Хозяина дома отвели к стене и несколько раз ткнули кулаком в зубы. Один из бойцов притащил из машины гранатомет, взгромоздил “трубу” на плечо, развернул сопло к дому и вопросительно взглянул на командира.— Без жилья останешься, дурак! — пригрозил командир. — А ну, давай, шагай!Чеченец медленно пошел к дыре в земле. В пяти шагах от нее он лег на живот, подполз ближе, что-то прокричал по-чеченски.— По-русски, по-русски говори! — крикнул командир.Но чеченец его не услышал или не понял. Или не захотел понять.Командир кивнул в его сторону.Один из бойцов, вскинув автомат, дал короткую очередь. Чуть позади “чеха” взметнулись фонтанчики земли. Он инстинктивно поджал ноги.— По-русски! Убьем на хрен! — еще раз проорал, высовываясь из-за угла, командир.Чеченец вновь обернулся к провалу в земле.— Они говорят, чтобы вы сдавались.Из-под земли застучал автомат. Чеченец втянул голову в плечи и быстро пополз обратно. Как видно, тоже жить хотел.— Вот падлы! — недовольно выругался командир. Судя по всему, опять живых не будет.— Дайте ему гранаты.“Чеху” протянули связку гранат. Своих бойцов командир берег. Загнанные в угол боевики были опасны, как раненые звери, — того и гляди из схрона гранаты полетят.— Возьмешь вот это, — показал командир на гранаты, — и бросишь туда, — кивнул на вход в схрон.Чеченец покачал головой.Командир взял его за грудки, рывком притянул к себе и прокричал в самое лицо:— Пойдешь, гнида, никуда не денешься! Или мы весь твой выводок впереди себя погоним! — И, подтверждая свои намерения, обернулся к личному составу и приказал: — Давай, тащи их сюда! Всех!“Чех” с ненавистью взглянул на командира.Бойцы, угрожая оружием, подняли с земли и пригнали семью хозяина дома — пожилую мать, жену, скорее всего еще одну жену, чуть помоложе первой, и нескольких детей.— Пойдете вперед, вон туда, — показал командир. — Мы за вами. — И, повернувшись к хозяину дома, популярно объяснил: — Нам под пули подставляться интереса нет. Ты им приют дал, тебе их и выкуривать! По справедливости.Ну, что скажешь?..Женщины стояли рядком, возле них, глядя исподлобья волчатами, замерли дети. Они даже не плакали и ничего не просили. И даже самые маленькие, которые держались за юбки матерей, носами не шмыгали. Просто стояли, готовые на все.“Хрен когда мы верх возьмем, — в который раз подумал про себя командир. — Со старшими еще, может быть, и удастся договориться, а с этими — нет. Эти ничего, кроме войны, не видели, для них русский солдат — враг. Эти чуть подрастут и возьмутся за оружие, чтобы отомстить за убитых отцов и старших братьев. Никогда этой войны не выиграть, только если как Сталин, если всех за колючую проволоку загнать...— Ну, что молчишь? Не жаль своих?Чеченец протянул руку к гранатам. Бойцы тут же взяли его на мушку, на всякий случай отступив за женщин и детей.— Только смотри, без глупостей. Если что, твои первыми лягут!Чеченец пошел к схрону. Пошел как пьяный, не прячась, не пригибаясь, словно смерти искал.— Ложись, дурак, ложись! — крикнули бойцы.Чеченец послушно залег в двух десятках метрах от ямы.— Скажи им еще раз — пусть сдаются!“Чех” что-то прокричал. В ответ раздались выстрелы...— Приготовиться!Чеченец прополз на животе еще несколько метров и, примерившись, зашвырнул в дыру в земле связку гранат, откатившись за какую-то железяку.“Профессионально бросил, — отметили про себя бойцы. — Значит, не раз бросал, насобачился...”Через несколько секунд глухо ухнул взрыв... Почва под ногами вздрогнула, и из дыры повалил дым. Еще спустя мгновение из-под земли, как из преисподней, раздались глухие крики и стоны.Теперь активного сопротивления со стороны боевиков ждать не приходилось.— Спускайся вниз! — крикнул командир. — Посмотри, что там делается, и собери оружие!“Чех” медлил, чего-то выжидая.Его поторопили, пустив над самой головой короткую автоматную очередь, так, чтобы от пульки волосы на макушке зашевелились. Деваться ему было некуда...Чеченец прикрыл лицо рукавом и прыгнул вниз, мгновенно скрывшись в дыму. Несколько минут его не было видно, но потом на поверхность, звякнув о камень, вылетел автомат. И еще один...