Пока это продолжается, ты будешь ощущать только внешние формы, но не сможешь понять практического применения. Гермафродит представляет собой равновесие всего этого, он похож на точку опоры рычага. Однако помни, что он тоже безумен, и потому способен придавать миру новые формы.
– В этом и заключается самая захватывающая часть этой… ну, не концепции, а всего этого.
Сойла рассмеялась:
– Я приведу тебе еще один пример, – сказала она. – У майянцев есть тринадцать священных деревьев, и централь ное дерево – самое слабое. Парадокс заключается в том, что оно одновременно является и самым могущественным. Муд рецы говорят, что величайшая мудрость кроется в глупости. Впрочем, может быть, так говорят глупцы? Агнес рассказы вала мне о традициях ее народа, и там все наоборот – там верят в священного шута. Шут безумен, он может быть неп ристойным и подвергать сомнению любые существующие правила и убеждения, проверять их подлинность и правди вость – и уничтожать их. Шут слаб, но в самой этой слабости кроется его сила.
– Это нетот священный шут, который вступает в битву, сидя в седле задом наперед, со сломанным и изогнутым копьем в руке? Он обладает такой глубокой связью с Великим Духом, что без тени сомнений верит в собственную неуязвимость. С рациональной точки зрения, он просто глупец.
– Я никогда не слышала об этом, но выглядит очень похоже. Возможно, все станет еще понятнее, если я восполь зуюсь примером взрослого ребенка, так как он является пос ледней луной. Он не вписывается в наш мир, так как обладает странностями и причудами, но при этом все прекрасно по нимает. Владыка Сотрясающейся Земли, или, говоря твоим языком, Бог Землетрясений, – взрослый ребенок. Он пол ный идиот, горбун, и все же остается самым могущественным богом.
Сойла подняла глаза. Выражение ее лица было каким-то странным, непонятным. Хосе и Агнес тоже пристально смотрели на меня. Внезапно я сообразила, что они хотят узнать, поняла ли я эти объяснения.
– Думаю, мне понятно, – сказала я.
– Мне кажется, сегодня ты узнала достаточно много нового о жертвеннике, – закончила Сойла. – Завтра утром продолжим. Я научу тебя выкладывать на земле твою собс твенную маску, и тогда все станет намного яснее. Эти знания скользки, словно рыба, их не так уж легко усвоить. Впрочем, этим вечером тебя ждут и другие уроки, а сейчас давай вер немся ко мне.
Мы собрали все, что Сойла решила унести с собой, и вернулись сквозь джунгли к моей машине. Я отвезла всех к Сойле, где мы неторопливо пообедали. Агнес и Хосе отправились гулять и оставили нас с Сойлой наедине.
– Сегодня вечером тебе предстоит установить связь со своей звездой. Завтра это пригодится. – Сойла поднялась из-за стола. – Я кое-что вспомнила.
Она скрылась в другой комнате и вернулась оттуда с узелком. Развязав его, она выбрала из содержимого небольшой гладкий камешек и несколько раз потерла им мое плечо. Оно снова болело, боль распространилась на шею – я думала, что это вызвано неудобной позой за рулем машины. Сойла что-то нашептывала, а затем прижала камешек к своему лбу.
– Ага! – воскликнула она. – Ох уж эти телефоны…
– Телефоны?
– Да, это одна из причин твоих болей в шее и плечах. Перестань ими пользоваться.
– Ты права, Сойла, я всегда прижимаю трубку головой к плечу. Но как ты узнала?
– Я использовала этот предмет, свой солнечный камень. Я приложила его к больному месту, провела над твоим телом, а потом заглянула в него, чтобы увидеть, что именно не так. Я хочу, чтобы ты вышла в поле, нашла свой собственный предмет – тот камень, который будет с тобой говорить, с которым ты сможешь работать. Этот камень будет олицетворять твою звезду, он станет твоим собственным солнечным светом.
Она поманила меня рукой, я поднялась и заметила, что Агнес и Хосе все это время наблюдали за нами.
– Иди, – сказала Агнес. – Иди прямо сейчас, пока еще светло. Я слышу, как один камень уже зовет тебя.
