Она засмеялась:
– Мне двадцать четыре, и я не дитя, и такая жизнь меня вполне устраивает.
– Зачем вы все это мне рассказываете? Что может помешать мне послать телеграмму вашему отцу и сообщить ему, что тут творится?
Она покачала головой:
– Вы этого не сделаете. Я говорила о вас с Джузеппе Френци. Он очень высокого мнения о вас. Я бы не привела вас сюда, если бы не была уверена в вас.
– Ну, и зачем же вы привели меня сюда?
Она уставилась на меня таким взглядом, что у меня перехватило дух.
– Вы мне нравитесь, – сообщила она. – Итальянцы такие настойчивые. Я попросила Джузеппе привести вас на вечеринку, и вот мы здесь.
Все это выглядело слишком уж по-деловому, и такое отношение со стороны девушки обескураживало меня. Кроме того, на карту была поставлена моя работа, место значило для меня гораздо больше. Я встал:
– Все ясно. Уже поздно, мне надо еще поработать перед сном. Я пойду.
Она сжала губы, глядя на меня.
– Не можете же вы так вот просто взять и уйти. Вы же только что пришли.
– Простите. Я должен идти.
– Значит, остаться вы не хотите?
– Хочу или не хочу, но я этого не сделаю.
Она подняла руки и провела пальцами по волосам. Это, вероятно, самый притягательный жест, который может сделать женщина. Если у нее соответствующие формы, да еще когда она смотрит на мужчину, как смотрела на меня Хелен, устоять очень трудно. Но я все же устоял.
– Я хочу, чтобы вы остались.
Я покачал головой:
– Мне действительно надо идти.
Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом, безо всякого выражения, затем пожала плечами, опустила руки и встала.
– Ну что же, раз вы так решили… – Она подошла к двери, открыла ее и шагнула в холл.
Я последовал за ней и взял шляпу, которую оставил там на стуле. Она открыла входную дверь, выглянула в коридор и отступила в сторону.
– Может, как-нибудь вечерком вы не откажетесь пообедать со мной или сходить в кино?
– Было бы очень мило, – вежливо ответила она. – Спокойной ночи.
Она одарила меня какой-то отрешенной улыбкой и закрыла дверь.
В последующие пять или шесть дней я думал о ней постоянно. Я не сказал Джине, что повстречал Хелен на вечеринке, но Джина обладает каким-то умением верно угадывать, о чем я думаю, и я несколько раз замечал, как она озадаченно и пытливо смотрит на меня. На шестой день я решил немного снять напряжение и, вернувшись к себе домой, позвонил ей.
Трубку не снимали. В течение вечера я звонил трижды. Сделал четвертую попытку часа в два ночи. Трубку наконец сняли.
– Алло?
– Это Эд Досон, – сказал я.
– Кто-кто?
Я улыбнулся в трубку. Это было уже слишком. Я понял, что она интересуется мною не меньше, чем я ею.
– Позвольте мне освежить вашу память. Я тот парень, который заправляет римским корпунктом «Вестерн телегрэм».
Тут она засмеялась:
– Привет, Эд.
Это уже было лучше.
– Мне одиноко, – сказал я. – Могу ли надеяться, что мы куда-нибудь сходим завтра вечером? Если у вас не намечается ничего лучшего, мы, наверное, могли бы пообедать у Альфредо.
– Подождите минуточку, ладно? Мне нужно заглянуть в свою записную книжку.
Я подождал, зная, что меня хотят проучить, но мне было все равно.
– Завтра вечером не могу. У меня свидание.
Мне бы следовало сказать, что это очень плохо, и положить трубку, но я уже слишком влюбился.
– В таком случае когда мы можем это устроить?
– Ну, я свободна в пятницу.
До пятницы было еще три дня.
– Хорошо, пусть будет в пятницу вечером.
– Я бы предпочла не ходить к Альфредо. Нет ли какого-нибудь более укромного уголка?
Я опешил. Если я не думал об опасности, что нас могут увидеть вместе, так она точно думала.
– Да, хорошо. Как насчет ресторанчика напротив фонтана Треви?
– С удовольствием. Это было бы мило.
– Жду вас там. В какое время?
– В половине девятого.
– Хорошо. Пока.
До пятницы я тянул время. Я видел, что Джина переживает из-за меня. Впервые за четыре года я был с нею резок. Я не мог сосредоточиться, не мог найти в себе силы заняться своими прямыми обязанностями. Я думал о Хелен.
