.. Пожалуйста, не надо об этом говорить в открытую...
Пенхоллоу уже был мрачнее тучи.
– Ты что мне рассказываешь, поганец?! Давай подробности! – зарычал он.
– Лавли сама говорила мне о том, что собирается стать миссис Пенхоллоу...
Темно-багровая краска залила щеки Пенхоллоу, и он рявкнул:
– Иди, поезжай к мистеру Клиффу, маленький врунишка! Ишь чего придумал! Не верю ни единому слову! Ты все это небось, сочинил, чтобы отомстить Барту за вывихнутое запястье? Пошел вон!
Джимми удалился, вполне довольный своей утренней миссией, ибо знал папашу Пенхоллоу и его способность запоминать интересную информацию...
Пенхоллоу некоторое время сидел на кровати молча, осмысливая все услышанное. Собака начала чесать себя задней лапой.
– Дура мерзкая! – прикрикнул на нее Пенхоллоу и скинул с кровати.
Вошла Марта.
– Все звоните, звоните, звоните, словно разума лишились! А Джимми так услали налегке в город!
– Молчать! Не трещи, как старая наседка! Говори дело! Где Юджин?
– О Господи! Чего вы от них ото всех хотите ? Жалко мне их, я им всем, кроме несчастного Клея, была кормилицей! Где Юджин? А черт его знает, где он! У себя, может, в комнате, и стонет опять, как всегда...
– Ладно. Я не о том. Что там случилось между Бартом и этой девкой Лавли? – спросил он серьезно.
Марта только усмехнулась.
– Чего вам беспокоиться? Это же ваш отпрыск, правда? Так что вы хотите, чтоб он не залезал под юбку каждой годной девке, что ли? Так я вам скажу – ерунда! Все одно залезет, сколь ему ни запрещай!
– Но Джимми рассказал мне о гораздо худшем повороте дел! – рявкнул Пенхоллоу. – Будто эта девка собирается выйти за него замуж!
– Джимми! – протянула Марта. – Ну конечно! Джимми готов любому насолить, кто ему не по вкусу пришелся...
– Да-да... – Пенхоллоу откинулся на свои подушки. – Но мне сдается, и Конрад не так близок теперь с братом, как раньше... А? Что ты на это скажешь?
Марта пробурчала что-то нечленораздельное.
– Как думаешь, чего эта девка хочет? – спросил Пенхоллоу.
– Откуда же мне знать, сэр? Она ведь, как и я когда-то, простая девка в услужении, но кто же их поймет, молодых! Чего она хочет?! А хрен с перцем ее знает!
– Пошли ко мне мою сестру! – коротко приказал Пенхоллоу. – А сама поди вон. Уж больно ты языкаста, Марта...
– Да, сэр, только вот в свое время я была очень даже ничего... – ухмыльнулась она.
– Да, да, ты была ничего, но это мало что значит сейчас, – заметил Пенхоллоу.
Клару было не так-то просто найти. Наконец Марте удалось ее обнаружить в чужой ванной и направить к Пенхоллоу.
– Ты не слишком-то торопишься ко мне, сестричка! – заметил Адам Пенхоллоу. – А что это на тебе такое надето?
– Это такая туника. Ты мало понимаешь в этом! – отмахнулась Клара, присаживаясь в кресло и запахивая рваный край этой самой «туники».
– Послушай, до меня дошли интересные сведения о Барте, Клара.
Она ничего не отвечала, но вся напряглась, понимая, что всякую секунду может последовать взрыв.
– Кажется, ты слышишь об этом не впервые, Клара?! – тревожно сказал Пенхоллоу. – Ну, поделись со мной, сестричка, на душе будет легче...
– Я ничего не знаю, Адам, – медленно произнесла Клара. – И я считаю, что это не мое дело...
– Хорошо, а что эта девка? Лавли Трюитьен? Она что, вознамерилась женить Барта на себе? Отвечай!
Клара потеребила кончик своего носа, пожала плечами и ответила совершенно безучастно:
– Я ничего не знаю об этом, но, правда, девка эта мне не слишком нравится...
– Барт что-нибудь тебе говорил? – Нет.
– Черт побери, мне надо заняться этим делом! – заметил Пенхоллоу, озабоченно потирая ладони. – Джимми передал мне, будто Юджин говорил что-то о намерениях Барта на ней жениться....
– Я не желаю слышать о чем-либо, что говорит Джимми, Адам! – воскликнула Клара с подчеркнутым достоинством. – А у Юджина язык без костей, ты сам знаешь. Я просто удивляюсь, как ты можешь принимать нечто, сказанное Юджином, близко к сердцу...
