В их глазах пароход оказался самым великолепным творением белых людей. Все их интересовало и интриговало, они забрасывали вопросами Збышека и Уилсона, водивших их по кораблю. Вильмовский, его сын, невестка и Наташа стояли на корме у борта судна. Вильмовский с любопытством поглядывал на расхаживающих по палубе сюбео. Бросалось в глаза, что Габоку и двое его спутников, одетые в брюки и свободные рубашки, чувствовали себя несколько скованно в этой одежде.
– Плавание на пароходе вывело наших сюбео из равновесия, – произнес Томек, видя, что отец наблюдает за индейцами. – Обычно они крайней сдержаны и ни за что не проявляют перед чужими своих чувств. Их выдают только глаза, немного раскошенные, узкие, темные глаза, наполовину прикрытые тяжелыми веками, они все время наблюдают. В эту минуту они страшно взволнованы непривычной для них обстановкой, но только они окажутся в своей среде, как тут же к ним вернется равновесие духа и снова станут великолепными воинами.
– Я вижу, Томек, что ты заразился от Салли страстью к этнографии, – заметил Вильмовский.
– Согласен, когда я впервые увидел сюбео, меня сразу заинтересовало строение их лиц. У Габоку, например, нос прямой, а вот у Гурувы и Педиквы носы крючковатые и плоские, как у китайцев. И у всех троих выдается и немного вывернута наружу нижняя губа.
– Никогда бы не подумала, что на пустынном побережье и скалистых островах может гнездиться столько птиц! – воскликнула Наташа, следя глазами за сопровождающими судно птицами.
– И я подумала о том же, – отозвалась Салли. – Сколько здесь чаек! Смотри, как величественно парят пеликаны!
Десяток с лишним крупных птиц, вытянувшись клином, пролетали мимо корабля. Медленно, как бы нехотя, шевелили они большими крыльями, повернув головы к спине, так же, как делают это цапли в полете.
– Перуанцы и чилийцы птицам многим обязаны, – заметил Вильмовский.
– Птицы бесплатно поставляют им гуано, а оно почти полвека составляло для Перу главный источник дохода.
– Никогда не слышала о чем-то подобном! – поразилась Салли.
– Неужели это возможно? – спрашивала Наташа.
– Миллионные колонии кормящихся рыбой птиц, разные виды чаек, большие бакланы, глупыши, пеликаны, крачки и альбатросы гнездятся на скалистых островах вдоль побережья Перу и Чили. И много веков на островах, в некоторых местах на материке скапливались пласты птичьих экскрементов. Поскольку на перуанском побережье никогда не бывает дождей, гуано содержит в себе большой процент аммиачных солей и потому служит прекрасным удобрением, – разъяснил Вильмовский.
– Интересно, а кто же открыл эту особенность гуано? – спросила Наташа.
– Древние перуанцы знали о ней еще до завоевания их испанцами, – продолжал Вильмовский. – Инки чрезвычайно умело использовали гуано. Каждой провинции выделялась часть какого-нибудь острова. В слоях гуано на островах и сейчас еще находят индейские орудия труда.
– Значит, не испанцы начали использовать это удобрение? – удивилась Наташа.
– Да их гуано вовсе не интересовало! – ответил Вильмовский. – Представляешь, сколько это стоило – перевозить гуано через океан, да еще вокруг мыса Горн, что весьма не безопасно. Лишь в начале XIX века на гуано обратил внимание Гумбольдт, он переслал во Францию образцы. Лет через тридцать началась уже массовая его добыча.
– Перуанцы получили приятный сюрприз, когда перуанское гуано было оценено выше, чем чилийское, – вставил Томек.
– Стоит ли завидовать такому «сюрпризу»? – Салли пренебрежительно махнула рукой. – Представляю, что за жизнь на этом пустынном побережье!
– Какая кошмарная бесцветность! – поддержала ее Наташа. – Не хотела бы я здесь жить. Уж по мне, так лучше побережье и внутренняя часть материка, это великолепная, пышная растительность.
– Вообще, не странно ли, что восточная часть Южной Америки просто кипит зеленью, а западная покрыта песчаными пустынями? – обратилась Салли к Томеку. – Может, это величайшие Анды в этом виноваты?