Обед в ресторанчике был неплох, хоть я и не помню, что именно мы ели. Я обнаружил, что мне трудно говорить. Мне хотелось лишь смотреть на нее. Она была спокойна, холодна и одновременно соблазнительна. Пригласи она меня к себе, я бы плюнул на Чалмерса и пошел, но она этого не сделала. Она сказала, что поедет домой на такси, а когда я намекнул, что отправлюсь с ней, красиво отшила меня. Я стоял у ресторана, глядя, как такси лавирует среди машин по узкой улочке, потом потерял его из виду. Тогда я пошел домой. Мысли у меня путались. Встреча не помогла, стало только хуже.
Три дня спустя я позвонил ей снова.
– Я немного занята, – сообщила она, когда я пригласил ее сходить со мною в кино. – Думаю, ничего не получится.
– Я надеялся, что вы сможете. Через пару недель я уезжаю в отпуск. Тогда я не увижу вас целый месяц.
– Вы уезжаете на месяц?
Голос у нее стал резче, как будто я ее заинтересовал.
– Да. Еду в Венецию, а оттуда в Искию. Я планирую провести там недели три.
– С кем вы едете?
– Один. Но не будем об этом. Так как насчет кино?
– Не знаю. Может, и выберусь… Я перезвоню вам. Сейчас мне надо идти. Кто-то звонит в дверь. – И она положила трубку.
Она не звонила мне пять дней. Потом, как раз когда я уже собирался сделать это сам, она позвонила мне на квартиру.
– Все собиралась звякнуть, да не могла, – сказала она, как только я снял трубку. – Продохнуть некогда было. Вы сейчас не заняты?
Было двадцать минут первого ночи. Я собирался отойти ко сну.
– Вы хотите сказать, прямо сейчас?
– Да.
– Ну нет. Я собирался лечь спать.
– Вы приедете ко мне? Только не оставляйте машину у моего дома.
Я не колебался:
– Конечно. Сейчас буду.
Я вошел в ее квартиру, как воришка, приняв все меры к тому, чтобы остаться незамеченным. Входная дверь была приоткрыта заранее, и мне оставалось только, выйдя из лифта, пересечь коридор и оказаться в холле.
Я нашел ее в гостиной, она раскладывала стопку долгоиграющих пластинок. На ней была белая шелковая накидка, светлые волосы рассыпались по плечам. Она выглядела прекрасно и знала об этом.
– Нашли дорогу наверх? – спросила она, откладывая пластинки, и улыбнулась мне.
– Это оказалось не так уж трудно. – Я закрыл дверь. – Вы знаете, нам не следует этого делать, добром это не кончится.
Она пожала плечами:
– Вам не обязательно оставаться.
Я подошел к ней:
– А я и не намерен оставаться. Зачем вы меня пригласили?
– Ради Бога, Эд! – в нетерпении воскликнула она. – Да расслабьтесь вы хоть на минутку!
Теперь, когда я был с ней наедине, заявила о себе моя осторожность. Одно дело – представлять себя наедине с ней, другое – быть в действительности. Я уже жалел, что пришел.
– Это можно, – произнес я. – Послушайте, я вынужден думать о работе. Если ваш отец когда-нибудь узнает, что я забавлялся с его дочерью, мне конец. Я серьезно. Он позаботится о том, чтобы я, пока живу, не получил работы ни в одной газете.
– Вы забавляетесь со мной? – спросила она, удивленно вытаращив глаза.
– Вы понимаете, о чем я.
– Он не узнает, зачем это ему?
– Он может узнать. Если кто-то увидит, как я прихожу или ухожу, это может дойти до него.
– Значит, вам нужно быть осторожнее, а это нетрудно.
– Эта работа для меня все, Хелен. Это моя жизнь.
– Да, романтиком вас, пожалуй, не назовешь, а? – Она засмеялась. – Мои итальянские друзья не думают о работе, они думают обо мне.
– Я говорю не о ваших итальянских друзьях.
– Ах, Эд, да сядьте вы, пожалуйста, и расслабьтесь. Вы здесь, и совершенно незачем заводиться.
И я сел, сказав себе, что у меня не все в порядке с головой, раз я здесь.
Она подошла к горке.
– Вам виски или водки?
– Виски, пожалуй.
Я наблюдал за ней, гадая, зачем она пригласила меня в такое время ночи. Она вовсе не казалась обделенной вниманием.
– Ах да, Эд, пока не забыла: взгляните-ка на эту кинокамеру. Я купила ее вчера, а спуск что-то не работает. Вы разбираетесь в кинокамерах?
Она жестом указала туда, где на стуле висела дорогая кинокамера в кожаном футляре. Я встал, открыл футляр и извлек из него шестнадцатимиллиметровый «Пейяр болекс».