– Черт возьми, да вы тут все сговорились скрывать от меня правду! – вскричал Пенхоллоу, впадая в ярость. – Но я все равно узнаю, можешь не сомневаться! Ты решила, что я уже беспомощен? Ошибаешься, старушка! Я покажу всем вам, кто в доме хозяин!
– Только не надо срывать свое раздражение на мне, – вставила Клара.
– Тебе следовало бы знать, что творится у тебя под носом!
– Но, Адам, у меня нет привычки совать нос не в свои дела... – заметила Клара, вздыхая.
– Ну и ступай ко всем чертям! Посмотришь, что я сделаю с твоим идиотским садом, старая перечница!
– Ты волен поступить как хочешь! – пожала она плечами. – Ты всегда, собственно, так и делаешь...
Пенхоллоу судорожно схватил газету, валявшуюся у него на кровати, быстро скомкал ее и швырнул вслед Кларе – комок стукнулся прямо в закрывшуюся дверь и упал на пол. Он, довольный метким и сильным броском, откинулся на подушки. Это усилие вызвало учащение дыхания и некоторое сердцебиение...
Когда его пульс немного успокоился, он сразу потянулся рукой под кровать в поисках бутылки с виски. Сделал один добрый глоток и вернул изрядно полегчавшую бутылку на место. После этого ему стало много лучше, и он продолжил свои размышления о том, что происходит с Бартом. Понимая, что от своих сыновей он много толку не добьется, он позвонил и велел вызвать к нему Лавли.
Когда она вошла, Пенхоллоу осмотрел ее не без удовольствия, отметив прекрасную фигуру и миловидное лицо. Казалось, она совершенно не была встревожена тем, что ее в неурочный час вызвали к нему в комнату. Подойдя к его кровати, она приложила полусогнутую руку к груди в полупоклоне и вопросительно протянула:
– Сэр?
Он еле заметно усмехнулся. Да, он не стал бы сильно корить Барта за то, что он свихнулся на этой девчонке. Есть тут от чего свихнуться, признался сам себе Пенхоллоу. Вслух он сказал:
– Лавли, девочка моя, мне тут сказали, будто Барт крутит с тобой любовь!
Она не моргнула глазом. Ее полная тугая грудь спокойно поднималась и опускалась от размеренного дыхания. Она потупила взор и тихо, скромно сказала:
– Молодому джентльмену, сэр, к лицу некоторая горячность...
Он почти готов был удовлетвориться этим дипломатичным ответом. Он коротко хохотнул, протянул свою длинную узловатую руку и схватил ее за плечо.
– Эх, будь я лет на десять моложе!.. А у тебя прелестные подмышки, кошечка, откуда они у тебя такие?
– Спасибо за комплимент, сэр! – она улыбнулась туманной, чуть соблазняющей улыбкой. – Вы так добры ко мне, сэр! Я постараюсь сделать все, чтобы вы были довольны, сэр...
Что-то в ее тоне прозвучало слишком уж слащавое, фальшивое, и Пенхоллоу вспылил:
– Ты маленькая негодяйка! – зарычал он, встряхивая ее за плечо. – Ты притворщица и аферистка, ей-же-ей! Нет уж, лучше мне выгнать тебя к чертовой матери!
Она подняла на него свои наивные глазки:
– Я что-то сделала не так, сэр?
– Ты сама прекрасно знаешь, ЧТО не так между тобой и Бартом! – рявкнул он. – Ну, может быть, может быть, ты и невинна. Но я знаю девиц такого сорта – они очень ловко умеют позаботиться на свой счет! Одним словом – если бы дело шло о развлечении, неужели я возражал бы? Но не вздумай только женить на себе моего сына! Ты – ты всего лишь Лавли Трюитьен, тебе ясно?
Она сделала большие глаза.
– Женить на себе вашего сына? Ну что вы, сэр? Откуда до вас дошли такие странные вещи? Ведь у нас с ним... Всего лишь легкий флирт, если позволите, сэр... Уж я не стану губить себя саму, не правда ли, сэр?
Он привлек ее к себе и взял своей огромной лапищей легонько за горло, заставляя смотреть прямо ему в глаза.
– Из того, что мне порассказали, ясно – ты можешь позаботится о себе гораздо больше, чем я представлял себе раньше! Отвечай: как далеко у вас зашло дело?
Ее сердце забилось чуть быстрее, а личико чуть-чуть порозовело.
– Я... Я, конечно, девушка, сэр... – сказала она.
– Прежде всего ты – маленькая врунишка! – ответил старик Пенхоллоу со скабрёзной усмешкой. – Я не верю ни единому твоему слову! А самое худшее – это что бедняге Барту не тягаться с тобой умишком, как я посмотрю! Но ведь есть еще я! Учти, моя девочка, – я еще жив! Да я загоню тебя в ад, вместе со всей твоей семейкой, прежде чем позволю Барту повести тебя в церковь! Вот так-то! А теперь поцелуй меня хорошенько и убирайся отсюда!
