Здесь выложена электронная книга Вспомнишь странного человека автора по имени Пятигорский Александр Моисеевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пятигорский Александр Моисеевич - Вспомнишь странного человека.
Размер архива с книгой Вспомнишь странного человека равняется 335.66 KB
VadikV
29
Александр Моисеевич Пят
игорский: «Вспомнишь странного человека»
Александр Моисеевич Пятигорский
Вспомнишь странного человека
«Вспомнишь странного человека... :[роман] А
лександр Пятигорский»: Новое литературное обозрение; Москва; 1999
ISBN 5-86793-060-2
Аннотация
Новый роман известного филосо
фа и культуролога, автора получившего широкий резонанс романа «Хроника
одного переулка». В прозе А. Пятигорского сочетается парадоксальность х
удожественного мышления и глубина психологического анализа, социальна
я зоркость и своеобразная художественная историософия, интеллектуальн
ая рефлексия и проникновенный лиризм.
Пятигорский Александр
Вспомнишь странного человека
Людмиле Стоковской с любовью
.
Предисловие о временах
Сначала Ц о первой части моего второго романа (Эта часть была опубликов
ана в «Urbi», 1995, с. 7 Ц 38). Его главное отличие от первого («Философия одного пере
улка») в отношении моей жизни состоит в том, что в нем я начинаю действоват
ь в середине 1940-х и кончаю (да пока еще и не кончил) в начале 1990-х, в то время как
те, о ком я рассказываю, начинают это делать в начале 1900-х и, кажется, уже зак
ончили свое существование Ц и уж во всяком случае, действование Ц к нач
алу 1960-х. В первом же романе мое действие начинается в середине 1930-х и кончае
тся в начале 1980-х, а действие моих собеседников начинается, в основном, лиш
ь немногим раньше моего и заканчивается вместе с моим. Да что за разница в
озразите вы, Ц какие-то двадцать лет в обе стороны! Разница огромная. Она
Ц в восприятии нами времени. За одно последнее десятилетие давление ист
орического времени на наше сознание настолько понизилось, что многие из
нас серьезно заговорили о конце истории, конце культуры и чуть ли не конц
е времени Ц обычный рефлекс заключенного, получившего временное облег
чение или переведенного из одной тюрьмы в другую, более просторную. Ну эт
о понятно, одурачить можно кого угодно, в особенности если ты сам хочешь б
ыть одураченным.
Это изменение в восприятии нами времени имеет, однако, и одно положитель
ное последствие: мы стали внимательнее к своему внутреннему времени, вре
мени нашего мышления, переживания и опыта.
Первая часть этого романа и есть экспозиция такого внимания к своему инд
ивидуальному, так сказать, времени, для меня едва ли возможная еще и пять л
ет назад. Две последующие части являются лишь приложением и развитием пр
инципа экспозиции внимания к времени, введенного в первой. (Поэтому, а так
же в силу известной сюжетной самостоятельности первой части, я и решился
издать ее отдельно, до того как закончу весь роман.)
А. Пятигорский Лондон, январь 1992 г.
Предупреждение об именах
Тут, разумеется, будет затруд
нение с именем. И действительно, как же его назвать, если с первых же шагов
человек сам лезет в символы.
Б. Пастернак. Повесть
Мое имя никак не может быть за
мешано в этом деле, ибо у меня нет настоящего имени.
Луи Пауэлл
Чтобы облегчить читателю (и себе самому) восприятие того, что происходит
в романе, я предупреждаю его о следующем.
Первое. Лица, хотя бы раз по ходу романа названные по фамилии, либо существ
уют (или существовали) в жизни вне романа, либо столь же определенно там не
существуют и никогда не существовали. Фамилия здесь употребляется как з
нак определенности существования или несуществования ее носителя и, од
новременно, как знак читательской альтернативы Ц признать или не призн
ать этого носителя существующим вне романа. Так, например, человек, фигур
ирующий здесь как Андрей (или Андрей Яковлевич) Сергеев, либо есть (был) в ж
изни подлинным лицом с такой именно фамилией, либо не был. В последнем слу
чае Ц и здесь я позволю себе быть вполне категоричным Ц если даже отыще
тся его тезка и однофамилец, то это решительно будет не он, а совсем другая
личность, к этому, по крайней мере, роману никакого отношения не имеющая.
Такова сила навязанной читателю альтернативы.