Все боевики, кроме одного, были мертвы — были искромсаны и растерзаны многочисленными, рванувшими в замкнутом пространстве бетонного бункера осколками. Покойников вытянули на поверхность, обшарили карманы и, разложив рядком, сняли мертвые лица на видео. Но и так было понятно, что никаких известных боевиков среди них нет — так, мелюзга.Того единственного “чеха”, что остался чудом жив, перевязали и тут же, не откладывая в долгий ящик, допросили. То, что из него можно было вытрясти сейчас, потом, когда он очухается, клещами не вытянешь.— Как тебя зовут-то? — довольно миролюбиво начал командир.Потому что начинать допрос всегда лучше миролюбиво и с самых невинных вопросов.Но “чех” отвечать не желал, и тихая беседа быстро исчерпала себя.— Как тебя зовут?! — добавил металла в голос командир, ненароком задев перебитую ногу боевика, отчего тот громко застонал.— Так как тебя зовут? — повторил вопрос командир, многозначительно поглядывая на окровавленные бинты.“Чех” оскалился и выругался, тут же получив страшный пинок в больную ногу, от которого взвыл.Здесь, вдали от штабов, вышестоящих начальников и прокуратуры действовали иные, чем в кабинетах, законы — законы военного времени. Здесь шла война, где противники стреляли, резали и душили друг друга, когда случалось сойтись в рукопашке, так чего же стесняться? Если бы в плену оказались они, с ними бы тоже особо не церемонились — с них бы с живых шкуру штык-ножами сдирали и глотки, как баранам, резали.— Ну, говори, падла!Командир группы захвата умел работать с “языками”, потому что ведение допроса в полевых условиях было частью его воинской специальности, которую он постигал еще в училище и после — в частях, на полигонах и армейских сборах. В реальных боевых, там, за линией фронта, когда у тебя на хвосте висят каратели, нет времени “разводить психологию”, там любые методы дозволительны, лишь бы правду узнать.Через пару минут боевик “развязал язык”, назвав себя. А потом “потек”, потому что выдержать допрос с пристрастием редко кто способен. Он перечислил имена мертвых боевиков, известных ему “пособников” среди местного населения и всех прочих, с кем сводила его война.Он сказал все, что знал, после чего стал бесполезен.На большой войне его, сняв с него показания, следовало по-тихому зарезать, труп закопать, а место замаскировать — ну не таскать же его на своем горбу по тылам врага! — а здесь придется сдать с рук на руки в госпиталь, где ему предоставят бесплатную медицинскую помощь, отдельную койку и ручку с бумагой, чтобы он мог катать жалобы военному прокурору, в международный Красный Крест и ООН, от которых придется потом полгода отписываться. Но это уже неизбежные издержки...Выпотрошенного пленника бросили в машину, под ноги бойцам, а в планшет командира легла еще одна бумажка с именами и приметами трех десятков боевиков, среди которых были не только “чехи”, но и переметнувшиеся на их сторону и принявшие ислам бывшие свои. Против одной из фамилий командир поставил жирную галочку, потому что она не раз уже упоминалась в оперативных источниках. Этого “своего” — перекрещенного “чехами” в Аслана Салаева — следовало взять на особую заметку, так как он был по специальности взрывником, имел славянскую внешность и терять ему было нечего. А раз так, то он был куда опасней многих “чужих”!И еще в тот же самый планшет, в особое отделение, легла бумага, подписанная вновь завербованным сексотом, где тот выражал добровольное желание сотрудничать с властями, информируя прикрепленного к нему опера о противозаконной деятельности бандформирований и своих соседей. Новым сексотом стал хозяин дома, давший приют бандитам. Отказать русскому командиру в его маленькой просьбе он не мог, потому что тот пригрозил сдать его боевикам, которые на расправу не менее скоры, чем федералы.— Ну все, поехали! — махнул рукой командир.В целом операция прошла успешно, хотя бы потому, что прошла без потерь. Еще одна банда была ликвидирована, а федералы совершенно бесплатно приобрели ценного секретного сотрудника, который будет стучать на своих сельчан. Будет — теперь уже никуда не денется!