Том никогда не пользовался услугами Треванни, потому что ближе, в Море, работал хороший мастер по изготовлению рам. Небольшой магазинчик с деревянной вывеской над дверью, на которой выцветшими красными буквами было выведено «Encadrement» Рамы для картин (фр.).
, соседствовал с другими заведениями — прачечной, сапожной мастерской, скромным бюро путешествий. Дверь в магазин находилась слева, а справа — квадратное окно, в котором были выставлены рамы разных размеров и две-три картины с прикрепленными к ним бирками с ценой. Том небрежно пересек улицу, заглянул в магазин и увидел высокую, как у скандинава, фигуру Треванни, стоявшего за прилавком футах в двадцати от Тома. Треванни, показывая покупателю рамку, постукивал ею по ладони и при этом что-то говорил. Потом он посмотрел в окно, взглянул на Тома и продолжил разговор с покупателем. В лице его не произошло никакой перемены.Том отправился дальше. Он понял, что Треванни его не узнал. Том повернул налево, на улицу Франс, следующую по значению после улицы Гранд, и продолжил свой путь до улицы Сен-Мерри, где повернул направо. Или к дому Треванни идти налево? Нет, направо.Ну да, вот и он, разумеется, — узкий, с виду тесноватый, серый дом с тонкими черными перилами на лестнице, ведущей к двери. По бокам ступеньки зацементированы, и на них даже горшков с цветами не поставили, чтобы хоть как-то скрасить подход к дому. Однако Том вспомнил, что за домом есть сад. Неровно повешенные занавески закрывали сверкавшие чистотой окна. Да, именно сюда он и приходил по приглашению Готье в тот февральский вечер. Вдоль левой половины дома тянется узкий проход, который, по-видимому, ведет в сад. Проход упирается в железную калитку, запертую на висячий замок, а перед ней стоит зеленый пластмассовый бак для мусора. Том подумал, что обитатели дома обычно выходят в сад через дверь кухни — ее он помнил.Том медленно шел по противоположной стороне улицы, стараясь не привлекать к себе внимания, поскольку не был уверен в том, что жена Треванни или кто-то другой не смотрит в окно.Что бы ему купить? Цинковые белила. Они почти кончились. А для этого нужно зайти к Готье, торгующему всем, что необходимо художнику. Том ускорил шаг, поздравив себя с тем, что цинковые белила ему действительно нужны, так что в магазин Готье он придет с определенной целью, а заодно и удовлетворит любопытство.Готье был один.— Bonjour Добрый день (фр.).
, мсье Готье! — сказал Том.— Bonjour, мсье Рипли! — улыбнувшись, отвечал Готье. — Как дела?— Очень хорошо, благодарю вас, а вы как? Мне тут понадобились цинковые белила.— Цинковые белила. — Готье выдвинул плоский ящичек из стоявшего у стены шкафа. — Вот. Вы, помнится, предпочитаете краски фирмы «Рембрандт»?У Готье имелись и белила, и другие краски производства «Дерватт лимитед». Тюбики с автографами Дерватта, размашистыми, черного цвета, идущими наискось. Но Тому почему-то не хотелось заниматься дома живописью, если фамилия «Дерватт» будет попадаться на глаза всякий раз, когда ему понадобится тюбик с краской. Том расплатился. Протягивая ему сдачу и пакетик с цинковыми белилами, Готье сказал:— Кстати, мсье Рипли, вы помните мсье Треванни, изготовителя рам для картин с улицы Сен-Мерри?— Да, конечно, — ответил Том, который как раз размышлял над тем, как бы завести разговор о Треванни.— Так вот, слухи о том, что он скоро умрет, несколько преувеличены. — При этом Готье улыбнулся.— Вот как? Что ж, очень хорошо! Рад это слышать.— Так-то. Мсье Треванни даже к врачу сходил. По-моему, он немного расстроен. А кто бы на его месте не расстроился, а? Ха-ха! Но вы, кажется, сказали, что вам кто-то об этом говорил, не так ли, мсье Рипли?— Да. Один человек, который был тогда на вечеринке — в феврале. На дне рождения мадам Треванни. Вот я и решил, что это правда, и все об этом знают.Готье, казалось, задумался.— А вы разговаривали с мсье Треванни? — спросил Том.— Нет. Нет, не разговаривал. Но как-то вечером я беседовал с его лучшим другом, это было во время другого приема в доме у Треванни, в этом месяце. Кажется, он говорил с мсье Треванни. Как быстро разносятся слухи!— С лучшим другом? — с невинным видом переспросил Том.— Англичанин. Ален… фамилию не помню. Он собирался в Америку на следующий день. А вы, мсье Рипли, помните, кто вам об этом сказал?Том медленно покачал головой.— Ни фамилии не помню, ни даже как он выглядел. В тот вечер было столько народу.— Дело в том… — Готье приблизился к Тому и заговорил шепотом, будто кто-то мог их услышать. — Видите ли, мсье Треванни спросил у меня, кто мне об этом рассказал, и я, конечно же, ему вас не назвал. Ведь в таких случаях можно все неправильно понять. Мне не хотелось, чтобы у вас были неприятности, ха-ха!Сверкающий стеклянный глаз Готье не рассмеялся, но вызывающе уставился на Тома, словно этим глазом руководил отдельный участок мозга Готье, запрограммированный кем-то на то, чтобы знать все наперед.— Спасибо вам за это, нехорошо ведь делать замечания о здоровье другого человека, да еще искажающие истинную картину, правда?Том улыбался во весь рот. Перед тем как уйти, он прибавил:— Но вы, кажется, говорили, что у мсье Треванни с кровью что-то не так?— Говорил. По-моему, у него лейкемия. Но ведь он с ней живет. Он как-то сказал мне, что эта болезнь у него уже несколько лет.Том кивнул.— В любом случае, я рад, что он вне опасности. A bientot До скорой встречи (фр.).
