Умоляю вас, Александр Петрович, побежимте на улицу.
Серафима Ильинична. Как же он без штанов – и на улице? Обратите внимание, Александр Петрович, что штаны его здесь.
Мария Лукьяновна. Человек перед смертью в штанах не нуждается.
Маргарита Ивановна. Все зависит от места, Мария Лукьяновна. Например, в центре города никому без штанов умереть не возволят. Это я гарантирую.
Александр Петрович. А скажите: вы в доме везде искали?
Мария Лукьяновна. Совершенно везде.
Серафима Ильинична. Разве только на кухне…
Мария Лукьяновна. Вот на кухне действительно не искали. Побежимте на кухню, товарищ Калабушкин.
Бросаются к двери. Маргарита Ивановна устремляется за ними.
Александр Петрович. Нет уж, вы не ходите за нами, Маргарита Ивановна, – мы вдвоем.
Убегают.
Явление одиннадцатое
Серафима Ильинична, Маргарита Ивановна.
Маргарита Ивановна. До чего он любитель вдвоем уходить, это прямо психоз у него какой-то. Побежимте давайте и мы.
Серафима Ильинична (бежит за ней). Нет, зачем же. Послушайте. Стойте. Да стойте же!
В этот момент в последовательном порядке раздаются: слово «стой», выкрикнутое Александром
Петровичем, грохот захлопнувшейся двери, визг Семена Семеновича и, наконец, шум падающего
тела, после чего наступает совершенная тишина.
Маргарита Ивановна. Это что же такое? Царица небесная.
Серафима Ильинична. Кончен бал. Застрелился он, обязательно застрелился.
Маргарита Ивановна. Как же мы теперь? А?
Серафима Ильинична. Я сейчас закричу или что-нибудь сделаю.
Маргарита Ивановна. Ой, не делайте.
Серафима Ильинична. Я боюсь.
Маргарита Ивановна. Я сама боюсь.
Серафима Ильинична. Ой! Идут.
Маргарита Ивановна. Где идут?
Серафима Ильинична. Ой, несут.
Маргарита Ивановна. Что несут?
Серафима Ильинична. Ой, его несут!
Маргарита Ивановна. Ой, сюда несут.
Серафима Ильинична. Так и есть, несут.
Маргарита Ивановна. Ой!
Серафима Ильинична. Несут.
Маргарита Ивановна. Несут.
Серафима Ильинична. Чтой-то будет. Чтой-то будет.
Явление двенадцатое
Александр Петрович почти втаскивает перепуганного Семена Семеновича.
Семен Семенович. Чтой-то было? Чтой-то было?
Александр Петрович. Не волнуйтесь, Семен Семенович.
Семен Семенович. Вы зачем меня держите? Вы зачем… Отпустите. Пустите меня! Пустите!
Серафима Ильинична. Не пускайте.
Маргарита Ивановна. Держите его. Держите.
Серафима Ильинична. Где же Машенька? Маша где?
Александр Петрович. Маша ваша на кухне валяется.
Серафима Ильинична. Как валяется?
Александр Петрович. В крупном обмороке, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Ой, да что ж это будет? Святые угодники. (Выбегает из комнаты. Маргарита Ивановна – за ней.)
Явление тринадцатое
Александр Петрович, Семен Семенович.
Семен Семенович. Виноват. Вы зачем же в карман ко мне лезете? Что вам нужно? Оставьте меня, пожалуйста.
Александр Петрович. Вы сначала отдайте мне эту штуку.
Семен Семенович. Что за штуку? Какую штуку? Нету, нету у меня ничего. Понимаете, нету.
Александр Петрович. Я же видел, как вы ее в рот засовывали.
Семен Семенович. Врете вы, ничего я себе не засовывал. Отпустите. Пустите меня, сейчас же.
Александр Петрович. Хорошо, я пущу вас, Семен Семенович, но вы дайте мне слово, Семен Семенович, что пока вы всецело меня не выслушаете, вы себе над собой ничего не позволите. Я как друга прошу вас, Семен Семенович, только выслушайте, только выслушайте.
Семен Семенович. Говорите. Я слушаю.
Александр Петрович. Ну, спасибо. Садитесь, Семен Семенович. (Усаживает его. Встает перед ним в позу.) Гражданин Подсекальников… Подождите минуточку. (Подбегает к окну. Раздергивает занавеску. Нездоровое городское утро освещает развороченную постель, сломанный фикус и всю невеселую обстановку комнаты.) Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна.
Семен Семенович. Ну, а мне что из этого?
Александр Петрович. То есть как это что? Гражданин Подсекальников, где вы живете? Вы живете в двадцатом веке. В век просвещения. В век электричества.