– Ого! Ничего себе, – воскликнул я. – Зачем это вам понадобилась такая штука, Хелен? Она, должно быть, дорогая.
Она засмеялась.
– Цена действительно немалая, но мне всегда хотелось иметь кинокамеру. У девушки должно быть хоть одно хобби, разве не так? – Она бросила лед в два стакана. – Буду на старости лет вспоминать, как жила в Риме.
Я повертел камеру в руках. Мне вдруг пришло в голову, что она, должно быть, живет не по средствам. Ее отец сказал мне, что выдает ей по шестьдесят долларов в неделю. Он заявил, что не хочет, чтобы у нее было больше денег. Я знал цены на квартиры в Риме. Эта обходилась долларов в сорок в неделю. Я взглянул на столик, заставленный всевозможными напитками. Как же она умудряется так жить? А тут еще эта дорогая кинокамера…
– Вам кто-нибудь оставил состояние?
Ее глаза забегали, и на мгновение она, казалось, смутилась, но лишь на мгновение.
– Если бы. А почему вы спросили?
– Это не мое дело, но все это, наверное, стоит немалых денег, да? – Я обвел рукой комнату.
Она пожала плечами:
– Наверное. Отец выдает мне щедрое пособие. Ему нравится, чтобы я так жила.
Говоря это, она не смотрела на меня. Даже не знай я, сколько именно дает ей отец, я все равно заметил бы ложь. Я был заинтригован, но решил, что это не мое дело, и переменил тему разговора:
– Так что с камерой?
– Не работает спуск.
Когда она указывала, ее палец коснулся тыльной стороны моей ладони.
– Он на предохранителе, – объяснил я. – Вы нажимаете вот на эту штучку, и тогда спуск работает. Предохранитель ставят, чтобы случайно не заработал мотор.
– Силы небесные! А я чуть не отнесла ее сегодня обратно в магазин. Надо бы прочесть инструкцию. – Она взяла у меня камеру. – Я никогда ничего не понимала в механизмах. Вы только посмотрите, сколько я накупила пленки. – Она указала на письменный стол, где стояло десять картонок с шестнадцатимиллиметровой пленкой.
– Уж не собираетесь ли вы всю ее истратить на Рим? – спросил я. – Тут на всю Италию хватит.
Она бросила на меня странный взгляд, в котором я уловил какое-то лукавство.
– Большую часть я приберегаю для Сорренто.
– Сорренто? – Я был озадачен. – Значит, вы собираетесь в Сорренто?
Она улыбнулась:
– Вы не единственный, кто едет в отпуск. Вы когда-нибудь были в Сорренто?
– Нет. Так далеко на юг я еще не забирался.
– Я сняла виллу совсем рядом с Сорренто. Она славная и очень уединенная. Пару дней назад я летала в Неаполь и обо всем договорилась. Я даже условилась с одной женщиной из близлежащей деревни, чтобы она приходила и убирала.
Я вдруг почувствовал, что рассказывает она мне все это неспроста. Я бросил на нее быстрый взгляд.
– Прекрасно. Когда вы едете?
– Тогда же, когда и вы в Искию. – Она положила камеру на стол, подошла и села рядом со мной на кушетку. – И, как и вы, я еду одна. – Она посмотрела на меня.
– Послушайте… – начал было я, но она подняла руку, останавливая меня.
– Я знаю, что вы чувствуете. Я не ребенок. Я чувствую то же самое по отношению к вам, – сказала она. – Поедемте со мной в Сорренто. Все устроено. Я знаю, как вы относитесь к отцу и работе, но я обещаю, что вы будете в полной безопасности. Я сняла виллу на имя господина и госпожи Дуглас Шеррард. Вы будете господином Шеррардом, американским бизнесменом в отпуске. Там нас никто не знает. Разве вы не хотите провести месяц со мной вдвоем?
– Но мы не можем этого сделать, – возразил я, понимая, что препятствий этому нет. – Нельзя же вот так, очертя голову…
– Не перестраховывайтесь, милый. Ничего страшного. Я все спланировала очень тщательно. Я поеду на виллу в своей машине. Вы приедете на следующий день поездом. Местечко славное. Оно стоит на высоком холме над морем. До ближайшей виллы не меньше четверти мили. – Она вскочила на ноги и принесла карту, лежавшую на столе. – Я покажу вам, где это. Смотрите, вилла отмечена на карте. Она называется «Белла виста». При ней есть сад – апельсиновые и лимонные деревья и виноград. Она стоит особняком и понравится вам.
– Еще бы, Хелен, – признал я. – Я действительно хотел бы съездить туда. Но что с нами будет, когда этот месяц закончится?
