На веранду поднимается Татьяна.Она в трауре: строгое черное платье,
тонкая кружевная шаль, один конец которой перекинут через плечо.
Устало опускается на ближайший стул.
Александра Николаевна откладывает газету, снимает очки, смотрит на
Татьяну.
Александра Николаевна. Все?
Татьяна (глядя куда-то в пространство). Да, Саша, все. (Пауза.) По
первому разряду... Митрополит, двенадцать архиереев, хор - как христи-
анского мученика...
Александра Николаевна. Народу много было?
Татьяна. Много, полная церковь, и еще на паперти... Телевидение прие-
хало.
Александра Николаевна. Покажут, наверное, в вечернем выпуске...
Татьяна. Наверное, покажут... Он был довольно известным в городе че-
ловеком.
Александра Николаевна. Пусть земля ему будет пухом.
Татьяна. Тридцать восемь лет... Вдова осталась с четырьмя детьми -
куда они пойдут? что с ними будет?!
Александра Николаевна. А церковь? неужели они не позаботятся?..
Татьяна. Церковь нищая. Они даже нормальное следствие оплатить не мо-
гут.
Александра Николаевна (крайне удивлена). Как это - оплатить?..
Татьяна. Очень просто... Как такси. Как вызов телемастера или водоп-
роводчика.
Александра Николаевна. Подумать только!..
Татьяна. Нечего тут думать, Саша, нечего... Отпели, зарыли, поставили
крест - и все, как не было человека... И даже если они вдруг - о, чудо!
- найдут убийцу - что из этого?.. Ему заплатили сколько там у них поло-
жено платить за такие дела - он пошел и убил... Сволочи, подонки!.. (У
нее на глазах появляются слезы, она вытирает их концом шали.) И ведь за
что!.. За какую-то кирпичную двухэтажную коробку под дырявой крышей...
Александра Николаевна. Через год-полтора ее отремонтируют, откроют
магазин, ресторан, гостиницу, казино; хозяин возведет особняк на берегу
залива, личный причал, купит яхту...
Татьяна. Иногда мне так хочется взять ружье...
Александра Николаевна. Глупости все это.
Татьяна. Да, конечно... (Вытирает слезы. Встает.) Поднимусь наверх,
переоденусь... Вся пропахла свечами, землей, хвоей, ладаном - ужасный
запах.
Александра Николаевна (тянет носом воздух). Ничего не чувствую.
Татьяна. В нашем военном городке о покойнике в доме узнавали по разб-
росанному вокруг подъезда еловому лапнику... Любой мог войти в подъезд,
подняться в квартиру и посмотреть, кто умер. Знакомый, незнакомый - не
важно... Заходи и смотри, если тебе интересно... Некоторым это очень
нравилось, особенно старухам...
Проходит через холл, стягивая на ходу шаль с головы. Поднимается по
лестнице.
Александра Николаевна опять надевает очки и принимается за газету.
Из сада на веранду стремительно вбегает Антон.
Антон (не переводя дыхания). Отец дома?..
Александра Николаевна (глядя на него поверх очков). Пошел на телефон-
ную станцию.
А что?
Антон. Мне машина нужна!..
Александра Николаевна. А что электричка? Опоздал?
Антон. Хуже. Ночью ветром на провода повалило сосну - все поезда от-
менили.
Александра Николаевна. Догони Андрея, спроси... Он тебе никогда не
отказывал.
Антон собирается убегать так же стремительно, как появился.
Александра Николаевна. Антон!
Антон. Да.
Александра Николаевна (чуть-чуть боясь отказа). А если я попрошу тебя
взять меня с собой...
Антон. Ну, если очень надо...
Александра Николаевна (поспешно). Нет-нет, я не настаиваю... (меняет
тон на просительный) Но на прошлой неделе фонд общественных инициатив
обещал мне перевод, и я бы не хотела его упускать, потому что раз упус-
тишь, два упустишь, а в третий раз не обратятся, как в той самой сказке
про мальчика и волка...
Антон (чуть покровительственно). Ладно, тетушка, собирайтесь!
Убегает.
Александра Николаевна (вслед ему, негромко). Нам сейчас нельзя упус-
кать возможности заработать... (Встает, отыскивает свою палку, идет к
лестнице, бормочет.) Ни малейшей возможности нельзя упускать...
На верхней ступеньке появляется Татьяна.
Останавливается, прислушивается.
Александра Николаевна (продолжает сама с собой). Человек живет до тех
пор, пока он в состоянии себя прокормить, да... А если он уже не может,
тогда... разные, конечно, бывают случаи, нельзя всех одним аршином...
Татьяна начинает спускаться по лестнице с нарочитым шумом.
Она в вылинявшем от частых стирок сатиновом халате, с потрепанной
канцелярской папкой в руках.