Семен Семенович. А когда электричество выключают за неплатеж, то какой же, по-вашему, это век получается? Каменный?
Александр Петрович. Очень каменный, гражданин Подсекальников. Вот какой уже день как в пещере живем. Прямо жить из-за этого даже не хочется. Тьфу ты, черт! Как не хочется. Вы меня не сбивайте, Семен Семенович. Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна.
Семен Семенович. Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю – будет опровержение.
Александр Петрович. Вот напрасно вы думаете. Вы не думайте. Вы работайте.
Семен Семенович. Безработным работать не разрешается.
Александр Петрович. Вы все ждете какого-то разрешения. С жизнью надо бороться, Семен Семенович.
Семен Семенович. Разве я не боролся, товарищ Калабушкин? Вот смотрите, пожалуйста. (Вынимает из-под подушки книжку.)
Александр Петрович. Это что?
Семен Семенович. Руководство к игранью на бейном басе.
Александр Петрович. Как? На чем?
Семен Семенович. Бейный бас – это музыка. Духовая труба. Изучить ее можно в двенадцать уроков. И тогда открывается золотое дно. У меня даже смета уже составлена. (Показывает листок бумаги.) Приблизительно двадцать концертов в месяц по пяти с половиной рублей за штуку. Значит, в год получается чистого заработка тысяча триста двадцать рублей. Как вы сами, товарищ Калабушкин, видите, все уже приготовлено, чтоб играть на трубе. Есть желанье, есть смета, есть руководство – нету только трубы.
Александр Петрович. Это общая участь, гражданин Подсекальников. Что же сделаешь, все-таки надо жить.
Семен Семенович. Без сомнения, надо, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Вы согласны?
Семен Семенович. Согласен, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Значит, я убедил вас. Спасибо. Ура! Отдавайте револьвер, гражданин Подсекальников.
Семен Семенович. Как револьвер? Какой револьвер?
Александр Петрович. Вы опять начинаете. Я же видел, как вы его в рот засовывали.
Семен Семенович. Я?
Александр Петрович. Вы.
Семен Семенович. Боже мой! Я засовывал. Для чего?
Александр Петрович. Вы зачем из меня идиота устраиваете? Все же знают, что вы стреляетесь.
Семен Семенович. Кто стреляется?
Александр Петрович. Вы стреляетесь.
Семен Семенович. Я?
Александр Петрович. Вы.
Семен Семенович. Боже мой! Подождите минуточку. Лично я?
Александр Петрович. Лично вы, гражданин Подсекальников.
Семен Семенович. Почему я стреляюсь, скажите пожалуйста?
Александр Петрович. Что вы, сами не знаете?
Семен Семенович. Почему, я вас спрашиваю?
Александр Петрович. Потому что вы год как нигде не работаете и вам совестно жить на чужом иждивении. Разве это не глупо, Семен Семенович?
Семен Семенович. Подождите минуточку. Кто сказал?
Александр Петрович. Да уж будьте покойны, Мария Лукьяновна.
Семен Семенович. Ой! Уйдите. Оставьте меня одного. Вон отсюдова к чертовой матери!
Александр Петрович. Вот отдайте револьвер, тогда уйду.
Семен Семенович. Ну вы сами поймите, товарищ Калабушкин. Ну откуда я мог бы его достать?
Александр Петрович. В наше время револьвер достать нетрудно. Вот Панфилыч револьвер на бритву выменивает.
Семен Семенович. Неужели на бритву?
Александр Петрович. И задаром отдашь. Разрешения нету. Нагрянет милиция. Хоп. Шесть месяцев принудительных. Отдавайте револьвер, Семен Семенович.
Семен Семенович. Не отдам.
Александр Петрович. Ну, простите, пеняйте тогда на себя. Я физической силой его достану. (Хватает его за руку.) Все равно вам теперь от меня не уйти.
Семен Семенович. Не уйти? Ну, так знайте, товарищ Калабушкин: если вы моментально отсюда не выйдете, я сейчас же у вас на глазах застрелюсь.
Александр Петрович. Не застрелитесь.
Семен Семенович. Вы не верите? Хорошо. Я считаю до трех. Раз…
Александр Петрович. Ой, застрелится!
Семен Семенович. Два…
Александр Петрович. Я ушел! (Пулей в свою комнату.)
Явление четырнадцатое
Семен Семенович.
Семен Семенович. Три. (Вытаскивает из кармана ливерную колбасу.) Ой, куда же, куда ее положить? Где тарелка? (Кладет колбасу на тарелку.) Все как было. До смерти не догадаются. Ну, Мария, постой, я тебе докажу. (Подбегает к столу. Начинает рыться.) Я тебе докажу… как мне совестно жить на твоем иждивении. Ну постой. Докажу. Вот она. (Вынимает бритву.) Шведской стали. Отцовская. Эх, наплевать, все равно мне не бриться на этом свете. (Убегает.)
Голос Александра Петровича. Гражданин Подсекальников, я не выйду отсюдова, дайте только сказать. Гражданин Подсекальников, вы поверьте мне на слово – жизнь прекрасна. Гражданин Подсе… (Открывает дверь, просовывает голову, смотрит.) Где же он?
Явление пятнадцатое
Александр Петрович выходит из своей комнаты. Осматривается.
Александр Петрович. Там, наверное. (Подбегает к двери.) Гражданин Подсекальников, чур-чура, не стреляйте, пожалуйста, я туда не войду. Гражданин Подсекальников, вас, наверное, удивляет моя назойливость, тем не менее я позволю себе еще раз, через стенку, обратить ваше пристальное внимание на то, что жизнь прекрасна. Гражданин Подсекальников…
Явление шестнадцатое
Серафима Ильинична и Маргарита Ивановна втаскивают бесчувственную Марию Лукьяновну.
Серафима Ильинична. Что вы делаете? Что вы делаете? Ноги в руки возьмите, Маргарита Ивановна.
Маргарита Ивановна. Осторожнее, осторожнее.
Александр Петрович. Вы совсем обезумели. Для чего же вы женщину волоком тащите? Ставьте, ставьте ее на попа.
Серафима Ильинична. Ну, теперь расстегните ее.
Александр Петрович. С удовольствием.
Мария Лукьяновна. Кто здесь?
Александр Петрович. Все свои. Не стесняйтесь, Мария Лукьяновна.
Мария Лукьяновна. Где он? Что с ним? Он умер, товарищ Калабушкин?
Александр Петрович. Умереть он не умер, Мария Лукьяновна, но я должен вам честно сказать – собирается.
Мария Лукьяновна. Побежимте к нему.
Александр Петрович. И не пробуйте даже, Мария Лукьяновна, вы все дело изгадите. Он мне сам говорил. Если вы, говорит, мой порог переступите, я у вас, говорит, на глазах застрелюсь.
Серафима Ильинична. Ну а вы?
Александр Петрович. Я и так, я и сяк, и молил, и упрашивал – ничего не подействовало.
Маргарита Ивановна. Здесь приказывать надо, а не упрашивать. Вот пойдите сейчас, заявите в милицию, пусть его арестуют и под суд отдадут.
Александр Петрович. Нет такого закона, Маргарита Ивановна. К жизни суд никого присудить не может. К смерти может, а к жизни нет.
Серафима Ильинична. Где же выход?
Александр Петрович. В трубе, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Как в трубе?
Александр Петрович. Есть такая труба, Серафима Ильинична, труба бе, геликон, или бейный бас, в этом басе весь выход его и спасение.
Мария Лукьяновна. Для чего же, простите, ему труба?
Александр Петрович. Для нажития денег, Мария Лукьяновна. Если эту трубу для него достать, я могу гарантировать, что он не застрелится.
Серафима Ильинична. На какую же сумму такая труба?
Александр Петрович. Полагаю, рублей на пятьсот или более.
Мария Лукьяновна. На пятьсот? Да когда у нас будет пятьсот рублей, он тогда и без этой трубы не застрелится.
Александр Петрович. Это верно, пожалуй, Мария Лукьяновна.
Маргарита Ивановна. Нужно будет моим музыкантам сказать, пусть они ему трубу напрокат спротежируют.
Серафима Ильинична. Неужели у вас музыканты свои?
Александр Петрович. У нее в ресторане, Серафима Ильинична, грандиозный оркестр симфонической музыки.
Маргарита Ивановна. Под названием «Трио свободных художников».
Серафима Ильинична. Ради бога, голубушка, потолкуйте с художниками.
Мария Лукьяновна. Попросите у них.
Серафима Ильинична. И сейчас, не откладывая.
Мария Лукьяновна. Мы поедем к ним вместе, Маргарита Ивановна. Одевайтесь скорей.
Маргарита Ивановна и Мария Лукьяновна уходят в комнату Александра Петровича.
Явление семнадцатое
Александр Петрович, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Я боюсь, как бы он до трубы не того-с.
Александр Петрович. Раз вы здесь остаетесь, Серафима Ильинична, вы его до трубы отвлекайте от этого.
Серафима Ильинична. Чем же мне отвлекать?
Александр Петрович. Я вам так предложу, Серафима Ильинична. Вы ступайте на полном нахальстве в ту комнату и под видом, что вы ничего не знаете, начинайте рассказывать.
Серафима Ильинична. Что рассказывать?
Александр Петрович. Что-нибудь отвлеченное: про хорошую жизнь, про веселые случаи. Вообще юмористику.
Серафима Ильинична. Я такого не знаю, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Я не знаю… Придумайте. Зять на карте стоит, Серафима Ильинична, это дело не шуточное. Расскажите ему анекдоты какие-нибудь, квипрокво или просто забавные шуточки, чтобы он позабылся, отвлекся, рассеялся, а мы тут подоспеем к нему с трубой – и спасли человека, Серафима Ильинична. Ну, идите, идите, не бойтесь, рассказывайте. (Уходит в свою комнату.)
Явление восемнадцатое
Серафима Ильинична, останавливается перед дверью.
Серафима Ильинична. Боже мой, что я буду ему рассказывать? Ну, была не была. (Уходит в свою комнату.)
Явление девятнадцатое
Входит Семен Семенович. Беспокойно осматривается. Вынимает из кармана револьвер. Вставляет в барабан патроны. Садится за стол. Открывает чернильницу. Отрывает листок бумаги.
Семен Семенович (пишет) . В смерти моей…
Явление двадцатое
Серафима Ильинична выходит из своей комнаты.
Серафима Ильинична. Нету. (Заметила Семена Семеновича.) Батюшки! С добрым утром, Семен Семенович. Ох, я случай какой вам сейчас расскажу. Обхохочетесь. Вы про немцев не слышали?
Семен Семенович. Нет. А что?
Серафима Ильинична. Немцы мопса живого скушали.
Семен Семенович. Какие немцы?
Серафима Ильинична. Вот какие – не помню, а только скушали. Это муж мой покойный у нас рассказывал. Еще в мирное время, Семен Семенович. Уж мы все хохотали тогда до ужаса. (Пауза.) Мопс – ведь это собака, Семен Семенович.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Мопсов люди не кушают.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Ну а немцы вот скушали.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Все.
Семен Семенович. Что все?
Серафима Ильинична. Боже мой, что я буду ему рассказывать? А то тоже вот случай смешной, вроде этого.
Семен Семенович. Вы бы лучше ушли, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Вы со смеху помрете, Семен Семенович.
Семен Семенович. Не мешайте, я занят. Вы, кажется, видите.
Серафима Ильинична. Нет, вы только послушайте. Можете себе представить. Был в военное время у нас в деревне пленный турок, в плену. Ну, конечно, контуженый. Нашим войском контуженный. Все, бывало, вот так головою трясет. Уморительно. Что тут делать? Придумали. Вот как вечер, сейчас же народ собирается, кто там хлеба, кто студня берет – и к нему. Ну, приходят, на студень, на хлеб показывают, говорят: «Хочешь есть?» Турку до смерти русского студня хочется, а не может по-русскому говорить. Только вскочит, от голоду весь заволнуется и сейчас же вот так головой затрясет. Будто «нет» затрясет. А народ только этого и дожидается. Моментально обратно всю пищу завертывает. Ну, не хочешь – как хочешь, и по домам. Ох, и смеху что было над этим турком. Что вы скажете?
Семен Семенович. Убирайтесь сейчас же ко всем чертям. Понимаете?
Серафима Ильинична. Что вы, что вы, Семен Семенович? А вот тоже был случай, при коронации.
Семен Семенович вскакивает, хватает ручку, бумагу и чернильницу.
Стойте, стойте. Куда вы, Семен Семенович? (Бежит за ним.) Александр Благословенный во дворцовом парадном жида прищемил.
Семен Семенович убегает в соседнюю комнату.
Явление двадцать первое
Серафима Ильинична одна, перед дверью.
Серафима Ильинична. Не рассеялся. Где же взять мне еще для него юмористики. Боже мой! (Убегает за ним.)
Явление двадцать второе
Из комнаты Александра Петровича выходят: Александр Петрович Калабушкин, Мария Лукьяновна
и Маргарита Ивановна.
Александр Петрович. Едем, едем скорей, Маргарита Ивановна.
Мария Лукьяновна. А не страшно нам Сеню одного оставлять?
Александр Петрович. Он же с тещей. Не бойтесь, Мария Лукьяновна, я ее научил.
Убегают.
Явление двадцать третье
Из соседней комнаты выскакивает Семен Семенович с чернильницей, ручкой и бумагой в руках.
Семен Семенович (кричит в дверь). Если вы еще раз мне про мопса расскажете, я с вас шкуру сдеру. Не ходите за мной. Идиотка вы старая. (Захлопывает дверь. Подходит к столу, расправляет листок бумаги. Дописывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Серафима Ильинична. Как же он без штанов – и на улице? Обратите внимание, Александр Петрович, что штаны его здесь.
Мария Лукьяновна. Человек перед смертью в штанах не нуждается.
Маргарита Ивановна. Все зависит от места, Мария Лукьяновна. Например, в центре города никому без штанов умереть не возволят. Это я гарантирую.
Александр Петрович. А скажите: вы в доме везде искали?
Мария Лукьяновна. Совершенно везде.
Серафима Ильинична. Разве только на кухне…
Мария Лукьяновна. Вот на кухне действительно не искали. Побежимте на кухню, товарищ Калабушкин.
Бросаются к двери. Маргарита Ивановна устремляется за ними.
Александр Петрович. Нет уж, вы не ходите за нами, Маргарита Ивановна, – мы вдвоем.
Убегают.
Явление одиннадцатое
Серафима Ильинична, Маргарита Ивановна.
Маргарита Ивановна. До чего он любитель вдвоем уходить, это прямо психоз у него какой-то. Побежимте давайте и мы.
Серафима Ильинична (бежит за ней). Нет, зачем же. Послушайте. Стойте. Да стойте же!
В этот момент в последовательном порядке раздаются: слово «стой», выкрикнутое Александром
Петровичем, грохот захлопнувшейся двери, визг Семена Семеновича и, наконец, шум падающего
тела, после чего наступает совершенная тишина.
Маргарита Ивановна. Это что же такое? Царица небесная.
Серафима Ильинична. Кончен бал. Застрелился он, обязательно застрелился.
Маргарита Ивановна. Как же мы теперь? А?
Серафима Ильинична. Я сейчас закричу или что-нибудь сделаю.
Маргарита Ивановна. Ой, не делайте.
Серафима Ильинична. Я боюсь.
Маргарита Ивановна. Я сама боюсь.
Серафима Ильинична. Ой! Идут.
Маргарита Ивановна. Где идут?
Серафима Ильинична. Ой, несут.
Маргарита Ивановна. Что несут?
Серафима Ильинична. Ой, его несут!
Маргарита Ивановна. Ой, сюда несут.
Серафима Ильинична. Так и есть, несут.
Маргарита Ивановна. Ой!
Серафима Ильинична. Несут.
Маргарита Ивановна. Несут.
Серафима Ильинична. Чтой-то будет. Чтой-то будет.
Явление двенадцатое
Александр Петрович почти втаскивает перепуганного Семена Семеновича.
Семен Семенович. Чтой-то было? Чтой-то было?
Александр Петрович. Не волнуйтесь, Семен Семенович.
Семен Семенович. Вы зачем меня держите? Вы зачем… Отпустите. Пустите меня! Пустите!
Серафима Ильинична. Не пускайте.
Маргарита Ивановна. Держите его. Держите.
Серафима Ильинична. Где же Машенька? Маша где?
Александр Петрович. Маша ваша на кухне валяется.
Серафима Ильинична. Как валяется?
Александр Петрович. В крупном обмороке, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Ой, да что ж это будет? Святые угодники. (Выбегает из комнаты. Маргарита Ивановна – за ней.)
Явление тринадцатое
Александр Петрович, Семен Семенович.
Семен Семенович. Виноват. Вы зачем же в карман ко мне лезете? Что вам нужно? Оставьте меня, пожалуйста.
Александр Петрович. Вы сначала отдайте мне эту штуку.
Семен Семенович. Что за штуку? Какую штуку? Нету, нету у меня ничего. Понимаете, нету.
Александр Петрович. Я же видел, как вы ее в рот засовывали.
Семен Семенович. Врете вы, ничего я себе не засовывал. Отпустите. Пустите меня, сейчас же.
Александр Петрович. Хорошо, я пущу вас, Семен Семенович, но вы дайте мне слово, Семен Семенович, что пока вы всецело меня не выслушаете, вы себе над собой ничего не позволите. Я как друга прошу вас, Семен Семенович, только выслушайте, только выслушайте.
Семен Семенович. Говорите. Я слушаю.
Александр Петрович. Ну, спасибо. Садитесь, Семен Семенович. (Усаживает его. Встает перед ним в позу.) Гражданин Подсекальников… Подождите минуточку. (Подбегает к окну. Раздергивает занавеску. Нездоровое городское утро освещает развороченную постель, сломанный фикус и всю невеселую обстановку комнаты.) Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна.
Семен Семенович. Ну, а мне что из этого?
Александр Петрович. То есть как это что? Гражданин Подсекальников, где вы живете? Вы живете в двадцатом веке. В век просвещения. В век электричества.
Семен Семенович. А когда электричество выключают за неплатеж, то какой же, по-вашему, это век получается? Каменный?
Александр Петрович. Очень каменный, гражданин Подсекальников. Вот какой уже день как в пещере живем. Прямо жить из-за этого даже не хочется. Тьфу ты, черт! Как не хочется. Вы меня не сбивайте, Семен Семенович. Гражданин Подсекальников. Жизнь прекрасна.
Семен Семенович. Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю – будет опровержение.
Александр Петрович. Вот напрасно вы думаете. Вы не думайте. Вы работайте.
Семен Семенович. Безработным работать не разрешается.
Александр Петрович. Вы все ждете какого-то разрешения. С жизнью надо бороться, Семен Семенович.
Семен Семенович. Разве я не боролся, товарищ Калабушкин? Вот смотрите, пожалуйста. (Вынимает из-под подушки книжку.)
Александр Петрович. Это что?
Семен Семенович. Руководство к игранью на бейном басе.
Александр Петрович. Как? На чем?
Семен Семенович. Бейный бас – это музыка. Духовая труба. Изучить ее можно в двенадцать уроков. И тогда открывается золотое дно. У меня даже смета уже составлена. (Показывает листок бумаги.) Приблизительно двадцать концертов в месяц по пяти с половиной рублей за штуку. Значит, в год получается чистого заработка тысяча триста двадцать рублей. Как вы сами, товарищ Калабушкин, видите, все уже приготовлено, чтоб играть на трубе. Есть желанье, есть смета, есть руководство – нету только трубы.
Александр Петрович. Это общая участь, гражданин Подсекальников. Что же сделаешь, все-таки надо жить.
Семен Семенович. Без сомнения, надо, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Вы согласны?
Семен Семенович. Согласен, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Значит, я убедил вас. Спасибо. Ура! Отдавайте револьвер, гражданин Подсекальников.
Семен Семенович. Как револьвер? Какой револьвер?
Александр Петрович. Вы опять начинаете. Я же видел, как вы его в рот засовывали.
Семен Семенович. Я?
Александр Петрович. Вы.
Семен Семенович. Боже мой! Я засовывал. Для чего?
Александр Петрович. Вы зачем из меня идиота устраиваете? Все же знают, что вы стреляетесь.
Семен Семенович. Кто стреляется?
Александр Петрович. Вы стреляетесь.
Семен Семенович. Я?
Александр Петрович. Вы.
Семен Семенович. Боже мой! Подождите минуточку. Лично я?
Александр Петрович. Лично вы, гражданин Подсекальников.
Семен Семенович. Почему я стреляюсь, скажите пожалуйста?
Александр Петрович. Что вы, сами не знаете?
Семен Семенович. Почему, я вас спрашиваю?
Александр Петрович. Потому что вы год как нигде не работаете и вам совестно жить на чужом иждивении. Разве это не глупо, Семен Семенович?
Семен Семенович. Подождите минуточку. Кто сказал?
Александр Петрович. Да уж будьте покойны, Мария Лукьяновна.
Семен Семенович. Ой! Уйдите. Оставьте меня одного. Вон отсюдова к чертовой матери!
Александр Петрович. Вот отдайте револьвер, тогда уйду.
Семен Семенович. Ну вы сами поймите, товарищ Калабушкин. Ну откуда я мог бы его достать?
Александр Петрович. В наше время револьвер достать нетрудно. Вот Панфилыч револьвер на бритву выменивает.
Семен Семенович. Неужели на бритву?
Александр Петрович. И задаром отдашь. Разрешения нету. Нагрянет милиция. Хоп. Шесть месяцев принудительных. Отдавайте револьвер, Семен Семенович.
Семен Семенович. Не отдам.
Александр Петрович. Ну, простите, пеняйте тогда на себя. Я физической силой его достану. (Хватает его за руку.) Все равно вам теперь от меня не уйти.
Семен Семенович. Не уйти? Ну, так знайте, товарищ Калабушкин: если вы моментально отсюда не выйдете, я сейчас же у вас на глазах застрелюсь.
Александр Петрович. Не застрелитесь.
Семен Семенович. Вы не верите? Хорошо. Я считаю до трех. Раз…
Александр Петрович. Ой, застрелится!
Семен Семенович. Два…
Александр Петрович. Я ушел! (Пулей в свою комнату.)
Явление четырнадцатое
Семен Семенович.
Семен Семенович. Три. (Вытаскивает из кармана ливерную колбасу.) Ой, куда же, куда ее положить? Где тарелка? (Кладет колбасу на тарелку.) Все как было. До смерти не догадаются. Ну, Мария, постой, я тебе докажу. (Подбегает к столу. Начинает рыться.) Я тебе докажу… как мне совестно жить на твоем иждивении. Ну постой. Докажу. Вот она. (Вынимает бритву.) Шведской стали. Отцовская. Эх, наплевать, все равно мне не бриться на этом свете. (Убегает.)
