беспорядочно рассыпанные по всему ларю медали и монеты време
н Базилевса Юстиниана.
Виглиница, довольная, извлекла все это на ковер, разостланный по плиточн
ому полу, любовалась, перебирала в своих влажных пальцах. Потом украсила
чело золотым венцом с драгоценными каменьями, открыла евангелие и начал
а расхаживать медленно и величественно, осанкой своей как бы требуя поко
рности народов, унижения людей. Наконец, положила золотой венец с драгоц
енными каменьями и Евангелие, писанное киноварью на крышку ларя, где их н
астиг и расцветил солнечный луч, и стояла, любуясь сверкающими самоцветн
ыми камнями и читая кроваво-алые письмена книги, на открытой странице ко
торой начертано было имя Юстиниана. Она присела на корточки под нижним к
арнизом решетчатого окна, и ее волосы раскинулись золотистыми волнами. И
здалека овевало ее обаяние золотого венца, Евангелия, креста, державы, хл
амиды, голубой туники, голубых шелковых портов, меча и туфель с золотыми о
рлами. Символы Верховной Власти, они предназначались скорее ребенку, чем
взрослому. Меч был не длиннее лезвия кинжала, легкая хламида походила на
женскую одежду. Туника и порты были укорочены, пурпурные туфли пришлись
бы как раз впору брату ее Управде, а серебряный крест и серебряная вызоло
ченная держава не обременили бы его тонких рук. Лишь золотой венец выдел
ялся своей величиной, да Евангелие было тяжелым, и потому примеряла она в
енец и носила Евангелие в руках.
Она и брат родились на берегу голубой, хрустальной реки, в родовом помест
ье, уцелевшем от земельных владений, которые подарил два века перед тем Б
азилевс Юстиниан своей любовнице-славянке, спасавшей сына от ревнивой я
рости лицедейки Феодоры, которая сделалась императрицею Востока. Сын эт
от носил подобно Юстиниану имя Управды и был славянского племени. Многоч
исленное потомство его из рода в род рождалось и подрастало в семейном п
оместье, которое таяло год от году, теснимое хищническими набегами кочев
ников, истощаемое пожарами жатв и строений. От отцов к сыновьям, от сынове
й к внукам передавалось сказание о предке, статуя которого из золоченой
бронзы искрометно высилась на Форуме Августа, как бы приглашая потомков
к владычеству над Византией и через нее над всем миром. Из всего рода сейч
ас уцелели лишь Виглиница и Управда. Однажды ночью орды людей, желтокожи
х, с приплюснутым носом, узкоглазых, с волосами, заплетенными в косы Ц при
шлецы, неведомо откуда, Ц напали на поместье и, усеяв его трупами, превра
тив все в развалины, увели скот и лошадей. Погибли отец их и мать, двое стар
ших братьев и дед, в облике своем сохранивший черты древнего Базилевса С
амодержца, изображенного на медалях, хранимых вместе с другими драгоцен
ностями деревянного ларя, с которым издревле не расставались.
Уцелевшие от набега Виглиница и Управда выросли в кругу единоплеменных
родов, беспрерывно теснимых кочевниками, бродившими от Дуная до Босфора
, раскидывая шатры среди ковыля степей.
Они не забыли своего происхождения, и о нем напоминали им их славянские с
ородичи.
Случилось, что царствующий Самодержец Константин V решил влить свежие си
лы в население Византии, ослабленное мором, и повелел переселить сюда на
роды, бродившие на границах его Империи, чрезмерно великой, охватывавшей
части Европы, Африки и Азии.
Отряды его войск ударами кнутов и натиском коней гнали к Византии целые
славянские племена, рассеянные на Севере, и в числе других появились в ст
олице Восточной Империи Управда и Виглиница.
Виглиница захватила с собой резной, кованый, деревянный ларь, в котором х
ранились символы власти, остаток родового богатства и много золотых мон
ет с инициалами Юстиниана. В Аргопатрии Ц части города, замечательной д
вумя медными женскими статуями двадцати пядей высоты, Ц она обменяла и
х у менялы на золотые монеты, более современные. Сородичи славяне мало-по
малу разбрелись и забыли ее с братом, но поведали, однако, беднякам предме
стий о двух потомках Юстиниана. Первым познал откровение некий фракийск
ий носильщик, затем торговец ослами и, наконец, вожатый ученых медведей и
собак Ц любимое развлечение византийцев в дни бегов. Они узнали набатея
нина, после невероятных странствований прибывшего из Аравии. Гараиви бы
л склонен к приключениям, способен к самопожертвованию, владел даром про
поведи. Они вверили ему тайну, а дальше его, и остальных, познавших открове
ние, повлекло честолюбие. Оно рисовало перед ними те блага, которые даруе
т им Управда, сделавшись Базилевсом, а они надеялись, что сделать его Само
держцем удастся.
Гараиви, выслушав их, сошел со своей ладьи, заостренной с обоих концов, и, н
е говоря ни слова, не поблагодарив их, направился в монастырь во Влахерне,
венчавший последний холм города. Он часто посещал его, привлекаемый учен
ием, проповедуемым Игуменом и обсуждавшимся среди византийского народ
а. Строго говоря, он не совсем понимал его сущность, но чрезвычайная прост
ота формы нравилась ему. По учению Гибреаса, религия Иисуса была религие
й Добра, борющегося со Злом. Бедные, униженные и слабые Ц таковы истинные
члены Церкви Иисусовой. И наоборот, опорой Гадеса или Преисподней являют
ся богатые, гордые, сильные. Добро и Жизнь единосущи и запечатлелись они в
иконах, поклонение которым радует сердце, творит непорочное веселье душ
и, несет наслаждение сокровенной природе человека и способствует, следо
вательно, вечному ее спасению. Под видом искусств человеческих, созидает
ся рукой человека продолжение жизни. Два племени на земле способны сейча
с к созданию Икон и к творению Искусств: эллинское, прославленное своим з
одчеством, ваянием и живописью и совсем юное, еще вполне варварское плем
я славянское, которое таит в себе молодую, свежую, могучую способность к ф
илософскому постижению, чувствам, мысли. В обоих племенах этих предначер
тана судьба Империи. Через них свершится в ней окончательное торжество Д
обра и изгнание Зла, которое поддерживают в лице Константина V стремящие
ся к разрушению икон и к преследованию поклоняющихся им.
Если вдуматься в смысл речей Гибреаса, то ересь скрывала в них манихеизм,
осужденный богатой церковью и главным образом государственным вероуче
нием Святой Премудрости. В Гараиви они будили смутные сомнения. Но народ
византийский, Ц вековой враг Власти Ц уже с давних времен был в единени
и с Святой Пречистой. Велениям Ее повиновались Зеленые, Ц Зеленые, бывши
е врагами Голубых, издавна поддерживавших жестоких и надменных Базилев
сов, которые опирались на них в неумолимой борьбе своей с поклоняющимися
иконам. Тесно сплелись тогда в душе Гараиви властные силы Византийского
духа: религия Иисуса, Добро, Поклонение Иконам, Жизнь со Святой Пречистой
, православными и Зелеными. Зло, Иконоборчество и Смерть нераздельны со С
вятой Премудростью, с Великим Дворцом, Иконоборцами и Голубыми. Его влек
ла проповедь Гибреаса, и он решил, что последует за ним, встанет за Добро п
ротив Зла. Это согласовалось с благородством, с пылкостью его души семит
а. Чего ждать ему, наконец, от богатых, горделивых и сильных Ц ему, бедному
лодочнику Золотого Рога?
Гараиви сделался сторонником Гибреаса и это повело к таким последствия
м: раз утром Виглиница и тринадцатилетний Управда увидели, как отворилас
ь дверь их жилища и в ней показался дородный монах с жирными щеками, растр
епанной бородой, черепом, усеянным редкими жесткими волосами и прикрыты
м четырехугольной скуфьей, облаченный в коричневую рясу и обутый в санда
лии, прикрепленные у большого пальца кожаным ремнем. В руках монах держа
л мешок со съестными припасами, которые он насобирал по всем домам этой ч
асти города, а на улице оставил осла, нагруженного двумя корзинами, полны
ми овощей и кусков мяса. Животное пронзительно заревело, монах обернулся
, красный, косматый, простер руку и, остановившись на середине прохода, про
изнес:
Ц Не реви. Не призывай меня! Будь терпелив и спокойно ожидай! Иначе я назо
ву тебя мерзостным, как называю гнусного Константина V, нечестивого Бази
левса!
Монах этот, по имени Иоанн, был сборщиком милостыни монастыря во Влахерн
е за городскими стенами. Святая Пречистая исстари простирала над Визант
ией благоволение своей Приснодевы и своего Иисуса. От сильных, богатых и
гордых защищала она слабых, бедных и смиренных, не страшилась проклинать
предержащие светские власти, а также и помазанных благодатью во Святой
Премудрости, поддерживавших всякого, кто достигал в Великом Дворце торж
ества победы. Воина, вознесенного междоусобием, порфиророжденного, злод
ейски умертвившего своих родных, сановника, прелюбодействовавшего с су
пругой Базилевса Ц Августой, чтобы сделаться Базилевсом самому. Прокли
нала все преступления, злодейства и бесстыдства сильных мира сего, котор
ые отпускались помазанниками Святой Премудрости, изобильно осыпанными
почестями и благоволением. Следуя древнему преданию, Святая Пречистая т
вердо отвращалась от могущественных, и носимый ею туманный ореол ереси е
ще сильнее привлекал к ней умы народа. Исстари возмущала она народ проти
в насилия и самовластия, ковала заговоры в пользу Самодержцев, которых м
ечта ее рисовала благочестивыми, кроткими, творящими общее благо, презир
ающими зло, преданными добру, грозными для злых, доступными добрым и, преж
де всего, проникнутыми истинной верой, сторонниками поклонения иконам и
символам, созданным изобразительными искусствами, которые облегчали у
своение религии юным народам, все еще тяготевшим к вещественности, неспо
собным сразу воспринять начала философии, лишенной всякой обрядовой ос
новы.
Неизощренный ум Иоанна не мог раскрыть этого вполне отчетливо, и в объяс
нениях его было много недосказанного. Он говорил, а синие глаза Управды р
азгорелись, лицо оживилось, но не от торжествующего упоения верховной вл
асти, к которой он предназначен был своей царственной кровью, а скорее от
прилива религиозного мистицизма. Его детский разум радовали слова Иоан
на. Он чувствовал себя вознесенным к ликам Иисуса и Приснодевы, к мозаика
м ангелов, Апостолов и Святых на золотом фоне. В нем проснулось влечение е
го народа, создавшего пышное язычество, поздно обретшего крест, и вместе
с тем зарождалось ощущение своего предназначения властвовать над чело
вечеством, выказывая себя истинным потомком Юстиниана. Подойдя к Иоанну
, он воскликнул:
Ц Я хочу узнать игумена Святой Пречистой, монах, так по сердцу мне твоя р
ечь о нем. Он покажет мне прекрасные иконы своего храма и объяснит поведа
нный тобой рассказ о нем.
Однажды утром он вышел в сопровождении Иоанна из города, поднялся на хол
м, по которому лепились тесные переулки и дома, и прошел перед нарфексом н
еобычного храма, высившегося над площадью, устланной плитами, с которой
открывался вид на всю Византию в дымке прозрачной дали. Совсем внизу, к Пр
опонтиде, над холмами, над храмами и монастырями, воздушные главы которы
х обрисовывались, сверкая разноцветностью стекол, над рядами домов и зда
ниями, стоявшими отдельно от широких улиц и оживленных площадей, возноси
лась Святая Премудрость, необъятно мощная, устремляя ввысь свой золотой
крест, обращенная к ним своим девятивратным нарфексом и площадью, вымоще
нной плитами. Девять круглых куполов ее высились, торжествующе окружая с
рединный, самый большой. От них веяло суровостью, жестокостью, они как бы з
наменовали Могущество и Силу, а близость Великого Дворца Базилевсов Сам
одержцев еще усиливала это впечатление. Три части его: Халкис, Дафнэ, Свящ
енный Дворец спускались к берегам, развертывая лабиринт триклинионов и
ли зал, перипатосов Ц галерей, гелиэконов Ц террас, дворов, украшенных б
ассейнами Ц фиалов, пышных покоев Ц кубуклионов, Ц лабиринт, в котором
гнездилась и бродила толпа сановников, чиновников, стражей и дворцовой ч
еляди. Даже Ипподром, казалось, давила мощь Великого Дворца, выдвигавшег
о вперед овальные сады, населенные изваяниями, и отделенного от него лиш
ь площадкой, тянувшейся вдоль очень высоких дворцовых стен.
Скоро они пришли, и Иоанн вогнал пронзительно заревевшего осла в низкую
дверь. Они очутились на дворе, среди которого стояла мраморная купель. Ев
ангельскими сценами разрисованы были стены, поверх которых падали тени
от куполов Святой Пречистой. Иисус шествовал в красном одеянии в кругу с
вятых, а возле, прижав обе руки к сердцу, уносилась на лазурном фоне Присно
дева. Иоанн направился по узкому, мрачному проходу, по сторонам которого
виднелись кельи. Монахи сидели в них перед иконами, возле которых возжен
ы были лампадки. Некоторые невозмутимо читали при желтоватом, мерцающем
их свете, другие, подняв голову, обращали к проходившим бледное лицо, обра
мленное длинной бородой, сливавшейся с волосами, вившимися по плечам. Он
и проходили через залы: трапезную, перерезанную огромным низким столом,
у которого стояли тяжелые деревянные скамьи; мастерскую икон, в которой,
распевая псалмы, сидели на корточках монахи перед горшочками с краской и
писали четырехугольные иконы Иисуса и Приснодевы, не слишком большие ра
змером. Многие трудились над иконами, сохнувшими на стенах.
Дальше помещалась мастерская изделий из слоновой кости, в которую свет п
роникал через трехцветные полукружия окон с красными, фиолетовыми и зел
еными стеклами. За верстаком цельного дуба монахи тщательно и со внимани
ем работали над кусками слоновой кости, которые превращались под их зате
йливыми резцами в ларчики, крохотные раки, таблички, складни, или сверлил
и, вращая за ручку впивавшийся в слоновую кость бурав.
Гибреас худой, печальный, среднего роста, принял Управду, сидя в кресле. Он
сотворил крестное знамение, символ Христа Иисуса Ц сложив персты больш
ой и безымянный, выпрямив указательный, дугообразно изогнув средний. И м
едленно, голосом, в котором звучала скорбь, обратился к Управде, рассматр
ивая его сверкающими глазами:
Ц Нет, не может одолеть Зло Добра, ибо Добро едино с Иисусом, верховенств
о которого стремится разрушить Зло. И ты, Управда, ты, правнук Юстиниана, п
редназначен обнажить меч православия, чтобы не торжествовало долее Зло
в лице Константина V, который хочет разрушить иконы, так как не разумеет св
оим жестоким сердцем, своей нечестивой душой значение поклонения им.
Взор его стал нежнее, остановившись на Управде. И Управда, угадывая в этих
загадочных словах что-то близкое, отзвук чего-то дорогого, как бы понимал
, несмотря на свой детский возраст, возвышенные поучения Гибреаса, недос
тупные многим, а Гибреас продолжал меж тем наставление свое, смотря на Уп
равду пристальным мудрым взором:
Ц При всех Базилевсах боролась Святая Пречистая с могуществом и силой
и защищала бедность и немощность. Базилевсы всегда были воплощением Зла
, порождением Зла. Не может Добро быть в единении с богатством и властью. Н
о если будут богатство и власть в руках непорочных, то род людской, столь п
окорный внушениям могущественным, пойдет по пути к добру и побеждено буд
ет зло, побежден будет ад, побеждена будет смерть!
Он пояснил:
Ц Следуй поучениям Святой Пречистой и отвращайся от внушений Святой Пр
емудрости. Вместе с нами участвуй в борьбе, которую ведет со Злом Добро, чт
обы избавить человечество от ига порочных Базилевсов, развращенных пат
риархов, растленных носителей священного сана. Мы хотим, чтобы в чистых р
уках обретались сила и могущество, чтобы державный венец возложен был на
чело, отмеченное добродетелью. Как достигнуть этого? Против племени иса
врийского, чуждого средоточию православия Византии, надлежит выдвинут
ь племя славянское, неисчислимое, юное, плодоносное, которому, чую я, предн
азначено властвовать над миром от скифских гор и до франкского моря. Ты с
ын племени этого, славянин! И с племенем твоим сочетаю я другое Ц эллинск
ое, утвердившее в мире поклонение Иисусу и Пречистой через иконы, сотвор
енные искусством человеческим. Я вооружу тебя оружием таинственным, пре
д ударами которого не сможет устоять ничто. Кровь твоя порукой за тебя. Хо
чешь ли следовать за мной? Скажи, хочешь?
И Управда последовал за ним. Не ради владычества над Империей Востока, не
т, таинственные слова Гибреаса влекли его сильнее, чем пышное ее великол
епие. Подобно всходам девственной почвы, осиянной лучами солнца, расцвет
али в душе его, просветленной поучениями игумена, восторги и ощущение по
стижения, пробуждались туманные мысли об искусстве икон, которым поклон
яется православие, о борьбе Добра со Злом, единении племен славянского с
эллинским ради возвеличения в Византии религии Иисуса.
1 2 3 4 5 6 7
н Базилевса Юстиниана.
Виглиница, довольная, извлекла все это на ковер, разостланный по плиточн
ому полу, любовалась, перебирала в своих влажных пальцах. Потом украсила
чело золотым венцом с драгоценными каменьями, открыла евангелие и начал
а расхаживать медленно и величественно, осанкой своей как бы требуя поко
рности народов, унижения людей. Наконец, положила золотой венец с драгоц
енными каменьями и Евангелие, писанное киноварью на крышку ларя, где их н
астиг и расцветил солнечный луч, и стояла, любуясь сверкающими самоцветн
ыми камнями и читая кроваво-алые письмена книги, на открытой странице ко
торой начертано было имя Юстиниана. Она присела на корточки под нижним к
арнизом решетчатого окна, и ее волосы раскинулись золотистыми волнами. И
здалека овевало ее обаяние золотого венца, Евангелия, креста, державы, хл
амиды, голубой туники, голубых шелковых портов, меча и туфель с золотыми о
рлами. Символы Верховной Власти, они предназначались скорее ребенку, чем
взрослому. Меч был не длиннее лезвия кинжала, легкая хламида походила на
женскую одежду. Туника и порты были укорочены, пурпурные туфли пришлись
бы как раз впору брату ее Управде, а серебряный крест и серебряная вызоло
ченная держава не обременили бы его тонких рук. Лишь золотой венец выдел
ялся своей величиной, да Евангелие было тяжелым, и потому примеряла она в
енец и носила Евангелие в руках.
Она и брат родились на берегу голубой, хрустальной реки, в родовом помест
ье, уцелевшем от земельных владений, которые подарил два века перед тем Б
азилевс Юстиниан своей любовнице-славянке, спасавшей сына от ревнивой я
рости лицедейки Феодоры, которая сделалась императрицею Востока. Сын эт
от носил подобно Юстиниану имя Управды и был славянского племени. Многоч
исленное потомство его из рода в род рождалось и подрастало в семейном п
оместье, которое таяло год от году, теснимое хищническими набегами кочев
ников, истощаемое пожарами жатв и строений. От отцов к сыновьям, от сынове
й к внукам передавалось сказание о предке, статуя которого из золоченой
бронзы искрометно высилась на Форуме Августа, как бы приглашая потомков
к владычеству над Византией и через нее над всем миром. Из всего рода сейч
ас уцелели лишь Виглиница и Управда. Однажды ночью орды людей, желтокожи
х, с приплюснутым носом, узкоглазых, с волосами, заплетенными в косы Ц при
шлецы, неведомо откуда, Ц напали на поместье и, усеяв его трупами, превра
тив все в развалины, увели скот и лошадей. Погибли отец их и мать, двое стар
ших братьев и дед, в облике своем сохранивший черты древнего Базилевса С
амодержца, изображенного на медалях, хранимых вместе с другими драгоцен
ностями деревянного ларя, с которым издревле не расставались.
Уцелевшие от набега Виглиница и Управда выросли в кругу единоплеменных
родов, беспрерывно теснимых кочевниками, бродившими от Дуная до Босфора
, раскидывая шатры среди ковыля степей.
Они не забыли своего происхождения, и о нем напоминали им их славянские с
ородичи.
Случилось, что царствующий Самодержец Константин V решил влить свежие си
лы в население Византии, ослабленное мором, и повелел переселить сюда на
роды, бродившие на границах его Империи, чрезмерно великой, охватывавшей
части Европы, Африки и Азии.
Отряды его войск ударами кнутов и натиском коней гнали к Византии целые
славянские племена, рассеянные на Севере, и в числе других появились в ст
олице Восточной Империи Управда и Виглиница.
Виглиница захватила с собой резной, кованый, деревянный ларь, в котором х
ранились символы власти, остаток родового богатства и много золотых мон
ет с инициалами Юстиниана. В Аргопатрии Ц части города, замечательной д
вумя медными женскими статуями двадцати пядей высоты, Ц она обменяла и
х у менялы на золотые монеты, более современные. Сородичи славяне мало-по
малу разбрелись и забыли ее с братом, но поведали, однако, беднякам предме
стий о двух потомках Юстиниана. Первым познал откровение некий фракийск
ий носильщик, затем торговец ослами и, наконец, вожатый ученых медведей и
собак Ц любимое развлечение византийцев в дни бегов. Они узнали набатея
нина, после невероятных странствований прибывшего из Аравии. Гараиви бы
л склонен к приключениям, способен к самопожертвованию, владел даром про
поведи. Они вверили ему тайну, а дальше его, и остальных, познавших открове
ние, повлекло честолюбие. Оно рисовало перед ними те блага, которые даруе
т им Управда, сделавшись Базилевсом, а они надеялись, что сделать его Само
держцем удастся.