– Главную роль в крайних климатических различиях обеих частей материка играют омывающие берега морские течения, – приступил к разъяснениям Томек. – Вдоль восточного побережья течет теплое Бразильское течение. Благодаря тому, что Бразильская возвышенность не так уж высока и благодаря тому, что огромные низменности позволяют влажным ветрам с Атлантики и теплого Бразильского течения достигать восточных склонов Анд, которые, как ты правильно догадалась, являются климатическим барьером, восточная и центральная часть Южной Америки изобилуют дождями, позволяющими буйно цвести растительности. В то же самое время вдоль западного побережья с юга на север течет холодное Перуанское течение и с юга постоянно дуют сухие, холодные ветры, не способствующие выпадению дождей. Вот поэтому западное побережье между пятым и тридцатым градусами южной широты – сухое, пустынное, влажно здесь бывает только зимой и весной, и то лишь в виде сильной росы и туманов.
– Право, Томми, ты меня устыдил, я должна бы помнить это из школы, – сокрушалась Салли.
– Томек просто ходячая энциклопедия, может все всегда объяснить. Я завидую его запасам знаний о мире и о людях, – добавила Наташа.
Вильмовский незаметно посмеивался, слушая этот разговор, он-то хорошо знал слабость сына, любящего порисоваться географическими и этнографическими познаниями. Беседу прервало появление на палубе By Меня. Он поклонился со скрещенными на груди руками, затем объявил:
– Досточтимые господа, прошу в кают-компанию, ужин подан!
Томек с удивлением воззрился на китайца, в первый раз услышав его говорящим по-английски.
– Приятный сюрприз, господин By Мень! – произнес он, – Не знал, что вы знаете английский.
By Мень улыбнулся:
– Мой досточтимый отец, торговец, советовал мне изучать языки, чтобы я мог вести переговоры с заморскими купцами.
– Какие языки вы еще знаете, кроме испанского и английского? – поинтересовался Вильмовский.
– Будучи в Лиме, я научился языку кечуа и аймара. Могу переводить, если потребуется, – ответил By Мень.
– А чем вы занимались, господин By Мень? Я не видел вас на палубе, – спросил Томек.
– Корабельный кок неважно себя чувствует. В Лиме ввязался в драку и получил удар ножом. Капитан мне предложил его заменить. Когда трудишься, время бежит быстрее.
– Збышек был прав, когда предложил, что в Китае By Мень был не простым человеком, – отозвался Томек, когда китаец ушел. – Легкость, с которой он осваивает языки, говорит о его уме.
– Умен и бережлив, – добавила Наташа. – Его проезд оплачен, а, тем не менее, он взялся за работу повара.
– Человек, если он не стыдится никакого труда, заслуживает глубочайшего уважения, – подтвердил Вильмовский. – Трудолюбивый народ китайцы.
– Непросто отгадать, что он там еще держит за пазухой, – размышлял тем временем Томек. – Может, нас и дальше ждут сюрпризы?
– Одно я знаю твердо – мы сейчас убедимся, что он за повар, – пошутила Салли. – Ужинать!
На следующий день перед полуднем судно бросило якорь в Писко, порту, расположенном между Кальяо и Мольендо. Нескольких пассажиров отвезли на берег. Выгрузив за два часа кое-какие ящики с товарами, корабль двинулся в дальнейший путь. Песчаное плоское, как стол, побережье, лишь кое-где испещренное дюнами и валунами, не притягивало глаз путешественников. Унылый пустынный пейзаж немного разнообразили только тучи морских птиц, да время от времени из океана выныривали островки скал.
Вильмовские и Карские расположились на палубе, чтобы после жаркого дня насладиться свежим дуновением ветра. На западе маячили очертания какого-то острова. Збышек достал бинокль и долгое время рассматривал остров.
– Что тебя так заинтересовало, Збышек? – обратилась к нему Салли.
– Увидел этот остров и пришел мне на ум Робинзон Крузо, я когда-то в Варшаве зачитывался этой книгой.
– Да, меня тоже страшно волновали приключения этой жертвы кораблекрушения, – вступила в разговор Салли.
– Да кто же не знаком с этой чудесной книгой! – воскликнула Наташа.
– Я сама много раз ее читала, даже будучи в сибирской ссылке. И что за поучительная история! Одинокая жертва кораблекрушения на необитаемом острове, единственное его орудие труда и оружие одновременно – моряцкий нож. И несмотря на все это, благодаря мужеству, сильной воле, находчивости и трудолюбию собственными руками он заводит целое хозяйство и даже спасает Пятницу от людоедов – карибов с соседних островов.
