Гористая местность, крутая, неровная тропка между высоких кедров. Сано спешился и продолжил путь пешком. Вскоре он вспотел, несмотря на влажный, пробирающий до костей холод. Появились одышка, головокружение.У Сано начались галлюцинации. Камешки, вылетавшие из-под ног, казались валунами, журчащие ручейки — ревущими водопадами, пар из расщелин — дыханием дракона, живущего под горой Фудзи, встречные, вежливо кланяющиеся крестьяне — призраками, а путешественники из числа тех, кто наводняет Хаконэ летом, чтобы насладиться лечебными свойствами прохладного воздуха, ибо зимой он вреден, — бандитами. Сано шел с обнаженным мечом, готовый мгновенно отразить нападение.Однажды ему почудилось, что за кедром прячется наблюдатель. Он остановился и крикнул:— Я здесь! Выходи и возьми меня, я вызываю тебя!Услышав свой голос, повторенный горным эхом, Сано понял, что сходит с ума, и постарался взять себя в руки.Наконец он добрался до деревни. Сотня с небольшим домов лепились по краю тракта, огибающего юго-восточный берег озера Аси. Усеянное рыбачьими лодками озеро отражало свинцовое небо и высокие, поросшие лесом горы, некоторые с почти отвесными склонами. Над горами смутно белела снежная шапка Фудзи.Шагая к пропускному пункту, Сано чувствовал громадное облегчение. Скоро он сможет отдохнуть в чистом уютном номере трактира, получить еду для желудка и горячую ванну для ноющих мышц. Однако на пропускном пункте его поджидало препятствие. Хаконэ славилась сердитым нравом дюжих стражников. Положение деревни: с одной стороны — горы, с другой — озеро, делало ее естественной ловушкой, используемой людьми сегуна для отлова подозрительных путников, особенно тех самураев, которые не относились к числу верных союзников клана Токугава. Около укрепленных ворот перед Сано выросли двадцать стражников в полном боевом облачении.— Пойдемте со мной, — сказал один.В караулке Сано битый час допрашивали три чиновника в кимоно, расшитых гербами Токугава.— Из какой вы семьи? Откуда вы родом? Куда направляетесь? Какова цель вашего путешествия? Кто ваш господин? Чем вы занимаетесь? Кто ваш непосредственный начальник?Сано страстно мечтал отдохнуть и поесть, но ссора с чиновниками была непозволительной роскошью: его могли задержать на полдня — или даже неделю.— Сано Исиро из Эдо, сын Сано Сутаро, учителя боевых искусств, прежде отец состоял на службе у правителя Кии из провинции Такамацу, — вежливо доложил он.Через открытую дверь было видно, как в соседней комнате чиновники выворачивают на пол содержимое его седельных сумок. Кто-то обыскивал одежду, кто-то изучал дорожный пропуск.— Я ёрики под началом Огю Бандзана, судьи Северного Эдо. Совершаю паломничество в Мисиму.Он думал, что чиновники спросят, кого именно и зачем он собирается навестить в Мисима. В их работу входило вынюхивать, не плетется ли заговор против правительства. К его удивлению, чиновники утратили всякий интерес к цели поездки и сосредоточились на имени.— Ёрики Сано Исиро из Эдо, — сказал главный, — не замешаны ли вы в убийствах, совершенных позавчера в Тацука?Сано потрясла скорость, с которой шпионская сеть разносит новости по Токайдо. Он удовлетворил любознательность, подозревая, что ответы на большинство вопросов им известны. После тщательного повторения позавчерашнего допроса его отпустили.Храм Каннон располагался высоко в горах за Хаконэ. Сано оставил лошадь и кладь в трактире и отправился в путь пешком. Тропинка вилась и петляла. Кедры вплотную подступали к ней. Грузные темно-зеленые ветви закрывали обзор на каждом повороте. Снег и лед выбелили землю. Сано подобрал корягу и пошел, опираясь на нее как на посох. «Должно быть, Ниу послали слуг, чтобы помочь Мидори в пути, однако дорога для нее, наверное, была не из легких», — мельком подумал он. Чем круче забиралась тропинка, тем сильнее дул ветер, крепчал мороз и увеличивалась влажность. Капли ледяной воды хлестали по лицу. Сано казалось, что он уже в облаках. Сердце колотилось от напряжения, легкие с трудом насыщали кровь кислородом.Однако решимость поймать убийцу и отомстить за смерть Цунэхико гнала Сано вперед. Он надеялся, что встреча в храме Каннон оправдает путешествие. Остановившись передохнуть, он увидел, что деревня, озеро и горы под ним покрыты легкой пеленой тумана. У Сано закружилась голова, и он оперся на посох. Отдышавшись, продолжил опасный подъем.