Она не сопротивлялась ни его поцелую, ни нескромному поглаживанию его руки, но, когда наконец ей удалось высвободиться, она с некоторой обидой сказала:
– Но поверьте, сэр, я не сделала ничего недозволенного... Наверно, это Джимми пытается вас настроить против меня, он всегда мне страшно завидовал...
– А почему это, интересно знать? – вскинулся Пенхоллоу. – С чего это вдруг Джимми стал завидовать тебе, а?
Она отошла к двери и подняла скомканную газету. Аккуратно положив ее на столик, она обернулась к нему и ответила, расплываясь в своей восхитительной улыбке:
– Не знаю, сэр, но мне иногда кажется, только потому, что я по воле Господа родилась от законного брака моих добрых родителей, сэр...
Пенхоллоу расхохотался:
– Только и всего? Не смеши меня! Бедняга Джимми! – он потрепал ее по бедру и оттолкнул: – Ну ладно, ступай теперь...
Когда Лавли выходила из комнаты, Пенхоллоу все еще посмеивался...
Стоило ей оказаться за дверью, она остановилась и прижала руку к груди. Сердце ее заходилось. При этом разговоре она чуть не умерла от страха и тревоги. Она чувствовала себя так, словно пробежала марафонскую дистанцию... Теперь она понимала, что положение Барта очень шаткое, ведь раз Пенхоллоу обо всем знает, он примет все меры, чтобы найти подтверждение своим подозрениям... Теперь она должна быть готова биться за Барта с целым миром. И она понимала, что будет биться, если до этого дойдет. Но она выросла в бедности, в отличие от Барта, и прекрасно представляла себе, что будет ждать их, если Пенхоллоу лишит Барта наследства...
Сейчас ее первейшей задачей было отыскать Барта и предупредить его, чтобы он ни в коем случае не проговорился о своем намерении жениться на ней. Но она немного сомневалась, окажется ли он на это способен, поскольку его прямая, грубоватая, честная и немного наивная натура не принимала таких поступков... Он всегда смеялся над ее маленькими хитростями, которые она изобретала для собственной защиты, приговаривая, что все женщины рождаются маленькими лгуньями и трудно их винить за прирожденный грех. Но к этому женскому греху он, Барт, вряд ли захочет приобщаться...
Лавли нужно было убедить его ни в коем случае не раскрываться перед отцом, и это нужно было сделать срочно, еще до того, как Барт попадет зачем-нибудь к отцу. Барт уехал в отдаленный уголок поместья, взяв с собой еды на день, а значит, он может приехать только к чаю в пять часов. Тогда у нее не будет возможности поговорить с ним раньше, чем его встретит Пенхоллоу, который спускался к чаю сам и ревностно следил за присутствием всех домочадцев.
В холл вошла Фейт, неся огромный неудобный букет цветов и растерянно оглядываясь. Она увидела Лавли, стоящую спиной к двери спальни Адама Пенхоллоу, и девушка тут же ловко солгала:
– Мэм, я только что разжигала хозяину камин, простите меня... Позвольте я подержу ваши цветы!
– Нет, я хочу, чтобы ты помогла мне расставить их в вазы в общей комнате! – отвечала Фейт с жалобными нотками в голосе. – Пенхоллоу пригласил сегодня к чаю кучу народу, и кто-то обязательно обратит внимание на цветы... А у меня опять голова не на месте...
– Оставьте это на меня, а сами лучше прилягте, – посоветовала Лавли сочувственно. – Боюсь, вам будет сейчас нехорошо, мэм!
– Ну ладно, я действительно пойду прилягу... Не знаю, право, что бы я делала без тебя, Лавли! – благодарно вздохнула Фейт.
Глава десятая
Несмотря на то, что решение Пенхоллоу собрать за чаем большую компанию не встретило одобрения ни единого человека, все приглашенные, тем не менее пришли, за исключением единственно миссис Венгрен, супруги викария. Ожидали, что Делия Оттери тоже не явится, поскольку она вообще крайне редко бывала в Тревелине, однако она приехала, видимо, по настоянию своего брата Финеаса. Последний, хотя не слишком-то жаловал Пенхоллоу, был страшно любопытен и потому редко отказывался от визита...
Вероятно, Розамунд приехала, только потому, что ее слезно молил об этом Клиффорд. А викарий приехал исключительно по той причине, что пироги, которые пекла Марта, были значительно жирнее и вкуснее тех, что пекла его невзрачная супруга. Во всяком случае, так решили циничные сыновья Пенхоллоу...