Гараиви, выслушав их, сошел со своей ладьи, заостренной с обоих концов, и, н
е говоря ни слова, не поблагодарив их, направился в монастырь во Влахерне,
венчавший последний холм города. Он часто посещал его, привлекаемый учен
ием, проповедуемым Игуменом и обсуждавшимся среди византийского народ
а. Строго говоря, он не совсем понимал его сущность, но чрезвычайная прост
ота формы нравилась ему. По учению Гибреаса, религия Иисуса была религие
й Добра, борющегося со Злом. Бедные, униженные и слабые Ц таковы истинные
члены Церкви Иисусовой. И наоборот, опорой Гадеса или Преисподней являют
ся богатые, гордые, сильные. Добро и Жизнь единосущи и запечатлелись они в
иконах, поклонение которым радует сердце, творит непорочное веселье душ
и, несет наслаждение сокровенной природе человека и способствует, следо
вательно, вечному ее спасению. Под видом искусств человеческих, созидает
ся рукой человека продолжение жизни. Два племени на земле способны сейча
с к созданию Икон и к творению Искусств: эллинское, прославленное своим з
одчеством, ваянием и живописью и совсем юное, еще вполне варварское плем
я славянское, которое таит в себе молодую, свежую, могучую способность к ф
илософскому постижению, чувствам, мысли. В обоих племенах этих предначер
тана судьба Империи. Через них свершится в ней окончательное торжество Д
обра и изгнание Зла, которое поддерживают в лице Константина V стремящие
ся к разрушению икон и к преследованию поклоняющихся им.
Если вдуматься в смысл речей Гибреаса, то ересь скрывала в них манихеизм,
осужденный богатой церковью и главным образом государственным вероуче
нием Святой Премудрости. В Гараиви они будили смутные сомнения. Но народ
византийский, Ц вековой враг Власти Ц уже с давних времен был в единени
и с Святой Пречистой. Велениям Ее повиновались Зеленые, Ц Зеленые, бывши
е врагами Голубых, издавна поддерживавших жестоких и надменных Базилев
сов, которые опирались на них в неумолимой борьбе своей с поклоняющимися
иконам. Тесно сплелись тогда в душе Гараиви властные силы Византийского
духа: религия Иисуса, Добро, Поклонение Иконам, Жизнь со Святой Пречистой
, православными и Зелеными. Зло, Иконоборчество и Смерть нераздельны со С
вятой Премудростью, с Великим Дворцом, Иконоборцами и Голубыми. Его влек
ла проповедь Гибреаса, и он решил, что последует за ним, встанет за Добро п
ротив Зла. Это согласовалось с благородством, с пылкостью его души семит
а. Чего ждать ему, наконец, от богатых, горделивых и сильных Ц ему, бедному
лодочнику Золотого Рога?
Гараиви сделался сторонником Гибреаса и это повело к таким последствия
м: раз утром Виглиница и тринадцатилетний Управда увидели, как отворилас
ь дверь их жилища и в ней показался дородный монах с жирными щеками, растр
епанной бородой, черепом, усеянным редкими жесткими волосами и прикрыты
м четырехугольной скуфьей, облаченный в коричневую рясу и обутый в санда
лии, прикрепленные у большого пальца кожаным ремнем. В руках монах держа
л мешок со съестными припасами, которые он насобирал по всем домам этой ч
асти города, а на улице оставил осла, нагруженного двумя корзинами, полны
ми овощей и кусков мяса. Животное пронзительно заревело, монах обернулся
, красный, косматый, простер руку и, остановившись на середине прохода, про
изнес:
Ц Не реви. Не призывай меня! Будь терпелив и спокойно ожидай! Иначе я назо
ву тебя мерзостным, как называю гнусного Константина V, нечестивого Бази
левса!
