Британцы не заметят ничего необычного в таком маневре, наверняка они предположат, что Сульт просто отступает на север, как и все французские армии. Но от Толедо, продолжил Дюко, войска ударят на северо-запад прямо по дорогам, по которым снабжаются армии Веллингтона. Чтобы достигнуть этих уязвимых путей, пересеките Сьерра-Гредос и форсируйте быструю и глубокую реку Тормес. Пересечь реку непросто, но Дюко знал о наличии малоиспользуемого моста, охраняемого средневековой крепостью под названием Сан-Мигель. В лучшем случае, говорил Дюко Сульту, Сан-Мигель охраняется ротой испанцев, возможно двумя ротами. Перейдя мост, французы окажутся на равнине, по которой проходит линия снабжения британцев из Португалии.
— Британцы думают, что они в безопасности, — убеждал Дюко Сульта. — Они полагают, что вокруг на сотню миль нет ни одного французского солдата. Они спят.
Если бы отборные войска Сульта войска смогли спуститься со Сьерра-де-Гредос как стая волков, у них будет целая неделя, чтобы уничтожать, пленить и убивать, прежде чем придется уносить ноги. В противном случае кольцо отступающих британских войск сожмется вокруг них, но эта неделя спасет Францию в Испании. А Наполеон будет благодарен за это ему, Николя Жану де Дье Сульту, графу Далмации.
И Сульт согласился. Он выбрал шесть тысяч человек, из которых треть составляла конница, и поставил командовать ими своего лучшего кавалерийского генерала, Жана Эро. Тот теперь вел своих людей через Толедо, имея Дюко рядом, ничего не подозревающего врага впереди, и крепко держа удачу за хвост.
Майор Таббс настоял на том, чтобы в одном из помещений форта, в котором было всего лишь четыре пригодные комнаты на трех этажах, состоялся офицерский ужин, и Шарп, Тереса, майор Таббс, лейтенант Прайс и прапорщик Хики собрались там. Шарп, вероятно желая нарушить планы Таббса, настоял на приглашении подручного майора, мистера Маккеона, и высокий хмурый шотландец с огромными руками, неуклюже сидел за столом, слишком маленьким для шестерых человек.
Прапорщик Хики не мог оторвать глаз от Тересы. Он попробовал раз-другой, даже попытался затеять разговор с Маккеоном, но Маккеон лишь сердито глянул на него, и взгляд бесцветных глаз Хики вернулся к Тересе, освещенной большими свечами, принесенными священником из церкви. На ее лицо падали интригующие тени, и Хики мрачно поглядывал на нее.
— Вы что, никогда ранее не видели женщин, мистер Хики? — спросил Шарп.
— Нет, сэр. Видел, сэр. Да. — Хики решительно кивнул. Ему было шестнадцать лет, он был в батальоне новичком и благоговел перед капитаном Шарпом. — Извините, сэр, — пробормотал он, покраснев.
— Отвернись, Хики, — сказал Гарри Прайс, — я же это сделал! Смотреть на вас чертовски приятно, миссис Шарп, простите, если я не так выразился, мэм.
— Я прощаю, Генри, — ответила Тереса.
— Первая женщина, которая поступила так, — сказал Шарп.
— Нечестно, Ричард, — заявил Прайс, — женщины меня и раньше прощали.
Хики снова начал глазеть на Тересу и, увидев, что Шарп наблюдает за ним, попробовал начать разговор.
— Вы и вправду участвуете в боях, мэм?
— Когда это необходимо, — сказала Тереса.
— Против французов, мэм? — продолжил Хики.
— А против кого еще, черт возьми? — прогремел Шарп.
— Против любого грубияна, — и Тереса ослепительно улыбнулась Хики. — Но с тех пор, как французы убили мою семью, я сражаюсь против них.
— Боже мой, — воскликнул Хики. Такие вещи не случались в Данбери, графстве Эссекс, где его семья владела тремястами акрами земли.
— В Сан-Мигель я приехала для того, чтобы снова воевать с французами, — сказала Тереса.
— Здесь нет французов, мэм, — счастливо сказал Таббс. — Ни одного лягушатника в пределах видимости.
— А если кто-то появится в пределах видимости, — сказала Тереса, — то мои люди их увидят. Мы — ваши разведчики.
— Я рад, что это так, мэм, — галантно произнес Таббс.
Джон Маккеон, до сих пор хранивший молчание, вдруг посмотрел на Шарпа, и в его взгляде читалась такая свирепость, что за столом возникло неловкое молчание.
— Вы меня помните? — спросил он Шарпа.
