Учитель, конечно, рассердится, но ничего не поделаешь… Да и если быть честным, просто не хочется заниматься всей этой ерундой.
И учитель рассердился.
– Где этот паршивец?.. Вито, бездельник, куда ты запропастился? – вопрошал снаружи раздраженный голос, вынудивший Витара оставить свое убежище и со всех ног нестись на зов.
Учитель, уперев руки в боки, стоял в центре двора и грозно наблюдал за приближением понурившегося ученика. Его кустистые брови прятали сверкающие праведным гневом глаза. Круглые щеки надулись. А крючковатый нос, казалось, сейчас подцепит оттопыренную отвращением верхнюю губу.
– Это что такое, бестолочь?! – осведомился учитель, указывая перстом на уродца в мастерской. – Это все, что ты сделал за день?..
– У меня не выходит, учитель, – привычно отозвался Витар, с опаской косясь на учительского гиганта дракона, высившегося в центре двора.
Дракон был хорош. Недаром посмотреть на него, люди съезжались со всей округи. Полюбоваться сиянием его золотистой чешуи – в каждой отражается солнце, восхититься его чудовищными зубами – с руку величиной, ужаснуться блеском отточенных граней его гребня. И задыхаясь от волнения, рассказывать соседям, как исполин величаво повел огромным хвостом, сбив с ног сразу сто человек…
На сооружение этого дракона учитель потратил почти всю свою жизнь и мог по праву гордиться им. Другого такого не было на всем белом свете. Что бы там ни говорили умники из Огаруа, известные завистники и сплетники, которые только спят и видят, как бы оговорить талантливого мастера.
– Потому и не выходит, что не стараешься! – сказал учитель сердито. – Нужно приложить усилия, чтобы добиться чего-то, иначе ты так ни с чем и останешься.
– Ну и что… – буркнул негромко Витар, который слышал вышесказанное неоднократно. – Пусть…
– Как это «пусть»? – учитель задохнулся от негодования. – Хочешь так навсегда и остаться охламоном и бездельником? Неужели ты думаешь, что владеть драконом легкий труд? Ты думаешь добиться чего-то при таком отношении к делу?..
– Учитель, я…
– Нет, ты послушай, – учитель выставил крючковатый палец и погрозил им. – Послушай, что тебе говорят старшие, мудрые, прожившие целую жизнь. Я знаю, как надо, ибо пожил на свете… Твоя мать отдала мне тебя, и я обещал ей присмотреть, чтобы ты вырос хорошим человеком и отличным мастером. Я не позволю тебе лентяйничать и зарывать в землю свои способности…
Дракон за спиной учителя медленно повернул тяжелую голову и уставился на Витара мрачным взором. Его темный глаз сверкал укоризненно. А Витар вдруг вспомнил, как они с учителем меняли этот глаз с год назад, и как это холодный гигантский шар лежал на верстаке, и Уна по утрам смахивала с него пыль. «Не могу» – стиснув зубы, взмолился мысленно мальчик. – «Больше не могу…»
Учитель между тем выволок с помощью подсобного рабочего дракона, созданного дневными стараниями Витара и велел:
– Ну-ка, покажи нам, что он у тебя умеет. Может, он не так безобразен, как кажется?
Теперь учитель был настроен скорее благодушно, чем сердито. Его настроение всегда повышалось, как только он переходил на назидательный тон. В подобных случаях следовало молчать, кивать и со всем соглашаться.
Витар неохотно поплелся к своему уродцу. Его дракончик печально смотрел на создателя. Мальчику внезапно стало его жаль, и он постарался наскоро подрегулировать внутренний механизм. В конце концов, бедолага не виноват, что его создателю неинтересно им заниматься.
Маленький дракон шевельнулся, двинул хвостом, вспыхнул огоньками глаз. Опасно накренившись, сделал несколько шагов. Распахнул крылья… Буря грянула, как ожидалось.
– Что это?! – учитель, устроившийся на деревянном чурбачке, взлетел с него, словно юноша. – Что это еще такое?!
– Это крылья, учитель, – обреченно пояснил Витар. – Я подумал, что…
– Это, по-твоему, крылья? – учитель даже не слушал его, полный возмущения. – Где ты видел подобное уродство? Я же показывал тебе, как следует делать? Я же целый день объяснял тебе схемы…
– Учитель, – запротестовал Витар, не выдерживая. – Но эти схемы неправильные! Дракон не может летать на таких крыльях. Я подумал…
– Ах, ты подумал! – зловеще протянул учитель, поворачиваясь к ученику. Невольные зрители и свидетели, оказавшиеся поблизости поспешно попятились и попрятались. – Ах, неправильно… Щенок! Что ты понимаешь в драконах! Я изучал их всю свою жизнь и ты смеешь указывать мне? Меня похвалил сам Даверо Зубастый, а ты споришь с моими схемами?
