— Вы же знаете его! Если Обри подумает, что нас интересует, будет он пить молоко или нет, то не притронется к нему, чтобы научить нас не обращаться с ним как с ребенком.
— Да, — с горечью отозвалась няня. — Он делает все, что говорят ему Марстон и его лордство, как будто это они заботились о нем со дня рождения! Так как я не приношу никакой пользы, то могла бы смело уехать домой, доставив тем самым удовольствие его лордству.
— Он пытался вас отослать? — удивленно спросила Венеция.
— Нет, и надеюсь, он понимает, что ему это не удастся. Но мастеру Обри я сказала, что если он предпочитает, чтобы за ним ухаживал Mapстон, то соберу вещи и уеду — прошлой ночью он был так возбужден, что любого мог вывести из себя. Однако его лордству незачем было напоминать мне, что вы не сможете приезжать сюда, если меня здесь не будет. Я отлично это знаю, и лучше бы вам и впрямь сюда не являться, мисс Венеция! По-моему, мастеру Обри все равно, приходят к нему или нет, пока он может лежать в кровати с кучей нехристианских книг и болтать с его лордством о своих скверных языческих богах!
— Будь Обри болен по-настоящему, вы бы ему очень скоро понадобились, — утешила ее Венеция. — Все дело в том, что он сейчас в таком возрасте, когда перестал быть ребенком, но еще не стал мужчиной, поэтому ревностно оберегает свое достоинство. Помните, как нелюбезен был с вами Конуэй в таком возрасте? А когда он вернулся из Испании, то уже не заботился, балуете вы его или браните.
Так как Конуэй безраздельно владел сердцем няни, она бы ни за что на свете не признала, что он не всегда вел себя образцово, но она обнаружила, что его лордство говорит о мастере Обри примерно то же, что и Венеция. Она добавила, что никто лучше его не понял ту ненависть, которую питает мастер Обри к своему увечью, и его страстное желание выглядеть таким же здоровым и независимым, как его более удачливые сверстники. Это заявление дало Венеции попять, что его лордство имеет солидный опыт в обращении с пожилыми, враждебно настроенными женщинами.
Деймрел, несомненно, преуспел в умиротворении няни. Она могла возмущаться, что Обри предпочитает его общество, но была не в состоянии негодовать на человека, который, помимо забот об удобствах ее подопечного, смог поддерживать в нем бодрость при обстоятельствах, которые легко могли повергнуть его в мрачное и раздраженное состояние.
— Я не из тех, кто смотрит на грех сквозь пальцы, мисс Венеция, — сурово промолвила няня, — но не привыкла отрицать и достоинства. Должна признать, что его лордство не мог добрее относиться к мастеру Обри, будь он самим преподобным мистером Эпперсеттом. — После внутренней борьбы она добавила: — И хотя он без нужды напомнил мне о моих обязанностях в отношении вас, мисс Венеция, это был признак вежливости, которого я никак от него не ожидала. Нельзя утверждать, что Господь не будет к нему милосерден, если он оставит дурные привычки, но, как я часто говорила вам, мисс, грешным далеко до спасения.
Несмотря на пессимистический вывод, Венеция была обрадована, что няня смирилась с ее пребыванием под нечестивым кровом. Когда она сообщила Обри о разговоре, он заметил, что няня, очевидно, подобрела из-за поездки Деймрела в Терек купить корпию.
— Вообще-то Деймрел поехал по своим делам, но, когда няня стала бормотать насчет корпии для моей лодыжки, он сказал, что купит ее в Тереке, и она вбила себе в голову, будто он отправился туда исключительно по этой причине. Уверяю тебя, до тех пор она не говорила о его доброте, а уверяла, что он смеялся в церкви.
— Не может быть! — испуганно воскликнула Венеция.
— Так утверждает няня. Не знаешь, откуда это исходит? Мы с Деймрелом так и не поняли, как ни ломали голову.
— Значит, ты рассказал об этом Деймрелу?
— Конечно рассказал! Я знал, что он не рассердится из-за слов няни.
— Думаю, его это рассмешило, — улыбнулась Венеция. — Когда он уехал в Терек?
— Очень рано. Кстати, просил тебе передать, что должен уехать и надеется, что ты его извинишь. Совсем об этом забыл! Впрочем, это не важно — обычная вежливость. Деймрел рассчитывал вернуться к полудню и полагал, что ты его дождешься. Пожалуйста, Венеция, посмотри, не лежит ли на том столе Титлер. Няня, должно быть, передвинула его, когда перевязывала мне лодыжку. Я как раз его читал и отложил, когда ты вошла. Она не может подойти ко мне, чтобы не напакостить! «Эссе о принципах перевода» — да, спасибо. Именно эта книга, спасибо!
