А может, просто достиг такой точки, когда уже ничто не имеет значения.. Одна из его поклонниц заметила зрителей, но, как видно, для нее это было неважно, ибо она была очень занята тем, что ласкала могучую мужскую грудь, только что бесстыдно обнаженную ее подругой. Ничего удивительного — таково уж было воздействие Василия на женщин. Его общество заставляло их забыть о скромности, морали и общественном мнении на всю оставшуюся жизнь. Где бы он ни появлялся и что бы ни делал, женщины тут же начинали искать с ним встречи, а встретившись, рвались к нему в постель. В то время как другим приходится долго и мучительно добиваться благосклонности женщин, Василию достаточно было войти в комнату и поманить пальцем любую. Собственно говоря, хватало только его присутствия — женщины сами тянулись к нему.Его мужественная красота всегда манила слабый пол, но его друзьям от этого тоже немало перепадало, и потому они не завидовали его удаче. И хотя на первый взгляд могло показаться, что успех у женщин — самое главное для Василия, впечатление это было обманчивым. Не всю свою жизнь он посвятил погоне за любовными утехами — по крайней мере большую ее часть проводил совсем иначе.Василий был отлично сведущ во всех четырех воинских искусствах и во время коронации Штефана исполнял многочисленные обязанности. Но особенно серьезно он относился к своей обязанности члена королевской гвардии — Василий был личным телохранителем Штефана и ни в коем случае не оказался бы здесь, если бы знал, что вечером король собирается покинуть дворец, а вот приехал бы сюда Штефан, если бы не Василий, — спорный вопрос. Прежде чем заняться собственными делами, Василий неизменно справлялся у короля, не нужен ли он.В этот момент ублажавшие Василия гурии решили наконец потребовать удовлетворения собственных взбудораженных желаний, и, чтобы сохранить мир и спокойствие, Штефан звучно кашлянул: он не мог позволить Лазарю поддаться искушению поддразнить Василия, упрекнув того в нескромности. Штефан знал, что дело кончится потасовкой, хотя потом они оба лишь посмеялись бы над этим.Уловка не сработала — Василий не услышал кашля. Вторая попытка привлечь его внимание тоже не увенчалась успехом.Тогда Лазарь довольно громко заметил:— Цыгане давно бы уже разбогатели, если бы догадались продавать билеты на это представление. А потерявший терпение Симон добавил — Похоже, что Василию все равно. А зрелище, черт побери, будет почище, чем новая пьеса, которую уже вторую неделю играют в театре «Гранд».Василий встрепенулся и со стоном уставился на них; но стон был вызван не замешательством, а тем, что его прервали.— Как вы, черт возьми, нашли меня?— Ты ведь сказал Фатиме, куда собрался, — пояснил Штефан и, бросив взгляд на женщин, даже не попытавшихся привести в порядок одежду, которой на них оставалось не так уж много, добавил:— Кстати, она не возражает?— У Фатимы на меня не больше прав, чем у меня на нее. Она получила свободу, чего же еще ей надо?— Мужа.— Всякий раз, когда я заговариваю об этом, она плачет, — сказал Василий с таким отвращением, что вся троица дружно расхохоталась. Фатиму подарил Василию Великий Визирь Турции, и она была красивой и чувственной девушкой, обученной всем женским ухищрениям, позволяющим доставить мужчине удовольствие. Возможно, Василий и подарил ей свободу, но слабо верилось, что он достаточно часто предлагал Фатиме найти ей мужа.Василий не обиделся на насмешку, но был чрезвычайно раздосадован тем, что их неожиданное появление помешало ему должным образом распорядиться тремя парами великолепных обнаженных грудей.— А ты как здесь очутился, Штефан? И почему мне никто не сказал, что сегодня вечером ты собираешься куда-то поехать?