Она засмеялась:
– Если вы боитесь, что я стану ждать от вас предложения руки и сердца, то вам нечего опасаться. Замуж я не собираюсь еще несколько лет. Я даже не знаю, люблю ли я вас, Эд, но определенно знаю, что хочу побыть с вами месяц наедине.
– Но мы не можем, Хелен. Это было бы ошибкой.
Она коснулась пальцами моего лица.
– Сделайте милость и уйдите сейчас, хорошо? – Она похлопала меня по щеке и отстранилась от меня. – Я только что вернулась из Неаполя и очень устала. Говорить больше не о чем. Я обещаю вам полную безопасность. Теперь все зависит от того, хотите вы провести со мной месяц или нет. Я обещаю, что не буду ставить никаких условий. Подумайте. Давайте больше не встречаться до двадцать девятого. Я буду встречать на вокзале в Сорренто поезд из Неаполя, прибывающий в три тридцать. Если вас не будет в поезде, я все пойму.
Она прошла в холл и приоткрыла входную дверь.
Я подошел к ней:
– Погодите, Хелен…
– Пожалуйста, Эд, давайте больше ничего не будем говорить. Либо вы будете в том поезде, либо вас там не будет. Вот и все. – Ее губы коснулись моих. – Спокойной ночи, милый.
В коридор я вышел, уже зная, что поеду тем поездом.

Глава 2

До отъезда в Сорренто оставалось пять дней. За это время еще многое надо было сделать, но я обнаружил, что мне трудно сосредоточиться.
Я был похож на подростка, с нетерпением ожидающего первого свидания. В моменты отрезвления – а их было мало – я говорил себе, что я спятил, если иду на такое, но утешал себя тем, что на Хелен можно положиться. Раз она сказала, что мне ничего не грозит, значит, так оно и есть. Я убеждал себя, что буду последним дураком, если откажусь от того, что она мне предлагает.
За два дня до моего отъезда в Рим прибыл Джек Максуэлл, чтобы заменить меня на время моего отсутствия. Я работал с ним в Нью-Йорке, он был умелым газетчиком, но звезд с неба не хватал, ограничиваясь колонкой новостей, на которые у него был нюх. Мне он не очень нравился. Он был слишком красив, слишком обходителен, слишком хорошо одет, и вообще всего в нем было «слишком».
По-моему, я нравился ему не больше, чем он мне. После того как мы провели пару часов в редакции, обсуждая предстоящую работу, я предложил ему вместе пообедать.
– Отлично, – согласился он. – Поглядим, что может предложить нам этот древний город. Предупреждаю тебя, Эд, я жду, что все будет по высшему разряду.
Я повел его в ресторан Альфредо, одно из римских заведений, славящихся неплохой кухней, и угостил его молочным поросенком, зажаренным на вертеле и набитым ливером, колбасным фаршем и травами.
После того как мы принялись за третью бутылку вина, он стал вести себя непринужденно и дружелюбно.
– Ты счастливый парень, Эд, – сказал он, принимая предложенную мной сигарету. – Ты, возможно, этого и не знаешь, но дома ты у нас любимчик. Хэммерсток очень высокого мнения о материалах, которые ты поставляешь. Скажу тебе по секрету, только никому ни слова. Через пару месяцев Хэммерсток отзовет тебя. Идея такая: я сменяю тебя здесь, а тебе достается иностранный отдел.
– Что-то не верится, – отозвался я, уставившись на него. – Ты шутишь.
– Такими вещами я бы шутить не стал.
Я попытался не выказать радости. Но не думаю, что мне это очень уж удалось. Получить иностранный отдел в главной редакции было пределом моих мечтаний. Это означало не только огромную прибавку к зарплате – в «Вестерн телегрэм» лучшей должности не было.
– На днях об этом объявят официально, – сообщил Максуэлл. – Старик уже дал «добро». Ты счастливчик.
Я с ним согласился.
– Тебе не жаль будет уезжать из Рима?
– Ничего, привыкну. – Я улыбнулся. – Ради такой работы можно бросить и Рим.
Максуэлл пожал плечами:
– Не знаю. Лично я бы не согласился. Работать совсем рядом со стариком – это похоже на каторгу. Я бы не выдержал. – Он расслабился и откинулся на спинку стула. – Да, поросенок-то ничего оказался. Пожалуй, Рим мне понравился. С ним не сравнится ни один город в мире.
Он сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой и пустил дым мне в лицо.
– Кстати, как тут поживает буйная Хелен?
– Кто-кто?
– Хелен Чалмерс. Ты ведь ее нянька или что-то в этом роде, нет?
1 2 3 4