня удивляете.— Да? Тогда мы квиты. Вы тоже меня удивили своими речами.— Полагаю, вы считали меня занудой?— Вы только теперь открылись.— Вы только теперь позволили мне это.Бевил рассмеялся и сжал мою руку.— Хэрриет, — сказал он, — обещайте, что вы предоставите мне еще случай — здесь и в Лондоне.Он наклонился ко мне и поцеловал в щеку. Не страстно — как, по моим представлениям, он целовал других, — но осторожно, почти удивленно. И я подумала: теперь он видит меня по-другому. Он узнал меня ближе, и я начинаю ему нравиться. Или же ему понравились мои деньги.Но огромного состояния у меня все-таки нет, потому что Дженни всего на несколько лет старше меня, и, похоже, если я что-то и унаследую, то лишь через долгие годы.При этой мысли я обрадовалась. Дело не в наследстве. Ему понравилась я сама.Подобная удача, в особенности для того, кто к ней не привык, была чересчур велика, она пьянила, как наркотик.Когда мы вновь сели на лошадей, Бевил сказал:— Так что, получается, ваша мачеха не представляет себе своего положения?— Она слышала, как читали завещание, и говорила с нотариусом, но так толком ничего и не поняла.— Я думал, что она должна была хотя бы поинтересоваться и уточнить столь важные для нее вещи.— Я тоже была, когда читали завещание, но ничего оттуда не вынесла. Просто в тот момент я думала совсем о другом.— О чем?— Я сокрушалась, что мы с отцом никогда не были друзьями и этого уже никогда не поправить.— Когда-нибудь, Хэрриет, вы получите все то, о чем так тоскуете.— Это было бы справедливо, но жизнь не всегда справедлива, правда?— Возможно, вы составляете исключение.Что он имел в виду? Не было ли это завуалированным предложением?— Вот что я вам скажу, — продолжал Бевил, когда мы спустились с холма. — Вас не волнует вопрос о наследстве, но, наверное, разумно все-таки его выяснить.— Я могу пойти в контору «Бейкер и Гревилл».— В этом нет необходимости. Вы можете посмотреть копию завещания в Сомерсет-Хаус. Хотите, я сделаю это за вас, когда буду в городе?Какое-то тревожное предчувствие охватило меня, но я ответила с деланым безразличием:— Да, пожалуйста, Бевил, займитесь этим.— Ладно, — сказал он. — Не беспокойтесь. Какой холодный ветер.Но от ветра ли я так дрожала?Когда возвращаешься мыслями к трагедии, предшествующие ей дни кажутся какими-то нереальными. Как мы могли не увидеть то, что потом казалось настолько очевидным!Эти солнечные дни были заполнены радостными хлопотами, торжественный момент приближался. Девять дней… восемь дней… Мы с Гвеннан еще раз ездили в Плимут и снова ходили в театр. На стенах здания висели афиши с надписями: «Последняя неделя гастролей».Благодарение Богу, подумала я. Они исчезнут с горизонта, Гвеннан успокоится и забудет обо всем этом. Пройдет немного времени, она вернется из свадебного путешествия и пригласит меня у нее погостить, как она обещала, вот тогда-то мы и посмеемся вдоволь над тем, что мы обзовем «драматическим периодом».Я удивилась, что в последний день пребывания труппы в Плимуте Гвеннан не поехала с ними прощаться, и поначалу вздохнула с облегчением: похоже, она покончила с ними навсегда.Мое платье было готово и висело в гардеробе: очень красивое, из сиреневого шифона, — и я собиралась украсить прическу зелеными листьями! Подружки невесты должны быть в зеленом или в розовом.— По-моему, зеленый — это к несчастью, — хмуро заметила Фанни. — С чего это мисс Гвеннан выбрала зеленое?— Глупости, — отозвалась я.Тот день походил на многие другие. Утром мы катались верхом с Бевилом, Хэрри и Гвеннан. Гвеннан была немного рассеянной, и я подумала, что ее мысли заняты уезжающей труппой. Нам с Бевилом не удалось побыть наедине, потому что в тот раз мы все четверо держались вместе.