– Она еще не уехала?
– Насколько я понял, ждет, когда подадут экипаж. Но ты не представляешь, что случилось после того, как девица Ньюболт покончила с обличениями Офелии. Я и сам еще не пришел в себя!
Рейфел стал свидетелем гневной тирады Мейвис, когда та прибыла в поместье. Девушка, не стесняясь, брызгала желчью. Становилось понятным, почему она стала врагом Офелии. Кое-что из ее высказываний сейчас было повторено в гостиной, хотя теперь, когда Мейвис считала, что свидетелей у них не имеется, она не изливала столько яда на бывшую подругу. Мало того, вроде бы даже оправдывалась, что заставило Рейфела задаться вопросом, так ли все было на самом деле, как заставила их поверить мисс Ньюболт?
Правда, сначала он считал, что Офелия недостаточно раскаивается за все причиненные окружающим неприятности, и намеревался прочитать ей соответствующую случаю нотацию. При этом он совершенно не ожидал того, что произошло, когда он застал Офелию одну.
И сейчас он не собирался и дальше держать Дункана в неведении.
– Офелия Рид рыдала у меня на плече. Ну разве не удивительное зрелище?
Но Дункан вовсе не обрадовался страданиям бывшей невесты. Наоборот, громко фыркнул:
– Не думал, что ты не знаешь разницы между истинными и фальшивыми слезами.
– Ошибаешься, прекрасно знаю. Взгляни на мое плечо. Фрак до сих пор влажный.
– От яда скорее всего, – ухмыльнулся Дункан, мельком взглянув на фрак Рейфела.
Тот рассмеялся. Впрочем, Дункан просто не видел слез, струившихся по прекрасному лицу Офелии. А ведь сцена была достойна кисти художника!
– Ей-богу, они настоящие, – потрясенно пробормотал Рейфел, отстраняя Офелию, столкнувшуюся с ним в коридоре. И даже коснулся пальцем ее щеки, прежде чем добавить: – И вы не подумали разделить с кем-нибудь свою скорбь? Я поражен в самое сердце.
– О-оставьте меня в покое, – выдавила она.
Рейфел не послушался. Неуклюже, невыразимо потрясенный собственным порывом, он притянул ее к себе и позволил выплакаться на своем плече. Конечно, с его стороны это возмутительная глупость, и ему не следовало бы ловиться на такую удочку, как женские слезы, пусть и несомненно искренние. Но ничего не поделать, так уж вышло. И скорее всего придет время, когда он горько об этом пожалеет.
Рейфел вздохнул про себя, но хрупкое тело Офелии трепетало от обуревавших ее эмоций. И невозможно было поверить, какое количество этих эмоций изливалось сейчас на его плечо. Правда, он не думал, что лед, составлявший ее существо, начал таять. Ничего подобного. Такого просто не бывает. И в семье Локов глупцы не рождались.
Но сейчас он сказал Дункану:
– Какой же ты скептик, старина! Я в отличие от многих знаю разницу! Фальшивые слезы ни в малейшей мере на меня не действуют, а вот неподдельные – каждый раз выворачивают душу наизнанку. Поверь, интуиция меня никогда не обманывает. Она и подсказывает мне, что слезам моей сестрички ни в коем случае нельзя верить.
– А Офелия могла бы рыдать только потому, что страдала от словесной порки, которую устроила ей Мейвис. К тому же у меня есть довольно веское доказательство твоей неправоты, – возразил Дункан.
– Какое доказательство?
– Когда я считал, что придется коротать с девчонкой остаток дней, никак не мог отделаться от мысли, что она никогда не изменится. Что целиком поглощена собой и не видит никого, кроме себя. Я был уверен, что это дело пропащее. Поэтому и решил поговорить с ней. Я сказал, что мне не нравятся ее повадки. Не нравится та злость, которую она изливает на окружающих. Не нравится ее манера обращаться с людьми так, будто, кроме нее, на свете нет никого достойного. Но я был в отчаянии, поэтому и добавил, что мы сможем жить в мире, если только она переменится. Думаешь, она согласилась попытаться?
– Если ты действительно все это высказал, она, возможно, пошла в атаку, – предположил Рейфел.
Дункан покачал головой:
– Нет, просто изложила свои принципы. Сказала, что в ее поведении нет ничего особенного, и подчеркнула слово «ничего». Вот тебе и доказательство. Готов прозакладывать голову: эта красивая змея никогда не изменится к лучшему.