Я немедленно вышла из дома. Старый коричневый пес Сойлы лениво поплелся вслед за мной в поля, к заросшему тростником ручью. Я пересекла границу золота и зелени, в голове кружились усвоенные за день сведения. На каждом шагу я вглядывалась в каменистую почву, так как мне казалось, что я ступаю по маске земли. Земля стала ровнее, сейчас я оказалась примерно в трехстах ярдах от хижины. Остановившись, я окинула взглядом пучки зеленой листвы, и меня на миг ослепило солнце. Затем я отправилась в глубинуполя.
Небо было голубым, воздух неподвижным и теплым. На западе оранжевыми и пурпурными красками пылал закат. Я присела у канавы и на минуту задумалась о древнемайянском учении о зените. Сделав несколько глубоких вдохов и попытавшись настроиться на движения звезд, я внезапно услышала какой-то звук, похожий на слабый крик ребенка. Он стал громче и быстро перерос в настоящий сгон. Старый пес принялся яростно раскапывать лапами одну из борозд. Я поднялась и подошла ближе. Пес был очень сосредоточен, он сунул морду в какую-то нору. Я опустилась рядом на колени и погладила его. Пес снова заработал лапами, а затем, бешено размахивая хвостом, схватил что-то зубами. Он попытался убежать прочь, не показывая мне своей находки.
– Эй, парень! – позвала я. – Дай-ка посмотреть, что ты нашел.
Пес остановился и неохотно вернулся ко мне. Сначала мне показалось, что он выкопал какую-то древнюю кость.
Очень бережно, сопровождая эти действия точными и изящными движениями головы, он поднял морду навстречу заходящему солнцу, а затем осторожно опустил этот небольшой предмет в мою подставленную ладонь. После этого он сел и залаял в ожидании награды. Я наклонилась, обняла его, почесала за ухом, а тем временем уже ощупывала зажатый в левой руке предмет. Наощупь он был очень странным. Наконец я отстранилась от собаки и принялась разглядывать находку.
Облепленный землей предмет был не очень большим, вытянутым. Я очистила его от грязи и, к своему изумлению, увидела каменную богиню чудесной работы. Техника ее исполнения наводила на мысли о периоде ольмеков. Фигурка была вырезана из какого-то белого камня и сверкала на солнце. Я потерла ее рукавом и снова внимательно изучила. Она была просто прекрасной.
– Мой собственный кусочек солнечного света, – радостно повторила я. – Мой собственный солнечный камень.
Я подставила ее лучам пылающего заката и поблагодарила те силы, которые свели нас вместе. Затем я попробовала отыскать в том же месте другие древности, но ничего не нашла. Вынув из кармана немного табака, я рассыпала его вокруг норы, а затем прикрыла ее, прочитав молитву. Обратный путь к хижине я преодолела бегом. Коричневый пес мчался по пятам за мной и возбужденно лаял. Я ликовала.
Той ночью пес спал рядом со мной, под сеткой от комаров. Я лежала на спине и всматривалась в простирающиеся надо мной глубины ночного неба, в панораму мерцающих звезд. Млечный Путь казался бескрайним и ослепительно могущественным, вспыхивали падающие звезды. Полумесяц Луны с поразительной яркостью рассекал темно-фиолетовый небосвод. Я прижимала к груди фигурку богини. Сойла сказала, что это не только мой солнечный камень, но и земная звезда. Она посоветовала мне помолиться перед сном и не расставаться с фигуркой, чтобы богиня явилась мне во сне. Когда Сойла возвращала мне этот камень, ее теплая улыбка безвсякихслов говорила, что она очень довольна.
Я заметила какую-то фигуру, приближающуюся ко мне из густого мрака.
– Не бойся, это я, Хосе.
Он присел рядом с сеткой от комаров, и мы немного поболтали. Я рассказала ему, как приятно мне быть рядом с ним и Сойлой, греться теплом их взаимоотношений.
– У вас просто замечательные отношения, – сказала я и заметила, как мигнула висящая прямо над его головой оранжевая звезда.
– Думаю, это благодаря мне, – сказал он. – Я всегда был очень веселым. Сойла легче поддается сменам настроения. – Мы помолчали, а потом он беззаботно рассмеялся.
– Почему ты ее полюбил? – спросила я, надеясь, что задаю не слишком личный вопрос.
Он откликнулся тут же и, как мне показалось, был не прочь обсудить подробности их брака:
– Мы всегда испытывали друг к другу глубокую симпа тию, хотя это был не просто секс. Мы оба очень сильно любим эту землю, все живое, что нас окружает. Это помогает нам делиться друг с другом всем.