Татьяна (громко). Первый по-настоящему весенний день! Солнце светит
прямо в окна... Наверху так душно, прямо сил нет!
Александра Николаевна. Поеду в город с Антоном. Фонд обещал перевод.
Расходятся у подножия лестницы. Легкая заминка.
Татьяна (удивленно). А разве он не уехал?..
Александра Николаевна (поднимается по лестнице). Всс отменили...
Электричка упала на провода... Джей даст машину.
Уходит.
Татьяна освобождает угол стола, раскрывает папку, раскладывает ка-
кие-то бумаги. На глаза ей попадается повестка из военкомата.
Она бегло просматривает ее и откладывает в сторону.
Из сада на веранду поднимается Антон.
Он молча обходит стол и садится напротив самовара.
Антон. Порядок. А у тебя, мама?
Татьяна (продолжает просматривать бумаги). Я недавно пришла.
Антон. Ясно... Тетушка одевается?
Татьяна. Да. (Короткая пауза.) Ты в военкомат так и не ходил?
Антон (открывает банку кофе, накладывает в чашку, наливает воду из
самовара). За каким чертом я туда попрусь?
Татьяна (показывает повестку). Ты вот это видел?.. Это уже третья.
Антон. Да брось ты, мать! Сейчас по повесткам являются только полные
кретины...
Или психопаты, которым очень хочется показать, какие они герои: в ка-
муфляже, в брониках, с автоматом, во рту дымится сигарета... Солдаты
Киплинга!.. (Смеется, размешивает кофе в чашке.) А потом на тропинке к
сортиру он задевает сапогом растяжку, и ему отрывает ноги по самые...
Татьяна (резко перебивает). Откуда ты знаешь? Ты там был?..
Антон. Еще чего не хватало!..
Встает, достает из буфета рюмку, наполняет ее коньяком.
Татьяна. Ты что, собираешься пить коньяк с утра?
Антон. Не коньяк, а кофе с коньяком.
Татьяна. А как же ты поедешь?
Антон. Как все. Молча.
Отпивает глоток из рюмки, запивает кофе.
Татьяна. Антон, прекрати!.. Это, в конце концов, начинает действовать
мне на нервы!
Антон (искренне удивлен). О чем ты, мать? Доказано, что небольшая до-
за алкоголя растормаживает сдерживающие центры и улучшает реакцию води-
теля...
Татьяна. Ты никуда не поедешь!
Антон. Это еще почему?
Татьяна (жестко). Потому что я пока еще твоя мать, и я не хочу, чтобы
мой сын садился за руль пьяный!
Антон (отодвигает от себя недопитую рюмку). Да ты с ума сошла!.. Кто
пьяный?
Встает, шарит по карманам, достает смятую пачку сигарет, шарит в ней,
высыпает в ладонь труху.
Татьяна (старается говорить предельно спокойно). Сядь.
Антон опускается на стул.
Татьяна. Что это за тон?.. Мать... С ума сошла?..
Антон (хмуро). Ладно, проехали... У тебя сигареты есть?
Татьяна (даже несколько опешив). Да что с тобой, мой милый?.. Ты же
совершенно обнаглел!.. И потом ты же знаешь, что я не курю...
Антон (тихо, глядя в сторону). Прости... Я забыл...
Татьяна (глядя на сына). Ты не забыл, ты забылся.
Антон (морщится). Ну, забылся... Какая разница?
Татьяна (с нажимом). Большая, я бы даже сказала: существенная...
Антон. Постараюсь не путать.
Татьяна. Да уж постарайся.
Пауза.
Татьяна. И дай мне слово, что ты никуда не поедешь!..
Антон (сквозь зубы). Из-за такой капли - какая чушь!
Татьяна (тихо, отчетливо). Когда один мой знакомый первый раз сел за
руль, выпив перед этим бокал шампанского, - он продал машину... Он был
великолепным водителем, гонщиком на авторалли. Но он знал, что стоит
один раз переступить эту черту...
Антон. Скажи это Андрею Николаевичу...
Татьяна. Что?
Антон. Ах да, конечно!..
Татьяна. Да, представь себе! Хорошо, что у тебя еще хватает ума, что-
бы это понимать!
Антон (смотрит на мать). Что... понимать?
Татьяна (выдерживает его взгляд). Крушинин - достаточно известная
личность.
Антон (неопределенно). Ну, если так рассуждать...
Татьяна. Я, кажется, перестаю понимать, о чем мы спорим...
Антон (медленно, подбирая слова). Я бы сказал, но боюсь, что ты...
Татьяна. Что?
Антон. Обидишься...
Татьяна. Да что уж там, говори.
Антон (встает, подходит к застекленной стенке, смотрит в сад). Кроме
того, я могу ошибиться...