– А я вот слышал, что корабль Робинзона затонул в Тихом океане, а вовсе не в Карибском море, – возразил Збышек. – Томек, помнишь, как мы об этом спорили?
– Как не помнить, мы же даже подрались и твоя мама нас наказала, – весело подтвердил Томек. – Я только много позднее узнал, как на самом деле обстояли дела с Робинзоном.
– А от кого это ты узнал? – недоверчиво спросил Збышек.
– Томми, ты мне никогда ни слова об этом не говорил, – обиделась Салли.
– Если тебе известна настоящая история Робинзона, так расскажи ее и нам, – предложила Наташа.
– Лучше попросим отца, он даже побывал на острове, где когда-то жил прототип выдуманного Робинзона.
– Дядя, это правда? – оживился Збышек.
– Ты какой остров имеешь в виду? Тот, из романа о Робинзоне Крузо, или остров, на котором в одиночестве жил моряк-шотландец Александр Селькирк?
– Верно, теперь и я припоминаю, что настоящей, невыдуманной жертвой кораблекрушения был Селькирк, его-то необычайные приключения и вдохновили Даниэля Дефо на написание «Робинзона Крузо», – вставила Наташа.
– Ты права лишь отчасти, – сказал Вильмовский. – Дневники Селькирка, его рассказ о пребывании на необитаемом острове действительно подтолкнули Дефо к написанию приключенческого романа о Робинзоне Крузо. Но существуют некоторые различия между тем, что на самом деле испытал Селькирк, и приключениями Робинзона в романе.
– Но это же страшно любопытно! Папа, расскажи нам! – попросила Салли.
– Прежде всего, Селькирк не был жертвой кораблекрушения. Он был членом экипажа корабля «Синг Порте», входившего в эскадру знаменитого путешественника и корсара Вильяма Дампира.
Осенью тысяча семьсот четвертого года корабль этот бросил якорь в бухте у острова Мас-а-Тьерра из группы островов Хуан Фернандес. Сейчас эта бухта носит название Камберленд. На острове они обнаружили двоих моряков, случайно отставших от торгового судна. Те рассказали, как во время многомесячного пребывания на безлюдном острове они питались лесными плодами, молоком и мясом диких коз.
Селькирк из-за чего-то поссорился с капитаном корабля и тут же решил уйти со службы и остаться на необитаемом острове. Он покинул корабль, прихватив с собой пару книг, кое-какую посуду, немного табаку, нож, топор, ружье и фунт пороху Скромные запасы скоро пришли к концу, особенно быстро порох, и Селькирку пришлось охотиться таким же способом, какой описал потом Дефо. Он достиг большой сноровки, догоняя и убивая ножом диких коз. За четыре года пребывания на острове он два раза видел проплывающие мимо испанские корабли, но не взывал о помощи, поскольку Англия и Испания находились в состоянии войны, и он боялся, что его могут ожидать пленение либо смерть. Только через четыре года к острову подошел английский корабль «Дюк» и забрал Селькирка из его добровольного изгнания.
– Вот как это было! – поражение протянула Наташа.
– Именно так, – подтвердил Томек. – Не выдуманные Карибы, а остров Мас-а-Тьерра в Тихом океане, на расстоянии трехсот шестидесяти пяти миль на запад от Вальпараисо в Чили. Не жертва кораблекрушения, а добровольно оставшийся на необитаемом острове человек. И Пятницы не было, и людоедов-карибов. Селькирк обладал кое-какими необходимыми орудиями труда и ружьем, а у героя романа был только нож. Наконец, у Селькирка не было собаки.
– Дядя, а что потом сталось с Селькирком? – поинтересовался Збышек.
– Когда его привели на корабль, он был полностью заросший, закутанный в кое-как выделанные козьи шкуры и говорил с большим трудом. Но на том его авантюрные приключения еще не кончились. Благодаря протекции Дампира, который хорошо его помнил, Селькирк стал штурвальным на корабле «Дюк», потом командовал корсарским судном «Инкриз», нападал на испанские владения. Умер он в возрасте сорока семи лет на корабле «Веймут» и был похоронен в море, как сам того хотел.
– Дядя, Томек говорит, что ты был на Мас-а-Тьерра, как выглядит этот остров? – допытывалась Наташа.
