Только после того как лампу удалось разжечь; она смогла оценить степень тяжести нанесенного ранения. Нож едва не вошел в сердце. Дюймом выше и правее – и спасать было бы уже некого.
– Эй, черт возьми, – крикнул Нилс, приподнимая брата за плечи, – не смей умирать!
Амелия приложила ухо к груди раненого.
– Сердцебиение слабое, но ровное. Нож не попал в легкое.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышу. Надо срочно остановить кровотечение и вывести его из болевого шока.
– Где ты всему этому научилась?
– У нас в Акоре первую помощь могут оказывать все.
– Я слышал, что акоранцы умеют лечить так, как мы не умеем.
– Мы не делаем тайны из наших методов. Просто нас никто не хочет слушать.
– Ты можешь ему помочь?
– Ему поможет настоящий лекарь. Я лишь знаю то, что знают у нас все.
Амелия не теряла времени. Она лихорадочно обдумывала план действий, внимательно глядя на раненого. Он выглядел немногим моложе Нилса – на год-два, не больше. Волосы у него были светлые и кожа очень бледной от потери крови.
– Надо послать Андреасу записку. В нашей резиденции есть целительница. Андреас привезет ее.
– Женщина?
– А это важно?
– Нет, черт побери. Мне все равно, кто его будет лечить, лишь бы толк был. – Нилс вдруг повесил голову. – Я отослал его следить за Хоули, а сам...
– А сам кувыркался тут со мной? – Его раскаяние, его боль могли бы сломить ее, но она устояла.
– Слезами горю не поможешь, – сказала принцесса Акоры. – Если шевельнуть нож, он может задеть легкое. Мы должны вытащить его, но очень осторожно. Дело в том, что нож в ране сохранил ему жизнь – не дал всей крови из него вытечь.
– Целительница...
– Мы не можем сидеть сложа руки, ожидая, пока она приедет. Каждая минута драгоценна. Я думаю, что нож надо вынуть сейчас. Молю Бога, чтобы я не ошиблась.
– Рана все еще кровоточит.
Оба молча смотрели, как набухает кровью повязка.
– Мне нужно больше света, – сказала она и закрыла глаза, собираясь с силами. – У меня нет дара, но меня учили.
Руки Амелии, тонкие, с удлиненными пальцами, замелькали под лампой. Она старалась следовать тому, чему учила ее тетя Брианна. «Ты должна как бы растечься в пространстве. Сделаться тонкой, почти прозрачной, чтобы твои чувства могли проникнуть сквозь барьеры плоти». Брианна, жена ванакса, оказалась в Акоре случайно – ее подобрали ребенком на берегу, после того как корабль, на котором она плыла, потерпел крушение у акоранских берегов. Ее удочерила известнейшая в Акоре целительница.
Когда-то то, чему учила Амелию Брианна, казалось неосуществимым. Но теперь у нее не было выбора – или поверить в себя, или дать погибнуть человеку.
– Нам нужна еще ткань, – бросила она через плечо Нилсу. – Горячая вода, чистые тряпки, какая-нибудь прочная нить, иглы и света, света побольше. Принеси подушки, их надо подложить ему под ноги, книги сгодятся – главное, чтобы ноги были выше головы.
– Ты справишься, пока я...
– Да. – А что еще она могла сказать? Разве могла она сказать человеку, которого она любила – чего уж там, надо себе в этом признаться, – что-то другое, когда он так страдал.
– Иди, – велела она ему, а сама занялась Шедоу, стремительно ускользающим в мир теней. Какой грустный каламбур!
Нилс быстро принес все, что она просила, кроме горячей воды. Но и чайник должен был вот-вот закипеть.
Лампы, все, что нашлись в доме, горели вокруг нее. От них воздух накалился. Амелия, вытирая рукой вспотевший лоб, смотрела, как струйка крови медленно вытекает из раны. Смерть была где-то рядом. Она чувствовала ее присутствие.
К горлу ее подступила тошнота, но она поборола страх и склонилась над пациентом. Из раны выступала небольшая часть лезвия, и это было удачей. Кленок не ушел слишком глубоко. Возможно, Шедоу даже убил нападавшего, во всяком случае, у него хватило сил и соображения, чтобы добраться домой прежде, чем он потерял сознание. Теперь только оставалось вытащить нож, не вызвав усиления кровотечения.
Ее рука дрожала. Так не пойдет. Она вдохнула, выдохнула, призывая себя к спокойствию. Голос ее звенел от напряжения.
– Так. Теперь положи нить в воду, а иглы накали на огне.