– Нет, учитель, – устало вздохнул Витар. – Конечно, нет. Я ошибся…
Вообще-то учитель был незлым человеком. Он немедленно перестал наливаться пурпурной гневной кровью, махнул рукой и отходчиво произнес:
– Хорошо, что ты это понимаешь. Я же говорил, что ты не безнадежен… – Он снова опустился на чурбачок, полюбовался на застывшего в оцепенении маленького дракончика и задумчиво сказал: – В сущности, он неплох. Кое-где поправить, доработать… Завтра тебе, конечно, не удастся показать его гостям, но попозже, когда ты закончишь…
– Я не хочу, учитель… – тихо, но внятно сказал Витар, не поднимая глаз. – Я не хочу его заканчивать. Он же никому не нужен. Это бессмысленная работа…
На этот раз, вопреки его ожиданиям учитель не рассердился, а лишь снисходительно улыбнулся:
– Ты еще так молод, Вито, Так много не понимаешь. Ты неплохой парень, но твой главный недостаток в том, что ты ничего не доводишь до конца, Любое дело стоит обязательно завершить…
«Зачем?!» – мысленно вскрикнул Витар с отчаянием, но вслух ничего не сказал, кивнув согласно. Учитель горестно покачал головой и сказал:
– У тебя есть способности, Вито, но ты растрачиваешь их на пустяки, вместо того, чтобы заняться действительно важным делом. Тебе никогда не достичь того же, чего добился я. Тебе никогда не владеть драконом, если ты не соберешься… Слушай меня, мальчик. Может быть, тогда ты и сумеешь чего-нибудь достичь.
Витар угрюмо кивнул. Дракон исполин равнодушно отвернулся.
Учитель был доволен. Заклятые неверующие враги-завистники посрамлены, созданный его руками дракон удостоился похвалы самого мэра окружного города и целый день находился в центре внимания людей, прибывших на ежегодную ярмарку. Витар умаялся, бегая от одного гостя к другому, и смог вырваться из этого безумного столпотворения только к закату солнца. Он устал настолько, что не бежал привычно к заветному оврагу, а плелся еле-еле, цепляясь одной ногой за другую. Но не прийти туда он тоже не мог. Его ждал друг. «Устал?» – спросил друг мягко.
Витар только кивнул и повалился в траву, чувствуя рядом с собой успокаивающее присутствие. Друг был рядом. Он всегда был рядом, но только здесь, в этом укромном уголке, наедине с ним и самим собой мальчику было действительно спокойно и хорошо. Только здесь он умел улыбаться так, как никогда не улыбался на людях. Его учитель, полагавший, что хорошо знает своего угрюмого ученика, ни за что бы не поверил, что мрачноватый парнишка способен на такую открытую улыбку.
«Чего ты ждешь?» – спросил друг. – «Сегодня тот самый день. Пора. Что держит тебя здесь?»
– Ничего… – беззвучно выдохнул Витар, понимая, что это на самом деле так. И засмеялся, чувствуя, как смеется его друг.
Спящее селение не видело, как внезапно от земли отделилась огромная легкая тень, развернула заостренные крылья, те самые, которые вызвали взрыв негодования у бывшего учителя Витара, теперь мирно дремавшего в своей постели и удовлетворенного дневным триумфом. Тень невесомо коснулась домов, ярмарочных шатров, закрытых на ночь, механического дракона, окруженного кольцом спящей охраны, и унеслась прочь, к прозрачным небесам, усыпанным яркими звездами.