Пенхоллоу оказал честь Марте и Джимми, позволив им одевать его к приему, так что супруга его не видела, что он собирается надеть... Когда он появился к чаю в своей старой ночной рубашке, Фейт только и подумала, что лучше всего ей было бы не срамиться здесь, а сослаться на неясное, но грозное заболевание и удалиться в свою спальню...
Пенхоллоу, которого вкатили в зал на коляске, заметил, какой бледной и ожесточенной выглядит Розамунд, и в пику ей велел посадить его прямо напротив нее за столом. От его язвительных замечаний бедняжка Розамунд очень скоро стала напоминать разрумянившийся пирожок с ядовитой начинкой...
К тому моменту как Конрад ввел в гостиную Делию и Финеаса, Пенхоллоу уже был весел, но весел тем своим зловещим весельем, которое, равно как и его гнев, не предвещало ничего хорошего. Он, дурашливо моргая, принял поданную ему руку Делии и протянул:
– Так, так... Какое отрадное зрелище для моих больных глаз! О, розовые розы на вашей шляпке невольно возвращают меня к тому времени, когда я впервые вас встретил, Делил! Господи, сколько же лет назад это было? Скажи-ка, Раймонд, сколько тебе нынче лет? Тридцать девять? Значит, это было больше сорока лет назад, Делия!
Мисс Оттери неожиданно густо покраснела от столь странного напоминания о ее возрасте и пробормотала под нос нечто малопонятное... Фейт стало жалко пожилую леди, слегка молодящуюся в своих нарядах, что было вполне простительной слабостью, и она воскликнула полным симпатии голосом:
– Делия! Милая, садитесь рядом со мной!
– Нет-нет! – запротестовал Пенхоллоу. – Делия сядет рядом с Раймондом! Ведь только из-за Раймонда Делия сегодня удостоила нас своим посещением, правда, Делия? Вы всегда с ним были суть едины, правда?
– О, нет-нет, мне не хотелось бы, чтобы старая тетка доставляла Раймонду неудобства! – пришибленно залепетала Делия. – А меня бы очень устроило сидеть где-нибудь не слишком близко к камину...
– Так как вы поживаете, дружище? – спросил Финеас, легонько похрустывая пальцами. – Во всяком случае, должен заметить, что это большое счастье – видеть вас в более-менее добром здравии...
– Я отлично себя чувствую! – гордо заявил Пенхоллоу. – Я еще преподнесу вам сюрпризы, вам всем, включая Лифтона, который только и знает, что пророчить мне какие-то ужасы! А вот вы, Финеас, сохранились похуже, да похуже! От вас только труха осталась, грубо, но это так! А я помню, какой вы были стройный и чертовски привлекательный, и вокруг вас увивались разные девчонки... А еще, помните, я вам продал жеребенка, совсем крошечного, с меня весом...
– А, как же, как же! – заулыбался Финеас. – Отлично помню эту гнедую кобылку!
Тут Пенхоллоу отвлекся и вскричал:
– А поглядите-ка на этого щенка!
И все повернули головы в сторону несчастного Клея, вошедшего в залу и покрасневшего как маков цвет от всеобщего нелицеприятного внимания...
Клиффорд пожал руку своему двоюродному братцу, с сожалением осматривая его, а Клей, натужно улыбаясь, говорил ему:
– Надеюсь, дело еще не решено окончательно, не правда ли? Вы знаете, служба в конторе никогда меня не привлекала. Я всегда склонялся к более артистической, что ли, карьере, надеюсь, вы понимаете, что это такое...
– Знаете, даже от Обри мне не было так тошно, как от этого Клея! – громогласно заявил Конрад на всю комнату.
– Благодарю за учтивость! – бросила ему Фейт.
– Премилая картинка – семья Пенхоллоу за традиционным чаем... – пробормотала, кривя губы, Вивьен.
– А где же остальные домочадцы? – Финеас оглянулся вокруг. – По-моему, в ваших славных рядах кого-то недостает, точно! Нет Обри, нет Чармиэн! Ну их-то, я понимаю, мы не рассчитывали увидеть наверняка, но где же Ингрэм со своей очаровательной женой?
– Ингрэм появится к чаю! – заявил Пенхоллоу раздраженно. – Но я не вижу ничего очаровательного в его жене, кроме того, что она, в отличие от некоторых, все-таки сподобилась родить двух похотливых мальчишек! Она не слишком-то хорошо выглядит, ну да в ее-то годы лучшего и ждать не приходится, так что ее отсутствие никого особенно не расстроило бы! Во всяком случае, как хозяйка и как жена она моей Рейчел и в подметки не годится!
Этим выстрелом Пенхоллоу убил двух зайцев. Фейт густо покраснела от подобного упоминания имени Рейчел, а Розамунд Гастингс, родившая мужу, увы, трех дочерей и ни одного сына, окаменела на своем стуле.
