Энтони у женщин имел репутацию дьявольски красивого и неотразимого, а Джеймс считал таковым и себя.Тем не менее внешне братья разительно отличались друг от друга. Энтони был выше и стройнее, от бабушки он унаследовал черные волосы и темно-синие глаза. Такой же масти были Реган, Эми и, как ни досадно, собственный сын Джеймса — Джереми, который, что еще более досадно, был больше похож на Энтони, чем на отца. У Джеймса были вполне типичные для всех Мэлори белокурые волосы, зеленоватые глаза, крепко сбитая фигура. «Большой, белокурый и безумно красивый», — говаривала Реган.Джеймс хмыкнул, вспомнив о милой племяннице. Его единственная сестра Мелисса умерла, когда ее дочери было всего два года, так что девочку вырастили и воспитали все братья. Они любили ее как дочь. Но сейчас она была замужем за этим прохвостом Иденом, и Джеймсу ничего не оставалось, как терпеть этого типа. Впрочем, Николае Иден уже сумел зарекомендовать себя образцовым мужем.Опять же мужем. Но у Идена была причина. Он обожал Реган. Что касается Энтони, то он обожал всех женщин. В этом Энтони и Джеймс были одинаковы. И хотя Джеймсу сейчас исполнилось тридцать шесть лет, пока что не родилась еще женщина, которая могла бы заманить его в супружеские сети. Любить женщин и вовремя уходить от них — это было его кредо, которого он придерживался многие годы и не намерен был менять и впредь. Глава 3 Иен Макдонелл был американцем во втором поколении, однако его шотландские корни заявляли о себе рыжими, морковного цвета, волосами и картавым «р». Зато он был начисто лишен шотландского темперамента: выглядел сдержанным и спокойным, каким, собственно, и был все сорок семь лет своей жизни. Однако накануне вечером и в первую половину нынешнего дня он по-настоящему раскрыл свой темперамент.Будучи соседом Андерсонов, Мак знал их семью всю жизнь. Он плавал на их судах свыше тридцати пяти лет, начав в семилетнем возрасте юнгой у Андерсона-старшего и дослужившись до первого помощника капитана на судне «Нептун», владельцем которого был Клинтон Андерсон. По меньшей мере раз десять он отказывался от звания капитана. Подобно Бойду, младшему брату Джорджины, он не любил брать на себя ответственность. (Впрочем, юному Бойду неизбежно придется это делать.)Пять лет назад Мак распрощался с морем, но остался при судах; теперь в его обязанности входило проверять исправность каждого судна «Скайларк лайн», возвратившегося в порт.Когда пятнадцать лет назад умер старый Андерсон, а спустя несколько лет и его жена, Мак добровольно взвалил на себя заботу о детях, хотя был всего на семь лет старше Клинтона. Он следил за их воспитанием, не скупился на советы и обучал мальчишек, а если честно, то и Джорджину, всему тому, что знал о кораблях сам. Не в пример их отцу, который бывал дома между плаваниями не больше одного-двух месяцев, Мак мог провести на берегу до шести месяцев в год, прежде чем ветер странствий опять звал его в путь.Как это обычно бывает, если человек предан морю больше, чем собственной семье, рождение каждого ребенка у Андерсонов отмечалось тем, что отец отправлялся в плавание. Клинтон был первенцем, и ему сейчас исполнилось сорок. Отец четыре года путешествовал по Дальнему Востоку, после чего родился Уоррен, который был на шесть лет моложе Клинтона, и Томаса от Уоррена отделяют четыре года, ровно а столько же — Дрю от Томаса. Дрю был единственным из детей, рождение которого совпало с пребванием отца дома. Объяснялось это тем, что жестокий шторм изрядно потрепал его корабль и вынудил вернуться в порт. Случившиеся за этим передряги задержали отплытие почти на год, и Андерсон стал свидетелем рождения Дрю и зачал Бойда, появившегося на свет спустя одиннадцать месяцев после брата.А еще через четыре года появился на свет младший ребенок — единственная дочь. В отличие от мальчишек, которые бредили морем с детства и рано уходили в плавание, Джорджина оставалась дома и встречала каждый возвращающийся корабль. Поэтому неудивительно, что Мак был так привязан к девушке, ибо он провел с ней времени больше, нежели с кем-либо из ее братьев. Он отлично знал ее повадки и трюки, на которые Джорджина пускалась, чтобы добиться своего, и, конечно же, ему следовало быть непреклонным, когда ей пришла в голову эта неслыханная идея. И тем не менее сейчас Джорджина находилась рядом с ним, в баре одной из самых непрезентабельных таверн в порту.