…Маленький мальчик, сидевший на подоконнике раскрытого окна, проводил крылатую тень задумчивым взглядом, неторопливо спрыгнул на пол, выскользнул из дома в темный двор и решительно направился к старой мастерской. С некоторым трудом отворив тяжеловатую для него дверь, он уверенно вошел внутрь и остановился перед уродцем-драконом. Погладил его по опушенному крылу, покопавшись в ящике с инструментами, добыл отвертку и принялся прикручивать отваливающийся коготь на передней лапе…
Семь дней до Праздника,
«… Многое переменилось с золотого века. Драконы стали иными. Вы не знаете этого, потому что даже ваши деды уже помнили драконов такими. Они становятся опасны. Они требуют от своих всадников чистоты, невинности, самоотверженности, что в общем-то неплохо. Опасно то, что они стали возводить это в степень обязательного закона. Ты или служишь дракону (или если выражаться мягче – своему призванию) или тебе нет места среди избранных… Это новая несвобода. Несвобода творца…»
Я закрыл книгу, провел пальцами по шершавой, крошащейся от старости, обложке и еще раз взглянул на название, выписанное на переплете неудобочитаемым посеребренным шрифтом: «О Печалях Наших Дней». Автор Илар Пелех. Написано четыре века назад, в промежутке между очередными войнами, а читается, будто только что вышла из печати.
Помнится, набравшись наглости, я спросил у наставника Анвера почему все эти книги не лежат на общих полках. «А ты сам не понимаешь?» – удивился наставник. Потом хмыкнул и добавил, что он готов давать ключ от библиотеки по первой же просьбе любого обратившегося… Только за последние лет пять, если не больше, никто по этому поводу ни к нему, ни к ректору не обращался. Почему? – «Подумай, сам»
Вздохнув, я постучал и вошел в приемную.
– Тс-с… – немедленно зловеще прошептал секретарь, приставив палец к губам и многозначительно кивая на дверь. – Наставник сейчас занят. Просил подождать несколько минут…
– А что там? – невольно заражаясь заговорщицким настроением и, тоже понизив голос, спросил я.
– Беседуют, – важно отозвался секретарь таким тоном, будто заместитель ректора принимал в своем кабине те по меньшей мере Наместника и беседовал с ним о судьбах мира. И тут же сам испортил впечатление, сознавшись: – Наставник Бахтар у него…
– Тогда это надолго, – пробормотал я. – Зайду позже. Мне только книги отдать…
– Погоди, наставник хотел поговорить с тобой по поводу Праздника… – встревожился секретарь. – Ты посиди пока. Хочешь, чаю?
Я с неловкостью подумал, что совершенно не помню имени этого бледного и взъерошенного, но вполне дружелюбного человека. И даже выяснив его у кого-нибудь – через несколько минут забываю. А ведь он служит здесь не первый год. То ли я редко сюда хожу, то ли с памятью у меня что-то… Или дело в другом?
В высокомерии и снобизме, – любезно подсказал внутренний голос.
– Говорят, грандиозная драка была? – спросил внезапно секретарь, выныривая из-за завалов бумаг, в которых он основательно окопался. – Вчера?
– Это смотря которая, – туманно ответил я. – Сейчас вообще много шумят…
Словно в подтверждение моих слов в коридоре за дверью что-то грохнуло. Ощутимо задребезжала застекленная дверь. Я подскочил, но секретарь едва повел ухом, не выказывая ни малейшего волнения, а только легкую досаду:
– Ну вот, опять. Оторвет им ректор голову.
– Что это?
– Да ты не нервничай, – хмыкнул он. – Ребята с химического отделения готовятся к Празднику… Пойду, посмотрю, что там наворотили на этот раз. Ох, не устоит Гнездо от их идей. И горожанам штурмовать станет нечего… Ты не уходи!
Через минуту после того, как он скрылся за дверью, снова шарахнуло. Да так, что одна из бумажных стопок соскользнула со стола и рассыпалась. Я машинально наклонился собрать и тут же разогнулся, услышав наставника Аньера.
– … не надо говорить о тех, кто кричит на площадях, – голос наставника Ливера был тих, но отчетлив. – Иначе нам придется говорить также о тех, кто кричит то же самое здесь, в этих аудиториях. И в чем разница? Если мы уподобимся им, то что начнется?
От сотрясения дверь в его кабинет слегка растворилась. Совсем чуть-чуть, но теперь волей или неволей я стал слушателем чужой беседы.
– Но они… – начал было возражать Бахтар.
– Кто такие эти «они»? – раздраженно, как никогда, перебил его Анвер. (Я приподнял брови. Это ж до чего надо довести заместителя ректора, чтобы он стал перебивать собеседника, да еще и коллегу?) – Там тоже люди разные. Иногда, увы, дураки, а иногда просто потерявшиеся, обманутые, непонимающие. А вы зовете их всех этим общим безобразным «они»? Вот пока мы все зовем друг друга – «они», ничего хорошего не выйдет!
– Я всего лишь говорю об этих самых «обыкновенных людях», о которых вы все так печетесь, в то время, как они… – упрямо продолжил Бахтар и снова был прерван.