Она ждала, что он начнет ворчать, говорить о том, что они теряют драгоценное время, но он лишь кивнул и стал выполнять указания.
– Я слышал о том, что это важно, – проговорил он между делом.
– От кого?
– От бабки. Она всегда нагревала нож, когда чистила рану. Некоторые над ней смеялись.
– Она была целительницей?
– Да нет, просто она делала то, что нужно было делать. Знала много полезных вещей.
– Мудрая женщина. Хотела бы и я быть столь же полезной.
– У тебя получится.
Эти скупые слова ободрили Амелию. В отчаянии он полагался на ее знания и здравый смысл – она была для него огоньком надежды. Между тем и нить, и иглы были приведены в готовность. Ждать дольше смысла не было.
– Пора, – тихо сказала она. Нилс кивнул. Он встал напротив.
– Что мне делать?
– Держи его, когда я стану вынимать нож. Если кровь хлынет... – Она не стала заканчивать и без того понятную мысль.
Сейчас она от всего сердца жалела о том, что порой была невнимательна к словам Брианны, что недостаточно усердия уделяла тем урокам, что давали ей мать и тетя Элен, что занятиям предпочитала прогулки, игру в мяч, катание на лошади...
«Господи, не дай моей руке дрогнуть».
Она схватилась за рукоять и потянула нож на себя.
Глава 13
Кровотечение прекратилось, и ей с трудом в это верилось. Амелия склонилась к ране. Новая повязка пропиталась кровью, но крови было куда меньше, чем до удаления ножа. Она почувствовала облегчение, но радоваться было рано. Еще многое предстояло сделать.
Нилс держал лампу высоко над головой, чтобы свет падал туда, куда нужно, а Амелия медленно и размеренно накладывала швы. Работа была кропотливой и трудной. Ей пришлось дважды делать передышку, поскольку перед глазами начинали плыть круги. Но, в конце концов и эта работа была завершена.
Шедоу дышал неглубоко, но ровно. Он был все так же бледен, но на ощупь тело его стало чуть теплее. Амелия почувствовала, что голова ее кружится. Она упала бы, если бы Нилс вовремя ее не подхватил.
– Не шевелись, – сказал он, усадив ее в кресло. – Я вернусь, как только его уложу.
Амелия кивнула и откинулась в кресле. Она не открывала глаз и лишь слышала, как Нилс вынес брата из кухни. Битва со смертью истощила ее силы. Она только усилием воли не давала себе забыться. Пока не время. Надо многое успеть. Надо послать за настоящей целительницей, убедить Нилса принять помощь акоранцев в поимке Хоули. Надо надеяться, что Андреас поймет, почему она отправилась к мужчине, которому еще лишь предстояло поговорить с ее отцом.
Итак, довольно отдыхать. Когда Нилс вошел, она уже была на ногах.
– Как он? – спросила Амелия.
– Лучше, чем если бы тебя здесь не оказалось. – Он подошел к ней и, взяв за плечи, привлек к себе. На мгновение ей показалось, что он дрожит. Голос его был низким и хриплым. – Черт побери, Амелия, что бы я без тебя делал? Я лечил раны, но настолько серьезные – ни разу. Он мог бы погибнуть, если бы не ты.
– Не думай об этом, – тихо сказала она. – Я здесь, и вместе мы сделали то, что надлежало. Ты говорил, он следил за Хоули?
Нилс кивнул.
– По крайней мере таковы были его намерения.
– В Лондоне ночью опасно. Мы не должны исключать возможность того, что на него напали случайно: захотели ограбить, например.
– Такая вероятность существует, – несколько скептически согласился Нилс. – Но Шедоу умеет постоять за себя лучше, чем большинство смертных. Обычный грабитель и даже банда для него не проблема. Вероятно, ему противостоял либо тот, от кого он не ждал нападения, либо тот, кто имеет специальные навыки и владеет ими не хуже, чем Шедоу.
Между тем Нилс отпустил свою возлюбленную и подошел к столу. Фитиль лампы почти догорел, и света было совсем мало. Подкрутив фитиль, он приподнял лампу так, чтобы свет от нее упал на нож. Амелия оставила его на столе. Рассмотреть его у нее до сих пор не было времени.
– Что это? – вдруг спросил Нилс.
Она подошла к нему и взглянула на нож.
– Что это за резьба на рукояти? Я уже где-то видел подобное.
Конечно, видел! На рукояти ножа красовался тот же вензель, что украшал знамя у входа в акоранскую резиденцию, – стилизованные рога быка. Не может быть! Все в ней протестовало против очевидного. Жуткая, страшная правда тяжким грузом свалилась на нее.
– Нилс, это не значит, что...
– Акоранский нож, – сказал он, не слушая ее. Он поднял оружие к свету, покрутил нож в руке.
Окровавленное лезвие тускло блеснуло. На акоранском ноже была кровь его брата. Нилс отвел глаза.
– Мой брат может умереть от раны, нанесенной акоранским ножом. Невинными акоранцами, которые не имели никакого отношения к взрыву на «Отважном».
– Акоранцы не имеют никакого отношения к взрыву, – продолжала настаивать Амелия. – Этому есть какое-то другое объяснение, – почти шепотом добавила она, глядя на нож.
Взгляд его холодно блеснул. Он словно закрыл ставни, отрезал ее от всего того, что составляло его внутренний мир.
– Нилс, послушай! – Она протянула к нему руку, но он отстранился. – Нилс, ты сам говорил, что Шедоу следил за Хоули. При чем тут акоранцы?
– При том, что они могли быть с ним. По меньшей мере один из них. Он знаком с твоими соотечественниками.
– Но он нам не друг. Он просто знакомый. У нас много знакомых в Англии и в других местах. Мы должны знать тех, кто стремится к власти, чтобы иметь представление о том, чего от них ждать в случае, если они добьются желаемого.
– Это мудрая тактика, но сейчас речь идет не о том. Этот нож – акоранский. Спасибо за все, что ты сделала для Шедоу, но тебе лучше сейчас уехать, – подвел итог Нилс.
У Амелии сдавило горло. Нет, этого не может быть. Совсем недавно он перестал подозревать ее родственников в чудовищном преступлении, совсем недавно счастье их казалось возможным, и теперь все рушилось, все стало стократ хуже. Что творилось в душе Нилса? Сердце его, должно быть, разрывалось на части.
– Он все еще на краю гибели и нуждается в помощи, – в отчаянии заявила Амелия.
– Я справлюсь. Иди домой, Амелия.
– Нилс, прошу тебя...
– Возвращайся домой!
Она не двигалась с места.
– Скажи мне, что я должен еще сделать, чтобы ты поняла? Если этот нож занес акоранец, как могу я или любой другой на моем месте поверить, что Акора не имеет отношения к взрыву на корабле? А если это так, то между твоей страной и моей неизбежна война, война, в которой будут гибнуть люди, война, в которой с той и другой стороны прольется кровь.
Он снял плащ с вешалки и накинул ей на плечи. Она сжалась от воспоминания: вот так он укрыл ее своим плащом в ту дождливую ночь. Он взял ее под руку твердо и решительно и выпроводил за дверь. За калиткой сада улица была погружена во мрак. Слова его были хлесткими и болезненными, как удары плетью.
– Я буду делать то, что должен, Амелия, а ты меня за это возненавидишь. А теперь иди в конюшню, седлай Брутуса и уезжай отсюда. Подальше от этого дома. Прочь от меня.
И она пошла – ей ничего не оставалось делать, он захлопнул за ней дверь. Амелия прошла несколько шагов и остановилась под проливным дождем. Все это не укладывалось у нее в голове. Нилс представлял для нее опасность? Представлял опасность для ее страны?
Она была настолько уверена в непричастности своей страны к взрыву на американском судне, настолько уверена в том, что Нилс не способен причинить вред женщине, с которой у него сложились определенные отношения, что считать Нилса опасным человеком казалось ей нелепым, глупым и недостойным. Она не смеет бояться! Не должна, и все. Знай свой страх в лицо, но не поддавайся ему – так ее учили, так она должна поступать.
Но одно дело – решить, другое – претворить намеченное в жизнь. Вся в слезах, Амелия побрела на конюшню, вывела испуганного коня из стойла и, перед тем как пуститься вскачь, в последний раз взглянула на дом, из которого ее так бесцеремонно выставили.
Амелия вошла в дом с черного хода, предварительно поручив Брутуса заботам конюха. С высоко поднятой головой, закутанная в мужской плащ, она прошествовала мимо охранников, которые были слишком хорошо вымуштрованы, чтобы хоть взглядом, хоть жестом, а тем более словом проявить свое недоумение по поводу ее внезапного возвращения и странной одежды. Андреас, как она узнала, все еще находился у себя в кабинете. Отлично. С ним ей совершенно не хотелось общаться.
Однако с Малридж так или иначе ей пришлось войти в контакт. Старуха в черной одежде сидела в вестибюле перед дверью в спальню Амелии, и вид у нее был такой, словно она только Амелию и ждет.
– Что это я чую? Кровь? – Старуха раздувала ноздри, принюхиваясь. Крючковатый нос и все прочее делали ее похожей на ведьму.
– Наверное, кровь, – устало ответила Амелия. – Мне нужна ванна, очень горячая, и как можно меньше разговоров. – Амелия покраснела – ей стало стыдно за свою грубость и высокомерие. Уже другим, более мягким тоном она добавила: – Прости, просто вечер выдался тяжелый.
– Штормовой, много энергии в воздухе. Воду уже подогрели. Я проверила.
Амелия не стала задаваться вопросом о том, как Малридж смогла предугадать ее желание, и вообще, откуда она знала, когда приедет ее бывшая воспитанница. Старуха, давно забывшая свой возраст, нередко предугадывала события, оказываясь на голову впереди всех прочих обитателей дома. Амелия зашла к себе, вошла в кладовку, где хранилась одежда, и сняла с себя абсолютно все, накинув на голое тело тонкий шелковый халат. Малридж между тем наполнила горячей водой большую ванну в форме раковины, возвышавшуюся на специально сделанном постаменте. Пар поднимался к потолку, заволакивая мраморные стены. Сам потолок в этой комнате, специально оборудованной для принятия ванны, был расписан так, чтобы напоминать о звездном небе в ее родном Илиусе – столице Акоры – во время летнего солнцестояния. И вдруг ее охватила щемящая, острая, как боль, тоска по дому. Амелия решила, что не станет сейчас пытаться найти причины этой вдруг возникшей ностальгии.
– Когда ты в последний раз ела? – спросила Малридж.
Одно воспоминание об ужине, который они разделили с Нилсом, и сопутствующих обстоятельствах отдалось сердечной болью. Все внутри ее сжалось.
– Я не голодна.
– Повар приготовил твой любимый рисовый пудинг.
Амелия подняла глаза, встретившись взглядом со старухой, которая была рядом с ней с самого ее рождения.
– С сушеной сливой и изюмом?
– Тот самый.
– От него я бы не отказалась.
Малридж удовлетворенно кивнула и пошла за пудингом. Когда дверь за няней закрылась, Амелия сбросила халат и вошла в горячую воду. Она любила принимать ванны, привыкла к ним в Акоре. Только здесь, в отличие от Акоры, славящейся своими горячими источниками, вода нагревалась, специальными газовыми печами хитроумной конструкции и поступала сюда по трубам. Никаких запыхавшихся горничных с ведрами. Только открой кран – и все.
От тепла напряжение в мышцах стало спадать, плечи расслабились. Амелия свернулась клубком, положив голову на поднятые колени. В жизни своей она не чувствовала себя такой заброшенной, такой несчастной. И никогда еще ей не было так страшно. Хотя едва ли в прежней своей жизни она встречалась с чем-то таким, что заставило бы ее испытать страх или полную растерянность. Амелия всю жизнь старалась быть хорошей девочкой, но ни одна из ее добродетелей не подвергалась до сих пор проверке на прочность.
Слезы сами потекли по щекам. Она смахнула их, но на смену им пришли другие. Амелия плакала навзрыд – в ванне она была одна, и ей некого было стесняться, кроме самой себя. Она оплакивала свою судьбу, судьбу тех матросов с «Отважного», Шедоу, Нилса, которого долг заставлял поступиться всем, что было для него дорого. Наплакавшись вволю, она вытянулась в ванне и закрыла глаза. Она могла бы уснуть и утонуть, если бы не Малридж, которая именно в этот момент постучала.
– Вылезай оттуда, пока не растворилась.
Амелия зашла в спальню, кутаясь в шелковый халат. На столе горела лампа, в камине весело потрескивали поленья. Малридж вышла из чулана, неся охапку той одежды, что скинула с себя Амелия.
– Стоит ли мне спрашивать, почему ты вернулась без юбки? – Она поднесла к носу плащ и понюхала его. – И почему на тебе мужской плащ? Кстати, он курит хороший табак. Это его кровь? – спросила она, бросив охапку на пол.
Амелия села за стол напротив камина и принялась за пудинг.
– Его брата.
– Тогда почему ты здесь?
Малридж никогда не ходила вокруг да около, да и Амелия предпочитала говорить напрямик.
– Нилс велел мне ехать домой.
– С каких это пор ты начала делать то, что тебе велят?
Амелия проглотила сладкую пряную массу и отломила еще кусок.
– Я ведь была послушным ребенком, не так ли?
– Вовсе нет. Но лично мне не нравятся тихони. От них-то всегда и надо ждать беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Эй, черт возьми, – крикнул Нилс, приподнимая брата за плечи, – не смей умирать!
Амелия приложила ухо к груди раненого.
– Сердцебиение слабое, но ровное. Нож не попал в легкое.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышу. Надо срочно остановить кровотечение и вывести его из болевого шока.
– Где ты всему этому научилась?
– У нас в Акоре первую помощь могут оказывать все.
– Я слышал, что акоранцы умеют лечить так, как мы не умеем.
– Мы не делаем тайны из наших методов. Просто нас никто не хочет слушать.
– Ты можешь ему помочь?
– Ему поможет настоящий лекарь. Я лишь знаю то, что знают у нас все.
Амелия не теряла времени. Она лихорадочно обдумывала план действий, внимательно глядя на раненого. Он выглядел немногим моложе Нилса – на год-два, не больше. Волосы у него были светлые и кожа очень бледной от потери крови.
– Надо послать Андреасу записку. В нашей резиденции есть целительница. Андреас привезет ее.
– Женщина?
– А это важно?
– Нет, черт побери. Мне все равно, кто его будет лечить, лишь бы толк был. – Нилс вдруг повесил голову. – Я отослал его следить за Хоули, а сам...
– А сам кувыркался тут со мной? – Его раскаяние, его боль могли бы сломить ее, но она устояла.
– Слезами горю не поможешь, – сказала принцесса Акоры. – Если шевельнуть нож, он может задеть легкое. Мы должны вытащить его, но очень осторожно. Дело в том, что нож в ране сохранил ему жизнь – не дал всей крови из него вытечь.
– Целительница...
– Мы не можем сидеть сложа руки, ожидая, пока она приедет. Каждая минута драгоценна. Я думаю, что нож надо вынуть сейчас. Молю Бога, чтобы я не ошиблась.
– Рана все еще кровоточит.
Оба молча смотрели, как набухает кровью повязка.
– Мне нужно больше света, – сказала она и закрыла глаза, собираясь с силами. – У меня нет дара, но меня учили.
Руки Амелии, тонкие, с удлиненными пальцами, замелькали под лампой. Она старалась следовать тому, чему учила ее тетя Брианна. «Ты должна как бы растечься в пространстве. Сделаться тонкой, почти прозрачной, чтобы твои чувства могли проникнуть сквозь барьеры плоти». Брианна, жена ванакса, оказалась в Акоре случайно – ее подобрали ребенком на берегу, после того как корабль, на котором она плыла, потерпел крушение у акоранских берегов. Ее удочерила известнейшая в Акоре целительница.
Когда-то то, чему учила Амелию Брианна, казалось неосуществимым. Но теперь у нее не было выбора – или поверить в себя, или дать погибнуть человеку.
– Нам нужна еще ткань, – бросила она через плечо Нилсу. – Горячая вода, чистые тряпки, какая-нибудь прочная нить, иглы и света, света побольше. Принеси подушки, их надо подложить ему под ноги, книги сгодятся – главное, чтобы ноги были выше головы.
– Ты справишься, пока я...
– Да. – А что еще она могла сказать? Разве могла она сказать человеку, которого она любила – чего уж там, надо себе в этом признаться, – что-то другое, когда он так страдал.
– Иди, – велела она ему, а сама занялась Шедоу, стремительно ускользающим в мир теней. Какой грустный каламбур!
Нилс быстро принес все, что она просила, кроме горячей воды. Но и чайник должен был вот-вот закипеть.
Лампы, все, что нашлись в доме, горели вокруг нее. От них воздух накалился. Амелия, вытирая рукой вспотевший лоб, смотрела, как струйка крови медленно вытекает из раны. Смерть была где-то рядом. Она чувствовала ее присутствие.
К горлу ее подступила тошнота, но она поборола страх и склонилась над пациентом. Из раны выступала небольшая часть лезвия, и это было удачей. Кленок не ушел слишком глубоко. Возможно, Шедоу даже убил нападавшего, во всяком случае, у него хватило сил и соображения, чтобы добраться домой прежде, чем он потерял сознание. Теперь только оставалось вытащить нож, не вызвав усиления кровотечения.
Ее рука дрожала. Так не пойдет. Она вдохнула, выдохнула, призывая себя к спокойствию. Голос ее звенел от напряжения.
– Так. Теперь положи нить в воду, а иглы накали на огне.
Она ждала, что он начнет ворчать, говорить о том, что они теряют драгоценное время, но он лишь кивнул и стал выполнять указания.
