Прекрасный положил ей руку на спину и притянул к себе. Ее голые груди прижались к тонкому белому шелку его рубашки, и она не пыталась сопротивляться ему. Словно завороженная, она приблизила рот к его губам.
– Синтия!
Голос за дверью был высокий, визгливый и преисполненный напряжения. Синтия замерла, как кролик перед удавом. Крик повторился, на сей раз сопровождаемый стуком в дверь.
– Синтия, открой немедленно!
– Это моя крестная.
Принц обмяк на диванчике.
– Похоже, в моей жизни присутствует зацикленная схема.
Девушка натянула платье и отперла дверь. Снаружи оказались Эсмеральда и Королева Руби. Под мышкой Злая Королева держала зеркало Мандельбаума. Синтия сгребла крестную за рукав и втащила внутрь, хрипло шепча:
– Ты что? Он уже у меня на крючке.
Эсмеральда насмешливо глянула в сторону Принца и обратилась к крестнице:
– Концепция изменилась. Одевайся, детка. Мы уходим.
– Но… но…
– Потом объясню. Забудь этого так называемого принца. Мы едем домой.
Она развернулась на каблуках и промаршировала вдоль по коридору и вниз по лестнице. Синтия обернулась, озадаченно посмотрела на Прекрасного и последовала за ней. Принц торопливо застегнул рубашку и бросился следом. Руби, довольно улыбаясь, шла последней.
Внизу Синтию и Эсмеральду с плащами наготове ждали лакеи. Прекрасный сбежал по лестнице как раз в тот момент, когда женщины успели облачиться в дорожную одежду. Эсмеральда появление молодого человека проигнорировала.
– Королева Руби, – произнесла она, – познакомиться с вами было для меня огромным удовольствием. Я глубоко благодарна вам за помощь.
– Мне тоже очень приятно.
– Эсмеральда! – вскричал Прекрасный в отчаянии. – Позвольте заверить вас, мои намерения относительно Синтии – самые достойные и проистекают из самых высоких мотивов. Я признаю, что несколько поторопился сегодня, но я вовсе не имел в виду ничего предосудительного и мечтаю увидеть вашу крестницу снова.
Эсмеральда смерила его ледяным взглядом и выхватила у Руби зеркало:
– Пусть мне зеркало ответит, кто красивей всех на свете.
Зеркало затуманилось и прояснилось, явив изображение Энн. Фея бросила его Принцу, и тот поймал его одной рукой.
– Даже зеркало у тебя ломаное, – глумливо произнесла она и прошагала вон.
Прекрасный нашел стул и плюхнулся на сиденье, обхватив голову руками.
– Из-за чего вся эта чертовщина?
– Ой, – охотно откликнулась Руби, – наверное, она просто расстроилась, узнав, что ты на самом деле не наследный принц Иллирии.
Прекрасного посетила мысль о божественном наказании за грехи. Данный аргумент смотрелся бы несколько весомей, успей он и в самом деле согрешить с Синтией. Ну а поскольку любовная авантюра фактически не состоялась, Принц выкинул из головы высшие силы и вместо них нашел более реальный объект для своего гнева. Королева Руби на эту роль подходила как нельзя лучше.
– Ты назойливая идиотка!
– Ну-ну, – промурлыкала чародейка. – Некрасиво так говорить.
– Она была у меня именно там, где я хотел. – Юноша вскочил. – Она сидела на диване, уже по пояс раздетая, и как раз собиралась меня поцеловать. Все было схвачено.
– Да, конечно. Ты такой неотразимый мужчина, Прекрасный. Преодолеть комплексы этой стеснительной и скромно одетой девочки, должно быть, стоило тебе немалых усилий.
– Я искал ее три месяца, и именно в тот момент, когда я наконец остался с ней наедине, тебе приспичило настучать ее крестной, где мы находимся. Использовать волшебные зеркала для того, чтобы шпионить за людьми, – отвратительно. Это вторжение в частную жизнь. А затем ты решила изгадить все окончательно и заявила, что на самом деле я вовсе не принц. Это что еще за чертовщина? Ты спятила?
– Ах, так ты слышал. Милый мальчик, я искренне не собиралась портить тебе удовольствие. Если ты хочешь вести себя как животное с какой-нибудь маленькой потаскушкой, я буду последней, кто тебе помешает, хотя определенно не позволю Энн связываться с мужчиной столь низменных наклонностей. Нет-нет, я только сообщила Эсмеральде, просто в порядке светской болтовни, что принцесса Аврора и Король Гаррисон сегодня тихонько поженились.
Прекрасный сузил глаза.
– И все?
– И все.
– И из-за этой ерунды она выдернула отсюда Синтию?
– Именно.
– Не улавливаю. Видимо, сейчас тебе полагается поведать мне, что Эсмеральда мечтала заделаться серым кардиналом, когда я сделаю Синтию своей королевой? И что все это романтическое свидание – лишь часть интриги, выстроенной ради социального и политического продвижения?
Руби, похоже, удивилась.
– Я явно недооценила твою сообразительность. Да, разумеется, именно этим они обе и занимались.
– Ну и что с того? Половина принцесс в Двадцати королевствах имеют штат советников, подыскивающих им выгодную партию. Для тех, кто родился в замке, это самое обычное дело. С чего Синтии быть другой? И какая польза от всего этого Эсмеральде? Мне еще многие годы не бывать королем. Ей следовало бы сообразить, что папа может и жениться во второй раз.
– Не забывай, Аврора носит ребенка.
– Я помню. Только это дела не меняет. Как перворожденный сын, я все равно ближайший в очереди на трон.
– Но ее ребенок родится двадцатилетним. На три года старше тебя.
– Перворожденный, – повторил Принц. – Дата зачатия не имеет значения. Я первым родился.
Руби придвинула стул и села, закинув ногу на ногу. На ней снова красовались высокие черные сапоги на шпильках. Их полированная кожа блестела в свете масляных ламп. Королева провела длинным ногтем по голенищу.
– Но ты незаконнорожденный.
Прекрасный, все еще переполняемый нерастраченной энергией, в процессе разговора расхаживал взад-вперед. Тут он остановился и подозрительно уставился на Руби, словно ожидая, когда же наконец она расколется и признается, что все это – один большой розыгрыш.
– Как ты сказала?
– Гаррисон и Аврора поженились двадцать лет назад. Сонные чары сработали уже после венчания. Следовательно, женитьба Короля на твоей матери незаконна – он ведь был все еще женат на другой. А поскольку его брак с твоей матерью получается недействительным, ты, боюсь, получаешься незаконнорожденным, а ребенок Авроры является первым законным наследником иллирийского трона.
– О господи, – тяжко вздохнул Принц. – И ради этого ты расстроила мое свидание с Синтией? – Он поддал ногой стул. – У меня есть для тебя новость, Королева Руби. Мой отец и Аврора не… гм, они…
– Да, продолжай.
– Не важно.
– Полагаю, ты собираешься поведать мне про то, что Аврора и Гаррисон на самом деле не успели повенчаться до того, как подействовали сонные чары? И что вы с ней просто сфабриковали эту историю, чтобы спасти ее от позора и публичного остракизма, каковыми наше общество жалует дам, вступающих в подобного рода интимные отношения вне законного брака? И как ты поклялся хранить ее тайну, не будучи в курсе, что отец ее ребенка и твой – одно лицо?
Принц на нее не смотрел. Он изучал пару скрещенных палашей на стене. В полированной стали Прекрасный видел отражение юноши, увязшего в трясине сомнений и противоречий. Не поворачиваясь к Руби, он проговорил:
– Предположим, исключительно в качестве допущения, что я собирался заявить нечто в этом роде.
Чародейка откинула голову и рассмеялась.
– Ох, Прекрасный, ты такой душка. Это переразвитое чувство чести заставляет тебя сдержать обещание, данное Авроре, даже когда твоя собственная жизнь разрушена. Ты не можешь рассказать мне правду, даже сообразив, что и обе девушки, и дорогой Мандельбаум посвятили меня в тайну. Какое, должно быть, одинокое у тебя было детство, если ты сумел сохранить такую чистоту души. Мне надо было переспать с тобой, когда представилась возможность. По крайней мере, ты бы хоть что-то поимел со всего этого, бедняжка.
Если и существовала причина, способная разозлить Принца сильнее мысли о том, что его провели, так это намек на испытываемую к нему жалость. Он развернулся на каблуках и зло уставился на Королеву прищуренными глазами.
– Может, я и не настолько честен, как ты думаешь.
– Честен, честен. Но какая, в сущности, разница? Ты можешь рассказать правду сейчас, но только признав, что солгал ранее. А коль скоро ты заявишь, что солгал, почему люди должны решить, что ты говоришь правду теперь, а не тогда? Мотивация солгать для собственной защиты у тебя, безусловно, сильнее мотивации солгать для защиты чести малознакомой принцессы.