Голос Александра Петровича. Гражданин Подсекальников, я не выйду отсюдова, дайте только сказать. Гражданин Подсекальников, вы поверьте мне на слово – жизнь прекрасна. Гражданин Подсе… (Открывает дверь, просовывает голову, смотрит.) Где же он?
Явление пятнадцатое
Александр Петрович выходит из своей комнаты. Осматривается.
Александр Петрович. Там, наверное. (Подбегает к двери.) Гражданин Подсекальников, чур-чура, не стреляйте, пожалуйста, я туда не войду. Гражданин Подсекальников, вас, наверное, удивляет моя назойливость, тем не менее я позволю себе еще раз, через стенку, обратить ваше пристальное внимание на то, что жизнь прекрасна. Гражданин Подсекальников…
Явление шестнадцатое
Серафима Ильинична и Маргарита Ивановна втаскивают бесчувственную Марию Лукьяновну.
Серафима Ильинична. Что вы делаете? Что вы делаете? Ноги в руки возьмите, Маргарита Ивановна.
Маргарита Ивановна. Осторожнее, осторожнее.
Александр Петрович. Вы совсем обезумели. Для чего же вы женщину волоком тащите? Ставьте, ставьте ее на попа.
Серафима Ильинична. Ну, теперь расстегните ее.
Александр Петрович. С удовольствием.
Мария Лукьяновна. Кто здесь?
Александр Петрович. Все свои. Не стесняйтесь, Мария Лукьяновна.
Мария Лукьяновна. Где он? Что с ним? Он умер, товарищ Калабушкин?
Александр Петрович. Умереть он не умер, Мария Лукьяновна, но я должен вам честно сказать – собирается.
Мария Лукьяновна. Побежимте к нему.
Александр Петрович. И не пробуйте даже, Мария Лукьяновна, вы все дело изгадите. Он мне сам говорил. Если вы, говорит, мой порог переступите, я у вас, говорит, на глазах застрелюсь.
Серафима Ильинична. Ну а вы?
Александр Петрович. Я и так, я и сяк, и молил, и упрашивал – ничего не подействовало.
Маргарита Ивановна. Здесь приказывать надо, а не упрашивать. Вот пойдите сейчас, заявите в милицию, пусть его арестуют и под суд отдадут.
Александр Петрович. Нет такого закона, Маргарита Ивановна. К жизни суд никого присудить не может. К смерти может, а к жизни нет.
Серафима Ильинична. Где же выход?
Александр Петрович. В трубе, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Как в трубе?
Александр Петрович. Есть такая труба, Серафима Ильинична, труба бе, геликон, или бейный бас, в этом басе весь выход его и спасение.
Мария Лукьяновна. Для чего же, простите, ему труба?
Александр Петрович. Для нажития денег, Мария Лукьяновна. Если эту трубу для него достать, я могу гарантировать, что он не застрелится.
Серафима Ильинична. На какую же сумму такая труба?
Александр Петрович. Полагаю, рублей на пятьсот или более.
Мария Лукьяновна. На пятьсот? Да когда у нас будет пятьсот рублей, он тогда и без этой трубы не застрелится.
Александр Петрович. Это верно, пожалуй, Мария Лукьяновна.
Маргарита Ивановна. Нужно будет моим музыкантам сказать, пусть они ему трубу напрокат спротежируют.
Серафима Ильинична. Неужели у вас музыканты свои?
Александр Петрович. У нее в ресторане, Серафима Ильинична, грандиозный оркестр симфонической музыки.
Маргарита Ивановна. Под названием «Трио свободных художников».
Серафима Ильинична. Ради бога, голубушка, потолкуйте с художниками.
Мария Лукьяновна. Попросите у них.
Серафима Ильинична. И сейчас, не откладывая.
Мария Лукьяновна. Мы поедем к ним вместе, Маргарита Ивановна. Одевайтесь скорей.
Маргарита Ивановна и Мария Лукьяновна уходят в комнату Александра Петровича.
Явление семнадцатое
Александр Петрович, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Я боюсь, как бы он до трубы не того-с.
Александр Петрович. Раз вы здесь остаетесь, Серафима Ильинична, вы его до трубы отвлекайте от этого.
Серафима Ильинична. Чем же мне отвлекать?
Александр Петрович. Я вам так предложу, Серафима Ильинична. Вы ступайте на полном нахальстве в ту комнату и под видом, что вы ничего не знаете, начинайте рассказывать.
Серафима Ильинична. Что рассказывать?