– Я слышал о том, что это важно, – проговорил он между делом.
– От кого?
– От бабки. Она всегда нагревала нож, когда чистила рану. Некоторые над ней смеялись.
– Она была целительницей?
– Да нет, просто она делала то, что нужно было делать. Знала много полезных вещей.
– Мудрая женщина. Хотела бы и я быть столь же полезной.
– У тебя получится.
Эти скупые слова ободрили Амелию. В отчаянии он полагался на ее знания и здравый смысл – она была для него огоньком надежды. Между тем и нить, и иглы были приведены в готовность. Ждать дольше смысла не было.
– Пора, – тихо сказала она. Нилс кивнул. Он встал напротив.
– Что мне делать?
– Держи его, когда я стану вынимать нож. Если кровь хлынет... – Она не стала заканчивать и без того понятную мысль.
Сейчас она от всего сердца жалела о том, что порой была невнимательна к словам Брианны, что недостаточно усердия уделяла тем урокам, что давали ей мать и тетя Элен, что занятиям предпочитала прогулки, игру в мяч, катание на лошади...
«Господи, не дай моей руке дрогнуть».
Она схватилась за рукоять и потянула нож на себя.
Глава 13
Кровотечение прекратилось, и ей с трудом в это верилось. Амелия склонилась к ране. Новая повязка пропиталась кровью, но крови было куда меньше, чем до удаления ножа. Она почувствовала облегчение, но радоваться было рано. Еще многое предстояло сделать.
Нилс держал лампу высоко над головой, чтобы свет падал туда, куда нужно, а Амелия медленно и размеренно накладывала швы. Работа была кропотливой и трудной. Ей пришлось дважды делать передышку, поскольку перед глазами начинали плыть круги. Но, в конце концов и эта работа была завершена.
Шедоу дышал неглубоко, но ровно. Он был все так же бледен, но на ощупь тело его стало чуть теплее. Амелия почувствовала, что голова ее кружится. Она упала бы, если бы Нилс вовремя ее не подхватил.
– Не шевелись, – сказал он, усадив ее в кресло. – Я вернусь, как только его уложу.
Амелия кивнула и откинулась в кресле. Она не открывала глаз и лишь слышала, как Нилс вынес брата из кухни. Битва со смертью истощила ее силы. Она только усилием воли не давала себе забыться. Пока не время. Надо многое успеть. Надо послать за настоящей целительницей, убедить Нилса принять помощь акоранцев в поимке Хоули. Надо надеяться, что Андреас поймет, почему она отправилась к мужчине, которому еще лишь предстояло поговорить с ее отцом.
Итак, довольно отдыхать. Когда Нилс вошел, она уже была на ногах.
– Как он? – спросила Амелия.
– Лучше, чем если бы тебя здесь не оказалось. – Он подошел к ней и, взяв за плечи, привлек к себе. На мгновение ей показалось, что он дрожит. Голос его был низким и хриплым. – Черт побери, Амелия, что бы я без тебя делал? Я лечил раны, но настолько серьезные – ни разу. Он мог бы погибнуть, если бы не ты.
– Не думай об этом, – тихо сказала она. – Я здесь, и вместе мы сделали то, что надлежало. Ты говорил, он следил за Хоули?
Нилс кивнул.
– По крайней мере таковы были его намерения.
– В Лондоне ночью опасно. Мы не должны исключать возможность того, что на него напали случайно: захотели ограбить, например.
– Такая вероятность существует, – несколько скептически согласился Нилс. – Но Шедоу умеет постоять за себя лучше, чем большинство смертных. Обычный грабитель и даже банда для него не проблема. Вероятно, ему противостоял либо тот, от кого он не ждал нападения, либо тот, кто имеет специальные навыки и владеет ими не хуже, чем Шедоу.
Между тем Нилс отпустил свою возлюбленную и подошел к столу. Фитиль лампы почти догорел, и света было совсем мало. Подкрутив фитиль, он приподнял лампу так, чтобы свет от нее упал на нож. Амелия оставила его на столе. Рассмотреть его у нее до сих пор не было времени.
– Что это? – вдруг спросил Нилс.
Она подошла к нему и взглянула на нож.
– Что это за резьба на рукояти? Я уже где-то видел подобное.
Конечно, видел! На рукояти ножа красовался тот же вензель, что украшал знамя у входа в акоранскую резиденцию, – стилизованные рога быка. Не может быть! Все в ней протестовало против очевидного. Жуткая, страшная правда тяжким грузом свалилась на нее.