Второе. Лица, названные в романе только по имени или имени-отчеству, не им
еют никакой определенности в отношении их существования вне романа. Чит
ателю (как и мне самому) оставляется полная свобода думать о них как о суще
ствующих или несуществующих, либо как существующих и несуществующих вм
есте, либо, наконец, вовсе не думать о них в отношении их существования вне
романа. То же относится и к лицам, названным по их профессии, черте характ
ера или любому другому неиндивидуальному признаку. Поэтому если кто-то
обозначен здесь как «премьер», или «еврей», или «Михаил Иванович», то зан
ятие одного и племя другого, и имяотчество третьего будут равно фигуриро
вать не только как знак гораздо большей, чем в первом случае, литературно
й фиктивности персонажа, но и как знак авторского намерения эту фиктивно
сть как можно более подчеркнуть. Это, однако, ни в коей мере не исключает в
озможности совпадения конкретного, невыдуманного лица или историческо
й фигуры с таким бесфамильным, так сказать, персонажем, за что, разумеется
, автор не собирается нести никакой ответственности Ц как, я надеюсь, и са
мо это лицо, живое или мертвое.
Третье. Приведенное здесь объяснение употребления фамилий в одном случ
ае и их неупотребления в другом пришло мне в голову, когда роман был напис
ан уже более чем наполовину и поздно было что-либо менять. То, что бездумн
о употреблялось мною как маньеризм, стилистический трюк или просто ради
красного словца, только задним счетом оказалось осознанным как основа д
ля интуитивной классификации персонажей по признаку имени. Но ведь имя,
только вступив в особую связь обозначения с поименованным, становится л
ичным, а сам поименованный Ц личностью. И это так, вне зависимости от дейс
твительности их, имени и лица, совместного существования. В этом смысле в
ыдуманный персонаж может оказаться личностью, а действительно существ
ующее лицо может ею не оказаться. Последнее положение Ц по своей сущнос
ти, конечно, гностическое Ц не может мною быть ни доказано, ни подтвержде
но ссылками на источники. Вот, пожалуй, и все об именах.
А. Пятигорский Лондон, январь 1993 г.
Заключение о временах и име
нах
Здесь не место говорить о цели и удаче (или неудаче). Закончив роман (в посл
едний раз!), я увидел, что самое главное Ц не стягивать все времена к своем
у, и все имена к твоему (предупреждение о «полной поименованности» сохра
няет свою силу и в отношении автора романа) Ц не удалось. Наверное, и не мо
гло бы удаться.
А. Пятигорский Лондон, декабрь 1997 г.
Часть 1
Это время
...Возможно, что есть разум, оди
н для всех, разум, на который все мы направляем взгляд, каждый из своего те
ла, Ц как в театре, где каждый зритель смотрит из своего места на сцену, од
ну для всех...
Марсель Пруст
Глава 1
Для самого себя
Это хотя и значилось по ведом
ству прошлого, но замечалось в настоящем и предназначалось для возможно
го употребления в будущем.
Луи Пауэлл
Это Ц для самого себя. Чтобы избавиться от ассоциаций. От связей с ситуац
иями, которых не переживал, с эпизодами, свидетелем которых не был. Елена К
онстантиновна Нейбауэр была товаркой моей старшей тетки Эсфири Григор
ьевны по Бестужевским курсам. Она увлекалась антропософией, была горяче
й почитательницей Рильке, страстной поклонницей Скрябина и приятельни
цей Андрея Белого. Она прожила революцию, «малые» чистки двадцатых и вел
икие тридцатых, имея обо всем примерно такое же представление, как я сейч
ас о Рильке, Скрябине и Белом. В конце войны, кажется в январе 1945-го, она явил
ась к моей тетке с просьбой вернуть ей взятую за десять лет до того книгу А
натоля Франса «Под вязами» (в промежутке между двумя этими датами она пр
ебывала в относительно мягкой ссылке в Кунгуре, что спасло ее от лагерей
37 Ц 38-го и высылки лиц немецкого происхождения 41-го). Тетка не приняла ее, ес
ли таковое выражение вообще возможно, когда речь идет о «квартире», отго
роженной фанерной перегородкой от КВАРТИРЫ с проживающими там тридцат
ью шестью лицами, одной уборной и двумя умывальниками. Проклятый холодны
й ад! Место, где люди три битых года спали не раздеваясь. Тетка сама мне рас
сказала об этом «крайне несвоевременном, прямо-таки досадном» посещени
и Елены Константиновны и добавила, что та считалась в 20-х лучшей наездниц
ей (о ангелы небесные!) Москвы, Ц «вот и доскакалась со своей антропософи
ей!»