Татьяна. Если ты ошибешься, я поправлю.
Антон (барабанит пальцами по стеклу). Говорят, можно бесконечно долго
смотреть на три вещи: на огонь, на море и на то, как работают другие...
Татьяна. Тонкое замечание.
Антон (медленно, как бы рассуждая сам с собой). Хотелось бы мне
знать, как долго можно притворяться, будто ты не замечаешь того, что
происходит вокруг?..
Антон проходит в холл, снимает со стенки мачете, делает несколько
резких сильных взмахов над бильярдным столом, возвращает мачете на мес-
то.
Антон. Контракты... Переговоры... Архивы... Кому все это нужно?
Татьяна молча смотрит на него.
Они встречаются глазами.
Антон (с усмешкой). Можно, разумеется, утешаться всем этим балаганом
до бесконечности и при этом играть на бильярде, пить пиво, курить труб-
ку, сидя на балконе и просматривая газеты с жирными шапками на трех ев-
ропейских языках, уходить с собакой в лес и возвращаться с птичьей или
звериной тушкой...
Татьяна. Да как у тебя язык поворачивается говорить такое... такую
чушь!.. да ты в этом доме палец о палец... ты... ты мизинца его...
Антон выходит на веранду, морщится, делает примирительные, успокои-
тельные жесты. Хочет пройти мимо матери и выйти на галерею.
Татьяна (встает, останавливает его). Кто научил тебя водить машину? А
языки?..
Кто вечерами читал тебе в подлиннике Гофмана, Майн Рида, Жюль Вер-
на?..
Антон (примирительно). Я не об этом, мама... Это все так, я очень
благодарен, но это все другое, это было раньше, тогда...
Татьяна. Не понимаю...
Антон. Поверь, мама, мне очень не хотелось говорить все это, но мне
кажется, что это понимают все: и ты, и тетя Шура, и прежде всего он
сам... Конечно, тяжело признаваться себе в том, что твое время прошло,
но что делать, если это действительно так?.. что?
Татьяна (тихо, почти шепотом, в ее голосе слышатся умоляющие нотки).
Замолчи!..
Ты ничего не понимаешь, ничего!..
Антон (пожимает плечами). Да уж где нам, дуракам, чай пить...
Татьяна (холодно, в упор глядя на сына). Тебе до него как до звезды
небесной, щенок!..
Тихая, напряженная пауза.
Антон (складывает руки на груди, стоит перед матерью, покачиваясь с
носков на пятки). Я мог бы поймать тебя на слове...
Татьяна смотрит на него вопросительно, но с невольной опаской.
Антон (неторопливо продолжает). Сказать: от кого, мол, слышу... Или
еще что-нибудь в этом роде...
Татьяна. Болтун. Болтун и трус... Все у него психопаты, дебилы... А
Андрей в шестнадцать лет на фронт ушел. Подделал документы и ушел...
Антон. Сравнила...
Татьяна. Ты хочешь сказать: времена другие?..
Антон. Все другое.
Татьяна. Это не оправдание.
Антон. Я не оправдываюсь... Я просто стараюсь называть вещи своими
именами. Я хочу прожить свою жизнь, а не чью-то чужую, придуманную для
меня злыми взрослыми дядями в обляпанных жестяными звездами костюмах бо-
лотного цвета.
Татьяна. Но ведь они могут просто прийти за тобой.
Антон. Чепуха. Уйду через сад.
Татьяна. Не знаю, что тебе сказать... Просто не знаю.
Антон. Не надо ничего говорить, мама.
Выходит на галерею, садится в кресло-качалку, раскачивается.
По лестнице начинает спускаться Александра Николаевна.
Она в брючном костюме, больших слегка тонированных очках в тонкой
изящной оправе и в голубой газовой косынке вокруг шеи. Та же трость плюс
маленький плоский портфельчик из черного заменителя.
Александра Николаевна (кричит). Анто-он!..
Антон (не вставая с кресла). Я ту-ут! Вы готовы?..
Александра Николаевна. Вполне.
Антон (выбирается из кресла). Выходите на дорогу.
Уходит.
Татьяна смотрит ему вслед.
Подходит Александра Николаевна.
Александра Николаевна (трогает ее за плечо). Что с тобой, Таня?
Татьяна (не оборачиваясь). Ничего, Саша, все в порядке...
Александра Николаевна. И ведь самых лучших, честных, чистых...
Татьяна (не сразу поняв, о чем идет речь). Не только...
Александра Николаевна. Ну те-то пусть хоть заживо друг друга сожрут -
не жалко!
Невдалеке за сценой шум мотора, затем гудок.
Татьяна. Иди. Ты же знаешь: наши мужчины не любят, когда их заставля-
ют ждать.