Монах этот, по имени Иоанн, был сборщиком милостыни монастыря во Влахерн
е за городскими стенами. Святая Пречистая исстари простирала над Визант
ией благоволение своей Приснодевы и своего Иисуса. От сильных, богатых и
гордых защищала она слабых, бедных и смиренных, не страшилась проклинать
предержащие светские власти, а также и помазанных благодатью во Святой
Премудрости, поддерживавших всякого, кто достигал в Великом Дворце торж
ества победы. Воина, вознесенного междоусобием, порфиророжденного, злод
ейски умертвившего своих родных, сановника, прелюбодействовавшего с су
пругой Базилевса Ц Августой, чтобы сделаться Базилевсом самому. Прокли
нала все преступления, злодейства и бесстыдства сильных мира сего, котор
ые отпускались помазанниками Святой Премудрости, изобильно осыпанными
почестями и благоволением. Следуя древнему преданию, Святая Пречистая т
вердо отвращалась от могущественных, и носимый ею туманный ореол ереси е
ще сильнее привлекал к ней умы народа. Исстари возмущала она народ проти
в насилия и самовластия, ковала заговоры в пользу Самодержцев, которых м
ечта ее рисовала благочестивыми, кроткими, творящими общее благо, презир
ающими зло, преданными добру, грозными для злых, доступными добрым и, преж
де всего, проникнутыми истинной верой, сторонниками поклонения иконам и
символам, созданным изобразительными искусствами, которые облегчали у
своение религии юным народам, все еще тяготевшим к вещественности, неспо
собным сразу воспринять начала философии, лишенной всякой обрядовой ос
новы.
Неизощренный ум Иоанна не мог раскрыть этого вполне отчетливо, и в объяс
нениях его было много недосказанного. Он говорил, а синие глаза Управды р
азгорелись, лицо оживилось, но не от торжествующего упоения верховной вл
асти, к которой он предназначен был своей царственной кровью, а скорее от
прилива религиозного мистицизма. Его детский разум радовали слова Иоан
на. Он чувствовал себя вознесенным к ликам Иисуса и Приснодевы, к мозаика
м ангелов, Апостолов и Святых на золотом фоне. В нем проснулось влечение е
го народа, создавшего пышное язычество, поздно обретшего крест, и вместе
с тем зарождалось ощущение своего предназначения властвовать над чело
вечеством, выказывая себя истинным потомком Юстиниана. Подойдя к Иоанну
, он воскликнул:
Ц Я хочу узнать игумена Святой Пречистой, монах, так по сердцу мне твоя р
ечь о нем. Он покажет мне прекрасные иконы своего храма и объяснит поведа
нный тобой рассказ о нем.
Однажды утром он вышел в сопровождении Иоанна из города, поднялся на хол
м, по которому лепились тесные переулки и дома, и прошел перед нарфексом н
еобычного храма, высившегося над площадью, устланной плитами, с которой
открывался вид на всю Византию в дымке прозрачной дали. Совсем внизу, к Пр
опонтиде, над холмами, над храмами и монастырями, воздушные главы которы
х обрисовывались, сверкая разноцветностью стекол, над рядами домов и зда
ниями, стоявшими отдельно от широких улиц и оживленных площадей, возноси
лась Святая Премудрость, необъятно мощная, устремляя ввысь свой золотой
крест, обращенная к ним своим девятивратным нарфексом и площадью, вымоще
нной плитами. Девять круглых куполов ее высились, торжествующе окружая с
рединный, самый большой. От них веяло суровостью, жестокостью, они как бы з
наменовали Могущество и Силу, а близость Великого Дворца Базилевсов Сам
одержцев еще усиливала это впечатление. Три части его: Халкис, Дафнэ, Свящ
енный Дворец спускались к берегам, развертывая лабиринт триклинионов и
ли зал, перипатосов Ц галерей, гелиэконов Ц террас, дворов, украшенных б
ассейнами Ц фиалов, пышных покоев Ц кубуклионов, Ц лабиринт, в котором
гнездилась и бродила толпа сановников, чиновников, стражей и дворцовой ч
еляди. Даже Ипподром, казалось, давила мощь Великого Дворца, выдвигавшег
о вперед овальные сады, населенные изваяниями, и отделенного от него лиш
ь площадкой, тянувшейся вдоль очень высоких дворцовых стен.