Он немного помолчал и добавил:
– Все растетпо-своему. Не найти двух одинаковых цветков, хотя они растут в одном саду. Глядя на цветок, я вижу в нем тепло и свет тела Сойлы, и тогда все становится одним. Цветок – ее жизнь, ее дух, и они становятся моими. Глупо, да?
– Нет, – со смехом возразила я. – Это просто чудесно. Хосе пожелал мне доброй ночи и скрылся в темноте. Я услышала, как открылась дверь дома. Затем стало слышно, как они втроем болтают и смеются. Я погладила коричневого пса и еще раз поблагодарила его за то, что он привел меня к фигурке богини. Через несколько минут мы оба уже спали.
Я проснулась на рассвете от крика петуха. Старый пес лежал рядом на спине, все четыре лапы болтались в воздухе. Он сопел, его вытянутая морда подергивалась при редких всхрапываниях. Я погладила его по брюху – он заворочался, но даже не приоткрыл глаз. Я вскочила на ноги, свернула постель и подняла сетку от комаров. Оставив пса лежать со счастливым видом, я вошла в дом. Хосе и Агнес сидели за столом, а Сойла жарила маисовые лепешки и яичницу. Я увидела, что для меня уже приготовили тарелку, и тоже уселась за стол.
– Съешь пока что-то из фруктов, – сказал Хосе. – Завтрак будет готов через минуту.
Я выбрала манго, разрезала плод пополам и принялась за еду. После завтрака я занялась домашними делами, а затем Сойла позвала меня с собой. Мы вошли в небольшую комнату с жертвенником в виде стола.
– Этот жертвенник был сделан моим дедом, а бабушка подарила его мне, – сказала Сойла. – В нем нет ни единого гвоздя. Когда мне подарили этот жертвенник, я провела за занавеской один обряд, а затем вышла из-за нее, удерживая его на привязанном к шее поясе. Я исцелила одну госпожу от астмы, и тогда мне сказали, что моих сил хватит на то, чтобы перевернуть лик земли. Тебе тоже предстоит научиться пере ворачивать его. Для этого поют такую песню.
Снаружи кудахтал петух, за дверью лаял пес, желающий войти в комнату, а Сойла начала петь. Слова, конечно же, были майянскими, и потому я не могла понять их. Мне показалось, что Сойла изображает заблудившуюся девочку, затем в ее песне появились умоляющие оттенки, словно она пыталась обольстить духов. Она явно обращалась прямо ко мне. Я почувствовала, как оживают стены и пол, если только это возможно. В тот же миг Сойла перешла с майянского на английский: «Я хочу твои чудные плечи и руки, твои крепкие руки, твои уста» – она будто обращалась к возлюбленному. Теперь я ощущала отклик не только всей комнаты, что-то отозвалось и во мне самой. В комнату на цыпочках вошла Агнес, она села в углу, зажав под мышкой левой руки свою трубку.
После этого Сойла разложила передо мной свои узелки и принялась рассказывать о них. На это ушло не меньше двух часов. Я время от времени поглядывала на Агнес. Ее глаза были закрыты, словно она уснула или погрузилась в транс. Я еще не знала, что так выражают уважение к другой ведунье, но теперь меня переполняло удовольствие оттого, что Сойла делится со мной своими впечатляющими познаниями. Она объяснила мне много такого, чего я прежде не понимала, и особо подчеркнула новый груз ответственности, который ложится на плечи вместе с этими знаниями. Когда она закончила рассказывать о последнем узелке, уже смеркалось.
Затем мы перешли к моим узелкам. Несколько часов я словно в трансе парила над ее жертвенником, ее ликом земли. Строение ее жертвенника отличалось от обеих схем, которые она рисовала накануне на полу хижины.
– Я использую разные жертвенники для различных целей, – пояснила Сойла. – Например, мировой жертвенник предназначен для обрядов, нацеленных на помощь всему миру. Обычно их проводят в горах или на вулканах. Солнце помечает то место, где следует разместить жертвенник, и подсказывает, где приносить жертву. Место меняется каждый день. Каждое утро, когда Солнце восходит, его направляют разные божества. Солнце восходит в одном месте, опускается в другом, и именно там нужно кормить свою маску земли. У каждого места свое название. У всех горных жертвенников есть свое дерево. У некоторых деревьев бывает по три каменных жертвенника: один лик обращен к точке равноденствия, а два других – к точкам солнцестояний. Такие жертвенники позволяютпризывать тринадцать божеств, или сил.