Александра Николаевна. Антон - мужчина!.. с ума сойти!..
Идет к двери.
Татьяна (ей вслед). Скажи Антону, чтобы он не гнал!
Александра Николаевна (вздыхает). Сказать я, конечно, скажу...
Уходит.
Татьяна подходит к буфету, снимает сверху китайскую вазу, достает из
нее пачку сигарет, зажигалку, выходит на галерею, закуривает.
Из сада на галерею поднимается Максим.
Некоторое время стоят молча.
Максим. Какая-нибудь фотография есть?
Татьяна. Кажется, где-то была... Сейчас посмотрю. Подержи сигарету...
Отдает Максиму сигарету, идет на веранду, ищет в папке. Максим наблю-
дает за ней сквозь стекло, курит ее сигарету. Татьяна достает из папки
фотографию, возвращается на веранду.
Татьяна (протягивает снимок Максиму). Только такая.
Максим. Где это?
Татьяна. Кижи.
Максим. Никогда не был... А жаль, надо бы как-нибудь... (Рассматрива-
ет фотографию, указывает пальцем.) Это он?
Татьяна. Он. А ты разве не помнишь? Он ведь заходил к нам...
Максим. Так, мельком... В самых общих чертах: длинные волосы, перех-
ваченные кожаным ремешком, изможденное обветренное лицо, борода... Инте-
ресный тип, колоритный, но...
Татьяна (рассеянно). Что - "но"?..
Максим (пожимает плечами). Немножко пижон... (Смотрит на фотографию.)
А это что за публика?
Татьяна. Новые паломники, по большей части бывшие наркоманы, алкого-
лики...
Максим (вздыхает). Бог в помощь...
Татьяна (убежденно). Но некоторые действительно исцеляются!..
Максим. Значит бог есть.
Татьяна (настороженно, опасаясь подвоха). Почему ты так думаешь?..
какая связь?..
Максим (вполне серьезно, но в то же время так, как если бы он говорил
с ребенком). Потому что это чудо, а ничто так не убеждает в существова-
нии бога, как чудеса.
Татьяна (глядя куда-то в пространство). Многим из них просто некуда
больше идти... Некуда и не к кому.
Максим. Это второе доказательство.
Татьяна (c легкой усмешкой). А не нужно никаких доказательств...
Максим (подхватывает). Все просто: в белом плаще с кровавым подбоем,
шаркающей кавалерийской походкой...
Замолкает, глядя на Татьяну. Она едва сдерживается, чтобы не запла-
кать, вытирает ладонью набежавшие слезы, отворачивается, бросает в кусты
окурок, уходит на веранду.
Пауза.
Максим рассматривает фотографию.
Максим (негромко, но так, чтобы она слышала). Никогда не делал надг-
робий...
Когда-то давно, еще в Академии, звали на лето подхалтурить, я даже
согласился, но у них что-то там обломилось, вошли, как сейчас говорят, в
чужую тему...
Татьяна (смотрит куда-то в пространство). У тебя был эскиз памятника
Лермонтову, гипсовый бюстик: одна половина - гусарский поручик в мундире
с аксельбантом, а вторая как будто расплавленная: выпуклый, вылезший из
орбиты глаз, грудь клочьями, плечо вывернуто...
Максим. Не помню... Наверное, неудачная отливка... Брак.
Татьяна. А я очень хорошо помню. До сих пор...
Максим. Я тебя понял.
Татьяна. А насчет денег...
Максим (перебивает). Рано. Я не знаю ни размеров, ни материала...
Татьяна. Ну тогда, конечно... Но мы заплатим, мы обязательно запла-
тим! Мы найдем деньги.
Максим. Я не сомневаюсь.
Пауза.
Максим. Можешь забрать фотографию...
Татьяна. Оставь на перилах.
Максим кладет фотографию на перила, уходит.
Татьяна выходит на галерею, садится в кресло, откидывается на спинку.
Откуда-то с соседнего участка доносится песня "Биттлз" "Once there
was a way to get back home..." Она слушает.
По ее щекам текут слезы. Она делает над собой видимое усилие, выбира-
ется из кресла, идет на веранду, берет со стола зажигалку, встает на
край дивана, поправляет фитиль лампадки, зажигает ее. Спускается на пол,
встает на колени перед иконой, бьет поклоны, крупно размашисто крестит-
ся, шепчет чуть слышно:
"Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..
Прими и упокой душу многострадального раба твоего Константина в
царствии Твоем!.." Медленно разгорается пламя лампадки.
На галерею из сада неслышными шагами поднимается Андрей Николаевич.
Увидев Татьяну, делает шаг назад, оступается, хватается за перила, те
обламываются, и Андрей Николаевич с шумом падает в кусты перед галереей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9