Именно в тот момент, когда силы были на исходе, он вышел на поляну и увидел храм.Вход обозначали ворота — двойная черепичная крыша на четырех мощных столбах. Сано миновал эти ворота, затем такие же, но поменьше и очутился на земляном дворике, уставленном незажженными каменными светильниками. Справа главный павильон, квадратный и неприступный, на высоком каменном основании. Слева пагода и деревянная клеть с колоколом. Каменные скульптуры вокруг кладбища. Павильон для проповедей, хранилище сутр и склады на уступах за двориком. Выше в гору длинное приземистое здание на деревянных опорах, надо полагать, женская обитель.Хотя за время существования храм, похоже, периодически ремонтировали, лишь пятиярусная пагода была восстановлена в первоначальном виде — побеленные стены, крыша под новой серо-голубой черепицей, свежая краска на деревянных деталях: зеленая на средниках окон, красная и желтая на изящных переплетениях оконечностей крыши — традиционно китайские тона. Колокольчики, опоясывающие высокий бронзовый шпиль пагоды, позванивали на ветру. Однако другие здания являли признаки запустения. Мох и лишайник покрывали стены. Деревянные балки, двери, решетки окон облезли и потрескались. Крыши растеряли черепицу. Ни монахов, ни паломников, ни монашек. Храм, казалось, вымер.Сано поднялся по ступеням к главному павильону и толкнул массивную дверь. Дверь со скрипом отворилась. Он помедлил, разулся и вошел. У задней стены зала на цветке лотоса величественно восседал огромный Будда. Время сделало многорукую бронзовую статую зеленовато-черной. Вокруг меньшие по размеру раскрашенные деревянные цари-хранители грозили врагам кулаками и копьями. Сотни зажженных масляных светильников и тлеющих благовонных палочек словно оживляли божества неверным, мерцающим светом. За многие годы огонь и дым вычернили балки. На выцветших фресках едва проступали красно-коричневые изображения Будды в окружении дворцов и гор. В дальнем левом углу скромно ютилась выполненная в человеческий рост позолоченная деревянная статуя богини Каннон, Гуань-Инь, китайская богиня милосердия, Бодисаттва, пожертвовавшая собой ради спасения людских душ. Ее украшали корона в драгоценных камнях и пылающий нимб.Сано опустил монетку в ящичек для пожертвований на подставке возле алтаря, закрыл глаза и склонил лицо над соединенными ладонями, мысленно произнося молитву за здоровье отца, за дух Цунэхико, за окончание печалей Глицинии и успех своей миссии.Шорох одежды привлек внимание Сано. Он обернулся и увидел стройную монахиню в платке и длинном черном кимоно. На вид ей можно было дать от тридцати до шестидесяти лет. Бледное суровое лицо и высокий лоб. Длинные пальцы, перебирающие четки на поясе. Монахиня подошла и встала рядом с Сано.— Добро пожаловать, благородный паломник. Я настоятельница храма Каннон. Буду рада рассказать вам об истории храма. Храм построен в эпоху Хэйань, примерно восемьсот лет назад...Заунывный тон свидетельствовал о том, что она много раз произносила эту речь, избыток вежливости — что, подобно всем иерархам дзен-буддизма, стремилась заручиться расположением сословия воинов — самураи поддерживали буддийские храмы.— ...В настоящее время храм является пристанищем для двадцати женщин, отказавшихся от мирской суеты во имя духовного просветления. Если вы пройдете со мной, я расскажу вам о реликвиях храма.Сано поклонился.— Простите, настоятельница, но я здесь не как паломник. Я приехал, чтобы повидаться с одной из ваших послушниц, барышней Ниу Мидори. — Он назвал себя. — Прошу прощения за вторжение, но дело крайне важное.— Боюсь, ваше желание невыполнимо. — Голос настоятельницы утратил свою заученность и любезность. — Как я уже говорила, наши воспитанницы отринули мир и его заботы. Они отказались от посторонних контактов. А новоприбывшие послушницы в особенности соблюдают строжайшее затворничество. Вы не можете видеть барышню Мидори ни сейчас, ни когда-либо еще. Мне очень жаль, что вы напрасно проделали долгий путь.Приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Его выпроваживают. И так невеселое настроение Сано ухудшилось.— Прошу вас, настоятельница, — промямлил он. — Обещаю, разговор будет коротким. Я никоим образом не нарушу ее благочиния. — «Может, она получила указание от госпожи Ниу? Правда, по лицу это было незаметно». — Мне очень нужно поговорить с Мидори наедине. — Помолчав, он добавил: — Да, чуть не забыл. Я бы хотел сделать храму Каннон маленький подарок.Подкуп не подействовал. Настоятельница дважды хлопнула в ладони. Дверь отворилась. В зал вошли два монаха в оранжевых кимоно: высокие, мускулистые, с длинными резными копьями в руках.— Прощайте, господин. Пусть Будда с его божественным милосердием дарует вам безопасную дорогу домой.Сано не оставалось ничего иного, как под конвоем обуться и удалиться. Он был наслышан о боевых навыках горных монахов, которые сотни лет воевали друг с другом и с правящими кланами. Он попытался подкупить стражников, чтобы они устроили ему свидание с Мидори. Монахи не отреагировали, лица походили на каменные маски. Они довели Сано до ворот и смотрели ему в спину, пока он спускался по тропе.Избавившись от настырных взглядов, Сано уронил вещи и рухнул на колени. Нужно было собраться с силами для спуска по склону горы. Скоро наступит ночь. Если не поторопиться, то в темноте можно упасть и покалечиться на скользкой тропе или заблудиться и замерзнуть насмерть. Однако глубокое отчаяние и крайняя усталость удерживали на месте. Все путешествие было затеяно зря. И Цунэхико погиб напрасно. Сано ни на йоту не приблизился к разгадке убийства Нориёси и Юкико. Как пережить поражение и трагические последствия своих поступков?«Вставай, — приказал себе Сано. — Возьми вещи. Выдвини сначала правую ногу вперед, затем...»Со стороны храма послышался топот. Монахи! Бросив руку на меч, он вскочил на ноги, повинуясь самурайскому правилу стоять и биться. Однако более древний советчик — инстинкт самосохранения — шепнул, что лучше бежать, пока не обнаружили. Подхватив вещи, Сано припустился вниз по склону.— Ёрики! Подождите!Звонкий голос заставил Сано притормозить и обернуться. Маленькая женщина спешила по тропе. Подбежав к Сано, она споткнулась и упала бы, не подхвати он ее. Пораженный, Сано смотрел и не верил своим глазам.Это была Мидори. Но вместо элегантного шелкового кимоно — бесформенный пеньковый хитон, вместо изящных туфелек — босые стопы. Лицо побледнело, черты заострились, губы обветрились. Больше всего Сано поразила обритая голова. Лишь синеватый оттенок на коже напоминал о длинных черных волосах.Мидори судорожно вздохнула.— ...увидела вас из кельи... — Она приложила руку к высоко вздымавшейся груди. — ...Вылезла в окно... Не могла дать вам уйти, не рассказав...— Успокойтесь, все хорошо. — Сано усадил ее на ствол поваленного дерева и сел рядом.Девушка поеживалась от холода. Он снял плащ и набросил ей на плечи. С нарастающим волнением он ждал, когда она отдышится.Однако Мидори заговорила не о сестре и Нориёси.— Ненавижу это место! — выпалила она, стукнув кулачками по дереву. — Стряпать, скрести полы, молиться с утра до вечера! Спать на соломе, пока не разбудит этот ужасный колокол! — Она заплакала, глаза стали совсем прозрачными. — Если я побуду здесь еще немного, то умру. Пожалуйста, заберите меня отсюда!Сано покачал головой, от жалости у него разрывалось сердце.— Не могу. — Хотя отказ наверняка ожесточит ее, он не должен лукавить.Мидори вздохнула и утерла хитоном слезы.— Я знаю, что не можете. — Забывшись, она подняла руку, чтобы поправить прическу, и резко опустила, коснувшись голого черепа. — Люди моего отца станут охотиться за нами. Они отрубят вам голову, а меня отправят назад. Я не должна была вас просить. Извините.— Как вы попали в храм? — спросил Сано, желая избежать нового потока слез, который неизбежно случится при прямом упоминании о смерти ее сестры. А еще он хотел, чтобы она все рассказала сама, без понуканий.— Меня наказала мачеха. — Глаза Мидори вспыхнули гневом. — Я ненавижу ее! Если еще раз увижу, убью! Схвачу меч и сто раз проткну ее. Вот так! — Она продемонстрировала. — Зачем меня упекли в монастырь?! Мне нравится жить в Эдо, ходить на вечеринки, в театр, гулять с сестрами, наряжаться, играть в куклы... О-о-о! — Она разрыдалась, уткнувшись в колени.