– Разве это по-мужски – смеяться над одним? Вот увидите, и Боря скоро не будет бояться нырять в холодную воду, и будет сам принимать трудные решения, и лучше понимать, с кем надо дружить… Но ведь он так любит технику!
– Ну и что? – сухо спросил Андрей. – Какое это имеет отношение ко всему, что случилось?
– Самое прямое! – крикнула Наташка. – Как ты не понимаешь? И вы тоже, – она обратилась к классу, – вы тоже не понимаете?
Класс не отвечал.
– Знаете, что я предлагаю? – в полной тишине спросила Наташка.
– Знаем, – сказал Андрей, – можешь садиться… Итак, ровно через тридцать минут всем быть у пруда. Захватите с собой полотенца, маски для ныряния. Ты, Наташа, возьми одеколон для обтирания, ты, Вова, принеси надувной матрас, а с вас, Коля и Стасик, по полушубку… Итак, ровно через тридцать…
Боря молчал, прятал глаза. Ну и Наташка!..
Все решится сегодня, и все зависит от него, Бори, от его терпения и выдержки. И от Хитрого глаза!
Все стали выходить из класса, но и теперь Боря посылал вдогонку им невидимую энергию приборчика. Ребята шли по коридору спокойно, совсем не так, как в тот день, когда он направил их к пруду испытывать лодку, – тогда это была разноголосая толпа длинноухих…
Боря ни к кому не подходил, он издали направлял на ребят Хитрый глаз. Он даже прошел часть дороги за Андреем – к его дому: он – главный, и что будет, если он не придет?
Потом Боря повернул к пруду. Туда уже сходились ребята. Боря тихонько стоял в сторонке. Плохо было ему. Хоть сам лезь в воду! И полез бы. Но кто же, кто же тогда поддержит в них храбрость и решимость?
Хорошо все-таки быть храбрым, независимым! Но без Хитрого глаза, а самому по себе. Тогда не надо было бы все время хитрить, мучить себя и других и бояться каждой кнопки…
У воды на травке лежали два больших полушубка. Рядом с ними Андрей качал ногой насос, и гигантский синий матрас для плавания оживал, расправляя складки, и каждую минуту толстел и приподымался над землей. Стасик с Вовой протирали стекла масок.
Митя и Витя деловито ходили вокруг пруда и пытались проникнуть взглядом в воду.
– Начнем? – Андрей кончил качать. – Нырять будем вчетвером, каждый в своем квадрате, и чтоб не баламутить воду…
– А как же Боречка? – неожиданно спросил Глеб. – Так и будет стоять в сторонке?
– Это его личное дело, – резко прервал его Андрей. – Ты будешь нырять в правом углу пруда.
– А Боречка? Ради него ведь стараемся…
– Надевай маску и иди первым! – приказал Андрей, и Боря, глотнув обиду, направил на обоих Хитрый глаз.
Надо было терпеть и не поддаваться. Терпеть до последнего.
– А я предлагаю силой раздеть его и заставить пырять! – не унимался Глеб.
– Какой принципиальный! – со смехом сказала Наташка и потрясла бутылочкой, в которой забулькал тройной одеколон. – Отправляйся скорей в пруд и не бойся! Уж потом я так разотру тебя…
– А кто боится? – запетушился Глеб, кольнул Борю глазами-звездами и стал сбрасывать с себя одежду.
«Ну и Наташка! – опять подумал Боря. – Как все-таки по-разному действует эта кнопка на ребят! Одни его ругают, другие – наоборот. И Глеба терпят. Забыли про его обман, что ли? Или простили?»
– И чтоб воду не баламутил! – повторил Андрей. – Ничего тогда не найдем.
Мальчишки, в ластах и масках, вошли в воду, поплыли и стали осторожно нырять. И сквозь воду светились их звезды!
– Ну, есть? – спрашивал Вова, когда кто-нибудь из ребят выныривал.
– Нет!