С информатором, наведшим на бандитский схрон, честно, как и обещали, расплатились долларами. Правда, фальшивыми. Изъятыми во время одной из проводимых федералами зачисток. Но сделаны они были настолько добротно, что вряд ли на базаре, куда Муса их сегодня же понесет, кто-нибудь сможет распознать подделку.Племянника теперь тоже можно было отпустить.— Не бойся — получишь ты своего родственника, я договорился. Прямо завтра и получишь! — твердо пообещал русский подполковник. — Только не забудь за это барана мне поставить!— Конечно, конечно, командир! — горячо пообещал Муса.Племянника отпустили. Потому что за племянником ничего не числилось. Племянника упекли в изолятор по смехотворной для военного времени статье — хищение военного имущества в не самых крупных размерах. Как будто другие не тащили, причем гораздо больше его! Но сесть почему-то пришлось ему...Так случилось.Потому что так должно было случиться. Именно так и никак иначе!..Племяннику сделали предложение, от которого тот не мог отказаться, — толкнуть на сторону десять цинков патронов. Он получил патроны и тут же был схвачен и препровожден в комендатуру. Гадать о том, как милиция вышла на воров, не приходилось, потому что продавцы сами сообщили им место и время передачи товара. Продавцами, “толкавшими” цинки с боеприпасами, выступили армейские спецназовцы, а милиционеры, которые крутили им и покупателям руки, составляли протоколы и били племянника по лицу и почкам, были не более чем ширмой, служившей для прикрытия спецоперации.Племянник сел. Дядя стал думать, как вытащить его с нар. Ему подсказали как и еще пообещали денег в обмен на предательство...Комбинация была не самая изящная, но надежная и безотказная, как автомат Калашникова, — “чехи” закладывали “чехов” за фальшивые чеченские деньги, увязая в сотрудничестве с федералами.Все прошло как нельзя гладко, и теперь можно было подбивать бабки. В расходной графе была одна бессонная ночь, пятьдесят литров сожженной горючки и несколько использованных по назначению гранат. В доходной — одни сплошные плюсы: дядя, племянник и хозяин дома, приютивший бандитов, “попали на крючок”, боевики — на небо, а командир, предложивший план операции, получил устную благодарность от вышестоящего командования и барана от завербованного им же сексота в качестве взятки за освобождение из-под стражи племянника, арестованного по его же приказу.Судя по всему, не промах был командир.Звали его — подполковник Виктор Павлович. Глава 3 По телевизору опять показывали трупы. По телевизору теперь все время показывают трупы — примерно каждые пятнадцать секунд, если смотреть сразу все каналы. Вниманию телезрителей предлагаются самые изысканные способы лишения человека жизни. Экранных героев режут, душат, рвут, обезглавливают, расстреливают, сжигают, вешают, четвертуют, их давят руками, прессами, трейлерами, танками, сбрасывают с небоскребов, поездов, самолетов и вертолетов, распиливают на куски бензопилами малосимпатичные маньяки, высасывают кровь вампиры и склочные тещи... Причем в самое рейтинговое время — в прайм-тайм. Скучающие зрители пялятся на забрызганные кровью телевизионные экраны, лениво пережевывая бутерброды и даже не испытывая при этом вполне естественного чувства тошноты. Потому что привыкли...Потом кино заканчивается и начинаются новости. Мало чем отличающиеся от фильмов ужасов. Потому что там тоже показывают трупы. Теперь все более-менее значимые новости связаны с трупами, с той лишь разницей, что эти трупы не целлулоидные, а настоящие, пули не бутафорские, а кровь на экране не из кетчупа, а самая натуральная, человеческая. Хорошо одетые, уважаемые люди — президенты фирм и банков, депутаты и даже сенаторы валяются на грязном асфальте, невидящими глазами уставившись на миллионную телеаудиторию. То, что раньше видели только патологоанатомы и “важняки”, теперь может свободно наблюдать всякий желающий в любое удобное ему время с пятью-десятью повторами в течение дня.Как-то незаметно на планете Земля взросло новое поколение — поколение виртуальных соглядатаев, для которых чужая смерть не более чем зрелище.— Смотри, смотри!..