Александр Петрович. Что-нибудь отвлеченное: про хорошую жизнь, про веселые случаи. Вообще юмористику.
Серафима Ильинична. Я такого не знаю, товарищ Калабушкин.
Александр Петрович. Я не знаю… Придумайте. Зять на карте стоит, Серафима Ильинична, это дело не шуточное. Расскажите ему анекдоты какие-нибудь, квипрокво или просто забавные шуточки, чтобы он позабылся, отвлекся, рассеялся, а мы тут подоспеем к нему с трубой – и спасли человека, Серафима Ильинична. Ну, идите, идите, не бойтесь, рассказывайте. (Уходит в свою комнату.)
Явление восемнадцатое
Серафима Ильинична, останавливается перед дверью.
Серафима Ильинична. Боже мой, что я буду ему рассказывать? Ну, была не была. (Уходит в свою комнату.)
Явление девятнадцатое
Входит Семен Семенович. Беспокойно осматривается. Вынимает из кармана револьвер. Вставляет в барабан патроны. Садится за стол. Открывает чернильницу. Отрывает листок бумаги.
Семен Семенович (пишет) . В смерти моей…
Явление двадцатое
Серафима Ильинична выходит из своей комнаты.
Серафима Ильинична. Нету. (Заметила Семена Семеновича.) Батюшки! С добрым утром, Семен Семенович. Ох, я случай какой вам сейчас расскажу. Обхохочетесь. Вы про немцев не слышали?
Семен Семенович. Нет. А что?
Серафима Ильинична. Немцы мопса живого скушали.
Семен Семенович. Какие немцы?
Серафима Ильинична. Вот какие – не помню, а только скушали. Это муж мой покойный у нас рассказывал. Еще в мирное время, Семен Семенович. Уж мы все хохотали тогда до ужаса. (Пауза.) Мопс – ведь это собака, Семен Семенович.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Мопсов люди не кушают.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Ну а немцы вот скушали.
Семен Семенович. Ну?
Серафима Ильинична. Все.
Семен Семенович. Что все?
Серафима Ильинична. Боже мой, что я буду ему рассказывать? А то тоже вот случай смешной, вроде этого.
Семен Семенович. Вы бы лучше ушли, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Вы со смеху помрете, Семен Семенович.
Семен Семенович. Не мешайте, я занят. Вы, кажется, видите.
Серафима Ильинична. Нет, вы только послушайте. Можете себе представить. Был в военное время у нас в деревне пленный турок, в плену. Ну, конечно, контуженый. Нашим войском контуженный. Все, бывало, вот так головою трясет. Уморительно. Что тут делать? Придумали. Вот как вечер, сейчас же народ собирается, кто там хлеба, кто студня берет – и к нему. Ну, приходят, на студень, на хлеб показывают, говорят: «Хочешь есть?» Турку до смерти русского студня хочется, а не может по-русскому говорить. Только вскочит, от голоду весь заволнуется и сейчас же вот так головой затрясет. Будто «нет» затрясет. А народ только этого и дожидается. Моментально обратно всю пищу завертывает. Ну, не хочешь – как хочешь, и по домам. Ох, и смеху что было над этим турком. Что вы скажете?
Семен Семенович. Убирайтесь сейчас же ко всем чертям. Понимаете?
Серафима Ильинична. Что вы, что вы, Семен Семенович? А вот тоже был случай, при коронации.
Семен Семенович вскакивает, хватает ручку, бумагу и чернильницу.
Стойте, стойте. Куда вы, Семен Семенович? (Бежит за ним.) Александр Благословенный во дворцовом парадном жида прищемил.
Семен Семенович убегает в соседнюю комнату.
Явление двадцать первое
Серафима Ильинична одна, перед дверью.
Серафима Ильинична. Не рассеялся. Где же взять мне еще для него юмористики. Боже мой! (Убегает за ним.)
Явление двадцать второе
Из комнаты Александра Петровича выходят: Александр Петрович Калабушкин, Мария Лукьяновна
и Маргарита Ивановна.
Александр Петрович. Едем, едем скорей, Маргарита Ивановна.
Мария Лукьяновна. А не страшно нам Сеню одного оставлять?
Александр Петрович. Он же с тещей. Не бойтесь, Мария Лукьяновна, я ее научил.
Убегают.
Явление двадцать третье
Из соседней комнаты выскакивает Семен Семенович с чернильницей, ручкой и бумагой в руках.
Семен Семенович (кричит в дверь). Если вы еще раз мне про мопса расскажете, я с вас шкуру сдеру. Не ходите за мной. Идиотка вы старая. (Захлопывает дверь. Подходит к столу, расправляет листок бумаги. Дописывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9