– Не хотелось бы лишать тебя жизни, но всегда готов к дружескому пари. Пятьдесят фунтов на то, что ты ошибаешься. Всякий способен измениться, даже она.
– Давай уж сразу сто, – хмыкнул Дункан. – Люблю выигрывать. Но ведь она возвращается в Лондон, чтобы заварить очередную кашу, и надеюсь, что больше никогда ее не увижу. Так как же уладим наш спор?
– Я тоже возвращаюсь в Лондон, или… хмм…
Мысль, осенившая Рейфела, была настолько странной, что удивила его самого. Поэтому он вовсе не собирался высказывать ее вслух. Сначала следует хорошенько все обдумать и учесть последствия.
– Что? – нетерпеливо спросил Дункан.
Рейфел небрежно пожал плечами, чтобы сбить друга с толку.
– Всего-навсего не оформленная до конца мысль, старина.
– Теперь, когда я спасся от судьбы худшей, чем смерть, – подумать только, жениться на этой фурии, – остается только радоваться, что больше мы не встретимся. И я волен попросить руки той женщины, которую люблю.
Рейфел знал, что друг говорит о Сабрине Ламберт. Та, несомненно, согласится. Судя по улыбке Дункана, он тоже был в этом уверен. Пусть Сабрина клялась, что они всего лишь друзья, но ясно как день, что она влюблена в Дункана.
– Я еще не решил, где остановлюсь, – сообщил Рейфел, – так что посылай приглашение на свадьбу в Норфорд-Холл. Там будут знать, где меня найти.
Дункан кивнул и отправился к дедушкам, сообщить хорошие новости. Оставшись в одиночестве, Рейфел хорошенько обдумал осенившую его поразительную идею. У него всего несколько минут на то, чтобы решить, стоит ли ее осуществлять или лучше вообще отказаться. Скоро прибудет экипаж Офелии, значит, времени на размышления не остается. Либо действовать немедленно, либо обо всем забыть.
Глава 3
Офелия рассеянно смотрела в окно дорожной кареты на унылый зимний пейзаж. Она и Сэди наконец отправились домой, в Лондон, но настроение у нее было не из лучших, да и холодная погода этому способствовала. Офелия уныло озирала коричневую траву, деревья, с которых облетела почти вся листва… словом, сцена такая же унылая, как ее невеселые мысли.
Неужели она действительно воображала, что ее настоящий дебют будет каким-то иным? Что мужчины, с первого взгляда ослепленные ее красотой, не станут виться вокруг? Что еще добрая сотня предложений не добавится к уже полученным до того, как она достигла брачного возраста? Но зачем им это нужно? Разве хоть кто-то из поклонников любил Офелию? Конечно, нет! Они ведь даже ее не знали!
А ее «подруги»? Мерзкие лгуньи! Боже, как она презирает этих прилипал! Ни одна не может назваться настоящей подругой. И вертятся рядом, в надежде, что им перепадет частица ее популярности и кто-нибудь из мужчин обратит на них внимание! Безмозглые дурочки! Неужели действительно думали, будто она не знает, почему им так нужно считаться ее ближайшими подругами? Но она знала. Всегда знала. Не будь Офелия признанной королевой сезона, они ни секунды не стали бы терпеть ее капризный нрав и взрывы вспыльчивости.
Офелия презирала собственную красоту и все же принимала как должное тот факт, что ни одна женщина не могла с ней сравниться. Мало того, это доставляло ей невероятное удовольствие. Но столь противоречивые эмоции плохо уживались между собой. Неизменно перевешивало то одно, то другое, вызывая в ней смятение и тревогу.
Зеркала были врагами Офелии. Она и любила их и ненавидела, потому что они показывали то, что видели другие при взгляде на нее. Совсем светлые волосы, ни одной темной прядки, портившей их совершенство; безупречная кожа цвета слоновой кости; изящно изогнутые брови, почти не требовавшие ухода; и ничем не примечательные голубые глаза, освещавшие поразительно красивое лицо. Все черты – точеный прямой носик, высокие скулы, манящие розовые губы, маленький твердый подбородок, который вызывающе выдвигался вперед, когда Офелия упрямилась, то есть почти постоянно, – так удачно гармонировали между собой, что буквально ослепляли каждого мужчину… если не считать двоих, но об этом лучше сейчас не думать.
Офелия взглянула на горничную, сидевшую напротив. Экипаж принадлежал лично ей: не такой большой, как у отца, с нарисованным на дверце гербом графа Деруич, но все же достаточно вместительный, чтобы поставить наверх два сундука с одеждой и саквояжем Сэди. Внутри хватало места для четырех пассажиров. Она уговорила отца разрешить ей обтянуть бархатом сиденья и поставила жаровню для обогрева в зимнее время. Сэди накрыла свои короткие ноги меховой полостью. Но она не носила столько нижних юбок, как хозяйка, и поэтому сильнее мерзла.