Смотреть нужно было на окровавленного, с нелепо вывернутыми руками и ногами, расстрелянного мертвеца. И еще на одного, который лежал чуть дальше. И еще... Это были не “наши” трупы. “Наши” трупы не показывали, чтобы не омрачать торжество победы. Дикторы на голубых экранах ликовали, как если бы мы вышли в финал Кубка мира по футболу. Мы наконец-то продемонстрировали миру свою силу, лишив жизни несколько десятков людей, причем наших же сограждан.— Как мы их, а!..Но не все испытывали радость от вида трупов. Потому что для кого-то это были не просто трупы, а узнаваемые трупы. Трупы их детей, братьев, мужей...— Смотри!!.Они узнали того, с вывернутыми руками, в луже крови, мертвеца. Узнали, увидев в новостном выпуске CNN.Они увидели его в новостях. И увидели еще раз спустя полчаса...— Шакалы! — тихо сказал Гази.Шакалами были те, кто убил его отца. Были — русские.“Картинка” сменилась, теперь на экране был другой, незнакомый им труп. Тоже, наверное, чей-то отец, муж и брат...Вечером к ним пришли земляки — такие же, как они, эмигранты, нашедшие временный приют в далекой Голландии.— Он был настоящим мужчиной, — сказали они Гази. И лишь потом обратились к его матери. Потому что Гази был чеченцем, а раз так, то был, несмотря на то что ему только-только исполнилось четырнадцать лет, старшим в семье. — Твой отец умер как герой! Ты можешь гордиться им!На самом деле гордиться особо было нечем — его отец даже никого не убил, он только умер. Почти три года Умар прятался от войны, учась в московской аспирантуре, а когда это стало невозможно, иммигрировал еще дальше — в Европу. Он не был трусом, он был против этой, которая, как он считал, не принесет его народу счастья, войны. Он был против войны, но он умер на этой войне. Умер там, где жил последние годы, — в Москве...— Дикие люди! — тихо сказала вдова Умара, когда чеченцы наконец-то ушли. Но тут же поймала на себе злобный взгляд своего сына и осеклась.Она была русской, была москвичкой, но вышла замуж за чеченца, которому родила сына — чеченца. Выходящие замуж молоденькие девицы редко задумываются над тем, кем будут и как к ним будут относиться их, пока еще нерожденные, дети.— Не смей так говорить, — напряженно сказал Гази. — Он погиб как герой! Его убили русские. Твои русские!..И, резко повернувшись, ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью.Русского ребенка русская мать за грубость могла бы поставить в угол, отшлепать по попке ремешком или лишить сладкого. Чеченского мальчика отшлепать невозможно. Чеченский мальчик — это не мальчик, это мужчина. Чеченский мальчик, у которого убили отца, больше чем мужчина — это глава семьи. Когда других мужчин в семье не остается, мать должна подчиняться старшему сыну, как подчинялась до того своему мужу.Так случилось, что в семье Асламбековых других мужчин не осталось — Гази был последним. А раз так, то за кровь убитого русскими отца должен был мстить он. Потому что прощать обиды нельзя! Их нужно смывать... Кровью обидчика!Так было.Так есть.И так должно быть!Его дед, у которого убили отца, не бегал жаловаться в милицию, он взял отцовский кинжал и, подкараулив, поздней ночью зарезал убийцу возле самого порога его дома. Через неделю родственники убитого отыскали, выкрали и прикончили его младшего брата. Но и тогда дед не обратился к власти. Он сказал следователям, что не знает, кто убил его брата, что скорее всего это были случайные грабители. Чеченец не должен перекладывать свои проблемы на других — он должен решать их сам! Целый год он вынашивал планы мести. Через год в семье обидчиков случилось горе — кто-то неизвестный застрелил предпоследнего из мужчин. Кто был этим неизвестным, все прекрасно знали. К деду снова пришли милиционеры, которые забрали его в тюрьму. Но доказать его вину не смогли, возможно, потому, что не очень старались. Дед просидел полгода и вышел на свободу. Вышел, чтобы умереть. Его нашли на улице с перерезанным от уха до уха горлом. Но до того он успел жениться и родить сына. Отца Умара Асламбекова. В отличие от деда, тот свою жизнь прожил довольно спокойно, занимая высокие должности и почитая устав партии больше, чем закон гор. Хотя всем было известно, что один из его врагов умер не своей смертью, и очень многие поговаривали, что не случайно.
1 2 3 4 5