По лицу Прекрасного промелькнула тень тревоги, но вскоре оно прояснилось. Он позвонил и вызвал слугу.
– Немедленно пошлите за Прюдоммом! – Слуга кивнул и удалился. – Послушай, Королева Руби, я не хочу придерживаться жесткой линии в данном вопросе, но ты гость в нашем замке и, по-моему, ведешь себя немного слишком свободно, шныряя туда-сюда, распространяя слухи и расстраивая людям свидания. Что до поспешной свадьбы, ладно, может, я и напортачил, не позволив Авроре замарать подол. Но у меня нет ни малейшего желания подвергаться по этому поводу перекрестному допросу своры законников. С точки зрения общественного мнения, я по-прежнему Прекрасный Принц, победивший половину зла в этом королевстве и в большинстве остальных, и мой народ не отвернется от меня из-за одной белой лжи.
– Мм-мм. – Руби задумчиво постукивала кроваво-красным ногтем по переднему зубу. – Ни один король, как бы могуществен он ни был, не может надеяться править без поддержки своего народа, дорогой мой. И ни один принц, как бы справедливы ни были его притязания, также не может заполучить трон без народной поддержки. Это ты уже знаешь. Но общественное мнение, милый мальчик, такая переменчивая штука. Люди обожают романтику. Ради короля, который подарит им новую красавицу-королеву, пролежавшую двадцать лет в магическом трансе, они проглотят любую историю. И эту историю они сочтут куда более трогательной, нежели очередную байку про то, как ты укокошил где-то там очередную тварь. И потом, разумеется, сам ребенок. Люди любят новорожденных, особенно женщины. Им будет весело наблюдать за тем, как он растет. Гораздо интереснее жизни мальчика старшего подросткового возраста.
– Ладно, будем реалистами. Если папа скажет, что я наследник трона, я им и буду. Народ не станет спорить.
Руби улыбнулась. Улыбка получилась недружелюбная. Крокодилья. Улыбка женщины, способной находить злорадное удовольствие, принося дурные вести. На самом деле благодаря этой улыбке становилось ясно, отчего Руби прозвали Злой Королевой.
– Ну что ж, – сказала она. – Давай прикинем, как поступит Король. Ему сколько, сорок или около того? Сравнительно молод для правителя. Фактически в расцвете лет. Имеются ли у него причины беспокоиться о наследнике так рано? Полагаю, строго наоборот. Он может тревожиться, как бы его популярный сын не решил спихнуть его с трона.
– Папа знает меня лучше, чем ты.
– Ну да, и отсылает со двора при любой возможности, не давая тебе ни малейшего шанса обзавестись сторонниками или состряпать заговор.
– Ничего не отсылает. Глупости говоришь.
– Правда? Всем правителям приходится быть немного параноиками. Работа такая. Даже, вероятно, бояться собственных сыновей. Достаточно, чтобы – возможно, даже не сознательно, просто в крошечном уголке на задворках сознания – лелеять мысль о том, насколько бы легче дышалось, если бы отпрыск безвозвратно сгинул в ходе какой-нибудь опасной миссии, предпринятой во славу короля и страны.
– Бред!
– А вот родить сына сейчас – это совсем другое дело. К тому времени, когда парень достигнет совершеннолетия, его величеству перевалит за шестьдесят – самое время начать подумывать об уходе на покой. До тех пор все хлопоты о сохранении трона можно спокойно отложить в долгий ящик. За исключением, разумеется, Авроры. Думаю, ты согласишься, что эта дама умеет воспользоваться ситуацией. Она, разумеется, употребит свое влияние в пользу собственного ребенка. И, с моей точки зрения, можно не сомневаться, у кого из вас двоих будет больше, как бы это выразиться, доступа к Королю.
– Прюдомм! – завопил Принц.
В дверном проеме возник личный секретарь его величества. Он, как всегда, заискивающе улыбался, но нервно потирал руки, а высокий лоб прорезали морщины. По какой-то причине он, казалось, не желал входить в комнату и торчал в дверях, словно ища защиты.
– Э-э… да, ваше высочество? Чем могу служить?
– Доступ, говоришь? – Принц зло глянул на Руби. – Насчет доступа мы еще посмотрим. – Он обернулся к секретарю. – Прюдомм, мне бы хотелось немедленно повидать отца.