Шарп взглянул на грубое лицо с густыми бровями и глубоко посаженными глазами.
— А я должен вас помнить, мистер Маккеон?
— Я был с вами, Шарп, когда вы лезли на стену в Говилхуре.
— Тогда я должен вас помнить, — ответил Шарп.
— Да нет, — сказал Маккеон, — я был простым солдатом. Один из роты Кэмпбелла, в 96-м полку, вы его помните?
Шарп кивнул.
— Да, я помню, и капитана Кэмпбелла тоже помню.
— Вот парень, которому это пошло на пользу, — сказал Маккеон, — он это заслужил больше других, осмелюсь заявить. В тот великий день вы оба хорошо поработали.»
— Мы все это сделали, — сказал Шарп.
— Вы были первым на стене, сэр. Я помню, как увидел вас карабкающимся по лестнице и подумал про себя, что это покойник, лопни мои глаза!
— Что там произошло? — спросила Тереса.
Шарп пожал плечами.
— Это было в Индии. Была битва. Мы победили.
Тереса с насмешкой сказала:
— Ты превосходный рассказчик, Ричард: битва, в Индии, мы победили.
— Да уж, — сказал МакКеон, покачивая головой. — Гавилдхур! Такую битву редко увидишь, точно. Редко. Там были орды варваров, просто орды! А этот маленький парень, — указал он на Шарпа, — вскарабкался наверх, словно мартышка. Покойник, лопни мои глаза. Да. — Он кивнул Шарпу. — Думаю, что это были вы.
— Так что же там произошло? — с интересом повторил Таббс недавний вопрос Тересы.
— Была битва, — сказал Шарп, хлопнув по ноге. — В Индии.
— И вы победили? — настойчиво спросила Тереса.
— Да, — сказал Шарп, — мы победили. — Он задумался, и казалось, готов был рассказать эту историю, но лишь прикоснулся пальцем к длинному шраму на щеке, придававшему ему некую жестокую привлекательность.
— Этот шрам я приобрел в той битве, — сказал он, покачав головой, — но простите меня, я должен проверить посты.
Он подхватил свой кивер, винтовку и пояс с палашом, и вышел за дверь.
— Была битва. В Индии. Мы победили, — продекламировала Тереса, имитируя Шарпа, — Что же все-таки там случилось, мистер Маккеон?
— Ну он же сказал, не так ли? В Индии была битва, и мы победили.
Шотландец нахмурился и снова замолчал.
Шарп прошел через мост, поговорил с двумя солдатами, стоящими в карауле возле южного фаса, затем вернулся к пикетам на северной стороне, а после этого взобрался по деревянной лестнице обратно в крепость, миновал комнату, где Хики по-прежнему таращился на Тересу, и нашел Патрика Харпера на южной башне. Харпер кивнул, приветствуя его, и протянул свою флягу Шарпу.
— Я не хочу пить, Пат.
— Всего лишь для медицинских целей.
— Ага, — Шарп взял флягу и сделал пару глотков вина. — Сколько бутылок ты сохранил, Патрик?
— Ни одной, сэр, — ответил Харпер с видом оскорбленной невинности, — но я мог пропустить парочку. В погребе темно, знаете ли, особенно при закрытой двери, легко не заметить несколько темных бутылок в темной комнате. — Он отпил из фляжки. Но парни поняли, что вы хотели им сказать, мистер Шарп, так что если кто-то из них окажется пьяный, я сам его прибью.
— Держи бутылки подальше от Прайса, — сказал Шарп. Лейтенант Прайс был хорошим товарищем, но к спиртному испытывал нездоровую тягу.
— Исполню в лучшем виде, — ответил Харпер, затем взглянул на юг, на длинную светлую дорогу, теряющуюся вдали среди холмов. На небе светила луна, оливковые деревья, растущие на западе, казались посеребренными, ветра не было. Под мостом текла река, текла туда, где Веллингтон наподдал маршалу Мармону. — Нам здесь ждать неприятностей, сэр? — спросил Харпер.
— Нет, Пат, — ответил Шарп. — Спокойная служба.
— Спокойная служба, ха? Тогда почему это поручили тебе?
— Я пока восстанавливаюсь от раны, — сказал Шарп, трогая живот в том месте, куда вошла французская пуля.
— Здесь хорошее место для лечения, хе-хе, — рассмеялся Харпер, — да и с медикаментами здесь порядок, — сказал он, встряхнув фляжкой.