– Так вы расскажете мне, что случилось там, в поместье? – спросила Сэди.
– Нет, – решительно отказалась Офелия.
Сэди с сожалением прищелкнула языком.
– Расскажете, дорогая, рано или поздно обязательно расскажете, – уверенно объявила она.
Какая дерзость!
Но Офелия не сочла нужным высказаться вслух. Даже горничные подпадали под очарование ее красоты. Боялись коснуться ее изумительных светлых волос, боялись наполнить ванну слишком горячей или чересчур холодной водой, боялись притронуться к одежде из страха, что все помнут, боялись даже слово сказать. Она увольняла их одну задругой. Количество выгнанных служанок перевалило за дюжину, когда в доме появилась Сэди О'Доналд. Она ни в малейшей степени не благоговела перед хозяйкой. Фыркала в ответ на резкости и смеялась над суровыми взглядами. Сэди вырастила шесть дочерей, поэтому ее не трогали никакие театральные эффекты, как она называла взрывы вспыльчивости Офелии. Полная особа средних лет с черными волосами и темно-карими глазами, Сэди была пряма и временами до жестокости откровенна. Вопреки фамилии она не была ирландкой и однажды призналась, что ее деду просто понадобилось изменить имя.
Обычно Офелия рассказывала Сэди все, не дожидаясь поощрения, хотя близкие люди знали, что она не изложит сути дела, если не задать ей наводящих вопросов. Она сама ненавидела этот свой возмутительный недостаток, как, впрочем, и все остальные.
На этот же раз Офелия не сочла нужным поделиться с горничной, и любопытство взяло верх над Сэди. Что ни говори, а свадьба была назначена на сегодняшнее утро, но Офелия нашла горничную и, к величайшему изумлению последней, велела собирать вещи. На сборы она дала пять минут, заявив, что они немедленно покидают Саммерс-Глейд и возвращаются в Лондон. Сэди уложилась за двадцать минут, поставив своеобразный рекорд скорости и попросту покидав вещи в сундуки как попало.
– Значит, мы оставили его у алтаря? – настаивала Сэди.
– Нет, – сухо ответила Офелия. – И я не желаю об этом говорить.
– Но вы сами твердили, что должны обвенчаться с этим шотландцем и что иного выхода нет, после того как Мейвис застала вас двоих в его спальне. Конечно, вы были очень довольны, тем более что желали его возвращения, хотя бы для того, чтобы покончить со сплетнями, которые пошли по городу после разрыва первой помолвки. Тогда вы передумали и отказывались видеть его…
– Ты знаешь почему! – резко оборвала ее Офелия. – Он и его дед намеревались превратить меня в сельскую простушку! Сама мысль об этом мне отвратительна! Никаких развлечений, никаких новых лиц. Только работа, работа, работа! Мне – и работать?!
– Но вы смирились с этим, дорогая…
– А что я могла поделать? – снова перебила Офелия. – Тем более что Мейвис угрожала погубить меня, если я не выйду за этого грубого варвара!
– Мне казалось, вы согласились с тем, что на грубого варвара он мало похож. Это вы распустили такие слухи еще до встречи с ним, чтобы ваши родители узнали обо всем и первыми разорвали помолвку.
Офелия полоснула горничную злобным взглядом.
– Какое отношение это имеет к случившемуся? Это было раньше, не сейчас. И тогда ничего не вышло! Они потащили меня в Саммерс-Глейд знакомить с ним! И посмотри, что из этого получилось! Всего одна необдуманная реплика с моей стороны, и он так разбушевался, что разорвал помолвку. Но, знаешь, я вовсе не намеревалась оскорбить его! Это ему взбрело в голову шокировать меня, появившись в килте! При чем же тут я? Можно подумать, я раньше видела мужчин в килте! – фыркнула Офелия.
– И можно подумать, вы тут же не высказали своего мнения на этот счет! – парировала Сэди, хорошо знавшая нрав молодой хозяйки.
– Что же, тут ты права, – усмехнулась Офелия. – Но только потому, что к этому времени я совсем отчаялась. Говорят, Мактавиш всю жизнь прожил в горах Шотландии. Я ужасно боялась, что он действительно окажется варваром. Иначе мне в голову не пришло бы распускать о нем сплетни.