– Несколько лет тому назад мы со Смугой ловили зверей в Южной Америке. Тогда-то Смуга мне и предложил побывать на Мас-а-Тьерра.
Группа Хуан Фернандес состоит из трех островов: Мае Афуэра, Мас-а-Тьерра и Санта-Клара, еще этот остров называют Гота Айленд. Мас-а-Тьерра самый большой из них, имеет форму полумесяца с обращенными к югу рожками. Восточная часть острова – это возвышенность с крутым, обрывистым, изрезанным оврагами берегом. Видели мы каменную памятную табличку, ее оставили английские моряки в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году. Вообще история островов Хуан Фернандес пропитана романтикой приключений, в те давние времена они были питомником пиратов и корсаров, грабивших испанские владения.
Вильмовский набил трубку и раскурил ее.
– Наконец-то я узнала, что было на самом деле с этим Робинзоном Крузо, приключения которого так давно волнуют меня, – произнесла Наташа. – Спасибо, дядя, за замечательный рассказ!
– Мы все благодарны, папочка, – вставила Салли. – Я заслушалась и не заметила, что уже совсем поздно.
– Да, детки, пора бай-бай, – подытожил Вильмовский. – На рассвете прибываем в Мольендо, а послезавтра высаживаемся в Арике.
XVI
ЧЕРЕЗ КОРДИЛЬЕРЫ
На востоке над серыми громадами скалистых Анд порозовело небо. Предвестниками рассвета зазвучали унылые крики морских птиц. Корабль как раз огибал маленькую крепость, возвышавшуюся на одиноком рифе перед входом в бухту, в которой стояло на якоре несколько пароходов.
Томек и Збышек вышли на палубу, остановились у борта.
– Какой угрюмый пейзаж! – воскликнул Збышек, разглядывая побережье.
– Мы же находимся в преддверии пустыни Атакама, той, что отделяет Перу от Чили, – заметил Томек.
Пустынная, песчаная приморская равнина клином врезалась в обнаженные цепи. С севера бухты, со стороны низкого берега, белый песок достигал чуть ли не вершины гор, а на юге одиноко вздымалась высоченная скала, изрезанная трещинами и глубокими впадинами. Посреди голых песков и выгнутых полумесяцами дюн лишь узкая долина реки Азапа, стекающей в океан с тор, казалась зеленым оазисом в однообразном, пустынном пейзаже. Среди возделанных полей росли акации, пальмы, банановые деревья.
Загрохотала якорная цепь, и корабль остановился. Томек со Збышеком с любопытством разглядывали прибрежный город, жителей в нем явно было не больше двадцати тысяч человек. То была Арика, самый северный чилийский порт.
На палубе появился Уилсон, подошел к друзьям.
– Ну вот мы и в Арике! Через два часа спустимся на сушу. Пойдемте на последний наш завтрак на корабле. Сегодня нам предстоит нелегкий путь. Официальные формальности, покупки, укладка, организация поездки в Боливию, море работы!
– Я вот думаю, а правильно ли мы поступили, решив приобрести основное в Арике, – озабоченно произнес Збышек. – Господи, да вы только гляньте на эту Арику, которую вы так расхваливали! Это же захудалый портовый городишко!
– Вы только не забивайте себе этим голову, – принялся успокаивать его Уилсон. – Арика – важный узел международных и внутренних сообщений, как сухопутных, так и морских. И даже только по этой причине все здесь есть. И вообще, это самое протяженное и самое узкое государство Южной Америки считается хорошо организованной республикой, гордящейся своим ранним культурным и техническим прогрессом. Чили первым на континенте отменило рабство, ввело паровое судоходство, железные дороги и телеграф Морзе. У чилийцев голова неплохо сидит на плечах, так что и Арика нас не подведет.
– В отношении современного прогресса я согласен с вами, – вступил в разговор Томек. – Но все же хотел бы заметить, что таким быстрым успешным развитием Чили обязана чужеземным ученым, их влекут сюда политическая и религиозная свобода, большое гостеприимство. Хорошо понимая, в чем состоит его интерес, чилийское государство старалось всячески поддерживать и внедрять в жизнь новаторские идеи американских, английских, французских и польских ученых.
– У кого есть голова на плечах, тот блюдет свой интерес, – заявил Уилсон. – Даже если нам не удастся все закупить здесь, остальное приобретем в Ла-Пасе. Все-таки пойдемте позавтракать, все, наверное, уже собрались.
Действительно, участникам экспедиции пришлось в тот день основательно потрудиться. Сразу же, сойдя на землю, они вступили в разбирательство с таможенниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Плавание на пароходе вывело наших сюбео из равновесия, – произнес Томек, видя, что отец наблюдает за индейцами. – Обычно они крайней сдержаны и ни за что не проявляют перед чужими своих чувств. Их выдают только глаза, немного раскошенные, узкие, темные глаза, наполовину прикрытые тяжелыми веками, они все время наблюдают. В эту минуту они страшно взволнованы непривычной для них обстановкой, но только они окажутся в своей среде, как тут же к ним вернется равновесие духа и снова станут великолепными воинами.
– Я вижу, Томек, что ты заразился от Салли страстью к этнографии, – заметил Вильмовский.
– Согласен, когда я впервые увидел сюбео, меня сразу заинтересовало строение их лиц. У Габоку, например, нос прямой, а вот у Гурувы и Педиквы носы крючковатые и плоские, как у китайцев. И у всех троих выдается и немного вывернута наружу нижняя губа.
– Никогда бы не подумала, что на пустынном побережье и скалистых островах может гнездиться столько птиц! – воскликнула Наташа, следя глазами за сопровождающими судно птицами.
– И я подумала о том же, – отозвалась Салли. – Сколько здесь чаек! Смотри, как величественно парят пеликаны!
Десяток с лишним крупных птиц, вытянувшись клином, пролетали мимо корабля. Медленно, как бы нехотя, шевелили они большими крыльями, повернув головы к спине, так же, как делают это цапли в полете.
– Перуанцы и чилийцы птицам многим обязаны, – заметил Вильмовский.
– Птицы бесплатно поставляют им гуано, а оно почти полвека составляло для Перу главный источник дохода.
– Никогда не слышала о чем-то подобном! – поразилась Салли.
– Неужели это возможно? – спрашивала Наташа.
– Миллионные колонии кормящихся рыбой птиц, разные виды чаек, большие бакланы, глупыши, пеликаны, крачки и альбатросы гнездятся на скалистых островах вдоль побережья Перу и Чили. И много веков на островах, в некоторых местах на материке скапливались пласты птичьих экскрементов. Поскольку на перуанском побережье никогда не бывает дождей, гуано содержит в себе большой процент аммиачных солей и потому служит прекрасным удобрением, – разъяснил Вильмовский.
– Интересно, а кто же открыл эту особенность гуано? – спросила Наташа.
– Древние перуанцы знали о ней еще до завоевания их испанцами, – продолжал Вильмовский. – Инки чрезвычайно умело использовали гуано. Каждой провинции выделялась часть какого-нибудь острова. В слоях гуано на островах и сейчас еще находят индейские орудия труда.
– Значит, не испанцы начали использовать это удобрение? – удивилась Наташа.
– Да их гуано вовсе не интересовало! – ответил Вильмовский. – Представляешь, сколько это стоило – перевозить гуано через океан, да еще вокруг мыса Горн, что весьма не безопасно. Лишь в начале XIX века на гуано обратил внимание Гумбольдт, он переслал во Францию образцы. Лет через тридцать началась уже массовая его добыча.
– Перуанцы получили приятный сюрприз, когда перуанское гуано было оценено выше, чем чилийское, – вставил Томек.
– Стоит ли завидовать такому «сюрпризу»? – Салли пренебрежительно махнула рукой. – Представляю, что за жизнь на этом пустынном побережье!
– Какая кошмарная бесцветность! – поддержала ее Наташа. – Не хотела бы я здесь жить. Уж по мне, так лучше побережье и внутренняя часть материка, это великолепная, пышная растительность.
– Вообще, не странно ли, что восточная часть Южной Америки просто кипит зеленью, а западная покрыта песчаными пустынями? – обратилась Салли к Томеку. – Может, это величайшие Анды в этом виноваты?
– Главную роль в крайних климатических различиях обеих частей материка играют омывающие берега морские течения, – приступил к разъяснениям Томек. – Вдоль восточного побережья течет теплое Бразильское течение. Благодаря тому, что Бразильская возвышенность не так уж высока и благодаря тому, что огромные низменности позволяют влажным ветрам с Атлантики и теплого Бразильского течения достигать восточных склонов Анд, которые, как ты правильно догадалась, являются климатическим барьером, восточная и центральная часть Южной Америки изобилуют дождями, позволяющими буйно цвести растительности. В то же самое время вдоль западного побережья с юга на север течет холодное Перуанское течение и с юга постоянно дуют сухие, холодные ветры, не способствующие выпадению дождей. Вот поэтому западное побережье между пятым и тридцатым градусами южной широты – сухое, пустынное, влажно здесь бывает только зимой и весной, и то лишь в виде сильной росы и туманов.
– Право, Томми, ты меня устыдил, я должна бы помнить это из школы, – сокрушалась Салли.
– Томек просто ходячая энциклопедия, может все всегда объяснить. Я завидую его запасам знаний о мире и о людях, – добавила Наташа.
Вильмовский незаметно посмеивался, слушая этот разговор, он-то хорошо знал слабость сына, любящего порисоваться географическими и этнографическими познаниями. Беседу прервало появление на палубе By Меня. Он поклонился со скрещенными на груди руками, затем объявил:
– Досточтимые господа, прошу в кают-компанию, ужин подан!
Томек с удивлением воззрился на китайца, в первый раз услышав его говорящим по-английски.
– Приятный сюрприз, господин By Мень! – произнес он, – Не знал, что вы знаете английский.
By Мень улыбнулся:
– Мой досточтимый отец, торговец, советовал мне изучать языки, чтобы я мог вести переговоры с заморскими купцами.
– Какие языки вы еще знаете, кроме испанского и английского? – поинтересовался Вильмовский.
– Будучи в Лиме, я научился языку кечуа и аймара. Могу переводить, если потребуется, – ответил By Мень.
– А чем вы занимались, господин By Мень? Я не видел вас на палубе, – спросил Томек.
– Корабельный кок неважно себя чувствует. В Лиме ввязался в драку и получил удар ножом. Капитан мне предложил его заменить. Когда трудишься, время бежит быстрее.
– Збышек был прав, когда предложил, что в Китае By Мень был не простым человеком, – отозвался Томек, когда китаец ушел. – Легкость, с которой он осваивает языки, говорит о его уме.
– Умен и бережлив, – добавила Наташа. – Его проезд оплачен, а, тем не менее, он взялся за работу повара.
– Человек, если он не стыдится никакого труда, заслуживает глубочайшего уважения, – подтвердил Вильмовский. – Трудолюбивый народ китайцы.
– Непросто отгадать, что он там еще держит за пазухой, – размышлял тем временем Томек. – Может, нас и дальше ждут сюрпризы?
– Одно я знаю твердо – мы сейчас убедимся, что он за повар, – пошутила Салли. – Ужинать!
На следующий день перед полуднем судно бросило якорь в Писко, порту, расположенном между Кальяо и Мольендо. Нескольких пассажиров отвезли на берег. Выгрузив за два часа кое-какие ящики с товарами, корабль двинулся в дальнейший путь. Песчаное плоское, как стол, побережье, лишь кое-где испещренное дюнами и валунами, не притягивало глаз путешественников. Унылый пустынный пейзаж немного разнообразили только тучи морских птиц, да время от времени из океана выныривали островки скал.
Вильмовские и Карские расположились на палубе, чтобы после жаркого дня насладиться свежим дуновением ветра. На западе маячили очертания какого-то острова. Збышек достал бинокль и долгое время рассматривал остров.
– Что тебя так заинтересовало, Збышек? – обратилась к нему Салли.
– Увидел этот остров и пришел мне на ум Робинзон Крузо, я когда-то в Варшаве зачитывался этой книгой.
– Да, меня тоже страшно волновали приключения этой жертвы кораблекрушения, – вступила в разговор Салли.
– Да кто же не знаком с этой чудесной книгой! – воскликнула Наташа.
– Я сама много раз ее читала, даже будучи в сибирской ссылке. И что за поучительная история! Одинокая жертва кораблекрушения на необитаемом острове, единственное его орудие труда и оружие одновременно – моряцкий нож. И несмотря на все это, благодаря мужеству, сильной воле, находчивости и трудолюбию собственными руками он заводит целое хозяйство и даже спасает Пятницу от людоедов – карибов с соседних островов.
– А я вот слышал, что корабль Робинзона затонул в Тихом океане, а вовсе не в Карибском море, – возразил Збышек. – Томек, помнишь, как мы об этом спорили?