Ребята снова погружались.
И тут Боря впервые подумал, и эта мысль обожгла его болью: а что, если они найдут лодку и Андрей отдаст ее Вове? Ведь отдаст… Отдаст, и дело с концом! А потом Вова вернет ему тот мяч и трехцветную ручку с запасными стержнями…
Точно. Так оно и будет. А он-то, дурак, думал, строил планы.
Лучше уйти отсюда, убежать!
Но его ноги словно приросли к земле, и он не уходил, не убегал. С горьким упрямством продолжал он водить Хитрым глазом по ребятам, по тем, кто был на берегу, на воде и под водой, кто, отдыхая, придерживался за матрас.
– На берег! Новая очередь в воду! – отдал команду Андрей, и все четверо поплыли к берегу. И пока они вытирались полотенцами, делали зарядку, кутались в полушубки и давали Наташке растирать свои замерзшие спины и грудь, в воду вошли другие ребята и стали прочесывать новые квадраты пруда.
И вдруг Боря увидел лодку. Это была она, она! Она высунулась из воды и приподнялась вверх – узкая, грозная, с острым носом и маленьким винтом на корме. Ее держала над водой чья-то рука, –Урра, урра! – закричал он и запрыгал по берегу. – Нашли! Ур-ра!
– А что здесь такого? – направил на него свои карие звезды Андрей. – Иначе и быть не могло.
С лодкой в поднятой руке к берегу плыл Митя, а за ним быстро гнал надутый матрас Витя, чтоб Митя положил на него лодку. Но Митя не хотел показать, что устал, и продолжал держать лодку на весу.
«Что теперь делать? – в смятении думал Боря. – Как поступить?»
Вова уже стоит у самой воды и даже наклонился вперед.
Подойти сзади? Подойти, вырвать лодку – и деру?
Нет… Не годится так… Нельзя…
Надо попросить, и получше! Они сейчас странные. Могут отдать просто так.
Вот уже все ныряльщики на берегу. Наскоро вытираются полотенцами, растираются, одеваются. Все уже потрогали лодку. Она высохла, и солнце сверкает на ее боевой рубке, а Боря все не решается приблизиться к ней.
Потом решился, потянулся к ней одним пальцем.
– Ребята, можно?
– Чего тебе? – спросил Андрей, и Боря глотнул слюну: сказать или нет?
И вдруг решился – скажу!
– Можно взять ее?.. Она ведь…
Внезапно к лодке прыгнул Глеб, вырвал ее из Митиных рук и бросился от пруда. Ребята и опомниться не успели, как Боря тремя прыжками догнал его и повис на толстой спине, пытаясь повалить на траву, а Глеб задергал плечами, чтоб стряхнуть его с себя.
Тотчас их окружили ребята, и Андрей без всякого труда выдернул из судорожно сжатых пальцев Глеба лодку и так его стукнул, что Глеб перекувырнулся через голову.
– Ты опять за свое? – сказал Андрей. Глеб поднялся и вытер ладонью нос. В глазах его уже не было и намека на звезды, а была одна злость.
– Я еще покажу вам!.. – процедил он. – И особенно тебе! – Он ткнул пальцем в Борю. – Обманщик, подхалим, трус!
Боря прямо задрожал весь от обиды и ненависти.
– У меня и лайнер исчез из дому… – продолжал Глеб. – Не у тебя ли он?
– У меня! – крикнул Боря. – А ты еще больший трус и обманщик… Я хоть отдал Вове мяч и трехцветную ручку со стерженьками, а ты что? И лайнер тебе не нужен, и лодка не нужна… А я… Я мечтал! Всю жизнь мечтал!.. Ребята!..
Сильный удар сбил Борю с ног. Он вскочил весь в слезах, с ссадиной на щеке, в испачканной куртке и с грязными от земли руками, вскочил и бросился на Глеба. Но того уже крепко держали за руки ребята, и Андрей швырял в него слова:
– Так… Хватит… Вон отсюда! Ну? Услышав эти слова, Боря подскочил к Глебу и замахнулся, но Андрей повернул к нему свое лицо.