– Нилс, это не значит, что...
– Акоранский нож, – сказал он, не слушая ее. Он поднял оружие к свету, покрутил нож в руке.
Окровавленное лезвие тускло блеснуло. На акоранском ноже была кровь его брата. Нилс отвел глаза.
– Мой брат может умереть от раны, нанесенной акоранским ножом. Невинными акоранцами, которые не имели никакого отношения к взрыву на «Отважном».
– Акоранцы не имеют никакого отношения к взрыву, – продолжала настаивать Амелия. – Этому есть какое-то другое объяснение, – почти шепотом добавила она, глядя на нож.
Взгляд его холодно блеснул. Он словно закрыл ставни, отрезал ее от всего того, что составляло его внутренний мир.
– Нилс, послушай! – Она протянула к нему руку, но он отстранился. – Нилс, ты сам говорил, что Шедоу следил за Хоули. При чем тут акоранцы?
– При том, что они могли быть с ним. По меньшей мере один из них. Он знаком с твоими соотечественниками.
– Но он нам не друг. Он просто знакомый. У нас много знакомых в Англии и в других местах. Мы должны знать тех, кто стремится к власти, чтобы иметь представление о том, чего от них ждать в случае, если они добьются желаемого.
– Это мудрая тактика, но сейчас речь идет не о том. Этот нож – акоранский. Спасибо за все, что ты сделала для Шедоу, но тебе лучше сейчас уехать, – подвел итог Нилс.
У Амелии сдавило горло. Нет, этого не может быть. Совсем недавно он перестал подозревать ее родственников в чудовищном преступлении, совсем недавно счастье их казалось возможным, и теперь все рушилось, все стало стократ хуже. Что творилось в душе Нилса? Сердце его, должно быть, разрывалось на части.
– Он все еще на краю гибели и нуждается в помощи, – в отчаянии заявила Амелия.
– Я справлюсь. Иди домой, Амелия.
– Нилс, прошу тебя...
– Возвращайся домой!
Она не двигалась с места.
– Скажи мне, что я должен еще сделать, чтобы ты поняла? Если этот нож занес акоранец, как могу я или любой другой на моем месте поверить, что Акора не имеет отношения к взрыву на корабле? А если это так, то между твоей страной и моей неизбежна война, война, в которой будут гибнуть люди, война, в которой с той и другой стороны прольется кровь.
Он снял плащ с вешалки и накинул ей на плечи. Она сжалась от воспоминания: вот так он укрыл ее своим плащом в ту дождливую ночь. Он взял ее под руку твердо и решительно и выпроводил за дверь. За калиткой сада улица была погружена во мрак. Слова его были хлесткими и болезненными, как удары плетью.
– Я буду делать то, что должен, Амелия, а ты меня за это возненавидишь. А теперь иди в конюшню, седлай Брутуса и уезжай отсюда. Подальше от этого дома. Прочь от меня.
И она пошла – ей ничего не оставалось делать, он захлопнул за ней дверь. Амелия прошла несколько шагов и остановилась под проливным дождем. Все это не укладывалось у нее в голове. Нилс представлял для нее опасность? Представлял опасность для ее страны?
Она была настолько уверена в непричастности своей страны к взрыву на американском судне, настолько уверена в том, что Нилс не способен причинить вред женщине, с которой у него сложились определенные отношения, что считать Нилса опасным человеком казалось ей нелепым, глупым и недостойным. Она не смеет бояться! Не должна, и все. Знай свой страх в лицо, но не поддавайся ему – так ее учили, так она должна поступать.
Но одно дело – решить, другое – претворить намеченное в жизнь. Вся в слезах, Амелия побрела на конюшню, вывела испуганного коня из стойла и, перед тем как пуститься вскачь, в последний раз взглянула на дом, из которого ее так бесцеремонно выставили.
Амелия вошла в дом с черного хода, предварительно поручив Брутуса заботам конюха. С высоко поднятой головой, закутанная в мужской плащ, она прошествовала мимо охранников, которые были слишком хорошо вымуштрованы, чтобы хоть взглядом, хоть жестом, а тем более словом проявить свое недоумение по поводу ее внезапного возвращения и странной одежды. Андреас, как она узнала, все еще находился у себя в кабинете. Отлично. С ним ей совершенно не хотелось общаться.
Однако с Малридж так или иначе ей пришлось войти в контакт. Старуха в черной одежде сидела в вестибюле перед дверью в спальню Амелии, и вид у нее был такой, словно она только Амелию и ждет.