Ранней весной 1945-го я ехал на подмосковной электричке и услышал позади се
бя разговор. Обрывок истории, рассказанный очень высоким мужским голосо
м, почти фальцетом: «Чудо, но дача оставалась нашей до осени 41-го, когда там
устроили пункт противовоздушной обороны». Затем, отвечая на невнятный ж
енский голос: «Кто Ц он? Никогда! Да нет, я никого из них не видел, по крайне
й мере, с 21-го... Нет, нет, послушай, меня тогда отец отвез к ним на дачу. Летом 11-
го. Я был страстно влюблен в кузину Аленушку... ну, разумеется, ты и не могла
о ней слышать. Дядя Вадя имел обыкновение наезжать по субботам. Я помню, ка
к все с нетерпением ждали его Ц он никогда не являлся без подарков. Мы с н
ей стояли у калитки, на ней был венок из ромашек, и всякий раз, когда она оча
ровательно встряхивала своей головкой, лепестки осыпались, и я на коленя
х подбирал их и клал себе на грудь, под рубашку... Ну да, я тогда его в первый р
аз и увидел. Он поцеловал Аленушку, потрепал меня по щеке, положил на траву
бонбоньерку с шоколадом и прошел в кабинет к ее отцу. „Какой чудесный, эле
гантный, праздничный человек!” Ц вскричал я. А она сказала, глядя на красн
ое закатное солнце: „Дядя Вадя Ц предатель. Он Ц предаст”.»
Сразу же, в самом начале этого рассказа, я угадал, что Аленушка Ц это Елен
а Константиновна моей тетки. Нет, не вывел, не вычислил, а словно заранее з
нал, что речь пойдет именно о ней. Но дядя Вадя! Смешливый, источающий смеш
анный аромат сигары и коньяка Ц предаст? Кого? Кому? Зачем? Не оборачиваяс
ь, я вышел из вагона и, хотя и был слегка возбужден своим маленьким открыти
ем, вскоре вовсе забыл об этой сцене.
Когда через десять лет, весной 1956-го, тетка сказала мне, что Елена Констант
иновна умирает в Первой Градской от четвертого инфаркта и что совсем неп
лохо было бы ее навестить, то я немедленно туда отправился. И не из человек
олюбия вовсе, а из непреодолимого любопытства выяснить обстоятельства
подслушанного в вагоне разговора. «О, как прекрасно, что вы пришли! И не по
разительно ли, что теперь, когда астральное тело рвется к освобождению о
т своей обветшалой оболочки, меня стали посещать не прежние мои компаньо
ны по грубому планетарному существованию Ц они ведь все почти ушли, заб
ыли или забыты, а совсем новые и с этой моей не очень удачной экскурсией по
земле не связанные молодые люди. Впрочем, Ц и она, видимо, уже устав от дли
нной фразы, откинулась на подушки, Ц впрочем, кому не ясно, что это Ц элем
ентарная забота провидения. Ведь ушедших я и так очень скоро встречу, а во
т вас, например, совсем еще неизвестно Ц когда. Да и где? Вы ведь человек из
другой жизни Ц и после ухода отсюда придете, наверное, совсем не туда, куд
а совсем уже скоро отправлюсь я».
Я родился с привычкой врать. Почувствовав, что меня вроде приняли за свое
го (хотя и из другой жизни), я заговорил словами и тоном человека, принятог
о в ее круге, и вообще Ц принятого. «Бог мой, Ц начал я, стараясь, чтобы не п
опасть впросак, выражаться как можно менее определенно, Ц Бог мой! Многи
м ли из вашего поколения дано было дожить до военных лет, а куда уж там пер
ежить их. Всякое, конечно, случалось. Не странно ли, ума не приложу, почему м
не сейчас пришла на память вся эта старая история с дядей Вадей. А ведь ког
да это было! Но согласитесь все-таки, что он был замечательная фигура. Да е
ще этот ваш бедный кузен Ц забыл его имя. Я ведь почти ничего не знаю. Так, о
брывки какие-то».
Пока все шло как нельзя лучше. «О, Кирилл, Ц произнесла, нисколько не удив
ившись моей „осведомленности” Елена Константиновна, словно возражая м
не или другому, невидимому, но вечно присутствующему собеседнику. Ц Но з
ачем же возвращаться к Кириллу? Он прожил и пережил все, что ему было опред
елено, но был совершенно бессилен добавить к этому хоть что-нибудь от себ
я. Ну как Брюсов в поэзии. Провидение осталось к нему равнодушным. Когда я
закрываю глаза, я не вижу Кирилла Эльвермеля. Я вижу дядю Вадю и Михаила Ив
ановича, Сатану и Ангела». «Ну, полно вам, милая Елена Константиновна, Ц р
азвязно возразил я, уже опасаясь, что, по мере ее разрешения, задача с двум
я неизвестными превращается в задачу по крайней мере с тремя. Ц Да и не б
ыло ли с вашей стороны предвзятости в отношении к дяде Ваде в этой истори
и?» Ц «Нет, Ц твердо сказала Елена Константиновна, Ц мне еще не было и пя
тнадцати лет, когда я точно узнала, что он решил предать всех нас Духу Тран
сцендентального Зла во имя конечного торжества Света в падшем космосе. С
вета, который несет Люцифер.