Шарп облокотился на каменный парапет. Он думал: сколько лет этой крепости? Пятьсот? Больше? Она была в ужасном состоянии, немногим лучше, чем окружающие ее выщербленные ветром стены, обильно заросшие бурьяном и такие дырявые, что казалось обрушатся от одного хорошего пинка. Форт, должно быть, был заброшен много лет назад, но война возродила его в качестве наблюдательного поста и поэтому испанцы, а затем и французы, подлатали его разрушенные полы древесиной, проложили лестницы на западную башню. Некогда каменная лестница вела к внутреннему двору под арку и далее через ворота к северному проходу на мост. Погреб, где были найдены мушкеты, занимал всю западную часть форта и он был единственной каменным помещением в Сан-Мигеле. В нем был изысканный потолок и Шарп полагал, что когда-то это был главный зал или даже часовня. Впоследствии, когда остальные помещения форта обрушились, кто-то пробил проход через северную стену и использовал погреб под коровник. И наконец теперь заброшенный форт восстановили в военных целях, хотя он не имел иной ценности, кроме как наблюдательный пункт. Против артиллерийского обстрела он не продержится и пяти минут.
Шарп вглядывался в залитые лунным светом луга за рекой. Ярдах в двухстах по дороге лежала ферма, обнесенная белыми стенами, с башенкой над воротами. Отличное место для артиллерийской батареи, подумал он, канониры пробьют бойницы в стене, обезопасят себя от винтовочного огня и сравняют форт с землей быстрее, чем успеет свариться яйцо, а затем со стороны оливковой рощи по другую сторону дороги выдвинется пехота и как, черт возьми, прикажете защищать Сан-Мигель? Но атаки не будет, убеждал он сам себя, а даже если и будет, партизаны в Сьерра-Гредос предупредят о появлении французов, и у Шарпа будут целые сутки, чтобы вызвать из Саламанки подкрепление.
Однако оно может и не подойти. Он предполагал оставаться здесь в течение недели, а потом сюда прибудет испанский гарнизон. Таббсу хватит недели, чтобы разобраться с захваченными мушкетами, и эта неделя должна пройти без происшествий. Просто отдых.
— Не понимаю, зачем они побеспокоили для такой работы представителя старшего интенданта, — сказал Шарп, глядя вниз на обоз, на котором планировалось вывозить мушкеты.
— Не думаю, что его послал кто-то, — сказал Харпер, — он сам послал себя, сэр, если вам интересно мое мнение.
— Может и так.
Харпер поднял мощную правую руку и потряс ею.
— Пять сотен мушкетов, и кто скажет, сколько забракует мистер Таббс? И кто знает, может он продаст забракованные? Тут можно наварить копеечку, сэр.
— Он берет взятки?
— А кто не берет? — спросил Харпер. — И мистер Маккеон полагает, что Таббс забракует половину, и даже если он будет продавать их по шиллингу штука, все равно получится неплохая выгода.
— Я должен был догадаться, — проревел Шарп.
— Как вы могли догадаться, — спросил Харпер. — я бы не догадался если бы Маккеон мне не сказал. Он интересный парень. Вы знаете, что ему раньше пришлось потаскать мушкет? В 96-м полку. Он считает, что видел вас в Индии.
— Он мне сказал.
— А он сказал, что вы захватили крепость в одиночку?
— Он был пьян.
— Он сказал, что вы должны рассказать мне эту историю.
Шарп скорчил гримасу.
— Так вот что тебе надо, Харпер, еще одну военную историю. Когда ты сменяешься?
— В два, сэр, — сказал Харпер, и увидел, как Шарп повернулся и спустился по лестнице. — Вам тоже спокойно ночи, сэр, — сказал он, и тут Шарп вдруг вернулся наверх.
— Мне это не нравится, Пат.
— Не нравится что?
— Это. — Шарп пересек парапет и кивнул в южную сторону. — Не нравится, и все.
Харпер пожал плечами.
— Лягушатники не смогут подойти со стороны Саламанки, сэр, она в наших руках, и им не пройти через те здоровенные холмы. — Он указал на юг. — Там ведь полно партизан, так что им не пройти, сэр.
Шарп кивнул. Все что сказал ирландец, имело смысл, но Шарп не мог избавиться от беспокойства.
— В Индии был парень, Ману Баппу, Пат.
— Мэнни — кто, сэр?
— Ману Баппу, — повторил имя Шарп, — он был хорошим солдатом. Лучше чем большинство из них, но мы время от времени пороли этих козлов, не взирая на имена и место, где находились, и Баппу сбежал в Гавилдхур. Это была крепость, понимаешь? Огромная крепость, не чета этой.
И высокая, черт возьми, до самых небес. Ману Баппу думал, что будет там в безопасности. Наверху его нельзя было поколотить, Пат, потому, что никто не мог взять ту крепость, никто даже не предполагал, что это возможно. — Шарп помолчал немного, вспоминая темные стены Гавилдхура и отвесные скалы, защищавшие крепость. Адски высоко. — Он был очень самоуверен, понимаешь? Как мы сейчас.
— Так что произошло? — спросил Харпер.
— Один ненормальный придурок в красной куртке забрался на скалу, — сказал Шарп, — и это был конец Ману Баппу.
— Здесь скал нет, сэр.
— Но надо быть настороже. Мне здесь не нравится.
— Спокойной ночи, мистер Шарп, — произнес Харпер, когда Шарп во второй раз спустился по импровизированной лестнице. Затем ирландец повернулся к югу, где ничего не происходило, ничего не двигалось, кроме падающих звезд, вспыхивающих в небесах и сразу же исчезавших.
Это просто ерунда, думал Харпер. Ему мерещатся враги там, где их нет. Однако ирландец смотрел внимательно.
Генералу Эро было 30 лет. Он был кавалерист, гусар, он носил гусарские cadenettes: пару косиц, свисающих по бокам. На нем был венгерский доломан, потому что первые гусары были венгры. Доломан Эро был коричневым с голубыми отворотами и щедро расшитыми белыми петлицами на груди.
Его светло-голубые кавалерийские штаны были расшиты еще гуще от самых бедер до голенищ черных кожаных сапог. Когда-то генерал был капитаном элитной роты и до сих пор носил знаки отличия той роты: меховую шапку с плюмажем из перьев. В такой шапке летом было жарковато, но сабельный удар она держала лучше, чем металлический шлем.
С левого плеча свисал отделанный мехом ментик, с еще более роскошным белым шитьем, чем доломан, бело-голубые ремни пересекались на его груди и сходились на белом поясе, обрамленном серебряной цепочкой, на которой, в свою очередь, висела в ножнах сабля. Ножны украшал орел Франции.
Форма делала Жана Эро еще более привлекательным мужчиной. По всей Европе девушки вздыхали, вспоминая стройного гусара, который въезжал в их город, разбивал сердца и уезжал, но Эро был не только молодой герой на коне. Он был еще умен и удачлив. А также храбр.
Эро возглавлял атаку при Альбуэре, в которой был уничтожен британский батальон, но даже если то сражение и было проиграно, Эро все равно заслужил славу. Славу, которая возросла после битвы против испанцев Бальестероса. Сульт назначил его командовать всей своей кавалерией, и Эро справлялся с этим блестяще. Он хорошо справлялся с рутиной, и это было еще большим достижением, чем героические подвиги. Любой дурак способен быть героем, если он достаточно смел, но хорошо выполнять ежедневные рутинные обязанности солдата может только неглупый человек. Кавалерия Эро патрулировала аванпосты, постоянно подвергавшиеся нападениям партизан, и Эро убедился в том, что делают они это достаточно эффективно. Он запрещал своим людям вести себя со всеми испанскими крестьянами как с врагами, ведь жестокое обращение как раз и делало их врагами, и впервые в Испании Сульт начал получать информацию от испанцев, и это было более эффективно, чем получать показания под пытками. Добился этого именно Эро.
Сейчас Эро было приказано захватить мост в Сан-Мигель-де-Тормес и еще перед тем, как покинуть Толедо, генералу предстояло обмозговать одну проблему. Он даже удивил Пьера Дюко, а это было непросто, ведь Дюко считал всех военных дураками с косицами.
— Опасно идти через горы, — объяснял он майору, который на самом деле не был майором.
— Из-за партизан? — спросил Дюко, — так идите по ночам.
— Как бы быстро мы не шли, майор, они все равно опередят нас и предупредят защитников форта в Сан-Мигеле, — Эро ткнул в карту, — гарнизон запросит в Саламанке подкрепление, и когда мы прибудем, нас встретит небольшая армия. — Он нахмурившись глядел на карту и постукивал карандашом по зубам. — Авила, — сказал он затем, ткнув карандашом в город на карте, — лежит к востоку от Сан-Мигеля, высоко в горах.
— Авила? — переспросил Дюко.
— Если я направлюсь к Авиле, партизаны слетятся как мухи на падаль. Я пошлю авангард, скажем сотни три пехотинцев? Мы дадим ублюдкам победить, майор, пожертвовав этими тремя сотнями на дороге на Авилу, и пока партизаны будут заниматься ими, остальные пройдут через холмы. — Он проткнул карандашом карту. — Мои две тысячи гусар пойдут впереди и мы поскачем как демоны, майор. Если лошадь падет, мы ее бросим, а всадника оставим. Мы поскачем прямо в Сан-Мигель, а вы пойдете вместе с пехотой. Пешком переход займет два дня, даже меньше, если генерал Мишо поторопит свои войска, и мы удержим мост в Сан-Мигеле до вашего прихода.