Появление Ингрэма с Майрой вызвало некоторое оживление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Пенхоллоу уже был мрачнее тучи.
– Ты что мне рассказываешь, поганец?! Давай подробности! – зарычал он.
– Лавли сама говорила мне о том, что собирается стать миссис Пенхоллоу...
Темно-багровая краска залила щеки Пенхоллоу, и он рявкнул:
– Иди, поезжай к мистеру Клиффу, маленький врунишка! Ишь чего придумал! Не верю ни единому слову! Ты все это небось, сочинил, чтобы отомстить Барту за вывихнутое запястье? Пошел вон!
Джимми удалился, вполне довольный своей утренней миссией, ибо знал папашу Пенхоллоу и его способность запоминать интересную информацию...
Пенхоллоу некоторое время сидел на кровати молча, осмысливая все услышанное. Собака начала чесать себя задней лапой.
– Дура мерзкая! – прикрикнул на нее Пенхоллоу и скинул с кровати.
Вошла Марта.
– Все звоните, звоните, звоните, словно разума лишились! А Джимми так услали налегке в город!
– Молчать! Не трещи, как старая наседка! Говори дело! Где Юджин?
– О Господи! Чего вы от них ото всех хотите ? Жалко мне их, я им всем, кроме несчастного Клея, была кормилицей! Где Юджин? А черт его знает, где он! У себя, может, в комнате, и стонет опять, как всегда...
– Ладно. Я не о том. Что там случилось между Бартом и этой девкой Лавли? – спросил он серьезно.
Марта только усмехнулась.
– Чего вам беспокоиться? Это же ваш отпрыск, правда? Так что вы хотите, чтоб он не залезал под юбку каждой годной девке, что ли? Так я вам скажу – ерунда! Все одно залезет, сколь ему ни запрещай!
– Но Джимми рассказал мне о гораздо худшем повороте дел! – рявкнул Пенхоллоу. – Будто эта девка собирается выйти за него замуж!
– Джимми! – протянула Марта. – Ну конечно! Джимми готов любому насолить, кто ему не по вкусу пришелся...
– Да-да... – Пенхоллоу откинулся на свои подушки. – Но мне сдается, и Конрад не так близок теперь с братом, как раньше... А? Что ты на это скажешь?
Марта пробурчала что-то нечленораздельное.
– Как думаешь, чего эта девка хочет? – спросил Пенхоллоу.
– Откуда же мне знать, сэр? Она ведь, как и я когда-то, простая девка в услужении, но кто же их поймет, молодых! Чего она хочет?! А хрен с перцем ее знает!
– Пошли ко мне мою сестру! – коротко приказал Пенхоллоу. – А сама поди вон. Уж больно ты языкаста, Марта...
– Да, сэр, только вот в свое время я была очень даже ничего... – ухмыльнулась она.
– Да, да, ты была ничего, но это мало что значит сейчас, – заметил Пенхоллоу.
Клару было не так-то просто найти. Наконец Марте удалось ее обнаружить в чужой ванной и направить к Пенхоллоу.
– Ты не слишком-то торопишься ко мне, сестричка! – заметил Адам Пенхоллоу. – А что это на тебе такое надето?
– Это такая туника. Ты мало понимаешь в этом! – отмахнулась Клара, присаживаясь в кресло и запахивая рваный край этой самой «туники».
– Послушай, до меня дошли интересные сведения о Барте, Клара.
Она ничего не отвечала, но вся напряглась, понимая, что всякую секунду может последовать взрыв.
– Кажется, ты слышишь об этом не впервые, Клара?! – тревожно сказал Пенхоллоу. – Ну, поделись со мной, сестричка, на душе будет легче...
– Я ничего не знаю, Адам, – медленно произнесла Клара. – И я считаю, что это не мое дело...
– Хорошо, а что эта девка? Лавли Трюитьен? Она что, вознамерилась женить Барта на себе? Отвечай!
Клара потеребила кончик своего носа, пожала плечами и ответила совершенно безучастно:
– Я ничего не знаю об этом, но, правда, девка эта мне не слишком нравится...
– Барт что-нибудь тебе говорил? – Нет.
– Черт побери, мне надо заняться этим делом! – заметил Пенхоллоу, озабоченно потирая ладони. – Джимми передал мне, будто Юджин говорил что-то о намерениях Барта на ней жениться....
– Я не желаю слышать о чем-либо, что говорит Джимми, Адам! – воскликнула Клара с подчеркнутым достоинством. – А у Юджина язык без костей, ты сам знаешь. Я просто удивляюсь, как ты можешь принимать нечто, сказанное Юджином, близко к сердцу...
– Черт возьми, да вы тут все сговорились скрывать от меня правду! – вскричал Пенхоллоу, впадая в ярость. – Но я все равно узнаю, можешь не сомневаться! Ты решила, что я уже беспомощен? Ошибаешься, старушка! Я покажу всем вам, кто в доме хозяин!