На свете не было человека доблестнее Михаила Ивановича, но и он однажды п
апе признался, что всякий раз, когда ждет прихода Вадима Сергеевича, втай
не надеется, что тот не придет». Ц «Но не был ли сам Михаил Иванович... ну... н
емного авантюристичен?» Ц решил я рискнуть в последний раз, уже серьезн
о боясь, что беседа устремляется в бесконечность Ц и, чтобы разрешить ее,
мне придется последовать за Еленой Константиновной в «ее» другой мир. «Д
а, безусловно, Ц неожиданно согласилась Елена Константиновна. Ц Но он в
сегда действовал на свой страх и риск. Никогда ни на кого не опирался и ник
ого не подводил. А за дядей Вадей всегда что-то стояло, мягкое и ненадежно
е. Но дело не только в дяде Ваде. Уже маленькой девочкой я почувствовала, к
ак атмосфера предательства сгущается, концентрируется в людях, и они ста
новятся предателями. Не потому, что хотят, а потому, что могут ими быть. И ни
в ком я этого так сильно не чувствовала, как в нем. При этом, однако, он сдела
л немало добра разным людям».
В те годы я еще не коллекционировал «случаев для понимания», но история с
дядей Вадей Ц какая именно, я тогда так и не узнал Ц засела в памяти. Позд
нее я стал себя спрашивать, а не является ли повышенная чувствительность
к предательству (так же как и способность его предвидеть) одним из услови
й его возникновения? Не лучше ли было вовремя отойти в сторону и не предва
рять определений судьбы своими односторонними и пристрастными решения
ми? Но поскольку дело уже было вроде сделано и не о чем, пожалуй, было больш
е говорить, то оставалось разве что поставить точку на эпизоде в электри
чке и вновь отдаться впечатлениям еще не законченной бездумной юности.
Но возвращаюсь к предательству. Окончательность решения, вынесенного д
евочкой в дачном поселке, хрупкой и нежной, обернулась для меня в дачном п
оезде через тридцать пять лет вопросом о его, решения, непререкаемости. Н
о в том-то и дело, что тогда, в поезде, никакого вопроса не было, а была одна ч
истая непререкаемость. Но опять же, когда это о жизни и смерти Ц твоей соб
ственной, в первую очередь, Ц то не очень-то попререкаешься. Приходится
ждать, пока это, то есть предательство, не станет для тебя метафизической
проблемой. Ну я и ждал. А когда дождался, то увидел, что для Аленушки оно с са
мого начала и было метафизической проблемой, каковой и оставалось до кон
ца: дядя Вадя или не дядя Вадя. Так что, казалось бы, не было ни малейшего рез
она допытываться, кто и что предал. Но тут-то и сказалась моя врожденная н
еспособность понять что-либо абстрактное без конкретного образа, каков
ая Ц вкупе с врожденным же нездоровым любопытством Ц и побудила меня к
возобновлению поисков фактов и обстоятельств касательно Вадима Сергее
вича.
В запасе, конечно, всегда оставалась возможность разыскать после смерти
Елены Константиновны вышеупомянутого влюбленного кузена. Но почему-то
Ц не помню сейчас почему Ц тогда я этого не сделал, а вместо того потрати
л бездну времени в праздных размышлениях о том, кто бы мог быть дядей Ваде
й. Выручавшая меня всю мою жизнь неспособность идти к цели прямым путем п
роявилась также и в том, что я стал размышлять и об антиподе (по словам Еле
ны Константиновны) Вадима Сергеевича, то есть о некоем Михаиле Ивановиче
, рыцаре и ангеле. Хотя его-то я решил попридержать, как козырную карту, что
бы сыграть под самый конец... Конец чего? Знал ли я в середине пятидесятых, ч
то выпрыгнет он, как заводной чертик из коробочки, в мир моей памяти еще че
рез двадцать лет?
Было бы хорошо, чтобы книга Вспомнишь странного человека автора Пятигорский Александр Моисеевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Вспомнишь странного человека у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Вспомнишь странного человека своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пятигорский Александр Моисеевич - Вспомнишь странного человека.
Если после завершения чтения книги Вспомнишь странного человека вы захотите почитать и другие книги Пятигорский Александр Моисеевич, тогда зайдите на страницу писателя Пятигорский Александр Моисеевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Вспомнишь странного человека, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пятигорский Александр Моисеевич, написавшего книгу Вспомнишь странного человека, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Вспомнишь странного человека; Пятигорский Александр Моисеевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн