— Горе затемняет твой разум… Если у тебя нет другого повода подозревать любимую женщину… то успокойся: ты любим… и больше, быть может, чем думаешь!
— Увы! Если бы вы говорили правду, господин, — грустно произнес метис; затем, как бы растроганный словами принца, он продолжал:
— А между тем, я говорю себе: значит, для этой женщины есть нечто выше ее любви ко мне? Стыдливость, достоинство, честь… Положим, это так… это благородные чувства… Но она ими не пожертвует ради моей любви… они сильнее ее… значит… когда-нибудь… она пожертвует и моей любовью…
— Ты ошибаешься, — мягко возразил Джальма, хотя слова метиса снова больно задели его. — Чем выше любовь женщины, тем чище и целомудреннее… Любовь порождает именно эти чувства… Она ими управляет… а не они ею.
— Справедливо, господин, — с горькой иронией продолжал метис. — Она хочет по-своему доказать мне свою любовь… Хорошо… мне остается только покориться…
И, (внезапно остановившись, метис закрыл лицо руками и громко застонал. Выражение его лица было так ужасно и мучительно, что Джальма с тревогой схватил его за руку и взволнованно сказал:
— Успокойся… не волнуйся так… послушай увещевания друга… они отгонят дурные мысли… Говори, что с тобой?
— Нет, нет, это слишком страшно!
— Говори, прошу тебя…
— Оставьте несчастного с его неизлечимым горем…
— Неужели ты считаешь меня на это способным? — спросил Джальма с кротостью и достоинством, которые, казалось, произвели сильное впечатление на метиса.
— Увы! Господин… — продолжал он, все еще колеблясь. — Вы требуете?
— Да, требую… Говори…
— Ну, так я вам не все сказал… меня удержал стыд… боязнь насмешки… Вы спрашивали, почему я думал, что мне изменили?.. Я говорил… о подозрениях… о холодности… этого мало! Сегодня вечером эта женщина…
— Говори…
— Эта женщина назначила свидание… человеку… которого она предпочитает…
— Кто тебе это сказал?
— Некто, пожалевший о моем ослеплении.
— А если он тебя обманул или сам обманывается?
— Он обещал мне дать доказательства!
— Какие же доказательства?
— Он предложил мне присутствовать при их свидании. «Быть может, это свидание невинно, несмотря на все признаки. Судите сами, и, если у вас хватит на это мужества, вашей мучительной нерешительности наступит конец», — сказал мне этот человек.
— Что же ты ему ответил?
— Ничего… Я потерял голову и пошел просить вашего совета… — Затем, с жестом отчаяния, метис прибавил, дико расхохотавшись: — Совета… совета… я должен был его просить у лезвия моего кинжала… Оно ответило бы мне: «Крови!.. Крови!»
И метис судорожно схватился за рукоятку кинжала, который был заткнут у него за поясом.
Есть какая-то роковая, пагубная заразительность в подобных вспышках. При виде гневного, перекошенного яростью и ревностью лица Феринджи Джальма вздрогнул. Ему вспомнился безумный гнев, овладевший им, когда княгиня де Сен-Дизье говорила Адриенне, что та не посмеет отрицать: Агриколь Бодуэн, ее мнимый любовник, был найден у нее в спальне.
В ту минуту, благодаря гордому, полному достоинства виду молодой девушки, Джальма почувствовал презрение к низкой клевете, на которую Адриенна не хотела даже отвечать. Но несмотря на это, два или три раза эта мысль болезненно мелькала в голове Джальмы точно огненная полоса, хотя она и исчезла затем бесследно среди его ясного счастья и бесконечного доверия к сердцу Адриенны.
Все эти воспоминания, а также страстное сопротивление Адриенны пробудили в душе принца глубокое сочувствие к Феринджи, причем он невольно видел страннее сходство в положении метиса со своим собственным. Зная, до чего может довести гневное ослепление, принц ласково заметил:
— Я обещал тебе свою дружбу… и хочу ее доказать.
Метис, охваченный немой яростью, казалось, не слыхал слов своего господина.
Последний положил руку ему на плечо и сказал:
— Феринджи… выслушай меня…
— Простите меня… — воскликнул метис, как бы пробуждаясь. — Простите… господин мой!
— В ужасных сомнениях, в жестоком подозрении, овладевшем тобой… не у кинжала надо спрашивать совета, а у друга… и я дам тебе этот совет… потому что я друг твой.
— Господин!
— На это свидание, которое докажет тебе измену или невиновность той, которую ты любишь… ты должен пойти…
— О да! — с мрачной улыбкой ответил метис, — да… я пойду!
— Но ты пойдешь не один!
— Что вы хотите этим сказать? Кто же пойдет со мной?
— Я…
— Вы, господин?
— Да… чтобы избавить тебя от совершения преступления… Я знаю, как слеп и несправедлив часто бывает первый порыв гнева…
— Да… но зато он за нас мстит! — с жестокой улыбкой возразил метис.
— Феринджи… сегодня я свободен… я тебя не оставлю… — решительно сказал принц. — Или ты не пойдешь на это свидание, или пойдешь со мной…
Метис, как бы побежденный великодушной настойчивостью Джальмы, упал к его ногам, взял его руку и, приложив ее сперва ко лбу, а потом к губам, ответил:
— Господин… надо быть великодушным до конца и простить меня…
— Простить? За что?
— Прежде чем прийти к вам… я имел дерзкое намерение просить вас о том… что вы мне сейчас предложили… Да… боясь, что мой гнев может завести меня слишком далеко… я думал просить вас о милости, в которой вы отказали бы, быть может, равному вам… Но затем… я не посмел… я боялся сознаться, что боюсь измены… и пришел только сказать, что несчастлив… Ведь вам одному я мог… доверить это.
Невозможно передать, с какой трогательной простотой и наивностью были сказаны эти слова. За дикой вспышкой последовали слезы и тихая грусть.
Джальма, искренне тронутый, протянул метису руку, поднял его и сказал:
— Ты был вправе требовать у меня доказательства дружбы… и я рад, что предупредил твою просьбу. Полно! Мужество и надежда… Я пойду с тобой на это свидание, и если можно верить, что наши желания должны исполниться… то твои опасения окажутся ложными.
Когда настала ночь, метис и Джальма, закутанные в плащи, сели в карету, которая повезла их к дому госпожи де ла Сент-Коломб.
60. ВЕЧЕР У ГОСПОЖИ ДЕ ЛА СЕНТ-КОЛОМБ
Прежде чем продолжить наш рассказ, необходимо вернуться к предыдущим событиям.
Нини Мельница, не подозревая истинной цели Родена, откупил на день по его поручению у госпожи де ла Сент-Коломб, алчной и скупой по натуре, за очень крупную сумму право пользоваться ее квартирой. Госпожа де ла Сент-Коломб, конечно, согласилась на выгодное предложение и уехала с утра вместе со своей прислугой, которой она предложила в награду за верную службу отправиться на весь день за город.
Оставшись хозяином квартиры, Роден тщательно переоделся, чтобы его не узнали; он надел черный парик, синие очки, плащ и спрятал подбородок в высоком шерстяном галстуке, утром он зашел с Феринджи, чтобы ознакомиться с расположением квартиры и дать тому необходимые указания. Оставшись после Родена в квартире, метис со свойственной ему ловкостью в продолжение двух часов устроил там все соответственно указаниям иезуита и вернулся к Джальме, где с отвратительным лицемерием разыграл описанную выше сцену отчаяния.
Во время переезда с улицы Клиши до дома госпожи де ла Сент-Коломб Феринджи продолжал разыгрывать роль безутешного страдальца и, наконец, глухим, отрывистым голосом заявил:
— Господин… если мне изменили… я должен отметить.
— Самая лучшая месть — презрение! — отвечал Джальма.
— Нет, нет, — с гневом возражал метис, — этого мало… Чем ближе подходит время, тем больше я убеждаюсь, что я жажду крови…
— Выслушай меня…
— Пожалейте меня, господин… я был низок, я боялся… я отступал перед мщением… Теперь я готов мукой за муку отплатить за измену… оставьте меня… позвольте мне одному идти на свидание…
И, говоря это, Феринджи сделал движение, как будто собирался выскочить из кареты.
Джальма удержал его за руку и сказал:
— Оставайся… я тебя не покину… ты не прольешь крови, хотя бы тебе и изменили. Твое презрение отметит за тебя… а дружба тебя утешит.
— Нет, нет, господин… я решился… я убью… а затем покончу с собою. Для предателей — кинжал… а для меня — яд, который заключается в его рукоятке…
— Феринджи…
— Господин!.. Простите мое упорство… Пусть свершится моя судьба!
