– Такие люди нужны великой Германии, – вставил я, чем вызвал почти отеческую улыбку.
– Еще как нужны, Илья Игоревич, – голос дядюшки источал елей. Он даже Рольфа гладить перестал, настолько успокоился.
– Тогда бы я хотел получить представление о новом месте работы.
– Могу дать пока только самое общее. Детали узнаете в процессе выполнения прямых обязанностей, не знаю уж, какими они у вас будут.
– Да, это было бы забавно – поработать на Братство, – иронично пробормотал я.
– Я работаю и прекрасно себя чувствую, – пожал плечами Конн. – Зарплата меня устраивает. Кроме того, обзавелся кучей полезных и приятных знакомств.
Тут он так масляно осклабился, что Слава аж надулся от возмущения. По зоне бы такой петух на говне протух, а тут гурчим-пурчим! Прямолинейному афганцу вынести эту несправедливость было тяжело.
– Ну, вернемся к нашим баранам, – молвил я. – Что делает в Питере столь экзотическая организация, можете вы мне растолковать?
– Это не секрет. Занимается отбором наиболее ценных производителей.
Я не поверил своим ушам.
– Производителей, извините, чего?
– Потомства. Расово полноценного белого потомства.
Нас со Славой проняло серьезно. Жидовской «пропедевтикой», как выражался покойный Акимов, мы были напичканы с детства.
– А кто потребитель, организация, производящая долгосрочные евгенические исследования?
– К сожалению, Илья Игоревич, – развел руками Альфред Карлович, – в плане сохранения тайны я очень надежный источник – знаю только то, что мне самому рассказали, в частности по телефону, пока вы добирались ко мне. Ну, и так кое-что из собственных наблюдений.
– Понятно. – Я и не сомневался, что дядюшка Альф после моего звонка кинулся давить на легавую педаль, но только я ждал автоматчиков в засаде, а «Светлое братство» предпочло меня завербовать.
Доспехи Чистоты были очень нужны этой странной организации.
– Насколько я помню, расовой селекцией занимались в эсэс.
– Ею и по сей день там занимаются, – невозмутимо выдал Конн. – Окончание Второй мировой войны вовсе не подразумевало абсолютный разгром Светлого ордена. Он прекрасно себя чувствует, только переместился в другое полушарие. Здесь остались его филиалы, основная задача которых – квалифицированный отбор носителей элитного генофонда. Согласно теории Либенфельса, переселившиеся с погибшей родины атланты скрещивались с низшими расами и деградировали. Но это обратимый процесс. Путем селекции можно восстановить древний генетический код арийской протонации и воссоздать подлинного атланта, сверхчеловека!
– Сильно! – хмыкнул Слава, поглаживая автомат. С волыной в руке он без всяких хитрых ученых штучек ощущал себя сверхчеловеком.
– Грандиозно, – сказал я. – А средства на дорогостоящие научные исследования эсэс черпает из золотых запасов нацистской партии?
– Не думаю, – пропустил мимо ушей мой сарказм Альфред Карлович. – Существует торговля и другие источники дохода. «Светлое братство», например, участвует в коммерческих операциях с лесом и полезными ископаемыми Ленобласти.
Теперь я понял, на чем сколотил капитал Стаценко, но упоминать сложный геологический термин счел излишней роскошью. Тайное знание – самое лучшее оружие, а оно мне может понадобиться; этот враг, если не сделать его союзником, окажется очень опасен.
– Судя по бурной деятельности Общества, у нас в Петербурге целый арийский Клондайк.
– Ну, – пожевал губами герр Конн, – истинные арийцы двух метров ростом и с идеальными черепами существуют нынче только в Южной Америке. Но и недооценивать российские резервы тоже нельзя. Здесь их до недавнего времени было больше, чем в разоренной войной Германии. Я имею в виду качественных реципиентов. По собственному опыту знаю, сколь ничтожен их процент. Из сотен прошедших тщательный отбор для науки используются единицы. Остальные служат по мере способностей, в том числе как воинская сила.
– О, реванш – великая вещь!
– Напрасно ерничаете. Любая коммерческая структура нуждается в охране, да и прочих должностей немало, где лучше иметь собрата по крови и духу, чем какого-нибудь еврея или араба. Отбор производится по всему миру. Белых людей с арийскими анатомическими признаками находят и в Скандинавии, но больше всего чистокровных в немецких колониях Аргентины, куда съехались уцелевшие представители лучших из лучших: наиболее инициативные особи уникального поколения, осененного заботой великого фюрера, воспитанные в традициях старинного рыцарского ордена.