– Я не пекусь об «обыкновенных людях», – с немыслимым отвращением отозвался Анвер. – Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Если вы подразумеваете, что я стараюсь по мере сил заботиться о всех людях, то весьма польщен… Но если этим самым эпитетом «обыкновенный» вы награждаете какую-то особую часть человечества… Что ж, спешу вас порадовать – я также считаю себя самым обычным человеком.
– Прошу прощения, коллега, но вы скромничаете сверх меры… Ваш дракон…
– Мой дракон тут совершенно не при чем. О да, возможно я могу выстраивать теории, которыми насладятся десяток-другой убеленных сединами академиков. Но мне никогда не сыграть так увлекательно в прятки с детсадовскими малышами, как это делает моя младшая дочь. В глазах ни одного академика мне не разжечь и доли той неподдельной радости, что каждый день удается ей поселять в глазенках подопечных. Мне никогда не выпечь такой хлеб, что я ел сегодня на завтрак. И не сшить вот такие башмаки… Взгляните, они великолепны! Вам не видно? Так я выйду… Оценили? Они удобны, красивы и надежны. Мне не вырастить сад и не принести добычу с охоты. Мне хватит терпения, чтобы рассчитать движение звезд, но не хватит его, чтобы обучить грамоте дошколят… Вы пробовали? И не пробуйте. Пусть этим займется тот, у кого это получается лучше. Вот перед такими людьми я и преклоняюсь. Я могу то, что не в силах они. Они умеют делать то, что не умею я. И в чем между нами разница, позвольте спросить? – Анвер презрительно процедил. – Просто люди? А где вы видели «просто» людей?
– Сегодня, на площади.
– О, нет! Те, что на площади – это не просто люди. Не путайте, пожалуйста. Человек на площади – это не категория описания. Вы также можете оказаться на той же самой площади. А как себя будете вести – зависит от вас. К сожалению, судя по тому, к чему вы сегодня призываете, вы недалеко ушли от этой самой абстрактной площади…
– Я всего лишь предлагаю дать понять нашим противникам, что мы способны за себя постоять. Что Гнездо небеззащитно…
– То есть давайте спровоцируем свару, верно? Продемонстрируем им нашу силу, пусть боятся! Прекрасный способ добиться взаимопонимания…
– Возможно, это остановит самых оголтелых?
– Среди кого? – с неожиданной тоской и утомлением спросил Анвер. – Среди них, среди нас? Кого вы хотите запугать?
– Их.
– А поконкретнее? Вы так часто используете местоимения, которые никого не обозначают. Где вы проводите границу раздела? Кого вы зовете «они», а кого – «мы»?
– Вы не желаете замечать очевидного? – сухо отозвался Бахтар.
– Я не желаю делить людей на две части по признаку наличия или отсутствия у них дракона… Это по меньшей мере преступно. Сожалею, что говорю прописные истины. Люди бывают талантливыми и нет, глупыми и умными, сильными и слабыми, добрыми и злыми… Но прямой взаимосвязи между этими описаниям нет. Человек может быть талантливым дураком и, поверьте, общение с ним доставит вам меньше удовольствия, чем общение с рыбаком, который ничего, кроме своей реки не видел в жизни, но который расскажет вам об этой жизни больше, чем любой исследователь. Возможно, я у меня и впрямь что-то со взглядами на очевидное, но я вот вижу перед собой талантливого, но агрессивного и высокомерного дурака. Простите, но вы сами себя таким выставили, поскольку высокомерие подразумевает ограниченность ума. А там, в Городе, проживает тысячи терпеливых и мудрых людей. Так кто станет выбирать, кто достоин, а кто – нет?..
– Что ж, наставник. Вижу, наша беседа с вами не получилась…
– Как обычно, дорогой коллега.
Я спешно шарахнулся в сторону своего кресла, пристроив книгу на коленях и приняв самый простодушный вид в тот самый момент, когда дверь кабинета замдиректора распахнулась и оттуда, не глядя по сторонам, вылетел пышущий ледяным бешенством наставник Бахтар, а следом за ним появился сумрачный Анвер.
– А, Кир… Как хорошо, что ты дождался. Проходи.
Он вернулся в свой кабинет, раскладывая и расставляя по местам какие-то случайные вещи, но явно поглощенный собственными мыслями и пытаясь упорядочить что-то растрепанное внутри себя. Мимолетно вздрагивал лицом, отзываясь на отголоски закончившегося разговора.