Чувствуя, что времени слишком мало для того, чтобы успокоить ярость метиса, Джальма решился действовать хитростью. После недолгого молчания он сказал Феринджи:
— Я тебя не покину… я приму все меры, чтобы не допустить преступления… Если мне это не удастся… если ты не послушаешь меня… пусть пролитая кровь падет на твою голову… Я никогда в жизни не дотронусь до твоей руки…
Казалось, эти слова произвели большое впечатление на метиса. Он погрузился в глубокое раздумье. Джальма был готов при свете уличных фонарей силой обезоружить своего спутника, но тот быстро вытащил из-за пояса кинжал и, вынув его из ножен, произнес торжественным и суровым голосом:
— В искусных руках этот кинжал ужасное орудие… а в этом флаконе заключается один из сильнейших ядов, которыми богата наша родина…
И, нажав пружину, метис показал маленький стеклянный флакон, спрятанный в рукоятке смертоносного орудия.
— Две или три капли этого яда… — продолжал метис, — и наступит тихая, медленная, безболезненная смерть… Через несколько часов… посинеют ногти… это первый симптом… А если выпить все зараз… то сразу упадешь мертвым… как будто пораженный молнией…
— Да… — отвечал Джальма, — я знаю, что у нас есть яды, которые или мало-помалу парализуют жизнь… или действуют, как молния… Но к чему этот разговор?
— Чтобы доказать вам, господин, что в этом оружии и успех, и безнаказанность моей мести: кинжалом я убью, а яд избавит меня от человеческого суда. Но я все-таки отдаю вам этот кинжал… возьмите его, господин… Я скорее откажусь от мести, чем стану недостойным дотронуться до вашей руки…
И метис протянул Джальме кинжал.
Джальма, обрадованный и удивленный этим неожиданным решением, поспешил спрятать кинжал за пояс, а метис продолжал прочувствованным голосом:
— Возьмите этот кинжал, господин мой… и когда вы увидите и услышите то, что нам придется увидать и услыхать… вы или вернете мне его, чтобы поразить неверную… или дадите мне яд… и я умру неотмщенный… Вы должны повелевать… а я обязан повиноваться…
В ту минуту, когда Джальма хотел ответить, карета установилась перед домом госпожи де ла Сент-Коломб.
Принц и метис вошли в темные ворота, которые тотчас же за ними заперли, и дворник подал Феринджи ключ от квартиры, в которой были два входа с площадки и потайная дверь со двора.
Отпирая дверь, выходившую на лестницу, метис взволнованно сказал Джальме:
— Господин… пожалейте меня за слабость… в эту ужасную минуту… я дрожу… я колеблюсь… Быть может, лучше мучиться сомнениями… или забыть…
Но прежде чем принц успел ответить, Феринджи воскликнул:
— Нет… нет… это было бы низостью!..
И, быстро отворив дверь, он вошел первый. Джальма последовал за ним.
Они очутились в темном коридоре.
— Вашу руку… позвольте, я проведу вас… только тише… — шепотом сказал метис. И, взяв Джальму за руку, он тихо двинулся вперед.
После довольно долгих переходов они внезапно остановились, и Феринджи, выпуская руку Джальмы, промолвил:
— Наступила решительная минута… подождите немного…
За этим последовала глубокая тишина. Темнота была такая, что Джальма совершенно ничего не видел, но услыхал, что Феринджи от него уходит; затем послышался стук отворяемой и запираемой на замок двери.
Это странное исчезновение начало тревожить принца. Машинально он схватился за кинжал и сделал несколько шагов в сторону, где, по его предположению, находился выход.
Вдруг голос метиса раздался в ушах Джальмы неизвестно откуда, и до него долетели следующие слова:
— Господин… вы сказали мне: «Будь моим другом», и я действую, как друг… Я употребил хитрость, чтобы завлечь вас сюда: ваше ослепление роковой страстью не позволило бы вам последовать за мной иначе… Княгиня де Сен-Дизье сказала вам, что Агриколь Бодуэн… любовник Адриенны де Кардовилль… Слушайте… смотрите… и судите сами…
Голос замолк. Казалось, он шел из угла той же комнаты.
Джальма только теперь понял, в какую ловушку он попал; он задрожал от гнева и ужаса.
— Феринджи! — крикнул он в окружающий его мрак. — Где я?.. Где ты?.. Отвори мне, если тебе дорога жизнь… Я хочу сейчас же выйти!..
И, вытянув руки вперед, принц ощупью двинулся вдоль обитой шелком стены, надеясь таким образом добраться до какой-нибудь двери. Он скоро нащупал ее, но, несмотря на все усилия, открыть ее оказалось невозможно. То же было и со следующей дверью, до которой он добрался, натолкнувшись сначала на камин. Он обошел так всю комнату и снова очутился у того же камина. Его тревога росла, и дрожащим от гнева голосом он опять позвал Феринджи.
То же молчание.
Кругом царила тишина, в комнате был полнейший мрак. Вскоре распространился какой-то тонкий, проникающий, нежный запах, как будто в комнату было проведено отверстие какой-то трубы, через которую докатывались душистые волны. Джальма в волнении и гневе не обратил, конечно, внимания на этот запах… но вскоре в висках у него забились артерии, и жгучий жар, казалось, побежал по всем жилам. Какое-то неопределенное, но приятное состояние овладело всем его существом. В нем улеглись все волновавшие его страсти, и он, не замечая того, постепенно стал погружаться в какое-то сладкое, непреодолимое оцепенение.
Однако, собрав последние остатки слабеющей воли, Джальма пошел наугад, направляясь к дверям, которые ему удалось найти. Но тут запах был так силен, что Джальма не в состоянии был больше двигаться и прислонился к стене note 18.
И вот произошло нечто странное: в соседней комнате стал постепенно разливаться слабый свет, и Джальма под влиянием галлюцинации заметил в двери, против которой он стоял, круглое окошечко. Через него-то и проникал свет в комнату, где был принц. В окошечко было вставлено толстое стекло, а со стороны индуса его защищала тонкая, но прочная решетка.
Комната, видневшаяся за дверью, была довольно богато обставлена. Против пылающего камина у стены стоял большой зеркальный шкаф, а сбоку широкий мягкий диван. Освещалось это помещение слабым, нежным светом неопределенного оттенка.
Через секунду туда вошла высокая женщина, тщательно укутанная в темный, особенного фасона плащ с капюшоном. При виде плаща Джальма вздрогнул; приятное, спокойное состояние сменилось лихорадочным волнением; он почувствовал какое-то опьянение, и в ушах у него зашумело, словно он погружался в воду. Как в столбняке, он не сводил глаз с этой женщины.
Вошедшая женщина двигалась с большой осторожностью, даже боязливо. Она подошла к окну, раздвинула занавеси и взглянула на улицу, затем, не снимая плаща, приблизилась к камину и задумчиво на него оперлась.
Джальма под влиянием овладевшего им возбуждения забыл условия, при которых он попал сюда, забыл о Феринджи и только следил за вошедшей, не сводя с нее пылающего взора.
Она отошла от камина и спустила с плеч плащ, остановившись против зеркала, спиной к своему неведомому зрителю. Джальму разом точно оглушил удар грома. Эта женщина была Адриенна де Кардовилль.
Да, он видел: это был ее рост, ее талия нимфы, ее мраморные плечи, ее золотистые волосы, ее лебединая шея, гордая и грациозная; та же жемчужная сетка покрывала косы, и то же зеленое платье, подбитое розовой материей с белым стеклярусом, — платье, в котором она была во время визита госпожи де Сен-Дизье, было надето на девушке. Словом, это была мадемуазель де Кардовилль; он в этом не сомневался и не мог сомневаться.
Горячий пот выступил на лбу у Джальмы. Он глядел, задыхаясь от волнения, с загоревшимся взором, в каком-то опьянении, но без мысли, без движения.
Молодая особа, продолжая стоять перед зеркалом спиной к принцу, кокетливо оправляла волосы, сняла сетку и хотела было расстегивать платье. Но вдруг, покинув свое место, она скрылась на секунду из глаз Джальмы.
— Она ожидает Агриколя Бодуэна , своего любовника , — произнес все тот же голос, шедший из стены темной комнаты, в которой находился Джальма.
Несмотря на затуманенный рассудок Джальмы, жестокие слова огненной и острой стрелой пронзили его мозг и сердце… Перед глазами проплыло кровавое облако. Он испустил глухое рычание и, ломая ногти, попытался вырвать железную решетку. Толстое стекло не позволяло проникнуть в соседнюю комнату его глухому рычанию.
В это время свет как будто ослабел, точно его притушили, и задыхающемуся от ярости Джальме в полумраке опять стало видно девушку, возвратившуюся в длинном белом пеньюаре, не скрывавшем ее обнаженных плеч и рук. Золотистые локоны рассыпались по ним. Она медленно прошла по комнате, направляясь к двери, которую Джальма не мог видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64