Мак был бы весьма рад, если бы девушка все же поняла, что капризы завели ее слишком далеко. Она нервно озиралась по сторонам, словно щенок, и даже кортик, спрятанный в рукаве, не добавлял ей уверенности и спокойствия. Однако упрямство не позволяло ей уйти до тех пор, пока она не увидит мистера Уиллкокса. К счастью, она предусмотрительно оделась так, что в ней трудно было заподозрить женщину.Ее тонкие, хрупкие руки скрывали огромные неряшливые перчатки, которые Мак никогда раньше не видел. Они были настолько велики, что ей с трудом удавалось поднимать кружку с элем, который ей заказал Мак. Картину дополняли брюки в заплатах и свитер. Одежда, одолженная у старьевщика, была ей катастрофически велика, зато не давала возможности обнаружить никаких подозрительных выпуклостей, если только девушка не поднимала руки. На ногах ее была пара собственных, уже не поддающихся ремонту ботинок. Каштановые волосы тщательно заправлены под шерстяную шапку, натянутую настолько низко, что она почти закрывала глаза.Джорджина в этом наряде являла собой весьма жалкое зрелище, однако гармонировала с окружением гораздо больше, нежели Мак, одетый в собственную одежду, пусть не слишком изысканную, но тем не менее заметно превосходящую по качеству одежду находящихся в таверне матросов. По крайней мере до того момента, пока в дверях не показались два джентльмена.Удивительно, насколько быстро можно заставить замолчать шумную, гомонящую таверну. В мгновенно наступившей тишине слышалось лишь тяжелое сопение да еще шепот Джорджины.— Что это значит?Мак не ответил, жестом призвав ее помолчать, во всяком случае, пока посетители пытались определить намерения и настрой вошедших. Очевидно, их просто решили проигнорировать. За столами снова загомонили. Мак взглянул на Джорджину: она сидела, опустив глаза.— Это не те люди, которых мы ждем, но, судя по виду, господа. Сюда нечасто такие заглядывают, насколько я понимаю.В ответ раздался шепот Джорджины:— Разве я не говорила всегда, что у этих англичан надменности столько, что они не знают, что с ней делать?— Всегда? — хмыкнул Мак. — Насколько я помню, ты стала это говорить с шестнадцати лет.— Только потому, что раньше я об этом не знала, — недовольным тоном возразила Джорджина.Она испытывала неприязнь к англичанам за то, что те силой увезли ее жениха; это раздражение не уменьшилось после окончания войны и вряд ли пройдет раньше, чем она заполучит парня назад. Однако свою неприязнь Джорджина не выказывала откровенно, во всяком случае, так полагал Мак. Вот ее братья, те не стеснялись почем зря слать проклятия англичанам уже задолго до начала войны, когда блокада европейских портов, начатая Англией, создала большие препятствия для торговли. Если кто по-настоящему и имел зуб на англичан, так это братья Андерсоны.Лет десять подряд девушка постоянно слышала, что англичане — надменные выродки, и, хотя в то время это не особенно затрагивало ее, она могла слушать и сочувственно кивать братьям. Однако когда английский произвол затронул лично ее, все изменилось. Правда, она по-прежнему не высказывалась на этот счет столь горячо, как братья. Однако никто не мог усомниться в том, какое презрение и какую антипатию испытывала она ко всему английскому. Просто она выражала свои чувства в вежливой форме.Джорджина почувствовала изумление Мака, даже не видя его удивленной улыбки. У нее нервна подрагивали ноги, она боялась поднять голову и посмотреть на эту шумную толпу, а Мак нашел повод чему-то удивляться. Ее подмывало взглянуть на вошедших господ, которые наверняка разодеты, как щеголи. Наконец она сказала:— Уиллкокс, Мак. Вы помните его? Это то, ради чего мы сюда пришли. Может быть, надо…— Ну-ну, не суетись, успокойся, — мягко перебил ее Мак.Джорджина вздохнула:— Простите. Просто мне хотелось бы, чтобы этот парень пришел поскорее, если он вообще намерен здесь появиться. Вы уверены, что его еще здесь нет?