– Что это я чую? Кровь? – Старуха раздувала ноздри, принюхиваясь. Крючковатый нос и все прочее делали ее похожей на ведьму.
– Наверное, кровь, – устало ответила Амелия. – Мне нужна ванна, очень горячая, и как можно меньше разговоров. – Амелия покраснела – ей стало стыдно за свою грубость и высокомерие. Уже другим, более мягким тоном она добавила: – Прости, просто вечер выдался тяжелый.
– Штормовой, много энергии в воздухе. Воду уже подогрели. Я проверила.
Амелия не стала задаваться вопросом о том, как Малридж смогла предугадать ее желание, и вообще, откуда она знала, когда приедет ее бывшая воспитанница. Старуха, давно забывшая свой возраст, нередко предугадывала события, оказываясь на голову впереди всех прочих обитателей дома. Амелия зашла к себе, вошла в кладовку, где хранилась одежда, и сняла с себя абсолютно все, накинув на голое тело тонкий шелковый халат. Малридж между тем наполнила горячей водой большую ванну в форме раковины, возвышавшуюся на специально сделанном постаменте. Пар поднимался к потолку, заволакивая мраморные стены. Сам потолок в этой комнате, специально оборудованной для принятия ванны, был расписан так, чтобы напоминать о звездном небе в ее родном Илиусе – столице Акоры – во время летнего солнцестояния. И вдруг ее охватила щемящая, острая, как боль, тоска по дому. Амелия решила, что не станет сейчас пытаться найти причины этой вдруг возникшей ностальгии.
– Когда ты в последний раз ела? – спросила Малридж.
Одно воспоминание об ужине, который они разделили с Нилсом, и сопутствующих обстоятельствах отдалось сердечной болью. Все внутри ее сжалось.
– Я не голодна.
– Повар приготовил твой любимый рисовый пудинг.
Амелия подняла глаза, встретившись взглядом со старухой, которая была рядом с ней с самого ее рождения.
– С сушеной сливой и изюмом?
– Тот самый.
– От него я бы не отказалась.
Малридж удовлетворенно кивнула и пошла за пудингом. Когда дверь за няней закрылась, Амелия сбросила халат и вошла в горячую воду. Она любила принимать ванны, привыкла к ним в Акоре. Только здесь, в отличие от Акоры, славящейся своими горячими источниками, вода нагревалась, специальными газовыми печами хитроумной конструкции и поступала сюда по трубам. Никаких запыхавшихся горничных с ведрами. Только открой кран – и все.
От тепла напряжение в мышцах стало спадать, плечи расслабились. Амелия свернулась клубком, положив голову на поднятые колени. В жизни своей она не чувствовала себя такой заброшенной, такой несчастной. И никогда еще ей не было так страшно. Хотя едва ли в прежней своей жизни она встречалась с чем-то таким, что заставило бы ее испытать страх или полную растерянность. Амелия всю жизнь старалась быть хорошей девочкой, но ни одна из ее добродетелей не подвергалась до сих пор проверке на прочность.
Слезы сами потекли по щекам. Она смахнула их, но на смену им пришли другие. Амелия плакала навзрыд – в ванне она была одна, и ей некого было стесняться, кроме самой себя. Она оплакивала свою судьбу, судьбу тех матросов с «Отважного», Шедоу, Нилса, которого долг заставлял поступиться всем, что было для него дорого. Наплакавшись вволю, она вытянулась в ванне и закрыла глаза. Она могла бы уснуть и утонуть, если бы не Малридж, которая именно в этот момент постучала.
– Вылезай оттуда, пока не растворилась.
Амелия зашла в спальню, кутаясь в шелковый халат. На столе горела лампа, в камине весело потрескивали поленья. Малридж вышла из чулана, неся охапку той одежды, что скинула с себя Амелия.
– Стоит ли мне спрашивать, почему ты вернулась без юбки? – Она поднесла к носу плащ и понюхала его. – И почему на тебе мужской плащ? Кстати, он курит хороший табак. Это его кровь? – спросила она, бросив охапку на пол.
Амелия села за стол напротив камина и принялась за пудинг.
– Его брата.
– Тогда почему ты здесь?
Малридж никогда не ходила вокруг да около, да и Амелия предпочитала говорить напрямик.
– Нилс велел мне ехать домой.
– С каких это пор ты начала делать то, что тебе велят?
Амелия проглотила сладкую пряную массу и отломила еще кусок.
– Я ведь была послушным ребенком, не так ли?
– Вовсе нет. Но лично мне не нравятся тихони. От них-то всегда и надо ждать беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28