1 2 3 4 5 6
— Британцы думают, что они в безопасности, — убеждал Дюко Сульта. — Они полагают, что вокруг на сотню миль нет ни одного французского солдата. Они спят.
Если бы отборные войска Сульта войска смогли спуститься со Сьерра-де-Гредос как стая волков, у них будет целая неделя, чтобы уничтожать, пленить и убивать, прежде чем придется уносить ноги. В противном случае кольцо отступающих британских войск сожмется вокруг них, но эта неделя спасет Францию в Испании. А Наполеон будет благодарен за это ему, Николя Жану де Дье Сульту, графу Далмации.
И Сульт согласился. Он выбрал шесть тысяч человек, из которых треть составляла конница, и поставил командовать ими своего лучшего кавалерийского генерала, Жана Эро. Тот теперь вел своих людей через Толедо, имея Дюко рядом, ничего не подозревающего врага впереди, и крепко держа удачу за хвост.
Майор Таббс настоял на том, чтобы в одном из помещений форта, в котором было всего лишь четыре пригодные комнаты на трех этажах, состоялся офицерский ужин, и Шарп, Тереса, майор Таббс, лейтенант Прайс и прапорщик Хики собрались там. Шарп, вероятно желая нарушить планы Таббса, настоял на приглашении подручного майора, мистера Маккеона, и высокий хмурый шотландец с огромными руками, неуклюже сидел за столом, слишком маленьким для шестерых человек.
Прапорщик Хики не мог оторвать глаз от Тересы. Он попробовал раз-другой, даже попытался затеять разговор с Маккеоном, но Маккеон лишь сердито глянул на него, и взгляд бесцветных глаз Хики вернулся к Тересе, освещенной большими свечами, принесенными священником из церкви. На ее лицо падали интригующие тени, и Хики мрачно поглядывал на нее.
— Вы что, никогда ранее не видели женщин, мистер Хики? — спросил Шарп.
— Нет, сэр. Видел, сэр. Да. — Хики решительно кивнул. Ему было шестнадцать лет, он был в батальоне новичком и благоговел перед капитаном Шарпом. — Извините, сэр, — пробормотал он, покраснев.
— Отвернись, Хики, — сказал Гарри Прайс, — я же это сделал! Смотреть на вас чертовски приятно, миссис Шарп, простите, если я не так выразился, мэм.
— Я прощаю, Генри, — ответила Тереса.
— Первая женщина, которая поступила так, — сказал Шарп.
— Нечестно, Ричард, — заявил Прайс, — женщины меня и раньше прощали.
Хики снова начал глазеть на Тересу и, увидев, что Шарп наблюдает за ним, попробовал начать разговор.
— Вы и вправду участвуете в боях, мэм?
— Когда это необходимо, — сказала Тереса.
— Против французов, мэм? — продолжил Хики.
— А против кого еще, черт возьми? — прогремел Шарп.
— Против любого грубияна, — и Тереса ослепительно улыбнулась Хики. — Но с тех пор, как французы убили мою семью, я сражаюсь против них.
— Боже мой, — воскликнул Хики. Такие вещи не случались в Данбери, графстве Эссекс, где его семья владела тремястами акрами земли.
— В Сан-Мигель я приехала для того, чтобы снова воевать с французами, — сказала Тереса.
— Здесь нет французов, мэм, — счастливо сказал Таббс. — Ни одного лягушатника в пределах видимости.
— А если кто-то появится в пределах видимости, — сказала Тереса, — то мои люди их увидят. Мы — ваши разведчики.
— Я рад, что это так, мэм, — галантно произнес Таббс.
Джон Маккеон, до сих пор хранивший молчание, вдруг посмотрел на Шарпа, и в его взгляде читалась такая свирепость, что за столом возникло неловкое молчание.
— Вы меня помните? — спросил он Шарпа.
Шарп взглянул на грубое лицо с густыми бровями и глубоко посаженными глазами.
— А я должен вас помнить, мистер Маккеон?
— Я был с вами, Шарп, когда вы лезли на стену в Говилхуре.
— Тогда я должен вас помнить, — ответил Шарп.
— Да нет, — сказал Маккеон, — я был простым солдатом. Один из роты Кэмпбелла, в 96-м полку, вы его помните?