Глеб медленно побрел от них.
– Ребята, дайте мне лодку, – жалобно попросил Боря. – Ну дайте…
– Вова, твое слово! – сказал Андрей. – Что тебе дороже: мяч и ручка или лодка?
– Собачка… Да ладно, пусть берет.
Боря схватил лодку обеими руками я прижал к куртке.
– Жаден до чего, – сказал Стасик, – «Мечтал»! А для кого мечтал? Для себя ведь.
– И ты уходи, – проговорил Митя.
– И не попадайся нам больше, – добавил Витя.
– Что вы… – с волнением сказал Боря и глянул на Наташку, которая держала в руках почти пустой пузырек и смотрела под ноги. – Я ведь не хотел… И вы.., вы не знаете меня!.. Не понимаете!
И увидел, как погрустнело, осунулось, потемнело от страдания ее лицо.
– Иди, – сказала она. Тихо так сказала, беззлобно, с участием, даже с болью, и это было хуже всего. – Иди, Боря…
Боря отвернулся от них и пошел. Сначала он шел быстро, еще не осознавая всего, что произошло, а потом пошел медленнее, труднее, спотыкаясь на каждом бугорке.
Потом он увидел впереди себя Глеба. Он шагал, посвистывая и ногой отбрасывая с дороги камешки, точно и не случилось ничего. Услышав Борины шаги, Глеб обернулся.
– Ах, и тебя поперли! – радостно крикнул он. – Поздравляю! – Глеб остановился, потер кулак о кулак. – Иди сюда, получай добавку… Обещаю оставить в живых!
Боря замедлил шаг.
– Ну ладно, не буду бить. Пожалею. Так сказать, друзья по несчастью… Иди же сюда!
Боря пошел еще тише, потом остановился.
– Иди же! – бодро повторил Глеб. – Не буду бить… И лодку не буду отбирать, и лайнер просить… Даю слово!
– У тебя нет слова, – сказал Боря.
– Ну не сердись… Давай знаешь что? – Глеб посмотрел на пруд, и глаза его блеснули холодной злобой. – Я ненавижу их! А ты?
– А я… А я… – Боря выбирал слова, чтоб покрепче задеть Глеба. – А я люблю.
– Их? Нет, ты серьезно?
– Серьезно.
– Врешь! – закричал Глеб.
Конечно, Боря и вправду немножко врал. И не так уж немножко.
– Не вру, – сказал он.
– А я-то хотел тебе предложить…
– Уходи от меня, – сказал Боря, сжал кулаки и пошел на него, и Глеб, тяжелый, толстощекий, отпрыгнул от него и побежал, и у него при этом сильно тряслись щеки.
И вот тогда, когда Глеб исчез и уже не было видно ребят у пруда, из глаз Бори вдруг брызнули слезы и он заревел от обиды и горя. Все у него ушло, все пропало, исчезло… Все-все! Как он теперь посмотрит ребятам в глаза? Что скажет? И Наташке, и другим…
И тут Боря вспомнил о Хитром глазе. Много от него толку? Не было бы его – не на что было бы надеяться, а то ведь все время на что-то надеешься, думаешь, ждешь… Выбросить его надо! Швырнуть в пруд. Разбить об стену дома… Но… Но что, если среди этих кнопок все-таки есть хоть одна счастливая, которая сможет все изменить?
Но какая? Какая? В последний раз нажмет.
И он наугад нажал кнопку с цифрой 8».
МОЖЕТ, ЭТА СЧАСТЛИВАЯ?
Боря шел домой, ощущая под мышкой округло-твердую лодку, но радости не чувствовал.
