А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ранчо Стюарта Кинкейда славилось как самое крупное в округе, но он никогда не упускал случая еще немного расширить границы. Уж он-то первым постучался бы в дверь Рыжей, пройди только слух, что она собирается расстаться с «Желтой колючкой». К счастью, она еще только прикидывала, как за это взяться, если ничего другого не останется, и не заикалась о своих планах ни одной живой душе. С появлением Чада положение дел изменилось так резко, что Рыжая истово благодарила судьбу за особенно яростную грозу, из-за которой ему пришлось искать пристанища у нее на ранчо.
Было это три месяца назад. Зима почти кончилась, и вдруг разразилась непогода — да еще какая! Так уж вышло, что в тот самый день Чад сильно повздорил с отцом и ушел из дому, хлопнув дверью. Буря пригнала его к дверям Рыжей и так свирепствовала, что пришлось остаться на ночь. От природы наблюдательный, Чад быстро сообразил, что дела здесь не ладятся, и на другой день за завтраком вынудил хозяйку признать, что она выбивается из сил.
У Рыжей и в мыслях не было, что он вызовется помочь, но когда это случилось, приняла помощь с благодарностью. При всех своих недостатках Стюарт Кинкейд сумел вырастить отличного сына.
Будь Рыжая помоложе лет эдак на двадцать, она, быть может, влюбилась бы в Чада без памяти за одно то, что он для нее сделал. Но, во-первых, она годилась ему разве что в матери, а во-вторых, втайне любила его отца. Любовь, о которой не подозревал никто в целом свете, возникла в тот самый день, когда Стюарт Кинкейд заехал познакомиться с новыми соседями и одолжил им сотню голов скота, чтобы помочь встать на ноги.
Это был самый красивый мужчина, которого только довелось видеть Рыжей, а в тот день он еще и держался вполне дружески. Это позволило ему змеей вползти в какой-то уголок сердца, и там он оставался все эти годы. Ни он сам, ни покойный муж Рыжей не имели об этом ни малейшего понятия, и хотя жена Стюарта давным-давно отошла в лучший мир, а не так давно овдовела и сама Рыжая, она ничего не собиралась менять в положении вещей. Не ей было заглядываться на этого высокого техасца. Он был слишком хорош для нее: богатый, все еще красивый, с сильным характером — мужчина из тех, что шутя покоряют любую, а Рыжая казалась себе всего лишь мышкой, если не серой, то рыжей. Ей и в молодости не удавалось кружить мужчинам головы, куда уж там в сорок лет!
Надо признать, Чад во многих отношениях пошел в отца, но хотя и отличался той же чисто мужской красотой, сердцеедом не был и, судя по всему, не находил в этом удовольствия. Горячий, но отходчивый, упрямый, но рассудительный, это был человек, на которого можно положиться, человек слова, который пройдет огонь и воду, лишь бы выполнить задуманное. Но самое глазное, он с детства усвоил назубок все премудрости жизни и работы на ранчо. Единственный сын и наследник величайшего раичеро в округе, Чад в считанные дни вышколил желторотых птенцов Рыжей так, что дело пошло полным ходом. Он знал, когда похвалить, а когда выбранить, и умел подогреть чувство здорового соперничества. Вот у него эти юнцы готовы были учиться всегда и всему. Они внимали ему с открытым ртом и наперегонки бросались выполнять поручение.
Чад был ковбоем от Бога. Он словно родился с пониманием этого ремесла, оно было у него в крови. Вообще говоря, ему следовало бы завести свое собственное ранчо, но это могло привести к окончательному разрыву с отцом. Рыжая и не думала, что это всерьез входит в его намерения. Чад доказал свое, когда ушел из дому, и теперь выжидал, давая отцу время поразмыслить над ситуацией и принять его точку зрения.
Рыжая трезво смотрела на вещи. Три месяца — срок немалый. Чад скоро покинет ее: он либо уедет из этих мест, либо вернется домой и уладит отношения с отцом. Рыжая надеялась, что его уход не остановит хорошо смазанный механизм, в который превратилось ее ранчо. Самый старший из работников, Лонни, вполне мог бы занять его место, но ему не помешало бы еще два-три месяца хорошей тренировки. День заднем ей оставалось только гадать, пробудет ли Чад в «Желтой колючке» необходимое для этого время.
Может быть, и задержится. На прошлой неделе Рыжая подвернула ногу, не слишком серьезно, но упорно делала вид, что вывих сильно затрудняет ей жизнь. Чад волновался за нее, и это придавало ей уверенности, что чудо-помощник задержится по крайней мере на какое-то время.