Шарп кивнул.
— Да, я помню, и капитана Кэмпбелла тоже помню.
— Вот парень, которому это пошло на пользу, — сказал Маккеон, — он это заслужил больше других, осмелюсь заявить. В тот великий день вы оба хорошо поработали.»
— Мы все это сделали, — сказал Шарп.
— Вы были первым на стене, сэр. Я помню, как увидел вас карабкающимся по лестнице и подумал про себя, что это покойник, лопни мои глаза!
— Что там произошло? — спросила Тереса.
Шарп пожал плечами.
— Это было в Индии. Была битва. Мы победили.
Тереса с насмешкой сказала:
— Ты превосходный рассказчик, Ричард: битва, в Индии, мы победили.
— Да уж, — сказал МакКеон, покачивая головой. — Гавилдхур! Такую битву редко увидишь, точно. Редко. Там были орды варваров, просто орды! А этот маленький парень, — указал он на Шарпа, — вскарабкался наверх, словно мартышка. Покойник, лопни мои глаза. Да. — Он кивнул Шарпу. — Думаю, что это были вы.
— Так что же там произошло? — с интересом повторил Таббс недавний вопрос Тересы.
— Была битва, — сказал Шарп, хлопнув по ноге. — В Индии.
— И вы победили? — настойчиво спросила Тереса.
— Да, — сказал Шарп, — мы победили. — Он задумался, и казалось, готов был рассказать эту историю, но лишь прикоснулся пальцем к длинному шраму на щеке, придававшему ему некую жестокую привлекательность.
— Этот шрам я приобрел в той битве, — сказал он, покачав головой, — но простите меня, я должен проверить посты.
Он подхватил свой кивер, винтовку и пояс с палашом, и вышел за дверь.
— Была битва. В Индии. Мы победили, — продекламировала Тереса, имитируя Шарпа, — Что же все-таки там случилось, мистер Маккеон?
— Ну он же сказал, не так ли? В Индии была битва, и мы победили.
Шотландец нахмурился и снова замолчал.
Шарп прошел через мост, поговорил с двумя солдатами, стоящими в карауле возле южного фаса, затем вернулся к пикетам на северной стороне, а после этого взобрался по деревянной лестнице обратно в крепость, миновал комнату, где Хики по-прежнему таращился на Тересу, и нашел Патрика Харпера на южной башне. Харпер кивнул, приветствуя его, и протянул свою флягу Шарпу.
— Я не хочу пить, Пат.
— Всего лишь для медицинских целей.
— Ага, — Шарп взял флягу и сделал пару глотков вина. — Сколько бутылок ты сохранил, Патрик?
— Ни одной, сэр, — ответил Харпер с видом оскорбленной невинности, — но я мог пропустить парочку. В погребе темно, знаете ли, особенно при закрытой двери, легко не заметить несколько темных бутылок в темной комнате. — Он отпил из фляжки. Но парни поняли, что вы хотели им сказать, мистер Шарп, так что если кто-то из них окажется пьяный, я сам его прибью.
— Держи бутылки подальше от Прайса, — сказал Шарп. Лейтенант Прайс был хорошим товарищем, но к спиртному испытывал нездоровую тягу.
— Исполню в лучшем виде, — ответил Харпер, затем взглянул на юг, на длинную светлую дорогу, теряющуюся вдали среди холмов. На небе светила луна, оливковые деревья, растущие на западе, казались посеребренными, ветра не было. Под мостом текла река, текла туда, где Веллингтон наподдал маршалу Мармону. — Нам здесь ждать неприятностей, сэр? — спросил Харпер.
— Нет, Пат, — ответил Шарп. — Спокойная служба.
— Спокойная служба, ха? Тогда почему это поручили тебе?
— Я пока восстанавливаюсь от раны, — сказал Шарп, трогая живот в том месте, куда вошла французская пуля.
— Здесь хорошее место для лечения, хе-хе, — рассмеялся Харпер, — да и с медикаментами здесь порядок, — сказал он, встряхнув фляжкой.
Шарп облокотился на каменный парапет. Он думал: сколько лет этой крепости? Пятьсот? Больше? Она была в ужасном состоянии, немногим лучше, чем окружающие ее выщербленные ветром стены, обильно заросшие бурьяном и такие дырявые, что казалось обрушатся от одного хорошего пинка. Форт, должно быть, был заброшен много лет назад, но война возродила его в качестве наблюдательного поста и поэтому испанцы, а затем и французы, подлатали его разрушенные полы древесиной, проложили лестницы на западную башню. Некогда каменная лестница вела к внутреннему двору под арку и далее через ворота к северному проходу на мост. Погреб, где были найдены мушкеты, занимал всю западную часть форта и он был единственной каменным помещением в Сан-Мигеле. В нем был изысканный потолок и Шарп полагал, что когда-то это был главный зал или даже часовня. Впоследствии, когда остальные помещения форта обрушились, кто-то пробил проход через северную стену и использовал погреб под коровник. И наконец теперь заброшенный форт восстановили в военных целях, хотя он не имел иной ценности, кроме как наблюдательный пункт. Против артиллерийского обстрела он не продержится и пяти минут.
Шарп вглядывался в залитые лунным светом луга за рекой. Ярдах в двухстах по дороге лежала ферма, обнесенная белыми стенами, с башенкой над воротами. Отличное место для артиллерийской батареи, подумал он, канониры пробьют бойницы в стене, обезопасят себя от винтовочного огня и сравняют форт с землей быстрее, чем успеет свариться яйцо, а затем со стороны оливковой рощи по другую сторону дороги выдвинется пехота и как, черт возьми, прикажете защищать Сан-Мигель? Но атаки не будет, убеждал он сам себя, а даже если и будет, партизаны в Сьерра-Гредос предупредят о появлении французов, и у Шарпа будут целые сутки, чтобы вызвать из Саламанки подкрепление.
Однако оно может и не подойти. Он предполагал оставаться здесь в течение недели, а потом сюда прибудет испанский гарнизон. Таббсу хватит недели, чтобы разобраться с захваченными мушкетами, и эта неделя должна пройти без происшествий. Просто отдых.
— Не понимаю, зачем они побеспокоили для такой работы представителя старшего интенданта, — сказал Шарп, глядя вниз на обоз, на котором планировалось вывозить мушкеты.
— Не думаю, что его послал кто-то, — сказал Харпер, — он сам послал себя, сэр, если вам интересно мое мнение.
— Может и так.
Харпер поднял мощную правую руку и потряс ею.
— Пять сотен мушкетов, и кто скажет, сколько забракует мистер Таббс? И кто знает, может он продаст забракованные? Тут можно наварить копеечку, сэр.
— Он берет взятки?
— А кто не берет? — спросил Харпер. — И мистер Маккеон полагает, что Таббс забракует половину, и даже если он будет продавать их по шиллингу штука, все равно получится неплохая выгода.
— Я должен был догадаться, — проревел Шарп.
— Как вы могли догадаться, — спросил Харпер. — я бы не догадался если бы Маккеон мне не сказал. Он интересный парень. Вы знаете, что ему раньше пришлось потаскать мушкет? В 96-м полку. Он считает, что видел вас в Индии.
— Он мне сказал.
— А он сказал, что вы захватили крепость в одиночку?
— Он был пьян.
— Он сказал, что вы должны рассказать мне эту историю.
Шарп скорчил гримасу.
— Так вот что тебе надо, Харпер, еще одну военную историю. Когда ты сменяешься?
— В два, сэр, — сказал Харпер, и увидел, как Шарп повернулся и спустился по лестнице. — Вам тоже спокойно ночи, сэр, — сказал он, и тут Шарп вдруг вернулся наверх.
— Мне это не нравится, Пат.
— Не нравится что?
— Это. — Шарп пересек парапет и кивнул в южную сторону. — Не нравится, и все.
Харпер пожал плечами.
— Лягушатники не смогут подойти со стороны Саламанки, сэр, она в наших руках, и им не пройти через те здоровенные холмы. — Он указал на юг. — Там ведь полно партизан, так что им не пройти, сэр.
Шарп кивнул. Все что сказал ирландец, имело смысл, но Шарп не мог избавиться от беспокойства.
— В Индии был парень, Ману Баппу, Пат.
— Мэнни — кто, сэр?
— Ману Баппу, — повторил имя Шарп, — он был хорошим солдатом. Лучше чем большинство из них, но мы время от времени пороли этих козлов, не взирая на имена и место, где находились, и Баппу сбежал в Гавилдхур. Это была крепость, понимаешь? Огромная крепость, не чета этой.
И высокая, черт возьми, до самых небес. Ману Баппу думал, что будет там в безопасности. Наверху его нельзя было поколотить, Пат, потому, что никто не мог взять ту крепость, никто даже не предполагал, что это возможно. — Шарп помолчал немного, вспоминая темные стены Гавилдхура и отвесные скалы, защищавшие крепость. Адски высоко. — Он был очень самоуверен, понимаешь? Как мы сейчас.
— Так что произошло? — спросил Харпер.