— У него несколько бородавок на щеках и на носу и еще больше — на нижней губе. Это невысокий, коренастый, желтоволосый парень лет двадцати пяти. С такими приметами мы не пропустим его.— Если только внешность описана точно, — заметила Джорджина.Мак пожал плечами.— Это все, чем мы располагаем, во всяком случае, лучше, чем ничего… Обходить все столы и спрашивать каждого я не собираюсь… Боже мой, у тебя волосы выбились, девоч…— Тс-с! — шикнула Джорджина, не давая ему выговорить до конца опасное слово и одновременно поднимая руку, чтобы заправить предательский локон.При этом свитер обтянул грудь, выдавая ее принадлежность к женскому полу. Джорджина быстро опустила руку, однако ее движение не укрылось от взгляда одного из двух джентльменов, появление которых в таверне несколько минут назад вызвало необычную реакцию присутствующих.Джорджина заинтересовала Джеймса Мэлори, хотя по его виду этого сказать было нельзя. Сегодня вместе с Энтони они побывали уже в восьми тавернах в поисках Джорди Камерона — кузена Рослин, шотландца по происхождению. Этим утром Энтони услышал историю о том, как Камерон пытался заставить Рослин выйти за него замуж, даже похитил ее, но ей удалось бежать. По этой причине, чтобы защитить девушку от подлого и вульгарного кузена, как выразился Энтони, он и женился на ней. Помимо этого, Энтони преисполнился решимости разыскать парня, задать ему основательную трепку, просветить его относительно того, что Рослин замужем, и отправить назад, в Шотландию, внушив, что ему следует оставить свою кузину в покое. Хотел ли Энтони лишь защитить невесту или за этим крылись какие-то личные интересы?Какими бы мотивами Энтони ни руководствовался, но, увидев рыжеволосого мужчину в баре, он решил, что нашел того, кого искал. Именно поэтому они и расположились так близко к бару, рассчитывая почерпнуть дополнительную информацию из разговора мужчины с его собеседником. О Джорди Камероне они знали лишь то, что он высок, голубоглаз, что у него рыжие волосы и ярко выраженный шотландский акцент. Последний факт обнаружился сразу же, когда мужчина слегка повысил голос. Джеймс готов был поклясться, что мужчина бранит своего друга. Энтони же в первую очередь отметил его шотландский выговор.— Услышанного мне вполне достаточно, — сказал Энтони, резко вставая из-за стола.Джеймс был лучше знаком с тавернами в порту, нежели его брат; он знал, во что может вылиться потасовка. К ней могут присоединиться едва ли не псе, находящиеся в зале. И хотя Энтони был первоклассным боксером (как, впрочем, и Джеймс), здесь спортивные правила не действовали: пока будешь сражаться с одним, вполне можешь получить удар в спину от другого.Предвидя вероятность подобного поворота событий, Джеймс схватил брата за руку и прошипел:— Ты пока ничего не слышал. Будь благоразумен, Тони. Неизвестно, сколько приятелей пьют здесь за его счет. Лучше подождать, пока он выкатится отсюда.— Ты можешь ждать сколько угодно. А у меня дома молодая жена, и я больше ждать не могу.Но прежде чем брат двинулся, Джеймс решил, что благоразумно окликнуть сидящего, надеясь, что ответа не последует и этим все закончится.— Камерон!Ответ последовал, да еще какой энергичный. Услышав знакомое имя, Джорджина и Мак резко повернулись в сторону Джеймса. Девушка понимала, что тем самым она открывает лицо на обозрение всей таверне, но она так надеялась увидеть Малкольма! Возможно, именно его сейчас окликнул этот господин. Что касается Мака, то, увидев, как высокий черноволосый аристократ решительно отмахнулся от предостерегающего жеста своего белокурого приятеля, во взгляде которого явно читалась враждебность, он мгновенно напрягся и приготовился к защите. В мгновение ока брюнет преодолел разделяющее их расстояние.Отбросив всякую предосторожность, Джорджина зачарованно уставилась на высокого брюнета — самого красивого из голубоглазых дьяволов, какого ей когда-либо доводилось видеть. В ее сознании мелькнуло, что он, по всей видимости, был одним из тех господ, о которых Мак пытался ей раньше рассказать, и что он существенно отличался от тех, о ком у нее сложилось собственное представление. В этом джентльмене не было ничего от щеголя и фата. Несомненно, костюм его был сшит из дорогой материи, но в то же время в нем не было никаких излишеств. Если бы не слишком уж модный галстук, можно было бы сказать , что одет он, как любой из ее братьев, когда хочет выглядеть чуть элегантнее обычного.