Глава 3
В этот день после ужина Рыжая подсела к Чаду на ступеньку крыльца, чтобы немного полюбоваться заходом солнца. Крыльцо было основательным, широким, да и весь дом был сработан на славу — когда-то муж Рыжей не пожалел усилий, обустраиваясь на новом месте. Уроженцы восточной части страны, они привыкли к определенному уровню комфорта.
Уже через несколько лет после переезда дом обзавелся вторым этажом, где предполагалось разместить целую ораву ребятишек. Рыжая до сих пор не знала, кто из них двоих был виноват в том, что это осталось мечтой. Бог свидетель, они честно старались. С годами она привыкла утешать себя тем, что пути Господни неисповедимы.
Из-за угла (от домика, где жили ковбои) доносились негромкие мелодичные аккорды гитары. Парнишка по имени Руфус знал в гитаре толк, и это давно уже стало чем-то вроде ритуала — заканчивать рабочий день песнями под гитару. Рыжая всегда слушала их издали, поскольку, строго соблюдая приличия, сторонилась чисто мужской компании.
Чад, хотя и занимал койку рядом с другими, столовался в хозяйском доме, но никто не находил это странным, ведь он и сам был почти что владельцем ранчо. Никто не смотрел косо и на то, что вечерами он просиживал с Рыжей на ступеньках крыльца.
Это были своеобразные посиделки. Нередко за целый вечер между Чадом и Рыжей не бывало сказано ни слова. Жизнь на ранчо катилась ровно, работа шла гладко, поэтому то немногое, что требовалось обсудить, обсуждалось за ужином, а вечер был для тихого созерцания и раздумий.
Вот и на этот раз Рыжая намеревалась провести время в молчании, но сдвинутые брови Чада и направление его взгляда подсказали ей, о чем он думает. Об отце. Она и сама частенько вспоминала Стюарта и задавалась вопросом, известно ли ему, что сын обосновался в «Желтой колючке». Еще в самом начале работники получили приказ никогда не упоминать об этом в городке, сколько бы ни было выпито спиртного, но можно ведь проболтаться и ненароком, даже не заметив этого. К тому же поговаривали, что Стюарт пустил по следу сына лучших сыщиков штата.
Впрочем, и следа-то как такового не было — буря постаралась на славу. Никто не подозревал, что Чад Кинкейд пустил корни так близко от дома (по техасским понятиям, дверь в дверь), и уж тем более это не приходило в голову Стюарту. Но если Чад стал скучать по родному дому, она не будет пытаться удержать его от примирения с отцом. Они всегда были близки друг другу, пусть даже и не виделись долгое время.
— Скучаешь? — осторожно полюбопытствовала Рыжая.
— Вот еще! — буркнул Чад, заставив ее спрятать улыбку.
— Значит, домой пока не собираешься?
— Что вы называете домом? — Он усмехнулся с откровенным сарказмом. — Луэлла и ее мамаша превратили бы любой дом в балаган. Отец ни словом не обмолвился мне, что хочет устроить мой брак, просто пригласил эту парочку пожить у нас до свадьбы. До сих пор не могу поверить, что он на такое способен!
— Луэлла — милая девочка, — заметила Рыжая, чтобы как-то оправдать поступок Стюарта. — Я ее видела пару лет назад у вас на барбекю. По-моему, она прехорошенькая.
— Да будь она хоть королева красоты с последнего конкурса в Рио-Гранде! Речь не об этом.
— О том, что тебе ее навязали?
— Только отчасти. Главное, что в голове у нее нет ни унции мозгов, а если и есть, она ими не пользуется.
Рыжая не удержалась от смешка:
— Не могу судить — я не так долго с ней беседовала.
— Считайте, что вам повезло.
Рыжая сочла за лучшее прекратить разговор. Она была рада, что Чад не рвется домой, но вместе с тем ей было грустно, потому что и он сам, и его отец тяжело переживали разрыв. Если бы только Чад мог остаться при других обстоятельствах! Разумеется, она обойдется без его помощи, но будет скучать. Она не любила мужа, но он был все-таки хорошим другом, а с отъездом Чада одиночество вернется.
Небо уже приобрело алый оттенок, свойственный закату бескрайних равнин, когда появился всадник. Он летел галопом.