Остаток дня Гвеннан явно избегала меня, и я решила, что она хочет побыть одна, чтобы серьезно подумать о своем будущем.Вечером Левереты позвали нас играть в карты. Мы довольно равнодушно отыграли свои партии и в десять вечера покинули гостеприимных хозяев. Гвеннан была погружена в свои мысли — пару раз я заговаривала с ней, но она мне не отвечала. Я решила, что она вспоминает труппу: те сейчас как раз укладывают вещи, чтобы отправиться в другой город. Еще одно маленькое приключение закончилось. И слава богу, сказала себе я, что на другие времени уже не останется.Спала я хорошо, а утром, как обычно, пришла Фанни, чтобы раздвинуть шторы и подать мне горячую воду.— Чудесный день, — проговорила она, — правда, над морем дымка. Пенджелл заявил — это к жаре. С утра туман был совсем густым!Я подошла к окну и посмотрела на море.Еще неделя или чуть больше, и я снова окажусь в Лондоне, где тетя Кларисса обрушит на меня все свое рвение.Как мне хотелось остановить время, удержать каждое мгновение, не дать ему ускользнуть.В то утро мы должны были втроем — Бевил, Гвеннан и я — доскакать до «Вороньих башен», где Хэрри уже ожидал нас с нетерпением.Я спустилась вниз к завтраку. Сэр Энделион и леди Менфрей были уже за столом и тепло пожелали мне доброго утра.Леди Менфрей сказала, что Бевил уже позавтракал, но Гвеннан еще не спускалась. Мы поговорили о погоде и о свадьбе, после чего я направилась в конюшню.Где-то через час или около того я увидела Бевила.— Ну что, мы едем сегодня кататься? — спросил он.— Надеюсь.— В таком случае где Гвеннан?— Я ее не видела.— Наверняка она еще и не встала. Надо подняться в комнату и поторопить ее.Я вернулась в дом и, увидев Дину, заметила:— Мисс Гвеннан что-то долго спит сегодня.— Она сказала, что позвонит, когда я ей понадоблюсь.— Когда она это сказала?— Вчера вечером.— Так что, вы до сих пор к ней не поднимались? — В моем голосе зазвучали визгливые нотки, как всегда бывало, когда я волновалась.— Нет, мисс, я ее не тревожила, как мне и было ведено.Охваченная недобрыми предчувствиями, я помчалась наверх через две ступеньки. Мне ясно вспомнилось лицо Гвеннан, каким оно было вчера…какое-то отстраненное. Она сбежала. Я знала это прежде, чем открыла дверь и увидела неразобранную кровать и конверты, лежавшие на туалетном столике. Гвеннан всегда имела некую склонность к мелодраме.Я подошла к столику. Там было три письма: одно — для родителей, другое — для Хэрри и третье — для меня.Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала конверт.«Дорогая Хэрриет, я это сделала. Ничего другого мне не оставалось. Я просто не могу иначе. Я уезжаю с Бенедиктом. Мы собираемся пожениться, и я буду играть в театре. Постарайся им объяснить. Особенно — Хэрри. Я не в силах этому противиться. Это — судьба. Все совсем не похоже на то, что происходило со мной раньше. Хэрриет, мы всегда будем друзьями, что бы ни случилось. Не забывай об этом и постарайся, чтобы они меня поняли.Гвеннан».Я оцепенела. Я слышала смех, доносившийся из кухни, слышала, как Бевил распекает кого-то из конюхов. Еще несколько минут жизнь вокруг меня будет идти как обычно, но скоро, очень скоро все изменится.Я схватила два других письма и торопливо вышла из комнаты.— Бевил! — крикнула я, выбегая из дома. — Скорее! Идите сюда.Он бросился ко мне:— Что, ради всего святого…Я протянула ему письмо:— Она уехала, Бевил. Вот одно письмо для меня. Она уехала с Бенедиктом Беллэйрсом.— Что? С кем?Ну, конечно, я забыла. Никто в доме, кроме меня, и, возможно, Дины, не знал о существовании этого человека.— Гвеннан сбежала с актером.Он выхватил у меня письмо и прочел его.