Усмехнувшись, Штефан внимательно поглядел на кузена:— Если бы ты не поленился принять гонца от матери в любой из трех минувших дней вместо того, чтобы делать вид, что тебя нет дома, ей не пришлось бы обращаться ко мне с вопросом, куда это я тебя услал. Кстати, а как ты ухитряешься не встречаться с ней во дворце.Василий нетерпеливо провел рукой по золотистой шевелюре:— Это нелегко. И ты, значит, объяснил ей, что никуда меня не отсылал?— Нет, я только пообещал найти тебя и прислать к ней как можно скорее. Почему ты ее избегаешь, кузен?— Потому что всякий раз, получив от матери официальное приглашение, я готов биться об заклад, что мне это будет не по душе. Она опять начнет меня пилить и убеждать, что пора жениться, как три месяца назад, или отчитает за мою последнюю интрижку.— Какую? — полюбопытствовал Штефан.— Ту, о которой ей удалось прознать. Так как у Василия в столице была не одна любовница, а сразу три, не считая Фатимы, обосновавшейся у него дома, а также несметного количества других женщин, постоянно вешавшихся ему на шею, то комфорт, с которым он расположился в таборе, был достоин всяческого удивления. Как и любой другой мужчина, по крайней мере свободный от любви к определенной женщине, Василий, в отличие от Штефана, любил разнообразие, но вкусил его уже столько, что любой другой на его месте давно бы уже пресытился.— Может, ты пошлешь меня куда-нибудь? — с надеждой спросил Василий. Штефан рассмеялся:— Только не сейчас — ведь я обещал тетке доставить тебя даже лично, если потребуется. На этот раз, дружок, тебе придется смириться с нравоучениями, пилежкой и язвительными упреками. А в следующий раз предупреди заранее, и я пошлю тебя хоть в Австрию, хоть во Францию, и даже на несколько месяцев, хоть и не вижу в этом большого смысла, потому что, когда ты вернешься, твоя мать будет тут как тут. Ты бы лучше подумал над тем, чего она от тебя добивается.— Чтобы я женился? — фыркнул Василий. — Да это просто смешно. Меня никогда бы не удовлетворила только одна женщина.— А кто сказал, что ты должен ограничивать себя?Василий бросил на Штефана кислый взгляд:— У твоей королевы старомодные представления о верности, говорю это на случай, если ты сам еще не заметил. Господи, да если я женюсь, мне придется скрывать это от Тани, иначе она возьмет с меня клятву, чтобы в мою постель допускалась только графиня и никакая другая женщина.Симон с Лазарем рассмеялись еще до того, как он, закончил свою тираду, но Штефану было не до смеха.— Таня тебе что-нибудь об этом говорила?— Только то, что мне следовало бы посвятить как можно больше времени поискам настоящей женщины, то есть столько же, сколько я трачу на погоню за недостойными. Уж не знаю почему, но она вбила себе в голову, что я несчастлив. Ты можешь такое вообразить? Да я и помыслить не могу о том, чтобы стать счастливее!— Она влюбленная женщина, — заметил Лазарь, — а влюбленным женщинам хочется, чтобы все вокруг тоже были влюблены.— Может, и так, но скорее всего ей накапала моя мамаша, ведь она готова жаловаться любому, кто согласится ее выслушать, — ответил Василий. — Это прямо божеское наказание — быть единственным ребенком, у которого мать к тому же озабочена продолжением рода.— Скажи «спасибо», что у тебя нет царственного отца, который пекся бы о том же, — сухо заметил Штефан.Все рассмеялись, но в прошлом году, когда Штефана отправили в Америку на поиски своей суженой, им было совсем не до смеха.Штефан был вне себя от ярости и с ужасом думал о браке. Но, к счастью, внезапная любовь к царственной наследнице поразила его в самое сердце, и, что еще удачнее, княжна тоже полюбила Штефана.Внезапно Василия осенила счастливая мысль:— Я придумал! Почему бы тебе, Штефан, не приказать моей матери снова выйти замуж? Тогда бы ей не Пришлось думать только о внуках, нашлись бы и другие заботы.