– Наставник, может я зайду в следующий раз… – рискнул было начать я, но неожиданно наткнулся на его усталый, но ясный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
И учитель рассердился.
– Где этот паршивец?.. Вито, бездельник, куда ты запропастился? – вопрошал снаружи раздраженный голос, вынудивший Витара оставить свое убежище и со всех ног нестись на зов.
Учитель, уперев руки в боки, стоял в центре двора и грозно наблюдал за приближением понурившегося ученика. Его кустистые брови прятали сверкающие праведным гневом глаза. Круглые щеки надулись. А крючковатый нос, казалось, сейчас подцепит оттопыренную отвращением верхнюю губу.
– Это что такое, бестолочь?! – осведомился учитель, указывая перстом на уродца в мастерской. – Это все, что ты сделал за день?..
– У меня не выходит, учитель, – привычно отозвался Витар, с опаской косясь на учительского гиганта дракона, высившегося в центре двора.
Дракон был хорош. Недаром посмотреть на него, люди съезжались со всей округи. Полюбоваться сиянием его золотистой чешуи – в каждой отражается солнце, восхититься его чудовищными зубами – с руку величиной, ужаснуться блеском отточенных граней его гребня. И задыхаясь от волнения, рассказывать соседям, как исполин величаво повел огромным хвостом, сбив с ног сразу сто человек…
На сооружение этого дракона учитель потратил почти всю свою жизнь и мог по праву гордиться им. Другого такого не было на всем белом свете. Что бы там ни говорили умники из Огаруа, известные завистники и сплетники, которые только спят и видят, как бы оговорить талантливого мастера.
– Потому и не выходит, что не стараешься! – сказал учитель сердито. – Нужно приложить усилия, чтобы добиться чего-то, иначе ты так ни с чем и останешься.
– Ну и что… – буркнул негромко Витар, который слышал вышесказанное неоднократно. – Пусть…
– Как это «пусть»? – учитель задохнулся от негодования. – Хочешь так навсегда и остаться охламоном и бездельником? Неужели ты думаешь, что владеть драконом легкий труд? Ты думаешь добиться чего-то при таком отношении к делу?..
– Учитель, я…
– Нет, ты послушай, – учитель выставил крючковатый палец и погрозил им. – Послушай, что тебе говорят старшие, мудрые, прожившие целую жизнь. Я знаю, как надо, ибо пожил на свете… Твоя мать отдала мне тебя, и я обещал ей присмотреть, чтобы ты вырос хорошим человеком и отличным мастером. Я не позволю тебе лентяйничать и зарывать в землю свои способности…
Дракон за спиной учителя медленно повернул тяжелую голову и уставился на Витара мрачным взором. Его темный глаз сверкал укоризненно. А Витар вдруг вспомнил, как они с учителем меняли этот глаз с год назад, и как это холодный гигантский шар лежал на верстаке, и Уна по утрам смахивала с него пыль. «Не могу» – стиснув зубы, взмолился мысленно мальчик. – «Больше не могу…»
Учитель между тем выволок с помощью подсобного рабочего дракона, созданного дневными стараниями Витара и велел:
– Ну-ка, покажи нам, что он у тебя умеет. Может, он не так безобразен, как кажется?
Теперь учитель был настроен скорее благодушно, чем сердито. Его настроение всегда повышалось, как только он переходил на назидательный тон. В подобных случаях следовало молчать, кивать и со всем соглашаться.
Витар неохотно поплелся к своему уродцу. Его дракончик печально смотрел на создателя. Мальчику внезапно стало его жаль, и он постарался наскоро подрегулировать внутренний механизм. В конце концов, бедолага не виноват, что его создателю неинтересно им заниматься.
Маленький дракон шевельнулся, двинул хвостом, вспыхнул огоньками глаз. Опасно накренившись, сделал несколько шагов. Распахнул крылья… Буря грянула, как ожидалось.
– Что это?! – учитель, устроившийся на деревянном чурбачке, взлетел с него, словно юноша. – Что это еще такое?!
– Это крылья, учитель, – обреченно пояснил Витар. – Я подумал, что…
– Это, по-твоему, крылья? – учитель даже не слушал его, полный возмущения. – Где ты видел подобное уродство? Я же показывал тебе, как следует делать? Я же целый день объяснял тебе схемы…
– Учитель, – запротестовал Витар, не выдерживая. – Но эти схемы неправильные! Дракон не может летать на таких крыльях. Я подумал…
– Ах, ты подумал! – зловеще протянул учитель, поворачиваясь к ученику. Невольные зрители и свидетели, оказавшиеся поблизости поспешно попятились и попрятались. – Ах, неправильно… Щенок! Что ты понимаешь в драконах! Я изучал их всю свою жизнь и ты смеешь указывать мне? Меня похвалил сам Даверо Зубастый, а ты споришь с моими схемами?