– Над каким типом жертвенника мы работаем сейчас?
– Это гадальный, или личный жертвенник. В горах и вообще вне дома мы пользуемся камнями, но в помещении применяем дерево – например, такой стол. Внутри, – сказала она, откидывая деревянную крышку, – лежат те предметы, которые олицетворяют все личное: личные божества, божества времени и их размещение. Частью индивидуальности жертвенника становятся также краски, животные, млекопитающие, летающие создания, водоплавающие, пресмыкающиеся и травы. Силой южного угла являются мои сновидения и способность видеть. Так я укрепляю свои дружеские отношения с отдельным обрядом. Иногда сюда вкладывается градина, белый сокол или накидка из листьев, но он лишен тела и формы, так как соткан только из ветра. Внутри есть пустое пространство, где я размещаю приношения.
Вокруг Сойлы светилось мерцающее белое сияние, и я не сомневалась, что она вошла в транс. Я совершенно не понимала смысла ее слов, не успевала за переходами. Несколько раз я видела, как в похожее состояние входила Агнес, но за Сойлой заметила это впервые. Ее объяснения были настолько чудесными, что вызываемые этими словами ощущения делали их смысл очень ясным. Наступила долгая тишина. Мне казалось, что Сойла всматривается в какой-то иной мир. Затем она продолжила:
– На жертвеннике все должно размещаться на своем месте. Преждечем что-нибудь делать, расположи по четырем углам стражей, солдат и горы. Это необходимо для того, чтобы не случилось ничего дурного. Потом возьми благовония, копал и «главного человека», «гермафродита», а после добейся согласия кормилиц и воинов. Самые сильные воины – женщины. Положи рядом с ними, в четырех углах, обсидиановые лезвия. Это поможет. Потом поцелуй, дунь, осыпь все благовониями – они похожи на дождь. В создании дождя есть что-то сексуальное. Очень старым или очень юным дождь не нужен. Помни, что твой «главный человек» черпает силу из того, что вокруг. Все остальное произойдет само собой. Это существо, мужчина и женщина, хрупко, как сердце. Оно восседает на троне, или престоле, лицом к верхней части центра жертвенника. По правую руку от него следует установить на полые каменные троны женские божества. Они будут пить из этих камней. Именно этим божествам и гермафродиту отдают первые свернутые узелки. Это называют подношением узелков. Они похожи на младенцев, эти чудесные приношения; узелки подобны семенам. Сделай им красивые внешние оболочки, а потом развяжи, чтобы извлечь зародыш, семя или плаценту питания либо воды, скрывающуюся внутри. Открой их и предложи божествам, дунь на них и положи перед тронами. Они – моя свита в ином мире.
Я обратила внимание на то, с какой любовью исполняет Сойла каждое действие на протяжении всех стадий ритуала. Она установила вдоль верхнего угла жертвенника свечи и осторожно зажгла их. Затем она старательно распределила между божествами табак, сахар, цветы, сигары и благовония. Наконец она положила в центр все свои узелки и развязала большую их часть. Мы обсудили необходимость в положительных и отрицательных воздействиях. Сойла достаточно долго распространялась об этом, так как сила возникает благодаря уравновешенности положительных и отрицательных предметов. В завершение она положила в правый угол свернутый узелок.
– Никто не знает, что лежит в этом узелк е, даже Хосе, – сказала она. – Это мое магическое животное, только мне известно, что оно собой предсгавляет. Оно – мой самый могущественный союзник, и он дает силу всему этому. – Она обвела рукой весь жертвенник. – Молись о связи со своей личной звездой. Ты научишься оживлять силой свой жертвенник, свой лик земли, и тогда сможешь перевернуть его.
Мы с Сойлой сходили за моими узелками, а потом она показала мне, как размещать их на жертвеннике в соответствии с темнотой и светом, женским и мужским началами.
– Это олицетворение каждой частицы моей святости, моей души, моей духовной и физической сущности, правда? – спросила я.
– Да, конечно. Жертвенник помогает Ла Сабии извлекать из себя нечто неуловимое и размещать его осязаемое олицетворениетак, чтобы оно вступило в священныевзаимо-отношения с Солнцем, Луной и звездами. Тогда она сможет исцелять себя и других. Жертвенник позволяет тебепроявить силу разума и передать ее в руки божеств земли и неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– В этом и заключается самая захватывающая часть этой… ну, не концепции, а всего этого.