Продолжая улыбаться, Штефан покачал головой:— Я слишком люблю свою тетку, чтобы приказывать ей делать то, чего ей самой не хочется. Лучше скажи, как это ты оказался тут один? Ведь обычно ваша троица неразлучна.Наконец улыбнулся и Василий:— Собственно говоря, я приехал сюда за новой лошадью. Динику прислал парня сказать мне, что у него есть отличный жеребец.При этих словах Лазарь, такой же страстный любитель породистых лошадей, как и Василий, оживился:— И ты купил его?— Он оказался хуже, чем я думал.— Ну да, — понимающе кивнул Лазарь. — И ты решил вознаградить себя за бесплодную поездку?— Разумеется. Конечно, я буду только рад, если вы с Симоном составите мне компанию, но к "тебе, Штефан, это не относится.— Да я бы и не принял твоего приглашения, — усмехнулся Штефан.— И все же не буду рисковать, — заверил его Василий. — Королева снизошла до того, чтобы простить меня, и теперь я на ее стороне.Штефан насмешливо приподнял бровь:— А ты уверен? Она по-прежнему называет тебя павлином. Ты это знаешь?— Да, — самодовольно ответил Василий. — Но теперь она произносит это слово с нежностью и не добавляет эпитета «безмозглый», который так хорошо с ним сочетается.Штефан хмыкнул. Его жена не отличалась излишней тактичностью, и даже то, что она была королевой Кардинии и почти всегда находилась на людях, не могло обуздать ее острого язычка. Впрочем, двор уже начал привыкать к ее американским манерам и полному отсутствию дипломатических способностей.Слова Василия напомнили королю, что Таня дожидается его, чтобы выполнить свое обещание.— Мы забыли о твоей матери.— Я пытался забыть, — проворчал Василий, и его руки обвили талии двух цыганочек. — Имей сострадание, кузен. Скажи ей, что не сумел меня найти.— И не надейся! Через два часа ты должен явиться в отчий дом. Лазарь и Симон позаботятся о том, чтобы ты пришел вовремя. А пока что, наслаждайтесь, друзья мои!Лазарь и Симон уже спешивались, предвкушая приятные минуты, но, когда Штефан направил коня в сторону от табора, Василий вдруг вскочил и закричал ему вслед: «Погоди!», стремительно выхватив свою рубашку из-под прелестного бедра. Женщины громко запротестовали, и Лазарь, поняв, что Василий, как всегда, ставит дело превыше удовольствий, тоже попытался возразить:— Не будь глупцом, Василий. Там двадцать человек охраны.— Этого недостаточно, — возразил Василий и заметался в поисках своего плаща.Симон разочарованно заморгал, но доказывать, что Штефан возмутится тем, что Василий считает его неспособным позаботиться о собственной персоне за время короткого путешествия во дворец, было бессмысленно: короля скорее всего только позабавит, что Василий готов оставить таких покладистых бабенок, когда в этом нет решительно никакой необходимости.Симон со вздохом поставил ногу в стремя, но Василий остановил его:— Одного из нас будет вполне достаточно. Вы оба можете остаться, тем более что дамы уже разогрелись.— Да, но ведь распалил-то их ты!— Так скажите «спасибо»! У меня нет ни малейшего желания выслушивать материнские нотации, но раз уж вы непременно хотите ехать вместе, то я, в свою очередь, позабочусь, чтобы и вы испили чашу сию.— В таком случае — до завтра. Глава 3
Тем же вечером графиня Петровская встречала сына в гостиной. Выражение ее лица было куда менее светским, чем обычно, и сильно отличалось от того, с каким она всегда потчевала сына своими нравоучениями. Графиня казалась такой довольной и счастливой, что Василий засомневался, верно ли он догадался о причинах этого приглашения.На собственном опыте он убедился, что добрые вести всегда сближали его с матерью, и в таких случаях она, как правило, старалась первая обрадовать сына. Так это, возможно, он сделал ошибку, избегая матери и скрываясь от ее гонцов. В конце концов Василий по-настоящему любил мать и старался, по мере возможности, не огорчать ее понапрасну.