– Нет, учитель, – устало вздохнул Витар. – Конечно, нет. Я ошибся…
Вообще-то учитель был незлым человеком. Он немедленно перестал наливаться пурпурной гневной кровью, махнул рукой и отходчиво произнес:
– Хорошо, что ты это понимаешь. Я же говорил, что ты не безнадежен… – Он снова опустился на чурбачок, полюбовался на застывшего в оцепенении маленького дракончика и задумчиво сказал: – В сущности, он неплох. Кое-где поправить, доработать… Завтра тебе, конечно, не удастся показать его гостям, но попозже, когда ты закончишь…
– Я не хочу, учитель… – тихо, но внятно сказал Витар, не поднимая глаз. – Я не хочу его заканчивать. Он же никому не нужен. Это бессмысленная работа…
На этот раз, вопреки его ожиданиям учитель не рассердился, а лишь снисходительно улыбнулся:
– Ты еще так молод, Вито, Так много не понимаешь. Ты неплохой парень, но твой главный недостаток в том, что ты ничего не доводишь до конца, Любое дело стоит обязательно завершить…
«Зачем?!» – мысленно вскрикнул Витар с отчаянием, но вслух ничего не сказал, кивнув согласно. Учитель горестно покачал головой и сказал:
– У тебя есть способности, Вито, но ты растрачиваешь их на пустяки, вместо того, чтобы заняться действительно важным делом. Тебе никогда не достичь того же, чего добился я. Тебе никогда не владеть драконом, если ты не соберешься… Слушай меня, мальчик. Может быть, тогда ты и сумеешь чего-нибудь достичь.
Витар угрюмо кивнул. Дракон исполин равнодушно отвернулся.
Учитель был доволен. Заклятые неверующие враги-завистники посрамлены, созданный его руками дракон удостоился похвалы самого мэра окружного города и целый день находился в центре внимания людей, прибывших на ежегодную ярмарку. Витар умаялся, бегая от одного гостя к другому, и смог вырваться из этого безумного столпотворения только к закату солнца. Он устал настолько, что не бежал привычно к заветному оврагу, а плелся еле-еле, цепляясь одной ногой за другую. Но не прийти туда он тоже не мог. Его ждал друг. «Устал?» – спросил друг мягко.
Витар только кивнул и повалился в траву, чувствуя рядом с собой успокаивающее присутствие. Друг был рядом. Он всегда был рядом, но только здесь, в этом укромном уголке, наедине с ним и самим собой мальчику было действительно спокойно и хорошо. Только здесь он умел улыбаться так, как никогда не улыбался на людях. Его учитель, полагавший, что хорошо знает своего угрюмого ученика, ни за что бы не поверил, что мрачноватый парнишка способен на такую открытую улыбку.
«Чего ты ждешь?» – спросил друг. – «Сегодня тот самый день. Пора. Что держит тебя здесь?»
– Ничего… – беззвучно выдохнул Витар, понимая, что это на самом деле так. И засмеялся, чувствуя, как смеется его друг.
Спящее селение не видело, как внезапно от земли отделилась огромная легкая тень, развернула заостренные крылья, те самые, которые вызвали взрыв негодования у бывшего учителя Витара, теперь мирно дремавшего в своей постели и удовлетворенного дневным триумфом. Тень невесомо коснулась домов, ярмарочных шатров, закрытых на ночь, механического дракона, окруженного кольцом спящей охраны, и унеслась прочь, к прозрачным небесам, усыпанным яркими звездами.
…Маленький мальчик, сидевший на подоконнике раскрытого окна, проводил крылатую тень задумчивым взглядом, неторопливо спрыгнул на пол, выскользнул из дома в темный двор и решительно направился к старой мастерской. С некоторым трудом отворив тяжеловатую для него дверь, он уверенно вошел внутрь и остановился перед уродцем-драконом. Погладил его по опушенному крылу, покопавшись в ящике с инструментами, добыл отвертку и принялся прикручивать отваливающийся коготь на передней лапе…
Семь дней до Праздника,
«… Многое переменилось с золотого века. Драконы стали иными. Вы не знаете этого, потому что даже ваши деды уже помнили драконов такими. Они становятся опасны. Они требуют от своих всадников чистоты, невинности, самоотверженности, что в общем-то неплохо. Опасно то, что они стали возводить это в степень обязательного закона. Ты или служишь дракону (или если выражаться мягче – своему призванию) или тебе нет места среди избранных… Это новая несвобода. Несвобода творца…»
Я закрыл книгу, провел пальцами по шершавой, крошащейся от старости, обложке и еще раз взглянул на название, выписанное на переплете неудобочитаемым посеребренным шрифтом: «О Печалях Наших Дней». Автор Илар Пелех. Написано четыре века назад, в промежутке между очередными войнами, а читается, будто только что вышла из печати.