Сойла рассмеялась:
– Я приведу тебе еще один пример, – сказала она. – У майянцев есть тринадцать священных деревьев, и централь ное дерево – самое слабое. Парадокс заключается в том, что оно одновременно является и самым могущественным. Муд рецы говорят, что величайшая мудрость кроется в глупости. Впрочем, может быть, так говорят глупцы? Агнес рассказы вала мне о традициях ее народа, и там все наоборот – там верят в священного шута. Шут безумен, он может быть неп ристойным и подвергать сомнению любые существующие правила и убеждения, проверять их подлинность и правди вость – и уничтожать их. Шут слаб, но в самой этой слабости кроется его сила.
– Это нетот священный шут, который вступает в битву, сидя в седле задом наперед, со сломанным и изогнутым копьем в руке? Он обладает такой глубокой связью с Великим Духом, что без тени сомнений верит в собственную неуязвимость. С рациональной точки зрения, он просто глупец.
– Я никогда не слышала об этом, но выглядит очень похоже. Возможно, все станет еще понятнее, если я восполь зуюсь примером взрослого ребенка, так как он является пос ледней луной. Он не вписывается в наш мир, так как обладает странностями и причудами, но при этом все прекрасно по нимает. Владыка Сотрясающейся Земли, или, говоря твоим языком, Бог Землетрясений, – взрослый ребенок. Он пол ный идиот, горбун, и все же остается самым могущественным богом.
Сойла подняла глаза. Выражение ее лица было каким-то странным, непонятным. Хосе и Агнес тоже пристально смотрели на меня. Внезапно я сообразила, что они хотят узнать, поняла ли я эти объяснения.
– Думаю, мне понятно, – сказала я.
– Мне кажется, сегодня ты узнала достаточно много нового о жертвеннике, – закончила Сойла. – Завтра утром продолжим. Я научу тебя выкладывать на земле твою собс твенную маску, и тогда все станет намного яснее. Эти знания скользки, словно рыба, их не так уж легко усвоить. Впрочем, этим вечером тебя ждут и другие уроки, а сейчас давай вер немся ко мне.
Мы собрали все, что Сойла решила унести с собой, и вернулись сквозь джунгли к моей машине. Я отвезла всех к Сойле, где мы неторопливо пообедали. Агнес и Хосе отправились гулять и оставили нас с Сойлой наедине.
– Сегодня вечером тебе предстоит установить связь со своей звездой. Завтра это пригодится. – Сойла поднялась из-за стола. – Я кое-что вспомнила.
Она скрылась в другой комнате и вернулась оттуда с узелком. Развязав его, она выбрала из содержимого небольшой гладкий камешек и несколько раз потерла им мое плечо. Оно снова болело, боль распространилась на шею – я думала, что это вызвано неудобной позой за рулем машины. Сойла что-то нашептывала, а затем прижала камешек к своему лбу.
– Ага! – воскликнула она. – Ох уж эти телефоны…
– Телефоны?
– Да, это одна из причин твоих болей в шее и плечах. Перестань ими пользоваться.
– Ты права, Сойла, я всегда прижимаю трубку головой к плечу. Но как ты узнала?
– Я использовала этот предмет, свой солнечный камень. Я приложила его к больному месту, провела над твоим телом, а потом заглянула в него, чтобы увидеть, что именно не так. Я хочу, чтобы ты вышла в поле, нашла свой собственный предмет – тот камень, который будет с тобой говорить, с которым ты сможешь работать. Этот камень будет олицетворять твою звезду, он станет твоим собственным солнечным светом.
Она поманила меня рукой, я поднялась и заметила, что Агнес и Хосе все это время наблюдали за нами.
– Иди, – сказала Агнес. – Иди прямо сейчас, пока еще светло. Я слышу, как один камень уже зовет тебя.
Я немедленно вышла из дома. Старый коричневый пес Сойлы лениво поплелся вслед за мной в поля, к заросшему тростником ручью. Я пересекла границу золота и зелени, в голове кружились усвоенные за день сведения. На каждом шагу я вглядывалась в каменистую почву, так как мне казалось, что я ступаю по маске земли. Земля стала ровнее, сейчас я оказалась примерно в трехстах ярдах от хижины. Остановившись, я окинула взглядом пучки зеленой листвы, и меня на миг ослепило солнце. Затем я отправилась в глубинуполя.