– Э-э. – Секретарь бросил взгляд в коридор за спиной. – Боюсь, прямо сейчас Король очень занят. Э-э, слишком занят, чтобы его беспокоить.
– Да, разумеется. – Прекрасный кивнул с пониманием. – В конце концов, это его брачная ночь. Как глупо с моей стороны. – Он снова взглянул на Руби. – Я имел в виду, что хочу первым увидеть его утром.
– Гм, утром он тоже очень занят.
– В любое время завтра. Не надо в первую очередь. Когда ему будет удобно.
Прюдомм очень тесно сплел руки. Голос его понизился почти до шепота:
– Король будет очень занят по меньшей мере в течение трех недель. Может быть, дольше. Я не знаю, когда я смогу организовать вам встречу.
– Что? Ну же, Прюдомм. Для меня у него всегда есть время. Ты же знаешь.
Прекрасный сделал шаг вперед. Из темноты коридора возникли четверо стражников и заступили ему дорогу. Секретарь юркнул за их спины.
– Прюдомм! – возопил Принц. – Что здесь происходит?!
Секретарь выглянул между плеч стражников.
– Мне очень жаль, сир.
Прекрасный кипел от ярости, но сумел сдержаться и ровным голосом продолжил:
– Ладно. Послушай, Прюдомм. Мне надо поговорить с папой об этой ситуации с ребенком. Я не собираюсь скандалить. Просто хочу понять, в каком я теперь статусе.
На лице секретаря отразилось облегчение. Он поколебался, затем снова вышел вперед.
– Ну, все это так неожиданно. Откровенно говоря, мне самому было достаточно трудно свыкнуться с подобной мыслью. Могу представить, какое это тяжелое испытание для вас.
– Точно, – согласился Принц. – И все-таки, о какой такой мысли идет речь?
– И да будет мне позволено сказать, сир, служба вам в течение вашего пребывания в статусе принца была само удовольствие, более того, ваша матушка, по крайней мере в моей памяти, навсегда останется королевой.
– Моя мать была королевой! – рыкнул Принц.
Прюдомм снова юркнул за спины стражников.
– Извините!
Воцарившуюся было напряженную тишину нарушил масляный голос графа Норвиля. Граф сбросил с плеч свой черный плащ и деловито вошел в комнату. За ним следовал Мандельбаум. С пальцев волшебника свисал небольшой кристалл на серебряной цепочке.
– Вижу, у нас тут назревает некоторое волнение. Позвольте заверить вас… – Норвиль внезапно изменил направление разговора. – Наши гости уже отбыли?
Руби пожала плечами.
– Синтии понадобилось к портному. Видимо, собирается заказать хрустальное нижнее белье.
– Вот как? – Норвиль бросил озадаченный взгляд на Прекрасного. – Так на чем я остановился? Ах да. Ну, молодой человек, вижу, вы расстроены столь внезапным поворотом событий, и это более чем понятно. Позвольте заверить вас, мой юный друг, что мы не сделаем ничего столь серьезного, как отрицание вашего права первородства, без полной и точной оценки фактов. Фактически, как министр разведки, я обязан лично возглавить расследование по этому делу. И со всей ответственностью заявляю, что мой доклад не будет содержать ничего, кроме строжайшим образом подтвержденной и неприкрашенной правды.
– Вот и славно, – с облегчением произнес Прекрасный. – Поскольку я могу все объяснить. Теперь я признаю, что был не прав, солгав относительно…
– Разумеется, – перебил Норвиль. – В связи с тем, что Король Гаррисон и королева Аврора – единственные оставшиеся в живых свидетели интересующих нас событий, расследование можно завершить без лишних проволочек. На самом деле, осмелюсь заметить, вся процедура вполне стандартна. Господи, да кто я такой, чтобы сомневаться в слове короля, а тем более в его клятве?
– Проклятие, Норвиль! Если папа с Авророй уже были женаты, какого черта они снова венчались сегодня?
– Обновили свои клятвы. Супружеские пары все время так делают.
– Мандельбаум! Скажи им, что произошло на обратном пути!
У Мандельбаума, пока он изучал крошечный кристалл, слегка дрожали пальцы. Волшебник избегал встречаться с Принцем глазами. Он очень тщательно сложил тонкую серебряную цепочку и убрал во внутренний карман, попеременно глядя то в пол, то в потолок, то на развешанные по стенам картины – куда угодно, только не на Прекрасного. Все, кто находился в комнате, ждали. Наконец чародей медленно произнес:
– Как служащий короля я обязался действовать согласно его руководству. А как гражданин Иллирии я обязан хранить верность своему суверену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Синтия!