мсье Готье. Большое спасибо.Том направился к своей машине. Шок, испытанный Треванни, — состояние это, возможно, продолжалось лишь несколько часов, пока он не проконсультировался со своим врачом, — не мог хотя бы слегка не поколебать его самоуверенность. Нашлись люди — среди них, наверное, и сам Треванни, — поверившие, что он не проживет и несколько недель. И все потому, что возможность эта не исключается, когда речь идет о такой болезни, как у Треванни. Жаль, что он успокоился, но Ривзу, должно быть, хватит и того, что Треванни на какое-то время засомневался. Теперь игра входит во вторую стадию. Скорее всего, Треванни скажет Ривзу «нет». В этом случае игра закончится. С другой стороны, Ривз поведет с ним разговор как с человеком обреченным. Вот будет забавно, если Треванни даст слабину. В тот же вечер, пообедав с Элоизой и ее парижской приятельницей Ноэль, которая собиралась у них переночевать, Том оставил дам и напечатал на машинке письмо Ривзу. "28 марта 19..Дорогой Ривз!У меня есть для тебя кое-что на случай, если ты еще не нашел того, кого ищешь. Его зовут Джонатан Треванни, лет тридцати с небольшим, англичанин, торговец рамами для картин, женат на француженке, у них маленький сын. (Далее Том написал домашний адрес Треванни, адрес и телефон магазина.) Деньжата, ему, кажется, не помешали бы, хотя это и не совсем тот человек, который тебе нужен. На вид он — сама порядочность и невинность, но что для тебя немаловажно, так это то, что, как я узнал, жить ему осталось лишь несколько месяцев или недель. У него лейкемия, и совсем недавно на него свалилась плохая новость. Возможно, он захочет взяться за какую-нибудь опасную работу, чтобы заработать немного денег.Сам я с Треванни не знаком и не горю желанием познакомиться, так же как не хочу, чтобы ты ссылался на меня. Если хочешь прощупать его, предлагаю следующее: приезжай в Фонтенбло, остановись на пару дней в чудесном заведении под названием „Черный орел", свяжись с Треванни по телефону, назначь встречу и переговори обо всем. Наверное, мне не нужно тебе напоминать, чтобы ты не называл свое настоящее имя".