Правда, у нее уже вошло в привычку здесь, на собственной территории, в доме, где Василий родился и вырос, только бранить и распекать сына, заранее ожидая от него отпора. То, что двенадцать лет назад он переселился отсюда сначала во дворец, чтобы быть всегда под рукой у Штефана, а потом и в свой собственный городской дом, не имело ни малейшего значения. Его мать по-прежнему пребывала в уверенности, что в стенах родного дома, и в особенности, в гостиной, у нее есть полное право проявлять свою власть над сыном."Как бы не так», — подумал про себя Василий.Ему удалось застать графиню до ее отъезда на прием, и он рассчитывал поскорее покончить с делами и провести остаток ночи по своему вкусу. Василий надеялся, что общество, к которому собиралась присоединиться мать, достаточно представительное, чтобы решиться на опоздание, а это давало основание полагать, что их беседа не затянется. Впрочем, ее пышное платье и несметное количество драгоценностей, которыми она себя украсила, еще не свидетельствовали о важности предстоящего вечера, ибо графиня никогда не появлялась в обществе, не будучи одетой богато, пышно и модно.Мария Петровская была красивой пожилой женщиной, ставшей с годами, пожалуй, еще очаровательнее, чем в молодости. Ее выдающийся подбородок и патрицианский нос, лишенные всяких признаков женственности, придавали ей сходство с братом Шандором, покойным Королем, а фигура ее и в юности была крепко сбитой и плотной, но теперь, принимая во внимание ее возраст, это можно было бы любезно назвать приметой зрелости.Сын всегда служил для нее одновременно источником изумления и неистовой гордости. Внешностью, правда, он пошел в отца, а от матери унаследовал лишь свои замечательные глаза Барони, глаза столь светлого коричневого оттенка, что, когда он волновался, они казались золотыми.У молодого короля, кстати, были такие же глаза, но у того в сочетании с черными как вороново крыло волосами и смуглой кожей они выглядели довольно жутковато, а при золотистых волосах и бледной коже Василия лишь служили прекрасным дополнением к его тонким чертам и изящной фигуре, делая их владельца еще красивее.— У тебя недостойный вид, — первое, что сказала мать Василию, едва увидев сына.Он не дал себе труда зайти домой и переодеться, и, естественно, одежда его была слегка помята, а волосы всклокочены многочисленными руками, жаждавшими этим вечером ощутить их шелковистость. Правда, Василий в любой одежде имел слегка плутоватый вид, но женщины считали, что это невероятно эротично.Услышав замечание матери, он немного занервничал: она улыбается — значит, что-то тут наверняка не так!Его глаза сузились, и он подозрительно поинтересовался:— А у тебя чересчур злорадный! С чего бы это, мама.Она рассмеялась:— Честное слово, ты несносен! Разумеется, я никогда не стала бы злорадствовать. — И добавила с улыбкой:— Может быть, нальешь нам по бокалу вина.Решив до поры до времени подыгрывать ей, Василий улыбнулся в ответ:— Великолепная мысль. — И направился к буфету, где держали разнообразные напитки для гостей, по пути пробормотав; — Судя по всему, мне это пригодится.Он потянулся было к графину с вином, но мать остановила его:— Пожалуй, я тоже выпью немного твоей великолепной водки.Василий замер с протянутой рукой и нахмурился:— Ты ведь не любишь водку.— Верно, — пожала плечами Мария. — Но мне кажется, сегодня это уместно.Она снова улыбнулась и опустилась на диван. Василий налил ей небольшую стопочку и вернулся к буфету за бутылкой, после чего уселся на стул напротив матери. Дважды он наполнял свой стакан, прежде чем почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы сказать:— Ну что ж, приступим к беседе. Я вижу, ты чем-то отвратительно взволнована?— В ближайшую неделю ты должен будешь поехать в Россию.— И от этого ты в таком восторге? Она кивнула, и улыбка ее стала еще шире и ослепительнее:— Именно так, потому что там тебе предстоит познакомиться со своей невестой и привезти ее сюда.Единственное, что пришло в голову Василию, так это сказать:— Я не Штефан, мама. Это он ездил к черту на рога за своей невестой, но у меня, слава Богу, невесты нет.— Теперь есть.Вскочив со стула, он навис над Марией словно разъяренный тигр. Впервые в жизни мать до такой степени вывела его из себя. Василий ненавидел любые попытки вмешаться в его собственную жизнь, и мать об этом знала и всегда относилась с уважением к его принципам. Ей разрешалось читать сыну нотации, беспокоиться о нем и волноваться за его судьбу, но такое!..И неужели она воображает, что это ей сойдет с рук?!— Не знаю, что ты там задумала, но тебе придется идти на попятный и немедленно! Мне все равно, как ты это сделаешь, ты заварила кашу, ты и расхлебывай, но я больше не хочу слышать об этом ни единого слова!Невероятно, но графиня по-прежнему улыбалась и, по-видимому, вовсе не собиралась скрывать от сына причину своего хорошего настроения.— Пару слов тебе все-таки придется услышать, мой золотой…— Мама… — угрожающим тоном начал он.— Видишь ли, я ничего не сделала, и мне не придется ничего улаживать.— Что за чушь! Конечно, ты…— Нет, не я. Дело в том, что своей невестой, которая тебя ждет не дождется, ты целиком и полностью обязан своему отцу.Усилием воли Василий ваял себя в руки. Столь неуклюжие шутки были не в характере его матери, и он подумал, что за всем этим наверняка что-то скрывается.
1 2 3 4 5
Тем же вечером графиня Петровская встречала сына в гостиной. Выражение ее лица было куда менее светским, чем обычно, и сильно отличалось от того, с каким она всегда потчевала сына своими нравоучениями. Графиня казалась такой довольной и счастливой, что Василий засомневался, верно ли он догадался о причинах этого приглашения.На собственном опыте он убедился, что добрые вести всегда сближали его с матерью, и в таких случаях она, как правило, старалась первая обрадовать сына. Так это, возможно, он сделал ошибку, избегая матери и скрываясь от ее гонцов. В конце концов Василий по-настоящему любил мать и старался, по мере возможности, не огорчать ее понапрасну.Правда, у нее уже вошло в привычку здесь, на собственной территории, в доме, где Василий родился и вырос, только бранить и распекать сына, заранее ожидая от него отпора. То, что двенадцать лет назад он переселился отсюда сначала во дворец, чтобы быть всегда под рукой у Штефана, а потом и в свой собственный городской дом, не имело ни малейшего значения. Его мать по-прежнему пребывала в уверенности, что в стенах родного дома, и в особенности, в гостиной, у нее есть полное право проявлять свою власть над сыном."Как бы не так», — подумал про себя Василий.Ему удалось застать графиню до ее отъезда на прием, и он рассчитывал поскорее покончить с делами и провести остаток ночи по своему вкусу. Василий надеялся, что общество, к которому собиралась присоединиться мать, достаточно представительное, чтобы решиться на опоздание, а это давало основание полагать, что их беседа не затянется. Впрочем, ее пышное платье и несметное количество драгоценностей, которыми она себя украсила, еще не свидетельствовали о важности предстоящего вечера, ибо графиня никогда не появлялась в обществе, не будучи одетой богато, пышно и модно.Мария Петровская была красивой пожилой женщиной, ставшей с годами, пожалуй, еще очаровательнее, чем в молодости. Ее выдающийся подбородок и патрицианский нос, лишенные всяких признаков женственности, придавали ей сходство с братом Шандором, покойным Королем, а фигура ее и в юности была крепко сбитой и плотной, но теперь, принимая во внимание ее возраст, это можно было бы любезно назвать приметой зрелости.