Голос за дверью был высокий, визгливый и преисполненный напряжения. Синтия замерла, как кролик перед удавом. Крик повторился, на сей раз сопровождаемый стуком в дверь.
– Синтия, открой немедленно!
– Это моя крестная.
Принц обмяк на диванчике.
– Похоже, в моей жизни присутствует зацикленная схема.
Девушка натянула платье и отперла дверь. Снаружи оказались Эсмеральда и Королева Руби. Под мышкой Злая Королева держала зеркало Мандельбаума. Синтия сгребла крестную за рукав и втащила внутрь, хрипло шепча:
– Ты что? Он уже у меня на крючке.
Эсмеральда насмешливо глянула в сторону Принца и обратилась к крестнице:
– Концепция изменилась. Одевайся, детка. Мы уходим.
– Но… но…
– Потом объясню. Забудь этого так называемого принца. Мы едем домой.
Она развернулась на каблуках и промаршировала вдоль по коридору и вниз по лестнице. Синтия обернулась, озадаченно посмотрела на Прекрасного и последовала за ней. Принц торопливо застегнул рубашку и бросился следом. Руби, довольно улыбаясь, шла последней.
Внизу Синтию и Эсмеральду с плащами наготове ждали лакеи. Прекрасный сбежал по лестнице как раз в тот момент, когда женщины успели облачиться в дорожную одежду. Эсмеральда появление молодого человека проигнорировала.
– Королева Руби, – произнесла она, – познакомиться с вами было для меня огромным удовольствием. Я глубоко благодарна вам за помощь.
– Мне тоже очень приятно.
– Эсмеральда! – вскричал Прекрасный в отчаянии. – Позвольте заверить вас, мои намерения относительно Синтии – самые достойные и проистекают из самых высоких мотивов. Я признаю, что несколько поторопился сегодня, но я вовсе не имел в виду ничего предосудительного и мечтаю увидеть вашу крестницу снова.
Эсмеральда смерила его ледяным взглядом и выхватила у Руби зеркало:
– Пусть мне зеркало ответит, кто красивей всех на свете.
Зеркало затуманилось и прояснилось, явив изображение Энн. Фея бросила его Принцу, и тот поймал его одной рукой.
– Даже зеркало у тебя ломаное, – глумливо произнесла она и прошагала вон.
Прекрасный нашел стул и плюхнулся на сиденье, обхватив голову руками.
– Из-за чего вся эта чертовщина?
– Ой, – охотно откликнулась Руби, – наверное, она просто расстроилась, узнав, что ты на самом деле не наследный принц Иллирии.
Прекрасного посетила мысль о божественном наказании за грехи. Данный аргумент смотрелся бы несколько весомей, успей он и в самом деле согрешить с Синтией. Ну а поскольку любовная авантюра фактически не состоялась, Принц выкинул из головы высшие силы и вместо них нашел более реальный объект для своего гнева. Королева Руби на эту роль подходила как нельзя лучше.
– Ты назойливая идиотка!
– Ну-ну, – промурлыкала чародейка. – Некрасиво так говорить.
– Она была у меня именно там, где я хотел. – Юноша вскочил. – Она сидела на диване, уже по пояс раздетая, и как раз собиралась меня поцеловать. Все было схвачено.
– Да, конечно. Ты такой неотразимый мужчина, Прекрасный. Преодолеть комплексы этой стеснительной и скромно одетой девочки, должно быть, стоило тебе немалых усилий.
– Я искал ее три месяца, и именно в тот момент, когда я наконец остался с ней наедине, тебе приспичило настучать ее крестной, где мы находимся. Использовать волшебные зеркала для того, чтобы шпионить за людьми, – отвратительно. Это вторжение в частную жизнь. А затем ты решила изгадить все окончательно и заявила, что на самом деле я вовсе не принц. Это что еще за чертовщина? Ты спятила?
– Ах, так ты слышал. Милый мальчик, я искренне не собиралась портить тебе удовольствие. Если ты хочешь вести себя как животное с какой-нибудь маленькой потаскушкой, я буду последней, кто тебе помешает, хотя определенно не позволю Энн связываться с мужчиной столь низменных наклонностей. Нет-нет, я только сообщила Эсмеральде, просто в порядке светской болтовни, что принцесса Аврора и Король Гаррисон сегодня тихонько поженились.