Все это пронеслось в голове Джорджины, однако спокойнее ей не стало, ибо намерения господина отнюдь не выглядели дружественными. Чувствовалось, что им владеет с трудом сдерживаемый гнев, направленный почему-то исключительно на Мака..— Камерон? — негромко спросил мужчина, обращаясь к Маку.— Меня зовут Макдонелл, приятель. Иен Макдонелл.— Ты лжешь!Джорджина опешила, услышав подобное обвинение. Она ахнула, когда мужчина схватил Мака за лацканы пиджака и приподнял его со стула. Лица обоих оказались в нескольких дюймах друг от друга, взгляды их скрестились; серые глаза Мака сверкали негодованием. Джорджина не могла позволить им затеять драку. Возможно, Маку, как и всякому моряку, драка со скандалом в удовольствие, но черт побери, они здесь находятся совсем не для этого! И вовсе ни к чему привлекать к себе всеобщее внимание.Времени на то, чтобы обдумать дальнейшие действия, не было, и Джорджина вытащила из рукава нож. Она совсем не собиралась пускать его в ход, а хотела лишь припугнуть элегантного джентльмена и заставить его ретироваться. Но раньше, чем ей удалось взять нож огромными перчатками, он был выбит из ее рук.После этого Джорджина по-настоящему испугалась, слишком поздно вспомнив, что напавший на Мака мужчина был здесь не один. Она не знала, почему эти люди выбрали именно и двоих, хотя зал был полон и можно было поразвлечься с кем-то еще. Но она слышала о том, что надменные господа любят продемонстрировать свою силу и власть и попугать людей из низших классов. Однако Джорджина не собиралась молча позволять им куражиться над собой. Ни за что на свете! Из головы напрочь вылетело то, что ей необходимо остаться незамеченной. Свершалась несправедливость, подобная той, в результате которой она потеряла Малкольма.Развернувшись, девушка отчаянно бросилась в атаку, собрав воедино все негодование и злость, которые она испытывала к англичанам, и в особенности к аристократам. Она била мужчину кулаками и пинала ногами, но от этого страдали только ее кулаки и пальцы на ногах. Было такое ощущение, что она бьется о каменную стену. Однако это лишь распаляло ее. «И не надейся, — мысленно произнесла она. — Я не отступлю перед тобой, Каменная Стена».Должно быть, это могло продолжаться до бесконечности, если бы Каменная Стена не решил, что пора с этим кончать. Внезапно Джорджина почувствовала, что она отлетела, словно пушинка, и — о ужас! — рука мужчины легла ей на грудь.Но этим все не закончилось. Брюнет, удерживающий Мака, вдруг громко воскликнул:— Боже мой, да он, оказывается, женщина!— Я знаю, — ответил Каменная Стена.— Ах вы мерзкие твари! — во весь голос воскликнула Джорджина, поняв, что маскироваться дальше бессмысленно. — Мак, сделайте что-нибудь!Мак сделал было попытку нанести удар черноволосому джентльмену, но кулак последнего отбил его руку и прижал к стойке бара.— В этом нет нужды, Макдонелл, — сказал брюнет. — Я ошибся. Не тот цвет глаз. Приношу извинения.Мак был обескуражен тем, насколько легко его переиграли. Ростом он не уступал англичанину, однако не мог вырвать свой кулак из-под его руки. Да если бы даже и смог, то, как он чувствовал, из этого не вышло бы ничего хорошего.Он благоразумно кивнул, дав понять, что принимает извинения, после чего почувствовал, что его рука обрела свободу. Однако Джорджину продолжал крепко держать блондин, в котором Мак инстинктивно признал более опасного негодяя.— Отпусти ее, приятель, если не хочешь неприятностей.— Спокойно, Макдонелл, — увещевающим тоном проговорил брюнет. — Он не причинит девчонке вреда. Может, ты проводишь нас к выходу?— Нет необходимости…— Ты оглядись, дорогой друг, — перебил его блондин. — Похоже, необходимость есть, после того как мой брат допустил такой промах.Мак повернул голову и чертыхнулся. Глаза всех присутствующих в зале были устремлены на девушку, которую железной хваткой держал крепкий джентльмен, продвигаясь с ней к дверям. Но вот чудо: она не кричала и не жаловалась на грубое обращение.
1 2 3 4 5