Сын всегда служил для нее одновременно источником изумления и неистовой гордости. Внешностью, правда, он пошел в отца, а от матери унаследовал лишь свои замечательные глаза Барони, глаза столь светлого коричневого оттенка, что, когда он волновался, они казались золотыми.У молодого короля, кстати, были такие же глаза, но у того в сочетании с черными как вороново крыло волосами и смуглой кожей они выглядели довольно жутковато, а при золотистых волосах и бледной коже Василия лишь служили прекрасным дополнением к его тонким чертам и изящной фигуре, делая их владельца еще красивее.— У тебя недостойный вид, — первое, что сказала мать Василию, едва увидев сына.Он не дал себе труда зайти домой и переодеться, и, естественно, одежда его была слегка помята, а волосы всклокочены многочисленными руками, жаждавшими этим вечером ощутить их шелковистость. Правда, Василий в любой одежде имел слегка плутоватый вид, но женщины считали, что это невероятно эротично.Услышав замечание матери, он немного занервничал: она улыбается — значит, что-то тут наверняка не так!Его глаза сузились, и он подозрительно поинтересовался:— А у тебя чересчур злорадный! С чего бы это, мама.Она рассмеялась:— Честное слово, ты несносен! Разумеется, я никогда не стала бы злорадствовать. — И добавила с улыбкой:— Может быть, нальешь нам по бокалу вина.Решив до поры до времени подыгрывать ей, Василий улыбнулся в ответ:— Великолепная мысль. — И направился к буфету, где держали разнообразные напитки для гостей, по пути пробормотав; — Судя по всему, мне это пригодится.Он потянулся было к графину с вином, но мать остановила его:— Пожалуй, я тоже выпью немного твоей великолепной водки.Василий замер с протянутой рукой и нахмурился:— Ты ведь не любишь водку.— Верно, — пожала плечами Мария. — Но мне кажется, сегодня это уместно.Она снова улыбнулась и опустилась на диван. Василий налил ей небольшую стопочку и вернулся к буфету за бутылкой, после чего уселся на стул напротив матери. Дважды он наполнял свой стакан, прежде чем почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы сказать:— Ну что ж, приступим к беседе. Я вижу, ты чем-то отвратительно взволнована?— В ближайшую неделю ты должен будешь поехать в Россию.— И от этого ты в таком восторге? Она кивнула, и улыбка ее стала еще шире и ослепительнее:— Именно так, потому что там тебе предстоит познакомиться со своей невестой и привезти ее сюда.Единственное, что пришло в голову Василию, так это сказать:— Я не Штефан, мама. Это он ездил к черту на рога за своей невестой, но у меня, слава Богу, невесты нет.— Теперь есть.Вскочив со стула, он навис над Марией словно разъяренный тигр. Впервые в жизни мать до такой степени вывела его из себя. Василий ненавидел любые попытки вмешаться в его собственную жизнь, и мать об этом знала и всегда относилась с уважением к его принципам. Ей разрешалось читать сыну нотации, беспокоиться о нем и волноваться за его судьбу, но такое!..И неужели она воображает, что это ей сойдет с рук?!— Не знаю, что ты там задумала, но тебе придется идти на попятный и немедленно! Мне все равно, как ты это сделаешь, ты заварила кашу, ты и расхлебывай, но я больше не хочу слышать об этом ни единого слова!Невероятно, но графиня по-прежнему улыбалась и, по-видимому, вовсе не собиралась скрывать от сына причину своего хорошего настроения.— Пару слов тебе все-таки придется услышать, мой золотой…— Мама… — угрожающим тоном начал он.— Видишь ли, я ничего не сделала, и мне не придется ничего улаживать.— Что за чушь! Конечно, ты…— Нет, не я. Дело в том, что своей невестой, которая тебя ждет не дождется, ты целиком и полностью обязан своему отцу.Усилием воли Василий ваял себя в руки. Столь неуклюжие шутки были не в характере его матери, и он подумал, что за всем этим наверняка что-то скрывается.
1 2 3 4 5