Прекрасный сузил глаза.
– И все?
– И все.
– И из-за этой ерунды она выдернула отсюда Синтию?
– Именно.
– Не улавливаю. Видимо, сейчас тебе полагается поведать мне, что Эсмеральда мечтала заделаться серым кардиналом, когда я сделаю Синтию своей королевой? И что все это романтическое свидание – лишь часть интриги, выстроенной ради социального и политического продвижения?
Руби, похоже, удивилась.
– Я явно недооценила твою сообразительность. Да, разумеется, именно этим они обе и занимались.
– Ну и что с того? Половина принцесс в Двадцати королевствах имеют штат советников, подыскивающих им выгодную партию. Для тех, кто родился в замке, это самое обычное дело. С чего Синтии быть другой? И какая польза от всего этого Эсмеральде? Мне еще многие годы не бывать королем. Ей следовало бы сообразить, что папа может и жениться во второй раз.
– Не забывай, Аврора носит ребенка.
– Я помню. Только это дела не меняет. Как перворожденный сын, я все равно ближайший в очереди на трон.
– Но ее ребенок родится двадцатилетним. На три года старше тебя.
– Перворожденный, – повторил Принц. – Дата зачатия не имеет значения. Я первым родился.
Руби придвинула стул и села, закинув ногу на ногу. На ней снова красовались высокие черные сапоги на шпильках. Их полированная кожа блестела в свете масляных ламп. Королева провела длинным ногтем по голенищу.
– Но ты незаконнорожденный.
Прекрасный, все еще переполняемый нерастраченной энергией, в процессе разговора расхаживал взад-вперед. Тут он остановился и подозрительно уставился на Руби, словно ожидая, когда же наконец она расколется и признается, что все это – один большой розыгрыш.
– Как ты сказала?
– Гаррисон и Аврора поженились двадцать лет назад. Сонные чары сработали уже после венчания. Следовательно, женитьба Короля на твоей матери незаконна – он ведь был все еще женат на другой. А поскольку его брак с твоей матерью получается недействительным, ты, боюсь, получаешься незаконнорожденным, а ребенок Авроры является первым законным наследником иллирийского трона.
– О господи, – тяжко вздохнул Принц. – И ради этого ты расстроила мое свидание с Синтией? – Он поддал ногой стул. – У меня есть для тебя новость, Королева Руби. Мой отец и Аврора не… гм, они…
– Да, продолжай.
– Не важно.
– Полагаю, ты собираешься поведать мне про то, что Аврора и Гаррисон на самом деле не успели повенчаться до того, как подействовали сонные чары? И что вы с ней просто сфабриковали эту историю, чтобы спасти ее от позора и публичного остракизма, каковыми наше общество жалует дам, вступающих в подобного рода интимные отношения вне законного брака? И как ты поклялся хранить ее тайну, не будучи в курсе, что отец ее ребенка и твой – одно лицо?
Принц на нее не смотрел. Он изучал пару скрещенных палашей на стене. В полированной стали Прекрасный видел отражение юноши, увязшего в трясине сомнений и противоречий. Не поворачиваясь к Руби, он проговорил:
– Предположим, исключительно в качестве допущения, что я собирался заявить нечто в этом роде.
Чародейка откинула голову и рассмеялась.
– Ох, Прекрасный, ты такой душка. Это переразвитое чувство чести заставляет тебя сдержать обещание, данное Авроре, даже когда твоя собственная жизнь разрушена. Ты не можешь рассказать мне правду, даже сообразив, что и обе девушки, и дорогой Мандельбаум посвятили меня в тайну. Какое, должно быть, одинокое у тебя было детство, если ты сумел сохранить такую чистоту души. Мне надо было переспать с тобой, когда представилась возможность. По крайней мере, ты бы хоть что-то поимел со всего этого, бедняжка.
Если и существовала причина, способная разозлить Принца сильнее мысли о том, что его провели, так это намек на испытываемую к нему жалость. Он развернулся на каблуках и зло уставился на Королеву прищуренными глазами.
– Может, я и не настолько честен, как ты думаешь.
– Честен, честен. Но какая, в сущности, разница? Ты можешь рассказать правду сейчас, но только признав, что солгал ранее. А коль скоро ты заявишь, что солгал, почему люди должны решить, что ты говоришь правду теперь, а не тогда? Мотивация солгать для собственной защиты у тебя, безусловно, сильнее мотивации солгать для защиты чести малознакомой принцессы.