Затея вдруг вызвала у Тома воодушевление. Он рассмеялся, представив себе Ривза, который с обезоруживающим видом неуверенности и тревоги — как бы на ощупь — выкладывает эту идею Треванни, а тот сидит недвижимо, как дух святой. Не заказать ли столик в ресторане или баре «Черного орла», когда Ривз будет встречаться там с Треванни? Нет, это уже чересчур. Тут Том вспомнил кое-что еще и сделал приписку: "Когда приедешь в Фонтенбло, ни в коем случае не звони мне и не присылай записок. Письмо это прошу уничтожить.Всегда твой, Том". 4 В пятницу, 31 марта, днем, в магазине Джонатана зазвонил телефон. Он в это время приклеивал коричневую бумагу к задней стороне большой картины и, прежде чем снять трубку, ему пришлось отыскать подходящие тяжелые предметы — старый камень с надписью «Лондон», баночку с клеем, деревянный молоток.— Алло?— Bonjour, мсье. Мсье Треванни?.. Вы, кажется, говорите по-английски? Меня зовут Стивен Уистер. У-и-с-т-е-р. Я приехал в Фонтенбло на пару дней. Не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора — я думаю, он вас заинтересует.У говорившего был американский акцент.— Я не покупаю картин, — ответил Джонатан. — Я делаю рамы.— То, о чем я собираюсь говорить с вами не имеет отношения к вашей работе. Речь о другом, но это не телефонный разговор. Я остановился в «Черном орле».— И что же?— У вас не найдется несколько минут сегодня вечером после того, как вы закроете магазин? Часов в семь? Полседьмого? Мы могли бы что-нибудь выпить или посидеть за чашечкой кофе.— Но… мне бы хотелось знать, зачем я вам нужен.В магазин вошла женщина — мадам Тиссо, кажется. Она пришла за своей картиной. Джонатан улыбнулся ей, как бы извиняясь.— Я вам все объясню, когда мы увидимся, — мягко, но настойчиво произнес незнакомец. — Это займет минут десять. Скажем, в семь вас устроит?Джонатан заколебался.— Лучше полседьмого.— Я встречу вас в вестибюле. На мне будет серый клетчатый костюм. Я предупрежу швейцара. У вас не будет проблем.Джонатан обычно закрывался около половины седьмого. В 18.15 он стоял у раковины и мыл руки под холодной водой. Погода стояла теплая, и Джонатан был в тонком свитере с высоким воротником и старом бежевом вельветовом пиджаке — не слишком подходящая одежда для «Черного орла», но еще хуже его поношенный плащ. Впрочем, какая разница? Тот человек хочет ему что-то продать. Другого повода для встречи нет.Гостиница находилась всего в пяти минутах ходьбы от магазина. Небольшой дворик перед ней был отгорожен от улицы высокими железными воротами, к главному входу вело несколько ступеней. Джонатан заметил, что к нему несколько неуверенно приближается худощавый мужчина, стриженный под «ежик»; держался он скованно.— Мистер Уистер? — спросил Джонатан.— Да. — Ривз напряженно улыбнулся и протянул руку. — Выпьем чего-нибудь в баре или вы предпочитаете посидеть в другом месте?В баре было уютно и тихо. Джонатан пожал плечами.— Как угодно.Он увидел ужасный шрам во всю щеку на лице Уистера.Они вошли в широкую дверь гостиничного бара. Там было пусто, лишь за одним из столиков сидели мужчина и женщина. Уистер повернул назад, точно его спугнула тишина, и предложил:— Пойдемте куда-нибудь в другое место.Они вышли из гостиницы и повернули направо. Джонатан знал еще один бар — кафе «Спорт», что-то вроде того, где в этот час молодые люди крутятся возле китайского бильярда, а рабочие сидят у стойки, но едва они оказались на пороге бара-кафе, как Уистер остановился, точно оказался вдруг на поле брани в самый разгар сражения.— Вы не против, — спросил он, повернувшись к Джонатану, — если мы поднимемся ко мне в номер? Там тихо, и нам принесут все, что мы закажем.Они возвратились в гостиницу, поднялись по лестнице и вошли в симпатичную комнату в испанском стиле — чугунное литье, покрывало малинового цвета, бледно-зеленый ковер. О том, что номер обитаем, свидетельствовал лишь чемодан на полке. Уистер открыл дверь, не воспользовавшись ключом.— Что будем пить? — Уистер подошел к телефону. — Виски?— Отлично.Уистер на ломаном французском заказал виски. Он попросил принести целую бутылку и побольше льда.После этого наступила тишина. «Почему он нервничает?» — подумал Джонатан. Джонатан стоял возле окна, через которое его увидел Уистер. Очевидно, тот не хотел начинать разговор до тех пор, пока не принесут бутылку. Джонатан услышал, как в дверь осторожно постучали.В номер вошел официант в белой куртке, с подносом в руках и любезной улыбкой на лице. Стивен Уистер щедро разлил виски.— Хотите заработать денег?Джонатан улыбнулся. Он сидел в удобном кресле, держа в руке стакан с огромной порцией виски со льдом.