– Как не помнить, мы же даже подрались и твоя мама нас наказала, – весело подтвердил Томек. – Я только много позднее узнал, как на самом деле обстояли дела с Робинзоном.
– А от кого это ты узнал? – недоверчиво спросил Збышек.
– Томми, ты мне никогда ни слова об этом не говорил, – обиделась Салли.
– Если тебе известна настоящая история Робинзона, так расскажи ее и нам, – предложила Наташа.
– Лучше попросим отца, он даже побывал на острове, где когда-то жил прототип выдуманного Робинзона.
– Дядя, это правда? – оживился Збышек.
– Ты какой остров имеешь в виду? Тот, из романа о Робинзоне Крузо, или остров, на котором в одиночестве жил моряк-шотландец Александр Селькирк?
– Верно, теперь и я припоминаю, что настоящей, невыдуманной жертвой кораблекрушения был Селькирк, его-то необычайные приключения и вдохновили Даниэля Дефо на написание «Робинзона Крузо», – вставила Наташа.
– Ты права лишь отчасти, – сказал Вильмовский. – Дневники Селькирка, его рассказ о пребывании на необитаемом острове действительно подтолкнули Дефо к написанию приключенческого романа о Робинзоне Крузо. Но существуют некоторые различия между тем, что на самом деле испытал Селькирк, и приключениями Робинзона в романе.
– Но это же страшно любопытно! Папа, расскажи нам! – попросила Салли.
– Прежде всего, Селькирк не был жертвой кораблекрушения. Он был членом экипажа корабля «Синг Порте», входившего в эскадру знаменитого путешественника и корсара Вильяма Дампира.
Осенью тысяча семьсот четвертого года корабль этот бросил якорь в бухте у острова Мас-а-Тьерра из группы островов Хуан Фернандес. Сейчас эта бухта носит название Камберленд. На острове они обнаружили двоих моряков, случайно отставших от торгового судна. Те рассказали, как во время многомесячного пребывания на безлюдном острове они питались лесными плодами, молоком и мясом диких коз.
Селькирк из-за чего-то поссорился с капитаном корабля и тут же решил уйти со службы и остаться на необитаемом острове. Он покинул корабль, прихватив с собой пару книг, кое-какую посуду, немного табаку, нож, топор, ружье и фунт пороху Скромные запасы скоро пришли к концу, особенно быстро порох, и Селькирку пришлось охотиться таким же способом, какой описал потом Дефо. Он достиг большой сноровки, догоняя и убивая ножом диких коз. За четыре года пребывания на острове он два раза видел проплывающие мимо испанские корабли, но не взывал о помощи, поскольку Англия и Испания находились в состоянии войны, и он боялся, что его могут ожидать пленение либо смерть. Только через четыре года к острову подошел английский корабль «Дюк» и забрал Селькирка из его добровольного изгнания.
– Вот как это было! – поражение протянула Наташа.
– Именно так, – подтвердил Томек. – Не выдуманные Карибы, а остров Мас-а-Тьерра в Тихом океане, на расстоянии трехсот шестидесяти пяти миль на запад от Вальпараисо в Чили. Не жертва кораблекрушения, а добровольно оставшийся на необитаемом острове человек. И Пятницы не было, и людоедов-карибов. Селькирк обладал кое-какими необходимыми орудиями труда и ружьем, а у героя романа был только нож. Наконец, у Селькирка не было собаки.
– Дядя, а что потом сталось с Селькирком? – поинтересовался Збышек.
– Когда его привели на корабль, он был полностью заросший, закутанный в кое-как выделанные козьи шкуры и говорил с большим трудом. Но на том его авантюрные приключения еще не кончились. Благодаря протекции Дампира, который хорошо его помнил, Селькирк стал штурвальным на корабле «Дюк», потом командовал корсарским судном «Инкриз», нападал на испанские владения. Умер он в возрасте сорока семи лет на корабле «Веймут» и был похоронен в море, как сам того хотел.
– Дядя, Томек говорит, что ты был на Мас-а-Тьерра, как выглядит этот остров? – допытывалась Наташа.
– Несколько лет тому назад мы со Смугой ловили зверей в Южной Америке. Тогда-то Смуга мне и предложил побывать на Мас-а-Тьерра.