— Иди в дом, Чад! Это почтальон, спешит управиться до ночи. Тебе не стоит попадаться ему на глаза.
Когда дверь закрылась, Рыжая, прихрамывая, спустилась с крыльца встретить верхового.
— Привет, Уилл! Что-то ты сегодня припозднился.
— Да уж, мэм. Проклятая коняга потеряла подкову, пришлось заехать к кузнецу. Можно бы, конечно, подождать и до утра, но я подумал: вдруг что важное? — Не удосужившись спешиться, почтальон перегнулся с седла, протянул Рыжей конверт и тут же повернул коня, крикнув через плечо:
— Доброй ночи, мэм, а меня и так заждались к ужину!
Выждав для приличия, Рыжая вернулась в дом и присела к столу, чтобы распечатать письмо. Чад, уже в шляпе, направился к дверям, но его остановило громкое: «Вот сукин сын!»
— Кто?
— Мой братец! Ему вздумалось окочуриться.
— А я и не знал, что у вас был брат.
— Лучше бы не было! Вот уж о ком не стоит плакать. Мы никогда не ладили.., да что там говорить, мы друг друга терпеть не могли, не переносили на дух! Вот почему я не могу взять в толк то, что здесь написано.
— А именно?
— Что этот негодяй оставил мне своих девчонок! Он, видно, спятил! Не в моем возрасте начинать возиться с детьми!
— Может, у него не было другого выхода, — предположил Чад.
— Вот это похоже на правду. — Рыжая задумалась. — Других родственников не осталось. Была еще одна сестра, моя двойняшка, но ее давным-давно нет в живых.
— А как насчет материнской стороны?
— Насколько я помню, их мать была единственным ребенком в семье. — Рыжая вернулась к чтению. — Хм.., так.., так.., похоже, мне придется снова просить тебя об услуге.
— Что?! — На лице молодого ковбоя отразился откровенный ужас. — Я никогда не занимался детьми! Я еще даже не женат!
— Успокойся! — Рыжая невольно рассмеялась. — Я не прошу тебя удочерять девчонок Мортимера. Нужно только съездить за ними в Галвестон. Судя по всему, они выехали в тот день, когда было отправлено письмо, и, если вспомнить, как медлительна почта, должны уже быть на месте. Я бы отправилась сама, но вот нога…
— В самом деле, с больной ногой негоже пускаться в дальний путь. Туда и обратно — неделя.
— Хорошо еще, что часть пути можно проехать по железной дороге, а часть — в дилижансе, не то все время пришлось бы ехать верхом. Значит, договорились? — Рыжая встрепенулась. — Боже мой, я совсем забыла! Ты же в бегах! Придется просить кого-то из ребят.
— Это ни к чему. Теперь уже не важно, если на меня наткнется какая-нибудь из ищеек отца. Может, даже и к лучшему. Я выеду с утра.
Глава 4
Предполагалось, что Аманда и Мэриан будут дожидаться тетю Кэтлин в Галвестоне (именно туда направлялась милая пожилая пара, которую Альберт Бриджес уговорил составить сестрам компанию). Однако Аманда, как обычно, настояла па своем.
От нее не было покоя всю дорогу. Да что там дорога — еще до отъезда она изводила всех жалобами на «ужасные перемены в судьбе», спешные сборы и грядущие испытания. Собираться в самом деле пришлось в спешке. Пароход отправлялся уже на другой день после похорон, а другого не ожидалось несколько месяцев, поэтому Альберт счел за лучшее взять билеты. Все время плавания Аманда брюзжала не переставая. Перспектива сойти на твердую землю немного подняла ей настроение, но толчея в порту раздосадовала больше прежнего.
Хотя наслаждаться путешествием в такой обстановке довольно трудно, Мэриан все же удалось получить немало новых впечатлений. Это было первое в ее жизни плавание. Напоенный солью морской воздух, влажное постельное белье, продуваемая ветром и иногда скользкая палуба, свежий бриз, а главное — качка, из-за которой надо было стараться ходить, не натыкаясь на предметы (то есть все то, что проклинала сестра), — все было ей в новинку.
Просто чудо, что капитан не приказал выбросить Аманду за борт (Мэриан однажды услышала, как он пробурчал себе под нос, что готов сделать это немедленно). Этого и не потребовалось: на четвертый день плавания Аманда вывалилась сама. Некоторое время она свисала с перил, зацепившись краем платья, взвизгивая каждый раз, как гребень волны окатывает нижние юбки. Впоследствии она клялась, что ее столкнули — нелепое обвинение, хотя каждому на борту, возможно, не раз хотелось сделать это.