Помнится, набравшись наглости, я спросил у наставника Анвера почему все эти книги не лежат на общих полках. «А ты сам не понимаешь?» – удивился наставник. Потом хмыкнул и добавил, что он готов давать ключ от библиотеки по первой же просьбе любого обратившегося… Только за последние лет пять, если не больше, никто по этому поводу ни к нему, ни к ректору не обращался. Почему? – «Подумай, сам»
Вздохнув, я постучал и вошел в приемную.
– Тс-с… – немедленно зловеще прошептал секретарь, приставив палец к губам и многозначительно кивая на дверь. – Наставник сейчас занят. Просил подождать несколько минут…
– А что там? – невольно заражаясь заговорщицким настроением и, тоже понизив голос, спросил я.
– Беседуют, – важно отозвался секретарь таким тоном, будто заместитель ректора принимал в своем кабине те по меньшей мере Наместника и беседовал с ним о судьбах мира. И тут же сам испортил впечатление, сознавшись: – Наставник Бахтар у него…
– Тогда это надолго, – пробормотал я. – Зайду позже. Мне только книги отдать…
– Погоди, наставник хотел поговорить с тобой по поводу Праздника… – встревожился секретарь. – Ты посиди пока. Хочешь, чаю?
Я с неловкостью подумал, что совершенно не помню имени этого бледного и взъерошенного, но вполне дружелюбного человека. И даже выяснив его у кого-нибудь – через несколько минут забываю. А ведь он служит здесь не первый год. То ли я редко сюда хожу, то ли с памятью у меня что-то… Или дело в другом?
В высокомерии и снобизме, – любезно подсказал внутренний голос.
– Говорят, грандиозная драка была? – спросил внезапно секретарь, выныривая из-за завалов бумаг, в которых он основательно окопался. – Вчера?
– Это смотря которая, – туманно ответил я. – Сейчас вообще много шумят…
Словно в подтверждение моих слов в коридоре за дверью что-то грохнуло. Ощутимо задребезжала застекленная дверь. Я подскочил, но секретарь едва повел ухом, не выказывая ни малейшего волнения, а только легкую досаду:
– Ну вот, опять. Оторвет им ректор голову.
– Что это?
– Да ты не нервничай, – хмыкнул он. – Ребята с химического отделения готовятся к Празднику… Пойду, посмотрю, что там наворотили на этот раз. Ох, не устоит Гнездо от их идей. И горожанам штурмовать станет нечего… Ты не уходи!
Через минуту после того, как он скрылся за дверью, снова шарахнуло. Да так, что одна из бумажных стопок соскользнула со стола и рассыпалась. Я машинально наклонился собрать и тут же разогнулся, услышав наставника Аньера.
– … не надо говорить о тех, кто кричит на площадях, – голос наставника Ливера был тих, но отчетлив. – Иначе нам придется говорить также о тех, кто кричит то же самое здесь, в этих аудиториях. И в чем разница? Если мы уподобимся им, то что начнется?
От сотрясения дверь в его кабинет слегка растворилась. Совсем чуть-чуть, но теперь волей или неволей я стал слушателем чужой беседы.
– Но они… – начал было возражать Бахтар.
– Кто такие эти «они»? – раздраженно, как никогда, перебил его Анвер. (Я приподнял брови. Это ж до чего надо довести заместителя ректора, чтобы он стал перебивать собеседника, да еще и коллегу?) – Там тоже люди разные. Иногда, увы, дураки, а иногда просто потерявшиеся, обманутые, непонимающие. А вы зовете их всех этим общим безобразным «они»? Вот пока мы все зовем друг друга – «они», ничего хорошего не выйдет!
– Я всего лишь говорю об этих самых «обыкновенных людях», о которых вы все так печетесь, в то время, как они… – упрямо продолжил Бахтар и снова был прерван.