Группа Хуан Фернандес состоит из трех островов: Мае Афуэра, Мас-а-Тьерра и Санта-Клара, еще этот остров называют Гота Айленд. Мас-а-Тьерра самый большой из них, имеет форму полумесяца с обращенными к югу рожками. Восточная часть острова – это возвышенность с крутым, обрывистым, изрезанным оврагами берегом. Видели мы каменную памятную табличку, ее оставили английские моряки в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году. Вообще история островов Хуан Фернандес пропитана романтикой приключений, в те давние времена они были питомником пиратов и корсаров, грабивших испанские владения.
Вильмовский набил трубку и раскурил ее.
– Наконец-то я узнала, что было на самом деле с этим Робинзоном Крузо, приключения которого так давно волнуют меня, – произнесла Наташа. – Спасибо, дядя, за замечательный рассказ!
– Мы все благодарны, папочка, – вставила Салли. – Я заслушалась и не заметила, что уже совсем поздно.
– Да, детки, пора бай-бай, – подытожил Вильмовский. – На рассвете прибываем в Мольендо, а послезавтра высаживаемся в Арике.
XVI
ЧЕРЕЗ КОРДИЛЬЕРЫ
На востоке над серыми громадами скалистых Анд порозовело небо. Предвестниками рассвета зазвучали унылые крики морских птиц. Корабль как раз огибал маленькую крепость, возвышавшуюся на одиноком рифе перед входом в бухту, в которой стояло на якоре несколько пароходов.
Томек и Збышек вышли на палубу, остановились у борта.
– Какой угрюмый пейзаж! – воскликнул Збышек, разглядывая побережье.
– Мы же находимся в преддверии пустыни Атакама, той, что отделяет Перу от Чили, – заметил Томек.
Пустынная, песчаная приморская равнина клином врезалась в обнаженные цепи. С севера бухты, со стороны низкого берега, белый песок достигал чуть ли не вершины гор, а на юге одиноко вздымалась высоченная скала, изрезанная трещинами и глубокими впадинами. Посреди голых песков и выгнутых полумесяцами дюн лишь узкая долина реки Азапа, стекающей в океан с тор, казалась зеленым оазисом в однообразном, пустынном пейзаже. Среди возделанных полей росли акации, пальмы, банановые деревья.
Загрохотала якорная цепь, и корабль остановился. Томек со Збышеком с любопытством разглядывали прибрежный город, жителей в нем явно было не больше двадцати тысяч человек. То была Арика, самый северный чилийский порт.
На палубе появился Уилсон, подошел к друзьям.
– Ну вот мы и в Арике! Через два часа спустимся на сушу. Пойдемте на последний наш завтрак на корабле. Сегодня нам предстоит нелегкий путь. Официальные формальности, покупки, укладка, организация поездки в Боливию, море работы!
– Я вот думаю, а правильно ли мы поступили, решив приобрести основное в Арике, – озабоченно произнес Збышек. – Господи, да вы только гляньте на эту Арику, которую вы так расхваливали! Это же захудалый портовый городишко!
– Вы только не забивайте себе этим голову, – принялся успокаивать его Уилсон. – Арика – важный узел международных и внутренних сообщений, как сухопутных, так и морских. И даже только по этой причине все здесь есть. И вообще, это самое протяженное и самое узкое государство Южной Америки считается хорошо организованной республикой, гордящейся своим ранним культурным и техническим прогрессом. Чили первым на континенте отменило рабство, ввело паровое судоходство, железные дороги и телеграф Морзе. У чилийцев голова неплохо сидит на плечах, так что и Арика нас не подведет.
– В отношении современного прогресса я согласен с вами, – вступил в разговор Томек. – Но все же хотел бы заметить, что таким быстрым успешным развитием Чили обязана чужеземным ученым, их влекут сюда политическая и религиозная свобода, большое гостеприимство. Хорошо понимая, в чем состоит его интерес, чилийское государство старалось всячески поддерживать и внедрять в жизнь новаторские идеи американских, английских, французских и польских ученых.
– У кого есть голова на плечах, тот блюдет свой интерес, – заявил Уилсон. – Даже если нам не удастся все закупить здесь, остальное приобретем в Ла-Пасе. Все-таки пойдемте позавтракать, все, наверное, уже собрались.
Действительно, участникам экспедиции пришлось в тот день основательно потрудиться. Сразу же, сойдя на землю, они вступили в разбирательство с таможенниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26