– Какое же место уготовано мне в сей уникальной структуре? – перешел я к более насущным для меня вопросам.
– В наиболее подходящей для вас области. Как вы смотрите насчет руководства Отделом истории и археологии «Светлого братства»? Эта должность наиболее гармонично соответствовала бы вашим способностям и навыкам, тем более что потребность в руководителе такого рода у нас существует.
– О-о! То есть предлагаете стать кем-то вроде начальника Отделения русской археологии при Отделе древней и ранней истории Института наследия предков? Право же, вы мне льстите. Неужели ранее никого не нашлось достойного этой должности?
Герр Конн не оставил без внимания мой выпад.
– «Светлое братство» возродилось не так уж давно, – разъяснил он, – а отыскать жемчужину в навозной куче совсем нелегко, особенно когда ее там нет.
Я вынужден был проглотить эту пилюлю.
Как бы там ни было, но шкуру свою и душевное равновесие Альфред Карлович спас. Это я понял, когда мы уже были в машине.
– Чего это за отдел, про который вы толковали? – поинтересовался Слава, когда мы катили по Фонтанке.
– Была в Германии такая хитрая организация – Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков – «Аненербе». Была она оккультной и очень непростой. Перед войной она влилась в Светлый орден – 88. Превратилась в Отдел древней и ранней истории. Только занималась она не одними историческими изысканиями, а вдобавок магией, паранормальными явлениями и прочими чудесами, в которые официальная наука до сих пор не верит, хотя некоторые вещи уже начинает использовать. А вот Гитлер верил. И очень хорошо финансировал самые сумасшедшие разработки. Поэтому так прогрессировала наука при нацистах.
– И чего же они наизобретали?
– Одна экспедиция к центру Земли чего стоит! Да и похищенного Муссолини при помощи маятника по карте нашли. Только у них было очень мало времени. Хотел бы я знать, какие проекты им реализовать не удалось. Победитель забрал все. Что-то заграбастали наши, остальное поделили американцы с англичанами. Большинство из того, что они унаследовали, до сих пор остается в секрете.
– Да чего они там могли получить, – скривился Слава. – Муру всякую…
– Не скажи. В «Аненербе» работали крупные ученые мировой величины – светила в своей области. Наследие от германских предков нам досталось весьма серьезное. Говорят, в Москве хранится архив «Аненербе». Полагаю, «Светлое братство» скоро до него доберется.
– И чего ты надумал?
– Скажу честно, – заглянул я в глаза корефану. Там царил кромешный Кандагар, – Альфред Карлович меня заинтриговал. Я был бы не прочь заглянуть за эту завесу. Если Братство согласно на мировую, я готов им Доспехи продать. Да и в говнище увяз по уши, надо из него выбираться, пока не утонул совсем. Реализую Доспехи, деньги получим – чего еще надо?
– А ты в них уверен? Мало ли чего пидор наговорил.
– Так-то оно так, – вспомнил я синявинскую бойню, – доверяться им в нашей ситуации нельзя, но и выхода другого не вижу. Нас все-таки крепко приперло. А тут предлагают уладить конфликт мирным путем, и никто не остается внакладе. Выбор очевиден.
– На кой им только эти Доспехи? – вздохнул Слава.
– Может быть, хотят оснастить по полной программе своего Солнечника. Доспехи там, копье, шлем какой-нибудь или щит. А может быть, для каких-то магических целей. Кто их, колдунов, знает. Нас, «черных археологов», не должны интересовать пристрастия клиента; нашел, деньги получил и дуй копать дальше. Деньги не пахнут, как говорил древнеримский император Веспасиан.
– Это точно, после нас хоть потоп, – проявил неожиданные познания мой безбашенный друг. Ему очень хотелось получить свою долю, а дальше хоть трава не расти. Дожить до появления нового фюрера казалось совершенно несбыточным. – Когда думаешь продавать? Надо подготовиться как следует, в смысле, чтобы башку тебе не оторвали.
– Подождем пару дней. – Я сказал Конну, что мне необходимо некоторое время на обдумывание, и встретил с его стороны полное согласие. – Торопиться тоже не следует – уважать не будут. Выдержим паузу. Отдохнем. Теперь нас не тронут. Готовься вступать в исторический отдел. Будем «светлыми братьями».