Какая там радость! Он не знал, куда деться, и слезы текли по его лицу. Уж лучше б не искали лодку. И он не просил. И они б не отдали… А то ведь как все получилось… Даже Наташка… А Глеб.., вот наглец!.. Ах, как все плохо!
Вот и его дом. Боря вытер рукавом куртки глаза и двинулся к своему подъезду. По тротуару медленно прогуливалась Александра Александровна – ну конечно, где ж ей еще быть! – и на ходу читала книжку с красным обрезом. Воздухом дышит. Это Врачи ей прописали, по словам мамы, побольше дышать свежим воздухом. Увидев Борю, она оторвала от книги голову и, слегка поклонившись, улыбнулась ему краешками своих старых, бесцветных губ и поздоровалась.
Боря ответил и поспешил к подъезду, потому что боялся сказать или сделать что-нибудь не так – сам потом рад не будешь. И вспомнил про Хитрый глаз: может, и улыбается только по его приказу?
– Как дела, Борис? – спросила вдруг старушка и, видя, что он не останавливается, вздохнула и с грустью сказала:
– Запомни: вырастешь, будешь в отъезде, и надолго, – не ленись писать домой письма…
Что это она?
Боря еще больше испугался и, не решаясь расспрашивать у нее, почему он должен будет не лениться писать, сказал: «Ладно», и побежал к лифту. А ведь лицо у нее было ничего, она улыбалась… Что с ней такое?
«А Костик улыбнется?» – подумал он в лифте.
В их комнате был шум и гам: опять нагрянули сверстники брата.
Боря стал в дверях. Ребята лепили из пластилина большого, вставшего на хвост кита. Взбрело же!
– Уйти? – Голос брата прозвучал так мягко, на губах его застыла такая виноватая и неловкая улыбка, его приятели посмотрели на Борю такими чистыми понимающими глазами, что Боря ответил:
– Оставайтесь…
– А мы тебе не будем мешать? – спросил Костик. – Или ты хочешь позаниматься?
– Ничего-ничего, – сказал Боря. (Что это брат стал такой странный?) – Лепите…
Он ушел в комнату родителей с лодкой и стал оглядывать ее со всех сторон. Вроде в целости-сохранности: ни царапины на корпусе, ни ржавчины на винте, сверкает никелем, только несколько тоненьких, как волоски, водорослей опутало винт. Боря снял их. И снова ему захотелось открыть люки – и тот, в котором находится крошечный пульт управления, и тот, большой, который по приказу извне автоматически открывается под водой, чтоб выпустить ракету.
И опять не сумел. Видно, без Гены и лодка не поплывет, и лайнер не взлетит…
Скоро ребята ушли. Боря слышал, как Костик провожал их до лифта, потом вернулся и сунул в комнату голову.
– Борь, ты опять принес лодку?
– А что?
– Просто так. – Он посмотрел на Борю ясными, слегка жалеющими глазами, и это Боре не понравилось. – И как это Геннадий их мастерит?
– У него опроси. Ему лучше знать… Опять бегал к нему?
– Ходил… Знаешь, какой он замечательный! Однажды я сказал ему, что…
– Что у тебя с ним общего? – перебил брата Боря. – Разве ты товарищ ему?
– А он сказал, что от меня в технике больше толку, чем от Вовы, и я несколько раз помогал Геннадию… – И глаза Костика опять пожалели Борю. Почему?
– Поиграем в войну? – спросил у него Боря, но тут же раздумал: расхотелось. Как, бывало, уговаривал брата принять участие в игре, давал ему даже танки и артиллерию новейшего образца, а сейчас вдруг сам расхотел.
– Давай! – Глаза у Костика загорелись готовностью. Что это он?
– В другой раз, – сказал Боря. – Можешь идти… И не советую больше шататься к ним… Занялся бы ты разведением золотых рыбок… Купить тебе аквариум?
– Не надо, Боря… Я…
– Иди. – И тут же Боря постыдился своей резкости, потому что глаза Костика, как никогда, светились добротой и доверием.