– Но все-таки вы решили, что из него получится прекрасный муж.
– Право, Сэди, я не думала, что ты настолько глупа, – вздохнула Офелия. – Да, я считала Мактавиша вполне подходящим мужем, пока его дед не перечислил все обязанности, которые возлагаются на его будущую жену. Я всего лишь хотела стать светской львицей и давать самые роскошные балы в Лондоне. Люди всеми силами стремились бы на них попасть. Ради этого я и была не прочь выйти замуж и вовсе не собиралась гнить в деревне. А именно этого ожидал от меня Невилл Теккерей!
– Поэтому вы и решили сбежать? – уточнила Сэди.
Офелия подняла глаза к небу. Она и руки бы воздела, не будь они надежно упрятаны в теплую меховую муфту. Придется как-то заткнуть рот горничной!
– Если хочешь знать, Мейвис приехала как раз вовремя, чтобы спасти меня от ужасной участи. И теперь мы возвращаемся домой, – объяснила она коротко.
Больше она ничего не сказала. Даже думать на эту тему не пожелала. Но к сожалению, Сэди слишком хорошо знала, что Мейвис вряд ли решилась помочь Офелии, поскольку теперь бывшая лучшая подруга всей душой ее ненавидит. Горничная была хорошо знакома со всеми приятельницами хозяйки, не раз приезжавшими в дом Офелии. Сама Сэди не осуждала ее. Возможно, она единственная, кто понимал Офелию и принимал такой, какова она есть, со всеми недостатками.
– Я так рада вернуться в Лондон, – неожиданно произнесла Офелия. – Но, полагаю, мой отец будет крайне недоволен, когда узнает, что маркиз не станет его зятем.
– Это еще мягко сказано, дорогая. Когда лорд Теккерей поговорил с ним о брачном контракте, во всей Англии не было человека счастливее. Он так громогласно радовался, что его было слышно на другом конце квартала.
Презрительный тон горничной ничуть не удивил Офелию. Сэди не питала к графу особой любви. Впрочем, как и его собственная дочь.
Офелия поморщилась, вспомнив, как бушевал отец, когда их выкинули из Саммерс-Глейд. Помолвка, которой он так гордился, была разорвана. И тогда он впервые в жизни ударил дочь, поскольку именно ее считал виноватой во всем.
– Послушай он меня с самого начала или хотя бы удели внимание распущенным мной слухам, сам бы не допустил этого брака, и тогда всех неприятностей можно было избежать. Совершенно ни к чему было принимать первое же предложение, которое он посчитал достойным. Я сама нашла бы ему замечательного зятя, по собственному выбору, но он не дал мне ни единого шанса.
– Неприятно говорить это, но вы знаете, почему он был так твердо уверен, что вы сами никогда не найдете подходящую партию.
– Да, – с горечью согласилась Офелия. – Целых три года он перебирал мужчин, выставляя меня напоказ, как дорогую безделушку. Господи Боже, я еще не покинула школьную скамью и была слишком юна, чтобы думать о замужестве! А он уже требовал, чтобы я благосклонно улыбалась мужчинам, которые нисколько меня не интересуют.
– Полагаю, нетерпеливость – ваша фамильная черта.
Офелия непонимающе уставилась на Сэди, прежде чем рассмеяться.
– Ты действительно считаешь, что я унаследовала это от него?
– Во всяком случае, не от своей матери. Леди Мэри, благослови ее Господь, потребовалось бы не менее года, чтобы принять решение, особенно если некому ее подтолкнуть.
Офелия вздохнула. Она любила мать, хотя та никогда не умела настоять на своем, особенно в спорах с мужем, даже если речь шла о единственной дочери. Но той следовало помнить, что разговоры с родителями ни к чему не приведут. Отец мгновенно выйдет из себя. Для него дочь – нечто вроде украшения, полезное орудие для удовлетворения своих амбиций. Ее чувства здесь в расчет не шли.
– Он, вероятно, даже не знает о повторной помолвке с Дунканом, – задумчиво заметила Офелия. – Этот трус-кучер скорее всего сообщил только о том, что я уехала в Йоркшир навестить Ламбертов. Собственно говоря, так оно и было, до того как меня снова пригласили в Саммерс-Глейд.
– Но лорд Теккерей наверняка написал ему, – резонно возразила Сэди.
– Да, но сомневаюсь, что он вообще распечатал письмо маркиза, после того как нас выставили из Саммерс-Глейд.
– Считаете, что возвращение домой пройдет гладко и без скандала?
1 2 3 4 5