Слава только вздохнул.

15

Едва я снял Доспехи, как меня начали охватывать сомнения: правильно ли я поступил, согласившись работать на «Светлое братство», не лезу ли в западню? Мысли не давали покоя, они толкались в голове, словно суетливые зверьки, и, чтобы от них избавиться, я опять напялил латы. Сразу стал чувствовать себя уверенно. Древняя магия мастеров Туле дарила ощущение непобедимости.
Доспехи я все же убрал подальше от посторонних глаз, но на улице без них решил пока не появляться. Маринка с Валерией Львовной ушли по каким-то своим женским делам, а мы с тестем сели пить чай.
– Налаживается дело? – спросил Анатолий Георгиевич, заметив мою безмятежную рожу.
– Потихоньку, – кивнул я. – Скоро деньги получим.
– Да, немного денег бы не мешало. – Тесть ошпарил кипятком фарфоровый чайничек, насыпал заварку. – У меня сейчас бессрочный отпуск: экзамены закончились, дубовым абитуриентам репетитор стал не нужен.
Как всякий преподаватель, он считал всех учеников поголовно тупыми и нерадивыми. «Ты больно умный, – подумал я. – Ну, так дал бы своего мозга – жопу помазать». Аспирантуру мне заменили тюремные университеты, поэтому в душе сохранились отголоски студенческой солидарности.
– Я уже от скуки на все руки, – продолжал тесть. – Не поверишь, Илья, скажешь сейчас, что со своей каббалистикой совсем из ума выжил, да?
– А что такое? – вопросом на вопрос ответил я, тоскуя о чашке крепкого кофе по-турецки из зерен мокко. Такой роскоши в доме Маринкиных родителей не водилось. Инженерно-технические работники привыкли дуть на кухне спитой чай и разглагольствовать под аккомпанемент Окуджавы о том, как лучше обустроить Россию. Некоторые теперь занимают досуг математическими расчетами черт-те чего. Вполне в духе времени – на стыке веков всегда возникает нездоровое увлечение широких масс оккультизмом. – Какими же вершинами непознаваемого вы овладели?
– Я начал читать «Слово о полку Игореве» способом бустрохедон, как евреи Тору, и обнаружил немало интересного.
– Вот как? – пробормотал я, не ожидая перехода с математической темы в столь изощренное филологическое русло. – Как же это вы ухитрились?
– Мне вдруг пришло в голову, что боговдохновенный текст имелся не только у иудеев.
– И решили поискать славянские корни…
– И я их нашел! Почему, спросил я себя, русские не могли написать нечто подобное? Я пошел в магазин и купил самое последнее издание «Слова…».
– А почему именно «Слово о полку…»? – заинтересовался я.
– Ничего другого не нашел, – смутился Анатолий Георгиевич и тут же с жаром добавил: – Мне кажется, на это была воля Провидения. Оно указало мне подлинный текст. О богоизбранности «Слова…» как документа свидетельствует его полная тайн судьба. Чего стоит одна причина гибели подлинника в огне московского пожарища тысяча восемьсот двенадцатого года! На Русь тогда вторглись полчища Наполеона.
– Что-то припоминаю, – скромно промолвил я. Он отвлекся на минуту от своих эскапад и налил заварки. Терпеть не могу чай: последствия отсидки. Слава, например, не ест черный хлеб. Настоящей арестантской пищей – чифиром с чернягой – мы насытились по горло. Тесть, как назло, отрезал от бухана изрядной толщины ломоть, намазал маслом и принялся уплетать за обе щеки. При этом он не переставал болтать. Крошки изо рта периодически вылетали на стол. Я незаметно отодвинулся, чтобы не испачкаться.
– Я стал читать текст. Восхищения он у меня сначала не вызвал по причине крайней нечитабельности. Честно признаюсь, Илья, литературные достоинства его остаются для меня загадкой до сих пор, зато я понял главное: этот текст несет в себе закодированные пророчества!
Разубедить тестя не представлялось возможным, тут я откровенно пасовал. «Перед упрямой любовью к вымыслу здравый смысл бессилен».
– Тогда я бы вам порекомендовал исследовать старинный нравоучительный трактат «Колобок», в котором тоже можно найти немало сокрытых слов, – произнес я даже без иронии.