— Думаю, ты не будешь возражать, если я немного пройдусь по саду, — сказала Венеция, передавая брату книгу и наблюдая, как он ищет нужную страницу.
— Да, иди, — рассеянно отозвался Обри. — Скоро они начнут пичкать меня едой, а я хочу успеть дочитать.
Венеция рассмеялась и собиралась выйти, когда в дверь постучали и Имбер доложил о мистере Ярдли.
— Что?! — отнюдь не радостно воскликнул Обри.
В комнату вошел Эдуард. На его лице было написано неодобрение.
— Рад, что ты выглядишь крепче, чем я ожидал, Обри, — сказал он и добавил, пожимая руку Венеции: — Какая неприятная история! Я ничего не знал о происшедшем, пока Риббл не рассказал мне полчаса назад. Никогда в жизни я не был настолько шокирован!
— Шокирован тем, что я упал с лошади? — осведомился Обри. — Не говорите вздор, Эдуард!
Но лицо Эдуарда оставалось напряженным. Он не преувеличивал, так как действительно был глубоко шокирован. Эдуард приехал в Андершо в счастливом неведении, но узнал о несчастном случае с Обри, а Риббл вдобавок огорошил его известием, что Обри лежит в доме Деймрела и что за ним ухаживает не только няня, но и сестра. Чудовищность этой ситуации повергла его в ужас, и, даже уяснив, что Венеция не почует в Прайори, он не мог представить себе более страшной катастрофы (быть может, за исключением смерти Обри), чем ее пребывание в обществе распутника, чей образ жизни годами ужасал весь Норт-Райдинг. По мнению Эдуарда, такое положение было чревато многими бедами, самой страшной из которых была возможность, что Деймрел примет ее неопытность, приведшую к опрометчивому поступку, за дерзость распутницы и нанесет ей нестерпимое оскорбление.
Будучи здравомыслящим человеком, Эдуард не счел Деймрела настолько безрассудным или до такой степени погрязшим во зле, чтобы попытаться соблазнить добродетельную девушку благородного происхождения, но опасался, как бы доверчивое поведение Венеции, всегда порицаемое им, не внушило Деймрелу уверенность, будто она поощряет его ухаживания, а странные обстоятельства ее жизни не заставили его подумать, что у нее нет других защитников, кроме увечного мальчика.
Эдуард ясно представлял свой долг. И, даже понимая, что его исполнение чревато последствиями, противными человеку, обладающему чувствительностью и вкусом, не собирался отступать. Он отправился в Прайори, побуждаемый не столько духом рыцарства, с которым выполнял бы подобную задачу Освальд Денни, а решимостью трезвомыслящего человека защитить репутацию леди, которую избрал себе в жены. Эдуард надеялся растолковать ей все неприличие подобной ситуации, а в случае неудачи — заставить Деймрела понять истинные обстоятельства жизни Венеции. Это предприятие не могло выглядеть привлекательным для человека, гордившегося своей размеренной и упорядоченной жизнью, а если Деймрел был так равнодушен к общественному мнению, как о нем говорили, могло вовлечь Эдуарда в скандал, которого он всеми силами стремился избежать. Эдуард отнюдь не испытывал недостатка в храбрости, но не имел ни малейшего желания, каковыми бы ни были оскорбления Деймрела, встречаться с ним рано утром на расстоянии двадцати ярдов с пистолетом в руке. Если такое случится, то потому, что беспечность Обри и неосторожность Венеции поставят его в положение, когда у него, как у человека чести, не останется пути к отступлению.
Следовательно, Эдуард скакал из Андершо в Прайори не с романтическим пылом, а с чувством глубокого возмущения, которое, будучи сдерживаемым, не только не уменьшалось, а, напротив, усиливалось.
Его прибытие почти совпало с возвращением Деймрела из Терека. Когда Эдуард спешился, Деймрел вышел из-за угла дома со стороны конюшен, с хлыстом и пакетом под мышкой, на ходу стягивая перчатки. При виде Эдуарда он с удивленным видом остановился, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга — Эдуард с подозрением, а Деймрел с усмешкой. Когда Деймрел вопрошающе приподнял бровь, Эдуард чопорно осведомился:
— Полагаю, вы лорд Деймрел?