Для Мэриан в поведении сестры не было ничего удивительного. Аманда нисколько не преувеличила, сказав, что ненавидит всяческие путешествия и поездки, а поскольку она была не из тех, кто страдает в одиночку, ей хотелось, чтобы с ней вместе страдал и остальной мир. Избежать этого можно было только исключив ее из сферы своего внимания. За годы жизни бок о бок с сестрой Мэриан научилась «не слышать» свою сестру, когда та становилась особенно назойливой. Их попутчики тоже быстро научились этому искусству и к концу плавания лишь кивали и бормотали сочувственные междометия, пропуская нытье Аманды мимо ушей.
В Галвестоне Аманда заявила, что не намерена ждать и пустится в путь дальше на свой страх и риск. Милая пара могла бы предложить им кров, но не предложила — они не чаяли избавиться от этого кошмара в юбке. Формально сестрам не возбранялось путешествовать в одиночку. Элла Мей, горничная, была старше годами и сошла бы за дуэнью в глазах самого строгого моралиста. Тем не менее Мэриан сделала попытку отговорить сестру от поступка, который находила опрометчивым: они с тетей Кэтлин не знали друг друга в лицо и могли разминуться в пути, а кроме того, даже толком не знали, куда им направляться. Аманда возразила, что тетя Кэтлин, должно быть, еще не получила письмо и ждать здесь — только тратить время понапрасну. Кто знает, как ходит почта в таком захолустье.
Мэриан и не надеялась убедить сестру. Для Аманды имело смысл только ее собственное мнение, она ни с кем не считалась. Если впоследствии оппонент оказывался прав, это дела не меняло.
И вот три дня спустя сестры застряли в крохотном городке где-то на полдороге к цели. К этому привела цепь неожиданностей и просчетов, но основной причиной оставалось упрямство Аманды. Разумеется, сама она так не считала. Просто против нее сговорился целый мир.
В то время как повсеместно самым быстрым средством передвижения давно уже стала железная дорога, Техас еще только начинал обзаводиться такого рода транспортными артериями (как раз поэтому добираться до его границ пришлось пароходом). Единственная железнодорожная линия шла с юга на северо-запад, к центру штата, от нее ответвлялось несколько линий местного значения. По одной из них можно было подобраться довольно близко к месту назначения, но банда грабителей помешала сестрам достигнуть конечной станции.
В глазах Мэриан это было захватывающее приключение, о котором можно будет рассказывать детям и внукам, если таковые появятся. Конечно, и ей было немного страшно, когда поезд вдруг резко замедлил ход под истошный визг тормозов и четверо бандитов в масках ворвались в пассажирский вагон, размахивая оружием. Мэриан они показались чересчур нервными для такого рода занятий, но в конце концов, что она знала о ремесле грабителя?
Двое из четверки встали у дверей, остальные пошли по проходу между сиденьями, громко требуя отдать им все ценное. Большую часть своих средств Мэриан укрыла среди вещей в сундуках и при себе имела только совсем небольшую сумму, с которой рассталась без особых сожалений. Аманда, напротив, все свои деньги везла в сумочке и, когда ту рванули из рук, завизжала, прижимая ее к груди.
Раздался выстрел. Трудно сказать, промахнулся стрелок намеренно или от нервозности, но пуля просвистела над головой Аманды. Очень возможно, что жар ее опалил кожу — во всяком случае, поскольку выстрел был почти в упор, лицо запачкало порохом. Аманда захлебнулась визгом, разжала руки и рухнула на сиденье. Грабитель сразу потерял к ней интерес. Сунув сумочку в мешок, он отправился дальше по проходу.
В результате ограбления денежные средства сестер уменьшились вдвое. Что еще хуже, Аманда наотрез отказалась продолжать путь поездом. Правда, ветка тянулась немногим дальше, но дилижанс, на который они пересели на ближайшей станции, двигался извилистым маршрутом и для начала направился в противоположную сторону, чтобы вернуться к ветке по широкой дуге.
Увы, этого так и не случилось. С самого начала поездки Аманда столько раз приставала к кучеру с разными глупостями, что он начал прикладываться к фляжке с дешевым виски и быстро напился до безобразия. Несколько поворотов не там и не туда — и дилижанс безнадежно заплутал. Два дня ушло на тщетные попытки вернуться на первоначальный маршрут.
1 2 3 4 5