На кухне инженера, читающего беллетризированное бытописание новгород-северского князя хитроумным каббалистическим способом, чувство юмора увядало.
– Ты выглядишь не очень здоровым, Илья, – перешел на личности тесть. Должно быть, рекомендация перспективного текста не понравилась.
– Ну, так ведь и был отнюдь не на курорте. – Вероятно, смотрелся я и вправду не ахти, а чувствовал себя еще хуже. Организм изрядно поизносился за суматошную неделю. Болели голеностопы, саднили разодранные колени, и почему-то ныл бок, должно быть, застудил в лесу. – Теперь я понимаю, каково приходилось нашим во время войны.
– Какой именно войны? – с ехидством интеллигента новой эпохи поинтересовался Анатолий Георгиевич.
– Великой Отечественной, – вздохнул я. – Впрочем, немцев я понимаю тоже.
– Ах, Великой Отечественной, – снова загорелся какой-то безумной идеей тесть. Неумеренный энтузиазм не давал ему покоя. – Помнишь, я рассказывал о биочисле сто тридцать семь?
– Да, – безнадежным тоном сказал я. – Макс Борн и все такое.
– Так вот, насчет Великой Отечественной. – Он все-таки дорвался до карандаша. – Война началась двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года. – Анатолий Георгиевич выдвинул ящик стола, извлек из-под засаленной поваренной книги не менее засаленную тетрадку, отыскал в конце чистый листок и написал: 22 06 1941 = 9 + 137 • 137 • (137 + 137). – А возглавляет грозный ряд девятка – цифра смерти!
– Ерунда, – Я брезгливо пошевелил пальцем придвинутую ко мне тетрадь.
Тесть вскинул голову. Глаза его снова заблестели.
– Но ведь биочисло есть.
– Число есть, – признался я.
Кухонный каббалист собирался еще что-то сказать и даже набрал в грудь воздух, как вдруг заклацал замок и в прихожую вошли Валерия Львовна с Маринкой.
С ощутимым облегчением я отправился поприветствовать дам.
Теща держала в руках объемистый хрустящий сверток.
– Мы тебе, Илья, спортивный костюм купили, чтобы дома носить, – сказала матрона, вручая мне пакет.
Тут я понял, что принят в действительные члены семьи.

* * *

Больница была как больница, хотя и лечились в ней сплошь менты. Мы с Пухлым навестили Диму, который лежал в гипсе с раздолбанным тазом и проклинал Рыжего на чем свет стоит.
– Не ругайся, Димон, лучше красненького выпей, – налил я ему полный стакан кагора. – Для крови полезно.
Главбух оживился. Не глядя махнул стакан.
– Как сам-то? – поинтересовался он, цепким взглядом елозя по больничному халату, прикрывающему мой кожан. Под курткой были надеты Доспехи, с которыми я на всякий пожарный случай не расставался.
– Слава Богу, – пожал я плечами. – Пыхчу помаленьку. Кстати, гмоха в лесу видел.
– О-о, – изрек Пухлый, – я-я, натюрлих!
– Возле Акима, – многозначительно добавил я, не вдаваясь в подробности, на запах вина стали подтягиваться соседи по палате. Дима все понял.
Я достал из пакета еще четыре бутылки. Пить так пить. Кагором мы запаслись в расчете на многоместную палату, наполненную алчущими мусорами. В сумке у ног Пухлого ждали своего часа восемь пузырей по 0,5. И дождались!
– Я Рыжего посажу, – пылко заверил Димон, вцепившись в мою руку. – Сука! Видишь, что он со мной сделал?!
– А то!
– Я его посажу, суку! – повторил Боярский подобно Катону-старшему, который каждую свою речь в сенате завершал словами: «Кроме того, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен».
– Рыжий должен сидеть в тюрьме! – провозгласил я к всеобщему интересу окружающих нас ментов.
– Если увидишь его, звони, – попросил Дима. – У меня в палате мобильник. Костик, будь другом, дай человеку номер, для дела нужно.
– Пиши, – сказал молодой парнишка с загипсованной ногой.
Стараясь не показывать Доспехи, я полез во внутренний карман куртки и достал записную книжку.
– Абсолютно никаких проблем!
Пухлый сидел на соседней койке. Его оттопыренные уши напоминали локаторы. Я на секунду задержал на нем взгляд. О чем он думал в этот момент, когда мы сговаривались о ловле всем нам хорошо знакомого товарища по детским играм?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38