По лицу Прекрасного промелькнула тень тревоги, но вскоре оно прояснилось. Он позвонил и вызвал слугу.
– Немедленно пошлите за Прюдоммом! – Слуга кивнул и удалился. – Послушай, Королева Руби, я не хочу придерживаться жесткой линии в данном вопросе, но ты гость в нашем замке и, по-моему, ведешь себя немного слишком свободно, шныряя туда-сюда, распространяя слухи и расстраивая людям свидания. Что до поспешной свадьбы, ладно, может, я и напортачил, не позволив Авроре замарать подол. Но у меня нет ни малейшего желания подвергаться по этому поводу перекрестному допросу своры законников. С точки зрения общественного мнения, я по-прежнему Прекрасный Принц, победивший половину зла в этом королевстве и в большинстве остальных, и мой народ не отвернется от меня из-за одной белой лжи.
– Мм-мм. – Руби задумчиво постукивала кроваво-красным ногтем по переднему зубу. – Ни один король, как бы могуществен он ни был, не может надеяться править без поддержки своего народа, дорогой мой. И ни один принц, как бы справедливы ни были его притязания, также не может заполучить трон без народной поддержки. Это ты уже знаешь. Но общественное мнение, милый мальчик, такая переменчивая штука. Люди обожают романтику. Ради короля, который подарит им новую красавицу-королеву, пролежавшую двадцать лет в магическом трансе, они проглотят любую историю. И эту историю они сочтут куда более трогательной, нежели очередную байку про то, как ты укокошил где-то там очередную тварь. И потом, разумеется, сам ребенок. Люди любят новорожденных, особенно женщины. Им будет весело наблюдать за тем, как он растет. Гораздо интереснее жизни мальчика старшего подросткового возраста.
– Ладно, будем реалистами. Если папа скажет, что я наследник трона, я им и буду. Народ не станет спорить.
Руби улыбнулась. Улыбка получилась недружелюбная. Крокодилья. Улыбка женщины, способной находить злорадное удовольствие, принося дурные вести. На самом деле благодаря этой улыбке становилось ясно, отчего Руби прозвали Злой Королевой.
– Ну что ж, – сказала она. – Давай прикинем, как поступит Король. Ему сколько, сорок или около того? Сравнительно молод для правителя. Фактически в расцвете лет. Имеются ли у него причины беспокоиться о наследнике так рано? Полагаю, строго наоборот. Он может тревожиться, как бы его популярный сын не решил спихнуть его с трона.
– Папа знает меня лучше, чем ты.
– Ну да, и отсылает со двора при любой возможности, не давая тебе ни малейшего шанса обзавестись сторонниками или состряпать заговор.
– Ничего не отсылает. Глупости говоришь.
– Правда? Всем правителям приходится быть немного параноиками. Работа такая. Даже, вероятно, бояться собственных сыновей. Достаточно, чтобы – возможно, даже не сознательно, просто в крошечном уголке на задворках сознания – лелеять мысль о том, насколько бы легче дышалось, если бы отпрыск безвозвратно сгинул в ходе какой-нибудь опасной миссии, предпринятой во славу короля и страны.
– Бред!
– А вот родить сына сейчас – это совсем другое дело. К тому времени, когда парень достигнет совершеннолетия, его величеству перевалит за шестьдесят – самое время начать подумывать об уходе на покой. До тех пор все хлопоты о сохранении трона можно спокойно отложить в долгий ящик. За исключением, разумеется, Авроры. Думаю, ты согласишься, что эта дама умеет воспользоваться ситуацией. Она, разумеется, употребит свое влияние в пользу собственного ребенка. И, с моей точки зрения, можно не сомневаться, у кого из вас двоих будет больше, как бы это выразиться, доступа к Королю.
– Прюдомм! – завопил Принц.
В дверном проеме возник личный секретарь его величества. Он, как всегда, заискивающе улыбался, но нервно потирал руки, а высокий лоб прорезали морщины. По какой-то причине он, казалось, не желал входить в комнату и торчал в дверях, словно ища защиты.
– Э-э… да, ваше высочество? Чем могу служить?
– Доступ, говоришь? – Принц зло глянул на Руби. – Насчет доступа мы еще посмотрим. – Он обернулся к секретарю. – Прюдомм, мне бы хотелось немедленно повидать отца.
– Э-э. – Секретарь бросил взгляд в коридор за спиной. – Боюсь, прямо сейчас Король очень занят. Э-э, слишком занят, чтобы его беспокоить.