Это оказались единственные отрепетированные слова, которые ему было суждено произнести. Далее встреча развивалась совсем не так, как он рассчитывал. Деймрел шагнул вперед и ответил:
— Да, я Деймрел, но боюсь, у вас преимущество передо мной. Я лишь могу догадаться, что вы друг молодого Лэниона. Здравствуйте.
Он улыбнулся и протянул руку. Вынужденному обменяться с ним рукопожатиями Эдуарду пришлось отказаться после этого дружеского жеста от формального тона, которого он собирался придерживаться.
— Здравствуйте, — вежливо отозвался Эдуард. — Ваше лордство догадались правильно — я друг Обри Лэниона и, можно сказать, давний друг его семьи. Не ожидаю, что мое имя вам известно, — я Эдуард Ярдли из Незерфолда.
Он ошибся. Деймрел нахмурился, но через мгновение чело его прояснилось.
— Ваша земля лежит в нескольких милях от юго-западной границы моего поместья? — спросил он. — Да, очевидно, так оно и есть. Льщу себя надеждой, что мое знакомство с соседями успешно развивается. Вы навещали Обри?
— Я только что приехал из Андершо, милорд, где дворецкий сообщил мне о несчастном случае с Обри. Он сказал мне, что мисс Лэнион тоже здесь.
— В самом деле? — равнодушно произнес Деймрел. — Меня не было все утро, так что это вполне возможно. Если мисс Лэнион здесь, то она со своим братом. Могу предложить вам подняться туда.
— Благодарю вас. — Эдуард слегка поклонился. — С удовольствием, если Обри в состоянии принять посетителя.
— Думаю, это ему не повредит, — ответил Деймрел, входя в дом через открытую дверь. — Он не слишком пострадал — все кости целы. Вчера вечером я посылал за его доктором, но вряд ли сделал бы это, не поведай оп мне, что у него больной бедренный сустав. Конечно, состояние у него не лучшее, но Бентуорт вроде бы считает, что, если он проведет несколько дней в постели, можно не опасаться дурных последствий. Когда Обри ознакомился с каталогом моей библиотеки, я сразу понял, что с этим не возникнет трудностей.
В его голосе звучали веселые потки, но Эдуард отозвался вполне серьезно:
— Да, Обри постоянно погружен в книги.
Деймрел подошел к камину, дернул висящий рядом обтрепанный шнур звонка и бросил быстрый оценивающий взгляд на Эдуарда.
— Полагаю, вы слишком хорошо знакомы с ним, чтобы удивляться широте и силе его интеллекта. Я же, несколько часов просидев с ним прошлой ночью, был вынужден вовсю напрягать мой забывчивый и, увы, ленивый ум, постигая аргументы во время обсуждения различных текстов, и пришел к выводу, что парню может повредить не искалеченная нога, а распухшая от знаний голова.
— Вы считаете его таким умным? — с удивлением спросил Эдуард. — Мне он зачастую казался полностью лишенным здравого смысла. Но я совсем не книжный человек.
— Насчет здравого смысла я с вами согласен, — кивнул Деймрел.
— Ему не хватило его, чтобы воздержаться от поездки на лошади, которой он не в состоянии управлять, — с легкой улыбкой продолжал Эдуард. — Я предупреждал его, как только впервые увидел этого гнедого жеребца.
— Вы его предупреждали, но он не обратил на ваши слова внимания? — спросил Деймрел. — Вы меня удивляете!
— Обри очень избалован. Конечно, это во многом объясняется его болезнью, но ему разрешалось делать все, что заблагорассудится, — объяснил Эдуард. — Его отец, покойный сэр Франсис Лэнион, был во многих отношениях достойным, но весьма эксцентричным человеком.
— Мне говорила об этом мисс Лэнион. У меня сложилось впечатление, что он свихнулся окончательно, но мы не спорили из-за терминов.
— О мертвых не принято говорить дурно, — заметил Эдуард, — но по отношению к своим детям сэр Франсис обнаруживал почти полное отсутствие интереса и заботы. Он даже не потрудился нанять дочери компаньонку. Думаю, вы могли удивиться свободе поведения мисс Лэнион и найти странным, что ей позволяют повсюду ходить без сопровождения.
— Я бы, несомненно, удивился, если бы познакомился с ней, когда она была девочкой, — холодно отозвался Деймрел. Он обернулся, когда Имбер вошел в холл: — Имбер, это мистер Ярдли, который пришел навестить нашего больного. Проводите его наверх и передайте миссис Придди этот пакет с корпией. — Он подал знак Эдуарду следовать за дворецким и направился в один из салопов, смежных с холлом.