— И ваш отец не возразил вашей мачехе?Сано знал, что многих мужчин совершенно не заботит счастье дочерей, но не ожидал, что господин Ниу столь легко отдаст Мидори в монахини. Он больше выгадал бы, сосватав ее за молодого человека из какого-нибудь влиятельного клана. А так Ниу утратил шанс заключить полезный политический союз да еще внес солидную сумму на нужды храма.Мидори выпрямилась.— Отец не интересуется мной. Мачеха ведет дом, как ей заблагорассудится. Точно так же мои братья управляют провинцией. Слуги говорят, отец не в состоянии здраво мыслить.И Сано вспомнил: господина Ниу называют не только Маленький Даймё, но и Безумный Маленький Даймё. Ходят слухи, что в провинции Сацума творятся странные вещи. Например, господин Ниу в приступах безотчетной ярости носится верхом вокруг замка и рубит каждого, кому не посчастливится оказаться у него на пути. Значит, власть господина Ниу перешла к его жене, тогда вполне понятно ее необычайное могущество. «А нет ли в семье еще кого-нибудь, склонного к насилию? — подумал Сано. — Масахито внешне очень похож на отца. Но если и внутренне, то подозрение снимается, убийства Нориёси, Юкико и Цунэхико предполагают ясный ум и холодную расчетливость».— За что вас наказали?— За то, что не послушалась мачехи и пробралась в комнату Юкико. За то, что разговаривала с вами.«Значит, я правильно сделал, что сюда приехал», — отметил Сано.— Она не хочет, чтобы я кому-нибудь рассказала, что читала дневник Юкико.Сано в азарте подался вперед: «Вот она улика! От самой Юкико».— И что там было? — спросил он равнодушно, боясь спугнуть удачу.Мидори поплотнее закуталась в плащ.— Ну... Юкико писала о собирании светлячков, о церемонии посвящения в мужчины Масахито.Она подробно рассказала и о том событии, и о другом, радуясь вниманию Сано. Исиро слушал вполуха, поглядывая на тропу, где могли появиться монахи-стражники.— Я не нашла в дневнике имени Нориёси, — сказала Мидори. — Огю не упоминается ни разу! И я знаю, почему Юкико не торопилась замуж. Она всегда говорила, что девушка должна ждать, пока ей подберут подходящую партию. Кроме того, где она могла познакомиться с Нориёси? Она никогда не выходила из дома без компаньонки, тем более вечером. — Мидори озадаченно взглянула на собеседника. — Только однажды...Сано порадовался тому, что позволил ей болтать без умолку.— Это было в тот день, когда она пропала? Вы знаете, куда и зачем она пошла?Ответ разочаровал.— Нет. Это было в прошлом месяце. В ночь полнолуния. Я не видела, как она уходила. Видела только, как вернулась на рассвете. Жаль, что не удалось прочесть дневник до конца — мачеха помешала.Значит, после ночной вылазки Юкико прожила месяц. Поездка опять становилась бессмысленной. Сано предпринял отчаянную попытку ее оправдать и пошел напролом:— В Эдо вы сказали, будто располагаете доказательством того, что Юкико убили. Вы вычитали это из дневника? Он у вас с собой? Покажете?Мидори беспомощно пожала плечами.— Мачеха порвала дневник. Да и зачем он вам? Я же сказала, из него следует, что Юкико не знала Нориёси. Поэтому она не могла совершить вместе с ним синдзю. Разве этого не достаточно? Разве теперь нельзя заняться поисками того, кто ее убил?— Нельзя, к сожалению. — Сано вскочил и сделал два быстрых шага по тропинке, чтобы девушка не увидела его перекошенного лица.Каким трагически напрасным оказалось путешествие! Единственное, что удалось узнать, — Юкико не упоминала имени художника в дневнике, который больше не существует. От злости — нет, не на Мидори, хотя та и запутала его, на самого себя — у Сано сдавило грудь. Он глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, повернулся к ней и мягко спросил:— В дневнике было еще что-нибудь?Мидори вдруг съежилась и устремила взгляд в землю.— Нет. Ничего, — промямлила она.Сано понял: девушка лжет. Что-то она скрывает. Что-то очень важное для расследования. Он опустился на корточки.— Даже то, что сейчас кажется неважным, может позднее оказаться полезным. Если вы хотите, чтобы я нашел того, кто убил вашу сестру, расскажите мне все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31