– Только не надо срывать свое раздражение на мне, – вставила Клара.
– Тебе следовало бы знать, что творится у тебя под носом!
– Но, Адам, у меня нет привычки совать нос не в свои дела... – заметила Клара, вздыхая.
– Ну и ступай ко всем чертям! Посмотришь, что я сделаю с твоим идиотским садом, старая перечница!
– Ты волен поступить как хочешь! – пожала она плечами. – Ты всегда, собственно, так и делаешь...
Пенхоллоу судорожно схватил газету, валявшуюся у него на кровати, быстро скомкал ее и швырнул вслед Кларе – комок стукнулся прямо в закрывшуюся дверь и упал на пол. Он, довольный метким и сильным броском, откинулся на подушки. Это усилие вызвало учащение дыхания и некоторое сердцебиение...
Когда его пульс немного успокоился, он сразу потянулся рукой под кровать в поисках бутылки с виски. Сделал один добрый глоток и вернул изрядно полегчавшую бутылку на место. После этого ему стало много лучше, и он продолжил свои размышления о том, что происходит с Бартом. Понимая, что от своих сыновей он много толку не добьется, он позвонил и велел вызвать к нему Лавли.
Когда она вошла, Пенхоллоу осмотрел ее не без удовольствия, отметив прекрасную фигуру и миловидное лицо. Казалось, она совершенно не была встревожена тем, что ее в неурочный час вызвали к нему в комнату. Подойдя к его кровати, она приложила полусогнутую руку к груди в полупоклоне и вопросительно протянула:
– Сэр?
Он еле заметно усмехнулся. Да, он не стал бы сильно корить Барта за то, что он свихнулся на этой девчонке. Есть тут от чего свихнуться, признался сам себе Пенхоллоу. Вслух он сказал:
– Лавли, девочка моя, мне тут сказали, будто Барт крутит с тобой любовь!
Она не моргнула глазом. Ее полная тугая грудь спокойно поднималась и опускалась от размеренного дыхания. Она потупила взор и тихо, скромно сказала:
– Молодому джентльмену, сэр, к лицу некоторая горячность...
Он почти готов был удовлетвориться этим дипломатичным ответом. Он коротко хохотнул, протянул свою длинную узловатую руку и схватил ее за плечо.
– Эх, будь я лет на десять моложе!.. А у тебя прелестные подмышки, кошечка, откуда они у тебя такие?
– Спасибо за комплимент, сэр! – она улыбнулась туманной, чуть соблазняющей улыбкой. – Вы так добры ко мне, сэр! Я постараюсь сделать все, чтобы вы были довольны, сэр...
Что-то в ее тоне прозвучало слишком уж слащавое, фальшивое, и Пенхоллоу вспылил:
– Ты маленькая негодяйка! – зарычал он, встряхивая ее за плечо. – Ты притворщица и аферистка, ей-же-ей! Нет уж, лучше мне выгнать тебя к чертовой матери!
Она подняла на него свои наивные глазки:
– Я что-то сделала не так, сэр?
– Ты сама прекрасно знаешь, ЧТО не так между тобой и Бартом! – рявкнул он. – Ну, может быть, может быть, ты и невинна. Но я знаю девиц такого сорта – они очень ловко умеют позаботиться на свой счет! Одним словом – если бы дело шло о развлечении, неужели я возражал бы? Но не вздумай только женить на себе моего сына! Ты – ты всего лишь Лавли Трюитьен, тебе ясно?
Она сделала большие глаза.
– Женить на себе вашего сына? Ну что вы, сэр? Откуда до вас дошли такие странные вещи? Ведь у нас с ним... Всего лишь легкий флирт, если позволите, сэр... Уж я не стану губить себя саму, не правда ли, сэр?
Он привлек ее к себе и взял своей огромной лапищей легонько за горло, заставляя смотреть прямо ему в глаза.
– Из того, что мне порассказали, ясно – ты можешь позаботится о себе гораздо больше, чем я представлял себе раньше! Отвечай: как далеко у вас зашло дело?
Ее сердце забилось чуть быстрее, а личико чуть-чуть порозовело.
– Я... Я, конечно, девушка, сэр... – сказала она.
– Прежде всего ты – маленькая врунишка! – ответил старик Пенхоллоу со скабрёзной усмешкой. – Я не верю ни единому твоему слову! А самое худшее – это что бедняге Барту не тягаться с тобой умишком, как я посмотрю! Но ведь есть еще я! Учти, моя девочка, – я еще жив! Да я загоню тебя в ад, вместе со всей твоей семейкой, прежде чем позволю Барту повести тебя в церковь! Вот так-то! А теперь поцелуй меня хорошенько и убирайся отсюда!
Она не сопротивлялась ни его поцелую, ни нескромному поглаживанию его руки, но, когда наконец ей удалось высвободиться, она с некоторой обидой сказала:
– Но поверьте, сэр, я не сделала ничего недозволенного... Наверно, это Джимми пытается вас настроить против меня, он всегда мне страшно завидовал...
– А почему это, интересно знать? – вскинулся Пенхоллоу. – С чего это вдруг Джимми стал завидовать тебе, а?
Она отошла к двери и подняла скомканную газету. Аккуратно положив ее на столик, она обернулась к нему и ответила, расплываясь в своей восхитительной улыбке:
– Не знаю, сэр, но мне иногда кажется, только потому, что я по воле Господа родилась от законного брака моих добрых родителей, сэр...
Пенхоллоу расхохотался:
– Только и всего? Не смеши меня! Бедняга Джимми! – он потрепал ее по бедру и оттолкнул: – Ну ладно, ступай теперь...
Когда Лавли выходила из комнаты, Пенхоллоу все еще посмеивался...
Стоило ей оказаться за дверью, она остановилась и прижала руку к груди. Сердце ее заходилось. При этом разговоре она чуть не умерла от страха и тревоги. Она чувствовала себя так, словно пробежала марафонскую дистанцию... Теперь она понимала, что положение Барта очень шаткое, ведь раз Пенхоллоу обо всем знает, он примет все меры, чтобы найти подтверждение своим подозрениям... Теперь она должна быть готова биться за Барта с целым миром. И она понимала, что будет биться, если до этого дойдет. Но она выросла в бедности, в отличие от Барта, и прекрасно представляла себе, что будет ждать их, если Пенхоллоу лишит Барта наследства...
Сейчас ее первейшей задачей было отыскать Барта и предупредить его, чтобы он ни в коем случае не проговорился о своем намерении жениться на ней. Но она немного сомневалась, окажется ли он на это способен, поскольку его прямая, грубоватая, честная и немного наивная натура не принимала таких поступков... Он всегда смеялся над ее маленькими хитростями, которые она изобретала для собственной защиты, приговаривая, что все женщины рождаются маленькими лгуньями и трудно их винить за прирожденный грех. Но к этому женскому греху он, Барт, вряд ли захочет приобщаться...
Лавли нужно было убедить его ни в коем случае не раскрываться перед отцом, и это нужно было сделать срочно, еще до того, как Барт попадет зачем-нибудь к отцу. Барт уехал в отдаленный уголок поместья, взяв с собой еды на день, а значит, он может приехать только к чаю в пять часов. Тогда у нее не будет возможности поговорить с ним раньше, чем его встретит Пенхоллоу, который спускался к чаю сам и ревностно следил за присутствием всех домочадцев.
В холл вошла Фейт, неся огромный неудобный букет цветов и растерянно оглядываясь. Она увидела Лавли, стоящую спиной к двери спальни Адама Пенхоллоу, и девушка тут же ловко солгала:
– Мэм, я только что разжигала хозяину камин, простите меня... Позвольте я подержу ваши цветы!
– Нет, я хочу, чтобы ты помогла мне расставить их в вазы в общей комнате! – отвечала Фейт с жалобными нотками в голосе. – Пенхоллоу пригласил сегодня к чаю кучу народу, и кто-то обязательно обратит внимание на цветы... А у меня опять голова не на месте...
– Оставьте это на меня, а сами лучше прилягте, – посоветовала Лавли сочувственно. – Боюсь, вам будет сейчас нехорошо, мэм!
– Ну ладно, я действительно пойду прилягу... Не знаю, право, что бы я делала без тебя, Лавли! – благодарно вздохнула Фейт.
Глава десятая
Несмотря на то, что решение Пенхоллоу собрать за чаем большую компанию не встретило одобрения ни единого человека, все приглашенные, тем не менее пришли, за исключением единственно миссис Венгрен, супруги викария. Ожидали, что Делия Оттери тоже не явится, поскольку она вообще крайне редко бывала в Тревелине, однако она приехала, видимо, по настоянию своего брата Финеаса. Последний, хотя не слишком-то жаловал Пенхоллоу, был страшно любопытен и потому редко отказывался от визита...
Вероятно, Розамунд приехала, только потому, что ее слезно молил об этом Клиффорд. А викарий приехал исключительно по той причине, что пироги, которые пекла Марта, были значительно жирнее и вкуснее тех, что пекла его невзрачная супруга. Во всяком случае, так решили циничные сыновья Пенхоллоу...
Пенхоллоу оказал честь Марте и Джимми, позволив им одевать его к приему, так что супруга его не видела, что он собирается надеть... Когда он появился к чаю в своей старой ночной рубашке, Фейт только и подумала, что лучше всего ей было бы не срамиться здесь, а сослаться на неясное, но грозное заболевание и удалиться в свою спальню...
Пенхоллоу, которого вкатили в зал на коляске, заметил, какой бледной и ожесточенной выглядит Розамунд, и в пику ей велел посадить его прямо напротив нее за столом. От его язвительных замечаний бедняжка Розамунд очень скоро стала напоминать разрумянившийся пирожок с ядовитой начинкой...
К тому моменту как Конрад ввел в гостиную Делию и Финеаса, Пенхоллоу уже был весел, но весел тем своим зловещим весельем, которое, равно как и его гнев, не предвещало ничего хорошего. Он, дурашливо моргая, принял поданную ему руку Делии и протянул:
– Так, так... Какое отрадное зрелище для моих больных глаз! О, розовые розы на вашей шляпке невольно возвращают меня к тому времени, когда я впервые вас встретил, Делил! Господи, сколько же лет назад это было? Скажи-ка, Раймонд, сколько тебе нынче лет? Тридцать девять? Значит, это было больше сорока лет назад, Делия!
Мисс Оттери неожиданно густо покраснела от столь странного напоминания о ее возрасте и пробормотала под нос нечто малопонятное... Фейт стало жалко пожилую леди, слегка молодящуюся в своих нарядах, что было вполне простительной слабостью, и она воскликнула полным симпатии голосом:
– Делия! Милая, садитесь рядом со мной!
– Нет-нет! – запротестовал Пенхоллоу. – Делия сядет рядом с Раймондом! Ведь только из-за Раймонда Делия сегодня удостоила нас своим посещением, правда, Делия? Вы всегда с ним были суть едины, правда?
– О, нет-нет, мне не хотелось бы, чтобы старая тетка доставляла Раймонду неудобства! – пришибленно залепетала Делия. – А меня бы очень устроило сидеть где-нибудь не слишком близко к камину...
– Так как вы поживаете, дружище? – спросил Финеас, легонько похрустывая пальцами. – Во всяком случае, должен заметить, что это большое счастье – видеть вас в более-менее добром здравии...
– Я отлично себя чувствую! – гордо заявил Пенхоллоу. – Я еще преподнесу вам сюрпризы, вам всем, включая Лифтона, который только и знает, что пророчить мне какие-то ужасы! А вот вы, Финеас, сохранились похуже, да похуже! От вас только труха осталась, грубо, но это так! А я помню, какой вы были стройный и чертовски привлекательный, и вокруг вас увивались разные девчонки... А еще, помните, я вам продал жеребенка, совсем крошечного, с меня весом...
– А, как же, как же! – заулыбался Финеас. – Отлично помню эту гнедую кобылку!
Тут Пенхоллоу отвлекся и вскричал:
– А поглядите-ка на этого щенка!
И все повернули головы в сторону несчастного Клея, вошедшего в залу и покрасневшего как маков цвет от всеобщего нелицеприятного внимания...
Клиффорд пожал руку своему двоюродному братцу, с сожалением осматривая его, а Клей, натужно улыбаясь, говорил ему:
– Надеюсь, дело еще не решено окончательно, не правда ли? Вы знаете, служба в конторе никогда меня не привлекала. Я всегда склонялся к более артистической, что ли, карьере, надеюсь, вы понимаете, что это такое...
– Знаете, даже от Обри мне не было так тошно, как от этого Клея! – громогласно заявил Конрад на всю комнату.
– Благодарю за учтивость! – бросила ему Фейт.
– Премилая картинка – семья Пенхоллоу за традиционным чаем... – пробормотала, кривя губы, Вивьен.
– А где же остальные домочадцы? – Финеас оглянулся вокруг. – По-моему, в ваших славных рядах кого-то недостает, точно! Нет Обри, нет Чармиэн! Ну их-то, я понимаю, мы не рассчитывали увидеть наверняка, но где же Ингрэм со своей очаровательной женой?
– Ингрэм появится к чаю! – заявил Пенхоллоу раздраженно. – Но я не вижу ничего очаровательного в его жене, кроме того, что она, в отличие от некоторых, все-таки сподобилась родить двух похотливых мальчишек! Она не слишком-то хорошо выглядит, ну да в ее-то годы лучшего и ждать не приходится, так что ее отсутствие никого особенно не расстроило бы! Во всяком случае, как хозяйка и как жена она моей Рейчел и в подметки не годится!
Этим выстрелом Пенхоллоу убил двух зайцев. Фейт густо покраснела от подобного упоминания имени Рейчел, а Розамунд Гастингс, родившая мужу, увы, трех дочерей и ни одного сына, окаменела на своем стуле.
Появление Ингрэма с Майрой вызвало некоторое оживление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32