Небо было голубым, воздух неподвижным и теплым. На западе оранжевыми и пурпурными красками пылал закат. Я присела у канавы и на минуту задумалась о древнемайянском учении о зените. Сделав несколько глубоких вдохов и попытавшись настроиться на движения звезд, я внезапно услышала какой-то звук, похожий на слабый крик ребенка. Он стал громче и быстро перерос в настоящий сгон. Старый пес принялся яростно раскапывать лапами одну из борозд. Я поднялась и подошла ближе. Пес был очень сосредоточен, он сунул морду в какую-то нору. Я опустилась рядом на колени и погладила его. Пес снова заработал лапами, а затем, бешено размахивая хвостом, схватил что-то зубами. Он попытался убежать прочь, не показывая мне своей находки.
– Эй, парень! – позвала я. – Дай-ка посмотреть, что ты нашел.
Пес остановился и неохотно вернулся ко мне. Сначала мне показалось, что он выкопал какую-то древнюю кость.
Очень бережно, сопровождая эти действия точными и изящными движениями головы, он поднял морду навстречу заходящему солнцу, а затем осторожно опустил этот небольшой предмет в мою подставленную ладонь. После этого он сел и залаял в ожидании награды. Я наклонилась, обняла его, почесала за ухом, а тем временем уже ощупывала зажатый в левой руке предмет. Наощупь он был очень странным. Наконец я отстранилась от собаки и принялась разглядывать находку.
Облепленный землей предмет был не очень большим, вытянутым. Я очистила его от грязи и, к своему изумлению, увидела каменную богиню чудесной работы. Техника ее исполнения наводила на мысли о периоде ольмеков. Фигурка была вырезана из какого-то белого камня и сверкала на солнце. Я потерла ее рукавом и снова внимательно изучила. Она была просто прекрасной.
– Мой собственный кусочек солнечного света, – радостно повторила я. – Мой собственный солнечный камень.
Я подставила ее лучам пылающего заката и поблагодарила те силы, которые свели нас вместе. Затем я попробовала отыскать в том же месте другие древности, но ничего не нашла. Вынув из кармана немного табака, я рассыпала его вокруг норы, а затем прикрыла ее, прочитав молитву. Обратный путь к хижине я преодолела бегом. Коричневый пес мчался по пятам за мной и возбужденно лаял. Я ликовала.
Той ночью пес спал рядом со мной, под сеткой от комаров. Я лежала на спине и всматривалась в простирающиеся надо мной глубины ночного неба, в панораму мерцающих звезд. Млечный Путь казался бескрайним и ослепительно могущественным, вспыхивали падающие звезды. Полумесяц Луны с поразительной яркостью рассекал темно-фиолетовый небосвод. Я прижимала к груди фигурку богини. Сойла сказала, что это не только мой солнечный камень, но и земная звезда. Она посоветовала мне помолиться перед сном и не расставаться с фигуркой, чтобы богиня явилась мне во сне. Когда Сойла возвращала мне этот камень, ее теплая улыбка безвсякихслов говорила, что она очень довольна.
Я заметила какую-то фигуру, приближающуюся ко мне из густого мрака.
– Не бойся, это я, Хосе.
Он присел рядом с сеткой от комаров, и мы немного поболтали. Я рассказала ему, как приятно мне быть рядом с ним и Сойлой, греться теплом их взаимоотношений.
– У вас просто замечательные отношения, – сказала я и заметила, как мигнула висящая прямо над его головой оранжевая звезда.
– Думаю, это благодаря мне, – сказал он. – Я всегда был очень веселым. Сойла легче поддается сменам настроения. – Мы помолчали, а потом он беззаботно рассмеялся.
– Почему ты ее полюбил? – спросила я, надеясь, что задаю не слишком личный вопрос.
Он откликнулся тут же и, как мне показалось, был не прочь обсудить подробности их брака:
– Мы всегда испытывали друг к другу глубокую симпа тию, хотя это был не просто секс. Мы оба очень сильно любим эту землю, все живое, что нас окружает. Это помогает нам делиться друг с другом всем.
Он немного помолчал и добавил:
– Все растетпо-своему. Не найти двух одинаковых цветков, хотя они растут в одном саду. Глядя на цветок, я вижу в нем тепло и свет тела Сойлы, и тогда все становится одним. Цветок – ее жизнь, ее дух, и они становятся моими. Глупо, да?
– Нет, – со смехом возразила я. – Это просто чудесно. Хосе пожелал мне доброй ночи и скрылся в темноте. Я услышала, как открылась дверь дома. Затем стало слышно, как они втроем болтают и смеются. Я погладила коричневого пса и еще раз поблагодарила его за то, что он привел меня к фигурке богини. Через несколько минут мы оба уже спали.
Я проснулась на рассвете от крика петуха. Старый пес лежал рядом на спине, все четыре лапы болтались в воздухе. Он сопел, его вытянутая морда подергивалась при редких всхрапываниях. Я погладила его по брюху – он заворочался, но даже не приоткрыл глаз. Я вскочила на ноги, свернула постель и подняла сетку от комаров. Оставив пса лежать со счастливым видом, я вошла в дом. Хосе и Агнес сидели за столом, а Сойла жарила маисовые лепешки и яичницу. Я увидела, что для меня уже приготовили тарелку, и тоже уселась за стол.
– Съешь пока что-то из фруктов, – сказал Хосе. – Завтрак будет готов через минуту.
Я выбрала манго, разрезала плод пополам и принялась за еду. После завтрака я занялась домашними делами, а затем Сойла позвала меня с собой. Мы вошли в небольшую комнату с жертвенником в виде стола.
– Этот жертвенник был сделан моим дедом, а бабушка подарила его мне, – сказала Сойла. – В нем нет ни единого гвоздя. Когда мне подарили этот жертвенник, я провела за занавеской один обряд, а затем вышла из-за нее, удерживая его на привязанном к шее поясе. Я исцелила одну госпожу от астмы, и тогда мне сказали, что моих сил хватит на то, чтобы перевернуть лик земли. Тебе тоже предстоит научиться пере ворачивать его. Для этого поют такую песню.
Снаружи кудахтал петух, за дверью лаял пес, желающий войти в комнату, а Сойла начала петь. Слова, конечно же, были майянскими, и потому я не могла понять их. Мне показалось, что Сойла изображает заблудившуюся девочку, затем в ее песне появились умоляющие оттенки, словно она пыталась обольстить духов. Она явно обращалась прямо ко мне. Я почувствовала, как оживают стены и пол, если только это возможно. В тот же миг Сойла перешла с майянского на английский: «Я хочу твои чудные плечи и руки, твои крепкие руки, твои уста» – она будто обращалась к возлюбленному. Теперь я ощущала отклик не только всей комнаты, что-то отозвалось и во мне самой. В комнату на цыпочках вошла Агнес, она села в углу, зажав под мышкой левой руки свою трубку.
После этого Сойла разложила передо мной свои узелки и принялась рассказывать о них. На это ушло не меньше двух часов. Я время от времени поглядывала на Агнес. Ее глаза были закрыты, словно она уснула или погрузилась в транс. Я еще не знала, что так выражают уважение к другой ведунье, но теперь меня переполняло удовольствие оттого, что Сойла делится со мной своими впечатляющими познаниями. Она объяснила мне много такого, чего я прежде не понимала, и особо подчеркнула новый груз ответственности, который ложится на плечи вместе с этими знаниями. Когда она закончила рассказывать о последнем узелке, уже смеркалось.
Затем мы перешли к моим узелкам. Несколько часов я словно в трансе парила над ее жертвенником, ее ликом земли. Строение ее жертвенника отличалось от обеих схем, которые она рисовала накануне на полу хижины.
– Я использую разные жертвенники для различных целей, – пояснила Сойла. – Например, мировой жертвенник предназначен для обрядов, нацеленных на помощь всему миру. Обычно их проводят в горах или на вулканах. Солнце помечает то место, где следует разместить жертвенник, и подсказывает, где приносить жертву. Место меняется каждый день. Каждое утро, когда Солнце восходит, его направляют разные божества. Солнце восходит в одном месте, опускается в другом, и именно там нужно кормить свою маску земли. У каждого места свое название. У всех горных жертвенников есть свое дерево. У некоторых деревьев бывает по три каменных жертвенника: один лик обращен к точке равноденствия, а два других – к точкам солнцестояний. Такие жертвенники позволяютпризывать тринадцать божеств, или сил.