Скоро они пришли, и Иоанн вогнал пронзительно заревевшего осла в низкую
дверь. Они очутились на дворе, среди которого стояла мраморная купель. Ев
ангельскими сценами разрисованы были стены, поверх которых падали тени
от куполов Святой Пречистой. Иисус шествовал в красном одеянии в кругу с
вятых, а возле, прижав обе руки к сердцу, уносилась на лазурном фоне Присно
дева. Иоанн направился по узкому, мрачному проходу, по сторонам которого
виднелись кельи. Монахи сидели в них перед иконами, возле которых возжен
ы были лампадки. Некоторые невозмутимо читали при желтоватом, мерцающем
их свете, другие, подняв голову, обращали к проходившим бледное лицо, обра
мленное длинной бородой, сливавшейся с волосами, вившимися по плечам. Он
и проходили через залы: трапезную, перерезанную огромным низким столом,
у которого стояли тяжелые деревянные скамьи; мастерскую икон, в которой,
распевая псалмы, сидели на корточках монахи перед горшочками с краской и
писали четырехугольные иконы Иисуса и Приснодевы, не слишком большие ра
змером. Многие трудились над иконами, сохнувшими на стенах.
Дальше помещалась мастерская изделий из слоновой кости, в которую свет п
роникал через трехцветные полукружия окон с красными, фиолетовыми и зел
еными стеклами. За верстаком цельного дуба монахи тщательно и со внимани
ем работали над кусками слоновой кости, которые превращались под их зате
йливыми резцами в ларчики, крохотные раки, таблички, складни, или сверлил
и, вращая за ручку впивавшийся в слоновую кость бурав.
Гибреас худой, печальный, среднего роста, принял Управду, сидя в кресле. Он
сотворил крестное знамение, символ Христа Иисуса Ц сложив персты больш
ой и безымянный, выпрямив указательный, дугообразно изогнув средний. И м
едленно, голосом, в котором звучала скорбь, обратился к Управде, рассматр
ивая его сверкающими глазами:
Ц Нет, не может одолеть Зло Добра, ибо Добро едино с Иисусом, верховенств
о которого стремится разрушить Зло. И ты, Управда, ты, правнук Юстиниана, п
редназначен обнажить меч православия, чтобы не торжествовало долее Зло
в лице Константина V, который хочет разрушить иконы, так как не разумеет св
оим жестоким сердцем, своей нечестивой душой значение поклонения им.
Взор его стал нежнее, остановившись на Управде. И Управда, угадывая в этих
загадочных словах что-то близкое, отзвук чего-то дорогого, как бы понимал
, несмотря на свой детский возраст, возвышенные поучения Гибреаса, недос
тупные многим, а Гибреас продолжал меж тем наставление свое, смотря на Уп
равду пристальным мудрым взором:
Ц При всех Базилевсах боролась Святая Пречистая с могуществом и силой
и защищала бедность и немощность. Базилевсы всегда были воплощением Зла
, порождением Зла. Не может Добро быть в единении с богатством и властью. Н
о если будут богатство и власть в руках непорочных, то род людской, столь п
окорный внушениям могущественным, пойдет по пути к добру и побеждено буд
ет зло, побежден будет ад, побеждена будет смерть!
Он пояснил:
Ц Следуй поучениям Святой Пречистой и отвращайся от внушений Святой Пр
емудрости. Вместе с нами участвуй в борьбе, которую ведет со Злом Добро, чт
обы избавить человечество от ига порочных Базилевсов, развращенных пат
риархов, растленных носителей священного сана. Мы хотим, чтобы в чистых р
уках обретались сила и могущество, чтобы державный венец возложен был на
чело, отмеченное добродетелью. Как достигнуть этого? Против племени иса
врийского, чуждого средоточию православия Византии, надлежит выдвинут
ь племя славянское, неисчислимое, юное, плодоносное, которому, чую я, предн
азначено властвовать над миром от скифских гор и до франкского моря. Ты с
ын племени этого, славянин! И с племенем твоим сочетаю я другое Ц эллинск
ое, утвердившее в мире поклонение Иисусу и Пречистой через иконы, сотвор
енные искусством человеческим. Я вооружу тебя оружием таинственным, пре
д ударами которого не сможет устоять ничто. Кровь твоя порукой за тебя. Хо
чешь ли следовать за мной? Скажи, хочешь?
И Управда последовал за ним. Не ради владычества над Империей Востока, не
т, таинственные слова Гибреаса влекли его сильнее, чем пышное ее великол
епие. Подобно всходам девственной почвы, осиянной лучами солнца, расцвет
али в душе его, просветленной поучениями игумена, восторги и ощущение по
стижения, пробуждались туманные мысли об искусстве икон, которым поклон
яется православие, о борьбе Добра со Злом, единении племен славянского с
эллинским ради возвеличения в Византии религии Иисуса.
1 2 3 4 5 6 7