— Один ненормальный придурок в красной куртке забрался на скалу, — сказал Шарп, — и это был конец Ману Баппу.
— Здесь скал нет, сэр.
— Но надо быть настороже. Мне здесь не нравится.
— Спокойной ночи, мистер Шарп, — произнес Харпер, когда Шарп во второй раз спустился по импровизированной лестнице. Затем ирландец повернулся к югу, где ничего не происходило, ничего не двигалось, кроме падающих звезд, вспыхивающих в небесах и сразу же исчезавших.
Это просто ерунда, думал Харпер. Ему мерещатся враги там, где их нет. Однако ирландец смотрел внимательно.
Генералу Эро было 30 лет. Он был кавалерист, гусар, он носил гусарские cadenettes: пару косиц, свисающих по бокам. На нем был венгерский доломан, потому что первые гусары были венгры. Доломан Эро был коричневым с голубыми отворотами и щедро расшитыми белыми петлицами на груди.
Его светло-голубые кавалерийские штаны были расшиты еще гуще от самых бедер до голенищ черных кожаных сапог. Когда-то генерал был капитаном элитной роты и до сих пор носил знаки отличия той роты: меховую шапку с плюмажем из перьев. В такой шапке летом было жарковато, но сабельный удар она держала лучше, чем металлический шлем.
С левого плеча свисал отделанный мехом ментик, с еще более роскошным белым шитьем, чем доломан, бело-голубые ремни пересекались на его груди и сходились на белом поясе, обрамленном серебряной цепочкой, на которой, в свою очередь, висела в ножнах сабля. Ножны украшал орел Франции.
Форма делала Жана Эро еще более привлекательным мужчиной. По всей Европе девушки вздыхали, вспоминая стройного гусара, который въезжал в их город, разбивал сердца и уезжал, но Эро был не только молодой герой на коне. Он был еще умен и удачлив. А также храбр.
Эро возглавлял атаку при Альбуэре, в которой был уничтожен британский батальон, но даже если то сражение и было проиграно, Эро все равно заслужил славу. Славу, которая возросла после битвы против испанцев Бальестероса. Сульт назначил его командовать всей своей кавалерией, и Эро справлялся с этим блестяще. Он хорошо справлялся с рутиной, и это было еще большим достижением, чем героические подвиги. Любой дурак способен быть героем, если он достаточно смел, но хорошо выполнять ежедневные рутинные обязанности солдата может только неглупый человек. Кавалерия Эро патрулировала аванпосты, постоянно подвергавшиеся нападениям партизан, и Эро убедился в том, что делают они это достаточно эффективно. Он запрещал своим людям вести себя со всеми испанскими крестьянами как с врагами, ведь жестокое обращение как раз и делало их врагами, и впервые в Испании Сульт начал получать информацию от испанцев, и это было более эффективно, чем получать показания под пытками. Добился этого именно Эро.
Сейчас Эро было приказано захватить мост в Сан-Мигель-де-Тормес и еще перед тем, как покинуть Толедо, генералу предстояло обмозговать одну проблему. Он даже удивил Пьера Дюко, а это было непросто, ведь Дюко считал всех военных дураками с косицами.
— Опасно идти через горы, — объяснял он майору, который на самом деле не был майором.
— Из-за партизан? — спросил Дюко, — так идите по ночам.
— Как бы быстро мы не шли, майор, они все равно опередят нас и предупредят защитников форта в Сан-Мигеле, — Эро ткнул в карту, — гарнизон запросит в Саламанке подкрепление, и когда мы прибудем, нас встретит небольшая армия. — Он нахмурившись глядел на карту и постукивал карандашом по зубам. — Авила, — сказал он затем, ткнув карандашом в город на карте, — лежит к востоку от Сан-Мигеля, высоко в горах.
— Авила? — переспросил Дюко.
— Если я направлюсь к Авиле, партизаны слетятся как мухи на падаль. Я пошлю авангард, скажем сотни три пехотинцев? Мы дадим ублюдкам победить, майор, пожертвовав этими тремя сотнями на дороге на Авилу, и пока партизаны будут заниматься ими, остальные пройдут через холмы. — Он проткнул карандашом карту. — Мои две тысячи гусар пойдут впереди и мы поскачем как демоны, майор. Если лошадь падет, мы ее бросим, а всадника оставим. Мы поскачем прямо в Сан-Мигель, а вы пойдете вместе с пехотой. Пешком переход займет два дня, даже меньше, если генерал Мишо поторопит свои войска, и мы удержим мост в Сан-Мигеле до вашего прихода.
1 2 3 4 5 6