— А кто не хочет?— У меня есть опасная работа — лучше сказать, важная, — за которую я готов хорошо заплатить.Джонатан подумал о наркотиках: наверное, этот человек хочет кое-что переправить или припрятать на время.— Чем вы занимаетесь? — вежливо поинтересовался Джонатан.— У меня разные интересы. Один из них можно назвать так — азартные игры. Вы любите рисковать?— Нет, — улыбнулся Джонатан.— Я тоже. Но не в этом дело.Он поднялся с кровати, на краю которой сидел, и медленно прошелся по комнате.— Я живу в Гамбурге.— И что?— В городской черте азартные игры незаконны, но в частных клубах они в ходу. Не в том, однако, дело, законны они или нет. Мне нужно устранить одного человека, может, двух, а может, придется и украсть кое-что. Итак, я выложил карты на стол.Он серьезно посмотрел на Джонатана; во взгляде его светилась надежда.Значит, надо кого-то убить. Джонатана охватил было страх, но потом он улыбнулся и покачал головой.— Интересно, откуда вы обо мне узнали? Стивен Уистер не улыбался.— Это неважно.Он продолжал ходить взад-вперед по комнате со стаканом в руке, посматривая время от времени своими серыми глазами на Джонатана.— Девяносто шесть тысяч долларов — это вам интересно? Это сорок тысяч фунтов или около четырехсот восьмидесяти тысяч франков — новых франков. За убийство только одного человека, может, двух — там видно будет. Дело верное и надежное, вам опасаться нечего. Джонатан снова покачал головой.— Не знаю, откуда вы взяли, что я… убийца. Вы меня за кого-то другого принимаете.— Нет. Вовсе нет.Уистер столь пристально смотрел на Джонатана, что улыбка сошла с его лица.— Тут какая-то ошибка… Может, скажете, почему вы позвонили именно мне?— Дело в том, что… — Взгляд Уистера стал еще более серьезным. — Вам осталось жить не больше нескольких недель. Вы это знаете. А у вас жена и маленький сын, не так ли? Неужели вы не хотите оставить им кое-что после того, как вас не станет?Джонатан почувствовал, как краска сходит с его лица. Откуда Уистеру все это известно? Потом он понял, что все взаимосвязано, что тот, кто сказал Готье о его скорой смерти, знает этого человека, каким-то образом с ним связан. Джонатан не собирался упоминать Готье. Тот честный человек, а Уистер — проходимец. Джонатану вдруг показалось, что виски не так уж и хорошо на вкус.— Это просто какие-то глупые сплетни… кто-то распустил их недавно…На этот раз головой покачал Уистер.— Это не глупые сплетни. Дело, скорее, в том, что ваш врач не сказал вам всей правды.— А вам известно больше, чем моему врачу? Мой врач мне не лжет. Да, у меня болезнь крови, но… состояние мое сейчас не хуже…Джонатан умолк.— Боюсь, что не смогу вам помочь, мистер Уистер, и это самое главное.Уистер покусывал нижнюю губу, при этом его длинный шрам отвратительно шевелился, точно червяк.Джонатан отвернулся. Может быть, доктор Перье все-таки ему лгал? Джонатан подумал, что надо бы завтра же утром позвонить в парижскую лабораторию и задать несколько вопросов, а то и просто съездить в Париж и потребовать дополнительных разъяснений.— Мистер Треванни, мне жаль, но, скорее всего, именно вы недостаточно осведомлены. До вас же дошло то, что вы называете глупыми сплетнями, и не я принес вам дурные вести. Вы вольны сделать свой выбор, но в нынешних обстоятельствах, как мне кажется, столь значительная цифра звучит весьма неплохо. Вы могли бы бросить работу и наслаждаться жизнью… ну, скажем, отправиться с семьей в кругосветное путешествие, и все равно жене останется…Джонатан ощутил легкую слабость. Он поднялся и глубоко вздохнул. Ощущение слабости прошло, но он остался стоять. Уистер продолжал говорить, однако Джонатан едва его слушал.— …в этом и заключается моя идея. В Гамбурге есть несколько человек, которые внесут свой вклад в сумму девяносто шесть тысяч долларов. Тот — или те, — кого нам нужно убрать с дороги, принадлежат к мафии.Джонатан так и не пришел полностью в себя.— Спасибо, я не убийца. Оставим этот разговор.— Прежде всего нам нужен человек, не связанный ни с кем из нас и не живущий в Гамбурге. Хотя первый мафиозо, рядовой член мафии, должен быть застрелен в Гамбурге. Нам бы хотелось, чтобы полицейские думали, будто две мафиозные группировки в Гамбурге враждуют одна с другой, вот в чем дело. А вообще мы хотим, чтобы полиция выступила на нашей стороне.Он продолжал расхаживать взад-вперед, глядя больше в пол.— Первый мафиозо должен быть застрелен в толпе, в метро, которое у нас называется у-баном U-Bahn, сокр. от Untergrundbahn — букв, подземная дорога (нем.).
. Револьвер тут же выбрасывается, и… стрелявший смешивается с толпой и исчезает. Револьвер итальянский, отпечатков пальцев нет.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мистер Рипли - 3. Игра мистера Рипли'
1 2 3 4 5
, соседствовал с другими заведениями — прачечной, сапожной мастерской, скромным бюро путешествий. Дверь в магазин находилась слева, а справа — квадратное окно, в котором были выставлены рамы разных размеров и две-три картины с прикрепленными к ним бирками с ценой. Том небрежно пересек улицу, заглянул в магазин и увидел высокую, как у скандинава, фигуру Треванни, стоявшего за прилавком футах в двадцати от Тома. Треванни, показывая покупателю рамку, постукивал ею по ладони и при этом что-то говорил. Потом он посмотрел в окно, взглянул на Тома и продолжил разговор с покупателем. В лице его не произошло никакой перемены.Том отправился дальше. Он понял, что Треванни его не узнал. Том повернул налево, на улицу Франс, следующую по значению после улицы Гранд, и продолжил свой путь до улицы Сен-Мерри, где повернул направо. Или к дому Треванни идти налево? Нет, направо.Ну да, вот и он, разумеется, — узкий, с виду тесноватый, серый дом с тонкими черными перилами на лестнице, ведущей к двери. По бокам ступеньки зацементированы, и на них даже горшков с цветами не поставили, чтобы хоть как-то скрасить подход к дому. Однако Том вспомнил, что за домом есть сад. Неровно повешенные занавески закрывали сверкавшие чистотой окна. Да, именно сюда он и приходил по приглашению Готье в тот февральский вечер. Вдоль левой половины дома тянется узкий проход, который, по-видимому, ведет в сад. Проход упирается в железную калитку, запертую на висячий замок, а перед ней стоит зеленый пластмассовый бак для мусора. Том подумал, что обитатели дома обычно выходят в сад через дверь кухни — ее он помнил.Том медленно шел по противоположной стороне улицы, стараясь не привлекать к себе внимания, поскольку не был уверен в том, что жена Треванни или кто-то другой не смотрит в окно.Что бы ему купить? Цинковые белила. Они почти кончились. А для этого нужно зайти к Готье, торгующему всем, что необходимо художнику. Том ускорил шаг, поздравив себя с тем, что цинковые белила ему действительно нужны, так что в магазин Готье он придет с определенной целью, а заодно и удовлетворит любопытство.Готье был один.— Bonjour Добрый день (фр.).
, мсье Готье! — сказал Том.— Bonjour, мсье Рипли! — улыбнувшись, отвечал Готье. — Как дела?— Очень хорошо, благодарю вас, а вы как? Мне тут понадобились цинковые белила.— Цинковые белила. — Готье выдвинул плоский ящичек из стоявшего у стены шкафа. — Вот. Вы, помнится, предпочитаете краски фирмы «Рембрандт»?У Готье имелись и белила, и другие краски производства «Дерватт лимитед». Тюбики с автографами Дерватта, размашистыми, черного цвета, идущими наискось. Но Тому почему-то не хотелось заниматься дома живописью, если фамилия «Дерватт» будет попадаться на глаза всякий раз, когда ему понадобится тюбик с краской. Том расплатился. Протягивая ему сдачу и пакетик с цинковыми белилами, Готье сказал:— Кстати, мсье Рипли, вы помните мсье Треванни, изготовителя рам для картин с улицы Сен-Мерри?— Да, конечно, — ответил Том, который как раз размышлял над тем, как бы завести разговор о Треванни.— Так вот, слухи о том, что он скоро умрет, несколько преувеличены. — При этом Готье улыбнулся.— Вот как? Что ж, очень хорошо! Рад это слышать.— Так-то. Мсье Треванни даже к врачу сходил. По-моему, он немного расстроен. А кто бы на его месте не расстроился, а? Ха-ха! Но вы, кажется, сказали, что вам кто-то об этом говорил, не так ли, мсье Рипли?— Да. Один человек, который был тогда на вечеринке — в феврале. На дне рождения мадам Треванни. Вот я и решил, что это правда, и все об этом знают.Готье, казалось, задумался.— А вы разговаривали с мсье Треванни? — спросил Том.— Нет. Нет, не разговаривал. Но как-то вечером я беседовал с его лучшим другом, это было во время другого приема в доме у Треванни, в этом месяце. Кажется, он говорил с мсье Треванни. Как быстро разносятся слухи!— С лучшим другом? — с невинным видом переспросил Том.— Англичанин. Ален… фамилию не помню. Он собирался в Америку на следующий день. А вы, мсье Рипли, помните, кто вам об этом сказал?Том медленно покачал головой.— Ни фамилии не помню, ни даже как он выглядел. В тот вечер было столько народу.— Дело в том… — Готье приблизился к Тому и заговорил шепотом, будто кто-то мог их услышать. — Видите ли, мсье Треванни спросил у меня, кто мне об этом рассказал, и я, конечно же, ему вас не назвал. Ведь в таких случаях можно все неправильно понять. Мне не хотелось, чтобы у вас были неприятности, ха-ха!Сверкающий стеклянный глаз Готье не рассмеялся, но вызывающе уставился на Тома, словно этим глазом руководил отдельный участок мозга Готье, запрограммированный кем-то на то, чтобы знать все наперед.— Спасибо вам за это, нехорошо ведь делать замечания о здоровье другого человека, да еще искажающие истинную картину, правда?Том улыбался во весь рот. Перед тем как уйти, он прибавил:— Но вы, кажется, говорили, что у мсье Треванни с кровью что-то не так?— Говорил. По-моему, у него лейкемия. Но ведь он с ней живет. Он как-то сказал мне, что эта болезнь у него уже несколько лет.Том кивнул.— В любом случае, я рад, что он вне опасности. A bientot До скорой встречи (фр.).
мсье Готье. Большое спасибо.Том направился к своей машине. Шок, испытанный Треванни, — состояние это, возможно, продолжалось лишь несколько часов, пока он не проконсультировался со своим врачом, — не мог хотя бы слегка не поколебать его самоуверенность. Нашлись люди — среди них, наверное, и сам Треванни, — поверившие, что он не проживет и несколько недель. И все потому, что возможность эта не исключается, когда речь идет о такой болезни, как у Треванни. Жаль, что он успокоился, но Ривзу, должно быть, хватит и того, что Треванни на какое-то время засомневался. Теперь игра входит во вторую стадию. Скорее всего, Треванни скажет Ривзу «нет». В этом случае игра закончится. С другой стороны, Ривз поведет с ним разговор как с человеком обреченным. Вот будет забавно, если Треванни даст слабину. В тот же вечер, пообедав с Элоизой и ее парижской приятельницей Ноэль, которая собиралась у них переночевать, Том оставил дам и напечатал на машинке письмо Ривзу. "28 марта 19..Дорогой Ривз!У меня есть для тебя кое-что на случай, если ты еще не нашел того, кого ищешь. Его зовут Джонатан Треванни, лет тридцати с небольшим, англичанин, торговец рамами для картин, женат на француженке, у них маленький сын. (Далее Том написал домашний адрес Треванни, адрес и телефон магазина.) Деньжата, ему, кажется, не помешали бы, хотя это и не совсем тот человек, который тебе нужен. На вид он — сама порядочность и невинность, но что для тебя немаловажно, так это то, что, как я узнал, жить ему осталось лишь несколько месяцев или недель. У него лейкемия, и совсем недавно на него свалилась плохая новость. Возможно, он захочет взяться за какую-нибудь опасную работу, чтобы заработать немного денег.Сам я с Треванни не знаком и не горю желанием познакомиться, так же как не хочу, чтобы ты ссылался на меня. Если хочешь прощупать его, предлагаю следующее: приезжай в Фонтенбло, остановись на пару дней в чудесном заведении под названием „Черный орел", свяжись с Треванни по телефону, назначь встречу и переговори обо всем. Наверное, мне не нужно тебе напоминать, чтобы ты не называл свое настоящее имя".
Затея вдруг вызвала у Тома воодушевление. Он рассмеялся, представив себе Ривза, который с обезоруживающим видом неуверенности и тревоги — как бы на ощупь — выкладывает эту идею Треванни, а тот сидит недвижимо, как дух святой. Не заказать ли столик в ресторане или баре «Черного орла», когда Ривз будет встречаться там с Треванни? Нет, это уже чересчур. Тут Том вспомнил кое-что еще и сделал приписку: "Когда приедешь в Фонтенбло, ни в коем случае не звони мне и не присылай записок. Письмо это прошу уничтожить.Всегда твой, Том". 4 В пятницу, 31 марта, днем, в магазине Джонатана зазвонил телефон. Он в это время приклеивал коричневую бумагу к задней стороне большой картины и, прежде чем снять трубку, ему пришлось отыскать подходящие тяжелые предметы — старый камень с надписью «Лондон», баночку с клеем, деревянный молоток.— Алло?— Bonjour, мсье. Мсье Треванни?.. Вы, кажется, говорите по-английски? Меня зовут Стивен Уистер. У-и-с-т-е-р. Я приехал в Фонтенбло на пару дней. Не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора — я думаю, он вас заинтересует.У говорившего был американский акцент.— Я не покупаю картин, — ответил Джонатан. — Я делаю рамы.— То, о чем я собираюсь говорить с вами не имеет отношения к вашей работе. Речь о другом, но это не телефонный разговор. Я остановился в «Черном орле».— И что же?— У вас не найдется несколько минут сегодня вечером после того, как вы закроете магазин? Часов в семь? Полседьмого? Мы могли бы что-нибудь выпить или посидеть за чашечкой кофе.— Но… мне бы хотелось знать, зачем я вам нужен.В магазин вошла женщина — мадам Тиссо, кажется. Она пришла за своей картиной. Джонатан улыбнулся ей, как бы извиняясь.— Я вам все объясню, когда мы увидимся, — мягко, но настойчиво произнес незнакомец. — Это займет минут десять. Скажем, в семь вас устроит?Джонатан заколебался.— Лучше полседьмого.— Я встречу вас в вестибюле. На мне будет серый клетчатый костюм. Я предупрежу швейцара. У вас не будет проблем.Джонатан обычно закрывался около половины седьмого. В 18.15 он стоял у раковины и мыл руки под холодной водой. Погода стояла теплая, и Джонатан был в тонком свитере с высоким воротником и старом бежевом вельветовом пиджаке — не слишком подходящая одежда для «Черного орла», но еще хуже его поношенный плащ. Впрочем, какая разница? Тот человек хочет ему что-то продать. Другого повода для встречи нет.Гостиница находилась всего в пяти минутах ходьбы от магазина. Небольшой дворик перед ней был отгорожен от улицы высокими железными воротами, к главному входу вело несколько ступеней. Джонатан заметил, что к нему несколько неуверенно приближается худощавый мужчина, стриженный под «ежик»; держался он скованно.— Мистер Уистер? — спросил Джонатан.— Да. — Ривз напряженно улыбнулся и протянул руку. — Выпьем чего-нибудь в баре или вы предпочитаете посидеть в другом месте?В баре было уютно и тихо. Джонатан пожал плечами.— Как угодно.Он увидел ужасный шрам во всю щеку на лице Уистера.Они вошли в широкую дверь гостиничного бара. Там было пусто, лишь за одним из столиков сидели мужчина и женщина. Уистер повернул назад, точно его спугнула тишина, и предложил:— Пойдемте куда-нибудь в другое место.Они вышли из гостиницы и повернули направо. Джонатан знал еще один бар — кафе «Спорт», что-то вроде того, где в этот час молодые люди крутятся возле китайского бильярда, а рабочие сидят у стойки, но едва они оказались на пороге бара-кафе, как Уистер остановился, точно оказался вдруг на поле брани в самый разгар сражения.— Вы не против, — спросил он, повернувшись к Джонатану, — если мы поднимемся ко мне в номер? Там тихо, и нам принесут все, что мы закажем.Они возвратились в гостиницу, поднялись по лестнице и вошли в симпатичную комнату в испанском стиле — чугунное литье, покрывало малинового цвета, бледно-зеленый ковер. О том, что номер обитаем, свидетельствовал лишь чемодан на полке. Уистер открыл дверь, не воспользовавшись ключом.— Что будем пить? — Уистер подошел к телефону. — Виски?— Отлично.Уистер на ломаном французском заказал виски. Он попросил принести целую бутылку и побольше льда.После этого наступила тишина. «Почему он нервничает?» — подумал Джонатан. Джонатан стоял возле окна, через которое его увидел Уистер. Очевидно, тот не хотел начинать разговор до тех пор, пока не принесут бутылку. Джонатан услышал, как в дверь осторожно постучали.В номер вошел официант в белой куртке, с подносом в руках и любезной улыбкой на лице. Стивен Уистер щедро разлил виски.— Хотите заработать денег?Джонатан улыбнулся. Он сидел в удобном кресле, держа в руке стакан с огромной порцией виски со льдом.— А кто не хочет?— У меня есть опасная работа — лучше сказать, важная, — за которую я готов хорошо заплатить.