– Да, разумеется. – Прекрасный кивнул с пониманием. – В конце концов, это его брачная ночь. Как глупо с моей стороны. – Он снова взглянул на Руби. – Я имел в виду, что хочу первым увидеть его утром.
– Гм, утром он тоже очень занят.
– В любое время завтра. Не надо в первую очередь. Когда ему будет удобно.
Прюдомм очень тесно сплел руки. Голос его понизился почти до шепота:
– Король будет очень занят по меньшей мере в течение трех недель. Может быть, дольше. Я не знаю, когда я смогу организовать вам встречу.
– Что? Ну же, Прюдомм. Для меня у него всегда есть время. Ты же знаешь.
Прекрасный сделал шаг вперед. Из темноты коридора возникли четверо стражников и заступили ему дорогу. Секретарь юркнул за их спины.
– Прюдомм! – возопил Принц. – Что здесь происходит?!
Секретарь выглянул между плеч стражников.
– Мне очень жаль, сир.
Прекрасный кипел от ярости, но сумел сдержаться и ровным голосом продолжил:
– Ладно. Послушай, Прюдомм. Мне надо поговорить с папой об этой ситуации с ребенком. Я не собираюсь скандалить. Просто хочу понять, в каком я теперь статусе.
На лице секретаря отразилось облегчение. Он поколебался, затем снова вышел вперед.
– Ну, все это так неожиданно. Откровенно говоря, мне самому было достаточно трудно свыкнуться с подобной мыслью. Могу представить, какое это тяжелое испытание для вас.
– Точно, – согласился Принц. – И все-таки, о какой такой мысли идет речь?
– И да будет мне позволено сказать, сир, служба вам в течение вашего пребывания в статусе принца была само удовольствие, более того, ваша матушка, по крайней мере в моей памяти, навсегда останется королевой.
– Моя мать была королевой! – рыкнул Принц.
Прюдомм снова юркнул за спины стражников.
– Извините!
Воцарившуюся было напряженную тишину нарушил масляный голос графа Норвиля. Граф сбросил с плеч свой черный плащ и деловито вошел в комнату. За ним следовал Мандельбаум. С пальцев волшебника свисал небольшой кристалл на серебряной цепочке.
– Вижу, у нас тут назревает некоторое волнение. Позвольте заверить вас… – Норвиль внезапно изменил направление разговора. – Наши гости уже отбыли?
Руби пожала плечами.
– Синтии понадобилось к портному. Видимо, собирается заказать хрустальное нижнее белье.
– Вот как? – Норвиль бросил озадаченный взгляд на Прекрасного. – Так на чем я остановился? Ах да. Ну, молодой человек, вижу, вы расстроены столь внезапным поворотом событий, и это более чем понятно. Позвольте заверить вас, мой юный друг, что мы не сделаем ничего столь серьезного, как отрицание вашего права первородства, без полной и точной оценки фактов. Фактически, как министр разведки, я обязан лично возглавить расследование по этому делу. И со всей ответственностью заявляю, что мой доклад не будет содержать ничего, кроме строжайшим образом подтвержденной и неприкрашенной правды.
– Вот и славно, – с облегчением произнес Прекрасный. – Поскольку я могу все объяснить. Теперь я признаю, что был не прав, солгав относительно…
– Разумеется, – перебил Норвиль. – В связи с тем, что Король Гаррисон и королева Аврора – единственные оставшиеся в живых свидетели интересующих нас событий, расследование можно завершить без лишних проволочек. На самом деле, осмелюсь заметить, вся процедура вполне стандартна. Господи, да кто я такой, чтобы сомневаться в слове короля, а тем более в его клятве?
– Проклятие, Норвиль! Если папа с Авророй уже были женаты, какого черта они снова венчались сегодня?
– Обновили свои клятвы. Супружеские пары все время так делают.
– Мандельбаум! Скажи им, что произошло на обратном пути!
У Мандельбаума, пока он изучал крошечный кристалл, слегка дрожали пальцы. Волшебник избегал встречаться с Принцем глазами. Он очень тщательно сложил тонкую серебряную цепочку и убрал во внутренний карман, попеременно глядя то в пол, то в потолок, то на развешанные по стенам картины – куда угодно, только не на Прекрасного. Все, кто находился в комнате, ждали. Наконец чародей медленно произнес:
– Как служащий короля я обязался действовать согласно его руководству. А как гражданин Иллирии я обязан хранить верность своему суверену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24