Эдуард стал подниматься по широкой лестнице следом за Имбером, испытывая одновременно облегчение от очевидного равнодушия Деймрела к Венеции и досаду из-за того, что от него так небрежно отделались.
Обычно Эдуард игнорировал грубость Обри, но презрительная просьба не говорить вздор настолько рассердила его, что он с трудом удержался от резкого ответа.
— Позволь напомнить тебе, Обри, — заговорил он после небольшой паузы, — что если бы ты не вел себя столь опрометчиво, то этого несчастного случая никогда бы не произошло.
— Случай в итоге оказался не таким уж несчастным, — вмешалась Венеция. — С вашей стороны было очень любезно навестить Обри.
— Я считаю несчастным любой случай, который ставит вас в неловкое положение, — промолвил Эдуард.
— Пожалуйста, не волнуйтесь из-за этого, — успокоила его Венеция. — Конечно, я предпочла бы, чтобы Обри находился дома, но могу навещать его каждый день, да и он, я уверена, совсем не хочет возвращаться домой. Деймрел очень добр к Обри и даже разрешил няне здесь распоряжаться. Вы же знаете, какой у нее характер!
— Вы очень обязаны его лордству, не отрицаю, — сухо заметил Эдуард. — Но считаю чувство благодарности злом, чреватым далеко идущими последствиями.
— Какими последствиями? Надеюсь, вы объясните мне, что имеете в виду. Единственное последствие, которое могу себе представить, — то, что у нас появился новый приятный знакомый, потому что Злой Барон оказался куда менее злым, чем его изображали сплетники.
— Я делаю скидку на вашу неопытность, Венеция, но вы не можете не понимать последствий знакомства с человеком, обладающим такой репутацией, как лорд Деймрел. Лично я не хотел бы водить с ним дружбу, а в вашем случае, который принадлежит к особенно деликатным, все возражает против подобного знакомства.
— Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostra? — свирепо пробормотал Обри. Эдуард посмотрел на него:
— Если хочешь, чтобы я понимал тебя, Обри, боюсь, тебе придется говорить по-английски. Я не претендую на ученость.
— Тогда я приведу вам цитату, которую вы в состоянии перевести. Non amo te, Sabidi!
— Пожалуйста, Обри, не надо! — взмолилась Венеция. — Все это чепуха, из-за которой не стоит сердиться, Эдуард, как всегда, беспокоится о приличиях — и Деймрел тоже! Когда ты окончательно допек бедную няню и она пригрозила уехать, он сказал ей, что она должна остаться, дабы не навредить моей репутации. Можно подумать, что я девочка, только вышедшая из школьного возраста!
Лицо Эдуарда немного смягчилось.
— Тогда как в действительности вы степенная женщина средних лет? — с улыбкой осведомился он. — Его лордство был прав, и я не скрываю, что это улучшило мое мнение о нем. Но я хочу, чтобы вы прекратили визиты к Обри. Он не так плох, чтобы нуждаться в вашем уходе, а если вы приходите только развлекать его… Можешь возмущаться, Обри, но, по-моему, ты заслужил, чтобы тебя оставили в одиночестве. Если бы ты прислушивался к советам тех, кто старше и умнее тебя, эта неприятная ситуация никогда бы не возникла. Сочувствую твоему увечью, из-за которого это произошло, но я предупреждал тебя, чтобы ты не ездил на такой норовистой лошади, как твой гнедой, а ты…
— По-вашему, Руфус понес меня? — недовольно прервал его Обри. — Вы ошибаетесь! Это я погнал его! Я плохой наездник, но это не имеет отношения к моему увечью. Я и сам знаю, что поступил неосторожно, — нечего вдалбливать это мне в голову!
— Что ж, это похоже на признание вины, — усмехнулся Эдуард. — Я не собираюсь тебя бранить — думаю, ушибы послужат тебе лучшим уроком.
— Можете не сомневаться, — заверил его Обри. — Я никогда не осмеливался учиться у вас, Эдуард, так как вместе с вашей осторожностью мог бы приобрести и ваши руки — quod avertat Deus!
В этот момент в дверях появился Деймрел.
— Можно войти? — весело осведомился он. — А, здравствуйте, мисс Лэнион! — Он на мгновение встретился с Венецией взглядом и продолжил легкомысленным тоном: — Я велел Марстону принести вам поесть вместе с Обри и хотел узнать, будете ли вы пить чай, а также намерен увести вашего гостя закусить вместе со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35