Брат ушел, мягко, словно в укор ему, прикрыв за собой дверь, и Боря вздохнул.
Что это за новая кнопка? Надо ее остерегаться или нет?
На Костика она, можно сказать, не подействовала, а если и подействовала, то каким-то непонятным образом – сделала более обходительным, понимающим.
Позвонить бы Наташке – сразу бы все стало ясно. Но вернулась ли она с пруда? Да и как звонить ей после всего, что случилось…
И тут пришла мама, а часа через два и отец. Однако на родителей приборчик совершенно не подействовал. Правда, они улыбались больше обычного и как-то очень мягко, очень сдержанно, и глаза их смотрели на него открыто, внимательно и.., и слегка жалеюще. Да, да, в глубине их глаз, как и у Костика, появилась непонятная жалость к нему, и это опять очень задело Борю.
Что ж это получается? Всегда, как только люди попадали под Хитрый глаз, с ними делалось что-то такое, что внезапно отделяло их от него, и он вдруг переставал понимать их, а вот они его – не переставали, они еще больше понимали его. И это было мучительно…
ПРОПАЖА
Костик, как всегда, лег спать пораньше, Боря – часом позже. Укладываясь, он положил приборчик под подушку.
Боря долго не мог уснуть. Он ворочался, скрипел пружиной и все думал, думал: что ему теперь делать, как быть? Как вести себя с Наташкой, с Глебом, с Андреем, с Вовой?
Проснувшись, Боря по привычке сунул руку под подушку.
Приборчика там не было. Пальцы полезли глубже. Но и там его не было. У Бори перехватило дыхание. Он принялся шарить еще глубже – напрасно.
Упал? Разбился?
Свесив голову, Боря с тяжело бьющимся сердцем стал осматривать пол.., нет. Тогда Боря соскочил с кровати и сунул под нее голову… Пусто!
Лоб его покрылся испариной. Пропал? Но кто ж мог его взять?
Боря глянул на кроватку Костика. Брат спокойно посапывал, одеяло на его спине слегка сбилось, и виднелся краешек зеленой пижамы.
Боря сел и провел рукой по лбу.
И вдруг ему в голову пришла шальная мысль: а что, если ночью он так сильно ворочался, что направил на себя Хитрый глаз и нечаянно нажал годовой какую-то кнопку и она так повлияла на него, что приборчик стал невидимым?
Боря быстро поднял подушку – даже вмятины от приборчика не осталось.
А может, его и не было у него и все это чистейшая фантазия? Сон? Куда бы он делся иначе?
Из кухни доносился шум воды из крана – мама готовила завтрак, а из ванной легкое жужжанье электробритвы – отец брился у зеркала. Боря подпер кулаком подбородок. Как теперь быть? Что делать? Может, самые лучшие кнопки еще не были нажаты, кнопки, которые принесли бы все-все, чего пока что так не хватает ему…
Боря пошел на кухню.
– Ты что такой? Не заболел? – спросила мама.
– Какой? – вяло спросил Боря и тут же ответил:
– Нет.
Вот отец вышел из ванной. Свежий, довольный, гладко выбритый.
– Ты что?
– Ничего! – Боря отвернулся от отца и пошел в свою комнатку.
Не скажешь же им, в чем дело!
Костик сидел на кровати и одевался, Боря уставился на Костика.
Брат не смотрел на него. Он зашнуровывал туфли и, как показалось Боре, слегка улыбался. Внутри у Бори что-то сдвинулось, и он не спускал с брата глаз. Костик не поднимал лица.
– Доброе утро, – выразительно сказал Боря.
– Утро доброе. – Костик поднял голову, и по его мордашке, большеглазой и сметливой, опять пробежала подозрительная улыбка.
– Ты что? – тяжело спросил Боря.
Костик в недоумении приподнял брови.
– Улыбаешься почему? – уточнил Боря.
– Хочешь, чтоб я плакал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14