– Я не пекусь об «обыкновенных людях», – с немыслимым отвращением отозвался Анвер. – Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Если вы подразумеваете, что я стараюсь по мере сил заботиться о всех людях, то весьма польщен… Но если этим самым эпитетом «обыкновенный» вы награждаете какую-то особую часть человечества… Что ж, спешу вас порадовать – я также считаю себя самым обычным человеком.
– Прошу прощения, коллега, но вы скромничаете сверх меры… Ваш дракон…
– Мой дракон тут совершенно не при чем. О да, возможно я могу выстраивать теории, которыми насладятся десяток-другой убеленных сединами академиков. Но мне никогда не сыграть так увлекательно в прятки с детсадовскими малышами, как это делает моя младшая дочь. В глазах ни одного академика мне не разжечь и доли той неподдельной радости, что каждый день удается ей поселять в глазенках подопечных. Мне никогда не выпечь такой хлеб, что я ел сегодня на завтрак. И не сшить вот такие башмаки… Взгляните, они великолепны! Вам не видно? Так я выйду… Оценили? Они удобны, красивы и надежны. Мне не вырастить сад и не принести добычу с охоты. Мне хватит терпения, чтобы рассчитать движение звезд, но не хватит его, чтобы обучить грамоте дошколят… Вы пробовали? И не пробуйте. Пусть этим займется тот, у кого это получается лучше. Вот перед такими людьми я и преклоняюсь. Я могу то, что не в силах они. Они умеют делать то, что не умею я. И в чем между нами разница, позвольте спросить? – Анвер презрительно процедил. – Просто люди? А где вы видели «просто» людей?
– Сегодня, на площади.
– О, нет! Те, что на площади – это не просто люди. Не путайте, пожалуйста. Человек на площади – это не категория описания. Вы также можете оказаться на той же самой площади. А как себя будете вести – зависит от вас. К сожалению, судя по тому, к чему вы сегодня призываете, вы недалеко ушли от этой самой абстрактной площади…
– Я всего лишь предлагаю дать понять нашим противникам, что мы способны за себя постоять. Что Гнездо небеззащитно…
– То есть давайте спровоцируем свару, верно? Продемонстрируем им нашу силу, пусть боятся! Прекрасный способ добиться взаимопонимания…
– Возможно, это остановит самых оголтелых?
– Среди кого? – с неожиданной тоской и утомлением спросил Анвер. – Среди них, среди нас? Кого вы хотите запугать?
– Их.
– А поконкретнее? Вы так часто используете местоимения, которые никого не обозначают. Где вы проводите границу раздела? Кого вы зовете «они», а кого – «мы»?
– Вы не желаете замечать очевидного? – сухо отозвался Бахтар.
– Я не желаю делить людей на две части по признаку наличия или отсутствия у них дракона… Это по меньшей мере преступно. Сожалею, что говорю прописные истины. Люди бывают талантливыми и нет, глупыми и умными, сильными и слабыми, добрыми и злыми… Но прямой взаимосвязи между этими описаниям нет. Человек может быть талантливым дураком и, поверьте, общение с ним доставит вам меньше удовольствия, чем общение с рыбаком, который ничего, кроме своей реки не видел в жизни, но который расскажет вам об этой жизни больше, чем любой исследователь. Возможно, я у меня и впрямь что-то со взглядами на очевидное, но я вот вижу перед собой талантливого, но агрессивного и высокомерного дурака. Простите, но вы сами себя таким выставили, поскольку высокомерие подразумевает ограниченность ума. А там, в Городе, проживает тысячи терпеливых и мудрых людей. Так кто станет выбирать, кто достоин, а кто – нет?..
– Что ж, наставник. Вижу, наша беседа с вами не получилась…
– Как обычно, дорогой коллега.
Я спешно шарахнулся в сторону своего кресла, пристроив книгу на коленях и приняв самый простодушный вид в тот самый момент, когда дверь кабинета замдиректора распахнулась и оттуда, не глядя по сторонам, вылетел пышущий ледяным бешенством наставник Бахтар, а следом за ним появился сумрачный Анвер.
– А, Кир… Как хорошо, что ты дождался. Проходи.
Он вернулся в свой кабинет, раскладывая и расставляя по местам какие-то случайные вещи, но явно поглощенный собственными мыслями и пытаясь упорядочить что-то растрепанное внутри себя. Мимолетно вздрагивал лицом, отзываясь на отголоски закончившегося разговора.
– Наставник, может я зайду в следующий раз… – рискнул было начать я, но неожиданно наткнулся на его усталый, но ясный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52