Но-о-о!..Притихшие солдаты уважительно поглядывали на матроса, который употреблял ругательства, коих они даже от пьяных унтеров не слыхали! Понятное дело — сухопутчина, портяночники сиволапые, откуда им про морскую терминологию знать, коей нижних чинов, чередуя с зуботычинами, обучали на кораблях Балтфлота скорые на расправу боцмана.— Шагай, дохлятина!.. Рыбу-ската те под хвост!Кобыла, привычная к более нежному извозчицкому мату, испуганно косилась глазом на нового седока, на всякий случай наддавая ходу до двух узлов.Кое-как прискакали.— Кажется, здесь, — сказал Мишель, дивясь тому, что Паша-кочегар за всю неблизкую дорогу ни разу не повторился в своих морских эпитетах!— Тпру-у-у!.. Язва сингапурская, якорь те в брюхо через все переборки!.. Тпру-у-у, тебе говорю!..Богат, хоть и однообразен язык у матросов...— Айда за мной.В подъезде подошли к первой же квартире.— Только не вздумайте двери ломать, а тем паче стрелять! — предупредил Мишель.Солдаты безразлично кивнули. Стрелять им было без интереса — чай, настрелялись на фронте за четыре года мировой войны. До одури. Мишель постучал. Подождал.Снова постучал.— Откройте, пожалуйста. Чрезкомэкспорт! — крикнул он, ломая язык на новомодной аббревиатуре.За дверью завозились.— Какой такой Чрезкомэкспорт?— Чрезвычайная экспортная комиссия, — расшифровал Мишель.— Чего надо-то?— Нам бы узнать, которых из жильцов теперь нет, какие квартиры пустые стоят, — вновь на весь подъезд прокричал Мишель.— А никого, считай, нет — в любую заходите, — крикнули из-за двери и все затихло.— Надо было сказать, что мы из Чека, чего мудрствовать-то, — недовольно проворчал матрос. — Враз бы отворили!Тогда верно — открыли бы. Тем более что действительно их комиссия чрезвычайная — ныне все чрезвычайные! — а про то, что она по экспорту, можно было и умолчать.А так — не открыли. Пришлось идти за дворником.Как ни странно, в этом доме дворник был, не сбежал — то ли не захотел, то ли некуда было. Он приоткрыл дверь, недовольно глядя на пришедших.— Собирайтесь, будете понятым, — грозно приказал Мишель.Дворников Мишель с некоторых пор не любил. С тех самых, как ему размозжил голову, а после пытался утопить в Москве-реке татарин Махмудка.— Ну давай-давай, не тяни, ирод узкоглазый! — прикрикнул матрос Паша. — И не жмурься мне тут, будто рыба-камбала!Дворник, воровато зыркнув по сторонам, стал собираться.Возражать кочегару Паше ему даже в голову не пришло. И никому бы не пришло!— Ежели есть запасные ключи от квартир — возьмите, — попросил Мишель.Он знал, что жильцы частенько, отправляясь в долгие отлучки, оставляли ключи дворникам, чтобы те приглядывали за вещами, проверяли пальмы в горшках и чистили дымоходы.— Нету у меня ключей, — угрюмо сказал дворник.— А коли ключей нет — то топор с багром бери! — приказал Паша-кочегар.На втором этаже долго стучали в две квартиры. Никто не открывал.— Ломайте! — приказал Мишель.Дворник долго возился с топором, пытаясь сунуть его в щель меж дверями, да все у него не выходило. Наконец всем это надоело.— Отойди, нехристь! — толкнул его в сторону Паша-матрос, с силой пихнув дверь рукой. Замок жалобно звякнул и вылетел из двери. Дверь распахнулась.Ну и силища!— У вас все такие? — с уважением спросил Мишель. — Иде?— На флоте.— Не — тока в кочегарке. Там же цельный день лопатой туда-сюда машешь, за вахту скока тонн антрациту в топку перекидашь! Отсель и силушка-то.Ну да, верно... Трудней кочегарской работы на корабле не сыскать! Тут либо сразу богу душу отдашь, либо подобен богатырю станешь.Прошли в комнаты. Видно было, что здесь давным-давно никто не появлялся. Воздух был сперт, на мебели толстым слоем лежала пыль.— Поглядите в правой половине, а я здесь, — распорядился Мишель.Быстро разбрелись по комнатам, огляделись, вновь сошлись в прихожей.— Ну что?— А ничегошеньки! — махнули рукой солдаты. — Видать, все с собой господа забрали.Мишель тоже ничего не увидел — лишь пустые рамки от фотографий да выдвинутые и брошенные ящики комодов. И даже ложек серебряных, и тех не нашлось, что уж вовсе странно. Или, верно, съехавшие жильцы все с собой до последней заколки унесли, или кто-то здесь до их прихода побывал.— Аида дальше.В следующей квартире, как только открыли дверь, кто-то шмыгнул мимо них на лестницу.— Держи вора!Паша-матрос развел ручищи и сграбастал беглецов. Два парнишки лет двенадцати трепыхались у него в руках, не касаясь ногами пола.— Вы кто? — удивленно спросил Мишель. Ребятишки были чумазыми и в каких-то дырявых лохмотьях. Правда, на руке одного из них отблескивал золотой перстень.— Дяденьки, дяденьки, отпустите Христа за ради! — причитали, плакали, дергаясь в лапах Паши-матроса, испуганные до полусмерти ребятишки. — Бо-ольно, дяденьки-и!..— Поставь их, — попросил Мишель. Притихшие пацаны с уважением глядели на матроса, который вознес их, будто пушинки.— Что вы здесь делаете? — вновь спросил Мишель.— Живем, — ответили мальчишки.— Долго?— Почитай, всю зиму и весну тоже, — ответил тот, что постарше.— А родители ваши где?— От тифу померли. И мамка, и папка. Все... Беспризорные, значит... Много их теперь появилось в Москве, в Питере и других больших городах, куда гнали их из вымирающих деревень отчаяние, голод и надежда.Послышалось смутное шуршание, и из квартиры тихо выступила тень. Это была такая же чумазая, как пацаны, такая же худая и в таких же лохмотьях девочка.Она вышла и тихо встала подле стены.— А это кто? — указал на нее Мишель.— Сестренка наша. Младшая, — мрачно ответил мальчишка, тот, что постарше.И недовольно глянул на девочку, отчего та сжалась в комок и зашмыгала носом.— Чего ты вылезла-то, дура? Сказано ведь было — под кроватью тихонько сидеть!— Там темно и страшно, и мыши шуршат, — испуганно округлив глаза, сообщила девочка.У Мишеля защемило сердце.А солдаты ничего, они равнодушно глядели на беспризорников. Их таким было не удивить, они и хуже на фронте видали.— Все, что ли? — поинтересовался Мишель.— Ага... Ванька ишо был, да только он зимой помер.— И где он теперь?— Незнамо где, — виновато пожали плечами мальчишки. — Мы его в сугроб зарыли, как он пахнуть стал, туточки, во дворе. А опосля не нашли.Сколько-то таких, как таять начало, мертвецов, младых и старых, раскрыла весенняя капель...— Ух, шайтан! — замахнулся было на ребятишек дворник. Девочка шустро забежала за спины мальчишек, которые насупились и сжали кулаки, готовые драться и кусаться. Ну чисто — волчата.— Оставьте их! — прикрикнул Мишель. Дворник испуганно отступил.— Откуда это у вас, — указал Мишель на перстень.— Там взяли, — кивнули на открытую дверь мальчишки.В золотой перстень был вправлен большой бриллиант.В самой квартире был бедлам — все истоптано, изгажено и замусорено. На кровати в спальне свалено тряпье, которым беспризорники укрывались. Из помойных тряпок выглядывал угол засаленной бобровой шубы.— Шубу тоже здесь нашли?— Ага, туточки. Теплая она!— А еще чего нашли? Мальчишки потупились.— Ложки и еще эти... куда стаканы были воткнуты.— Подстаканники?.. Продали?— На толкучке на картошку сменяли.Мишель огляделся. Квартира была богатая — на стенах висели картины, на первый взгляд все подлинники, коим цены не было. Да и шуба, и кольцо не одну тысячу стоили. А они подстаканники воровали...— Кто здесь жил?— Так хозяин! — почтительно ответил дворник. — Его это квартира. Купца первой гильдии Анциферова!Богато жил купец, на большие тыщи! Кои теперь будут, как бесхозные, национализированы и перейдут в пользу государства.Дверь закрыли, накрепко забили гвоздями и опечатали, дабы вернуться и, составив опись, погрузить все ценности на подводу. Но не теперь — чуть позже, как весь дом обойдут, чтобы все разом и вывезти.— А пацанов куда? — спросил Паша-матрос.— Пока с собой возьмем. А после...Куда их после-то?.. Не домой же вести. Всех сирот ни дом, ни сердце не вместит.— Их в милицию сдадим.При слове «милиция» мальчишки прыснули в стороны, попытавшись сбежать, но кочегар поймал их за шкирку, тряхнул для порядку и поднес к шмыгающим носам свой внушительный, который был поболе их голов, кулак.— Коли еще побегете — пришибу! — добродушно пообещал он. Мальчишки как зачарованные глядели на громадный матросский кулачище и уже не пытались никуда бежать.— Пошли дальше, — приказал Мишель.— Я дале не пойду, — вдруг заупрямился дворник. — Мне теперича двор мести надоть...Хоть видно было, что двор с зимы не мели и не чистили.Не понравилось это Мишелю. А чем — он сперва не понял.— Нет уж, любезный, вы с нами пойдете! — твердо сказал он. — Мы теперь все пустые квартиры обойти должны, а после, как опись сделаем, вы под ней роспись поставите.— Не-а, — замотал головой дворник. — Не могу я. Я грамоте не обучен.— Значит, крестик нарисуете!— Помилосердствуй, барин, отпусти! — заорал, запричитал дворник, бухаясь на колени.А чего причитать-то, чего бухаться?..— А ну — ходи, коли велено! — рявкнул Паша-матрос, слегка толкая дворника вперед, отчего тот стремглав побежал по лесенке, заплетаясь ногами.Почему дворник просил отпустить его, стало ясно скоро. В квартире на четвертом этаже кто-то тихо дышал в замочную скважину. Никак опять беспризорники?— Откройте, не то дверь высадим! — предупредил Мишель.Но ему не вняли.— Ломай, — приказал он.Паша-матрос, отступив на шаг, толкнул дверь плечом, отчего та, легко сорвавшись с защелки, распахнулась во всю ширь с пушечным грохотом. За дверью кто-то громко охнул и кулем свалился на пол. Видно, это он слушал в замочную скважину, отчего ему так досталось.— Вот чумовой! — хмыкнул Паша-матрос.И тут же навстречу ему из тьмы квартиры бухнул выстрел, и в противоположную стену лестничной клетки ткнулась пуля.Кочегар отпрянул в сторону, открывая пустой проем двери, и в лицо Мишелю глянуло дымящееся револьверное дуло...В самую-то душу глянуло!.. Глава X Велика Русь — ох, велика, сколь дней по ней ехали, а конца-краю не видать!..Наконец вступили в пределы Персиянского ханства. А как вступили, встретил их отряд, посланный навстречу Надир Кули Ханом, дабы сопроводить их до самой столицы. Крепкие воины в золоченой одежде, на богато убранных конях ехали спереди посольского каравана, зорко поглядывая по сторонам, гортанно кричали, загодя сгоняя с дороги повозки с большими, в рост человеческий, колесами, кои назывались по-чудному — арбы. Коли кто замешкался, того арбу переворачивали в сторону, дабы караван мог проехать беспрепятственно.Как приблизились к столице персиянской на пять верст, посольство русское встретила толпа праздного народа. Все они кричали во весь голос и били себя руками по губам, отчего голос их раздваивался, и танцевали. Тут же были музыканты, которые трубили в большие трубы, играли на зурнах и били в литавры. От всего этого стоял такой гвалт, что ушам больно было.Толмач, что при посольстве состоял, сказал, что сей праздник устроен в честь прибытия послов великой русской царицы и что шах распорядился, чтобы весь народ его от мала до велика тому шибко радовался. А тех, кто ослушается его приказа да дома останется или будет грустен, повелел, как законом предписано, казнить, вспоров им животы.Отчего и царит в городе такое великое веселье.Так дошли до крепости, пред которой была площадь, вкруг которой тянется ров с водой, а по краям стоят каменные столбы высотою в два человеческих роста. Сама площадь гладкая, ровная, длиною больше четырехсот саженей, а шириною сто. Подле площади базарные ряды, кофейни, гостиные дворы, мечети — и все каменные.Далее надо было пройти через ворота, подле которых были разбросаны медные и железные пушки, средь них зело громадные, и все они были без станков и без колод. В самих воротах стояла грозного вида стража из беков и тюфянчеев, охраняя вход в шахский дворец.Как ворота миновали, увидели кругом цветущие сады, кои до самого дворца тянутся. В садах тех растут деревья, каких на Руси не встретишь, и устроены фонтаны, подле которых ходят чудные птицы с маленькими головами и огромными цветными хвостами, которые они могут распускать подобно вееру!За садами был шахский дворец — весь из белого камня, украшенный цветными узорами и золотом. Справа — другой дворец, поменьше, специально назначенный для жен шаха, коих у него не одна, а без счету, что вера персиянская позволяет. Но туда иноземцам не попасть, а кто наложницу шаха по злому умыслу либо случайно узрит, того тут же казнят лютой смертью, а коли он благородных кровей да шах его помилует, то лишь выкалывают глаза и отрезают язык, дабы не мог он сказать, что видел!На площади, что пред шахским дворцом, посольство ждали богато разодетые ханы, султаны и иные приближенные шаха. Как ступил наземь посол русский, князь Григорий Алексеевич Голицин, все ему поклонились, а люди подлого сословия пали ниц, коснувшись лбами земли.Григорий Алексеевич в ответ тоже поклонился да по ступенькам на крыльцо степенно взошел. А за ним приближенные его и слуги, что подарки, шаху назначенные, внесли.Яков Фирфанцев да многие иные из посольства внизу ждать остались. Стояли да на солнце парились, какое в краях персиянских зело зло греет!Стоял Яков да на дворец, где жены шаха обитали, косился — неужто верно у него столь жен?.. Как же он с ними управляется-то, когда и с одной девкой, коли она молода да горяча, сладить мудрено? А тут их, может, тыща! Или он секрет какой знает или снадобье особое имеет?.. Вот бы ему про тот секрет разузнать да снадобье то раздобыть!..Да еще думал — взглянуть бы на девок тех, персиянских, хоть одним глазком — может, они необыкновенные какие — при двух лицах али трех грудях, что их никому не кажут, а тем, что их увидели, головы рубят?Да где там взглянуть — коли голова на плечах одна. Было бы две — может быть, одну и не пожалел!..Печет солнце, аки огонь сковороду, отчего мысли бесовские в голову лезут.А вот бы и на Руси правило такое ввести, чтобы не с одной девкой всю жизнь жить, а с двумя или даже поболе. Вот славно-то было бы, хоть и грех то смертный!..Все солнце это, солнце!..Наконец вышел из дворца толмач и распорядился гостей в палаты, им предназначенные, вести, дабы они с дороги отдохнули.Внутри дворца тень да прохладца. В залах пруды устроены, в которых рыбы золотые плавают. Вместо диванов — ковры мягкие по полу расстелены, на коврах — подушки. Пред подушками подносы стоят с яствами.Как лег Яков на те подушки, так нега его одолела.Прикрыл глаза да, не заметив как, заснул.И приснились ему ядреные русские девки в сарафанах с кокошниками, коих у него не одна, а сто, и все они к нему ластятся, ласковыми словами называют, и все-то они ему не полюбовницы, а жены законные!..Такой сон — что век бы не просыпался!..Да только пришлось!.. Глава XI И все же непонятно, как могло быть, чтобы восемь здоровенных ящиков, ценой в миллиард, вдруг взяли да пропали! Чай не иголка!..Как же это все было-то?..Уж не так ли...На стрелке звонко свистнул паровоз. Машинист, наполовину вывалившись в раскрытое окошко, глянул назад. Стрелочник дал отмашку. Машинист тут же занырнул обратно, задвинув стекло. Паровоз дрогнул, пустил струю пара в морозный воздух, прокрутил на обледеневших рельсах колеса. Попятился, сдал назад, к пакгаузу, толкая вперед себя единственный вагон.— Стой!Помощник машиниста выскочил из кабины, сбросил сцепку, побежал обратно в жар нагретой от топки паровозной будки. Мотаясь на стрелках, черный паровоз в клубах дыма побежал в депо к Николаевскому вокзалу.Подле вагона столпились, переминаясь в снегу, солдаты комендантского взвода.Кто-то, с баулами и чемоданами наперевес, лез через рельсы.— Куды прешь?! А ну — стой! Человек с баулами удивленно замер.— А ну — пшел отсель! Не вишь — груз воинский!..Сбили засов, токнули в сторону дверь. Подошел комендант, глянул внутрь. В вагоне, поставленные рядком, стояли деревянные ящики.— Храпцов!— Я, ваше благородие! — подскочил солдат.— Займешь пост. Никого сюда без меня не подпускать. Да смотри, сам внутрь не суйся. Понял ли?— Так точно, ваше бродь! — рявкнул солдат. Комендант, глядя на ящики, лениво думал о том, что опять ему не повезло, что угораздило же под самый конец дежурства получить литерный груз.— Коновалов!— Я!— Сбегай, глянь, там по дороге никто не едет?Хотя и бежать уже не нужно было, и так отсюда слыхать, как гудят, чихают моторы и надетые на колеса цепи скребут лед дороги.К пакгаузу подкатили грузовики.На открытом сиденье сидели, закутавшись от ног до самых макушек в тулупы, нацепив на глаза огромные, в пол-лица, очки заледеневшие шоферы. В кузове первой машины сидели, нахохлившись, на корточках, прижимаясь друг к другу, солдаты.— Вы, что ли, за литерным? — обрадованно спросил комендант.— Так точно! — козырнул ему соскочивший с переднего сиденья розовощекий прапорщик, скидывая с головы башлык.— Ну тогда забирайте.— Слушай мою команду! — звонко крикнул прапорщик. — Прыгай в вагон и грузи ящики в авто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27