— Она собирается выйти замуж… А как же Хэрри? Что все это значит?Я неотрывно смотрела на него: изумление на его лице сменилось пониманием, а затем гневом.— Вы знали об этом, — бросил он. Я кивнула.— Тогда почему вы ничего не сказали? Вы покрывали ее. Надо ее вернуть.Он поспешил в дом, и я, пристыженная, последовала за ним. Я слышала, как Бевил позвал отца. Сэр Энделион вместе с леди Менфрей появился у лестницы.— Гвеннан сбежала с актером! — выдохнул Бевил.— Что?!Бевил повернулся ко мне:— Хэрриет вам расскажет. Она все знает.— Хэрриет… — простонала леди Меифрей.— Я не думала, что она собирается сбежать, — сказала я.— Но свадьба… — начала жалобным тоном леди Менфрей.— Я привезу ее обратно, — заявил Бевил. — Лучше ехать прямо сейчас. Как зовут этого человека?— Там… откройте ваше письмо.— Письмо? — спросил сэр Энделион.— О да! — рявкнул Бевил. — Очень в ее духе… оставить письма родным… и Хэрриет.Мне было очень больно, потому что весь свой гнев, адресованный Гвеннан, Бевил обратил на меня.Голос сэра Энделиона дрожал; я никогда не видела его в таком состоянии.— Боюсь, у меня нет с собой очков.Бевил взял у него конверт и прочел записку вслух. Содержание во многом повторяло содержание письма, оставленного мне. Она любит Бенедикта Беллэйрса и уезжает с ним, потому что не может выйти замуж за Хэрри. Она надеется, что ее поймут и простят.— Мы поймем! — проорал Бевил. — Да, мы понимаем, что она — эгоистичная маленькая дурочка. Простить! Вот когда ее привезут назад…— Да, это, конечно, ужасное преступление, — вмешалась я, — выйти замуж по любви, а не по расчету.Бевил уставился на меня почти что с презрением, а леди Менфрей простонала:— Это ужасно… ужасно…— Слушайте, — уже спокойней заявил Бевил. — Я отправляюсь в Плимут. Один. Пока я не вернусь, никому ничего не сообщайте. Я привезу ее назад — и дело с концом. Главное, чтобы не узнали слуги.— Они уже не в Плимуте, — объяснила я. — Театр уехал вчера.— Как он называется?Я сказала ему.— Я найду их и верну Гвеннан, — угрюмо заявил он.— Она не захочет возвращаться.— Это мы еще посмотрим.Бевил умчался в Плимут, а я пошла вместе с сэром Энделионом и леди Менфрей в библиотеку, где они долго расспрашивали меня обо всем. Что я знаю? Что представляет собой этот человек? И они тоже винили меня за то, что я помогала Гвеннан.Я чувствовала себя несчастной оттого, что принесла им такое горе, но больше всего — от презрения Бевила. Я никогда раньше не видела его в гневе и лишь теперь поняла, что он способен злиться очень сильно.Я рассказала, как Гвеннан ходила в театр: теперь уже не было смысла что-то скрывать.— Так что вы ходили с ней в театр, а все думали, что вы у портнихи?Я гневно возразила: неужели они в самом деле считали, что на примерки требуется столько времени?— Дина должна была нас предупредить, — сказала леди Меифрей.— Вы же знаете Гвеннан. Она и Дине запретила болтать об этом.— Да, — вздохнула леди Менфрей. — Мы знаем Гвеннан.Сэр Энделион был неожиданно тихим, и я подумала, что он вспоминает тот скандал, который когда-то случился с ним самим и из-за которого он потерял место в парламенте.— А вы, Хэрриет?— Как я могла выдать Гвеннан? — запротестовала я.— Но вы видите, что произошло. Когда Бевил привезет ее назад…— Она не поедет.— Он ее заставит. Бевил умеет настоять на своем.— Так же, как и Гвеннан.Леди Менфрей вздохнула, и я подумала: сколько же раз она сталкивалась с необузданными страстями и упрямством членов своей семьи.Появился Хэрри Леверет, который не мог понять, почему Гвеннан, Бевил и я не приехали в «Башни».Ему отдали письмо, оставленное Гвеннан;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30