Джонатан подумал о наркотиках: наверное, этот человек хочет кое-что переправить или припрятать на время.— Чем вы занимаетесь? — вежливо поинтересовался Джонатан.— У меня разные интересы. Один из них можно назвать так — азартные игры. Вы любите рисковать?— Нет, — улыбнулся Джонатан.— Я тоже. Но не в этом дело.Он поднялся с кровати, на краю которой сидел, и медленно прошелся по комнате.— Я живу в Гамбурге.— И что?— В городской черте азартные игры незаконны, но в частных клубах они в ходу. Не в том, однако, дело, законны они или нет. Мне нужно устранить одного человека, может, двух, а может, придется и украсть кое-что. Итак, я выложил карты на стол.Он серьезно посмотрел на Джонатана; во взгляде его светилась надежда.Значит, надо кого-то убить. Джонатана охватил было страх, но потом он улыбнулся и покачал головой.— Интересно, откуда вы обо мне узнали? Стивен Уистер не улыбался.— Это неважно.Он продолжал ходить взад-вперед по комнате со стаканом в руке, посматривая время от времени своими серыми глазами на Джонатана.— Девяносто шесть тысяч долларов — это вам интересно? Это сорок тысяч фунтов или около четырехсот восьмидесяти тысяч франков — новых франков. За убийство только одного человека, может, двух — там видно будет. Дело верное и надежное, вам опасаться нечего. Джонатан снова покачал головой.— Не знаю, откуда вы взяли, что я… убийца. Вы меня за кого-то другого принимаете.— Нет. Вовсе нет.Уистер столь пристально смотрел на Джонатана, что улыбка сошла с его лица.— Тут какая-то ошибка… Может, скажете, почему вы позвонили именно мне?— Дело в том, что… — Взгляд Уистера стал еще более серьезным. — Вам осталось жить не больше нескольких недель. Вы это знаете. А у вас жена и маленький сын, не так ли? Неужели вы не хотите оставить им кое-что после того, как вас не станет?Джонатан почувствовал, как краска сходит с его лица. Откуда Уистеру все это известно? Потом он понял, что все взаимосвязано, что тот, кто сказал Готье о его скорой смерти, знает этого человека, каким-то образом с ним связан. Джонатан не собирался упоминать Готье. Тот честный человек, а Уистер — проходимец. Джонатану вдруг показалось, что виски не так уж и хорошо на вкус.— Это просто какие-то глупые сплетни… кто-то распустил их недавно…На этот раз головой покачал Уистер.— Это не глупые сплетни. Дело, скорее, в том, что ваш врач не сказал вам всей правды.— А вам известно больше, чем моему врачу? Мой врач мне не лжет. Да, у меня болезнь крови, но… состояние мое сейчас не хуже…Джонатан умолк.— Боюсь, что не смогу вам помочь, мистер Уистер, и это самое главное.Уистер покусывал нижнюю губу, при этом его длинный шрам отвратительно шевелился, точно червяк.Джонатан отвернулся. Может быть, доктор Перье все-таки ему лгал? Джонатан подумал, что надо бы завтра же утром позвонить в парижскую лабораторию и задать несколько вопросов, а то и просто съездить в Париж и потребовать дополнительных разъяснений.— Мистер Треванни, мне жаль, но, скорее всего, именно вы недостаточно осведомлены. До вас же дошло то, что вы называете глупыми сплетнями, и не я принес вам дурные вести. Вы вольны сделать свой выбор, но в нынешних обстоятельствах, как мне кажется, столь значительная цифра звучит весьма неплохо. Вы могли бы бросить работу и наслаждаться жизнью… ну, скажем, отправиться с семьей в кругосветное путешествие, и все равно жене останется…Джонатан ощутил легкую слабость. Он поднялся и глубоко вздохнул. Ощущение слабости прошло, но он остался стоять. Уистер продолжал говорить, однако Джонатан едва его слушал.— …в этом и заключается моя идея. В Гамбурге есть несколько человек, которые внесут свой вклад в сумму девяносто шесть тысяч долларов. Тот — или те, — кого нам нужно убрать с дороги, принадлежат к мафии.Джонатан так и не пришел полностью в себя.— Спасибо, я не убийца. Оставим этот разговор.— Прежде всего нам нужен человек, не связанный ни с кем из нас и не живущий в Гамбурге. Хотя первый мафиозо, рядовой член мафии, должен быть застрелен в Гамбурге. Нам бы хотелось, чтобы полицейские думали, будто две мафиозные группировки в Гамбурге враждуют одна с другой, вот в чем дело. А вообще мы хотим, чтобы полиция выступила на нашей стороне.Он продолжал расхаживать взад-вперед, глядя больше в пол.— Первый мафиозо должен быть застрелен в толпе, в метро, которое у нас называется у-баном U-Bahn, сокр. от Untergrundbahn — букв, подземная дорога (нем.).
. Револьвер тут же выбрасывается, и… стрелявший смешивается с толпой и исчезает. Револьвер итальянский, отпечатков пальцев нет.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мистер Рипли - 3. Игра мистера Рипли'
1 2 3 4 5