– Над каким типом жертвенника мы работаем сейчас?
– Это гадальный, или личный жертвенник. В горах и вообще вне дома мы пользуемся камнями, но в помещении применяем дерево – например, такой стол. Внутри, – сказала она, откидывая деревянную крышку, – лежат те предметы, которые олицетворяют все личное: личные божества, божества времени и их размещение. Частью индивидуальности жертвенника становятся также краски, животные, млекопитающие, летающие создания, водоплавающие, пресмыкающиеся и травы. Силой южного угла являются мои сновидения и способность видеть. Так я укрепляю свои дружеские отношения с отдельным обрядом. Иногда сюда вкладывается градина, белый сокол или накидка из листьев, но он лишен тела и формы, так как соткан только из ветра. Внутри есть пустое пространство, где я размещаю приношения.
Вокруг Сойлы светилось мерцающее белое сияние, и я не сомневалась, что она вошла в транс. Я совершенно не понимала смысла ее слов, не успевала за переходами. Несколько раз я видела, как в похожее состояние входила Агнес, но за Сойлой заметила это впервые. Ее объяснения были настолько чудесными, что вызываемые этими словами ощущения делали их смысл очень ясным. Наступила долгая тишина. Мне казалось, что Сойла всматривается в какой-то иной мир. Затем она продолжила:
– На жертвеннике все должно размещаться на своем месте. Преждечем что-нибудь делать, расположи по четырем углам стражей, солдат и горы. Это необходимо для того, чтобы не случилось ничего дурного. Потом возьми благовония, копал и «главного человека», «гермафродита», а после добейся согласия кормилиц и воинов. Самые сильные воины – женщины. Положи рядом с ними, в четырех углах, обсидиановые лезвия. Это поможет. Потом поцелуй, дунь, осыпь все благовониями – они похожи на дождь. В создании дождя есть что-то сексуальное. Очень старым или очень юным дождь не нужен. Помни, что твой «главный человек» черпает силу из того, что вокруг. Все остальное произойдет само собой. Это существо, мужчина и женщина, хрупко, как сердце. Оно восседает на троне, или престоле, лицом к верхней части центра жертвенника. По правую руку от него следует установить на полые каменные троны женские божества. Они будут пить из этих камней. Именно этим божествам и гермафродиту отдают первые свернутые узелки. Это называют подношением узелков. Они похожи на младенцев, эти чудесные приношения; узелки подобны семенам. Сделай им красивые внешние оболочки, а потом развяжи, чтобы извлечь зародыш, семя или плаценту питания либо воды, скрывающуюся внутри. Открой их и предложи божествам, дунь на них и положи перед тронами. Они – моя свита в ином мире.
Я обратила внимание на то, с какой любовью исполняет Сойла каждое действие на протяжении всех стадий ритуала. Она установила вдоль верхнего угла жертвенника свечи и осторожно зажгла их. Затем она старательно распределила между божествами табак, сахар, цветы, сигары и благовония. Наконец она положила в центр все свои узелки и развязала большую их часть. Мы обсудили необходимость в положительных и отрицательных воздействиях. Сойла достаточно долго распространялась об этом, так как сила возникает благодаря уравновешенности положительных и отрицательных предметов. В завершение она положила в правый угол свернутый узелок.
– Никто не знает, что лежит в этом узелк е, даже Хосе, – сказала она. – Это мое магическое животное, только мне известно, что оно собой предсгавляет. Оно – мой самый могущественный союзник, и он дает силу всему этому. – Она обвела рукой весь жертвенник. – Молись о связи со своей личной звездой. Ты научишься оживлять силой свой жертвенник, свой лик земли, и тогда сможешь перевернуть его.
Мы с Сойлой сходили за моими узелками, а потом она показала мне, как размещать их на жертвеннике в соответствии с темнотой и светом, женским и мужским началами.
– Это олицетворение каждой частицы моей святости, моей души, моей духовной и физической сущности, правда? – спросила я.
– Да, конечно. Жертвенник помогает Ла Сабии извлекать из себя нечто неуловимое и размещать его осязаемое олицетворениетак, чтобы оно вступило в священныевзаимо-отношения с Солнцем, Луной и звездами. Тогда она сможет исцелять себя и других. Жертвенник позволяет тебепроявить силу разума и передать ее в руки божеств земли и неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21