_______________
6 Клоссовски излагает "эти идеи столь совершенно и исчерпывающе, что на мою
долю, как только я подумаю о том же, не остается ничего". ("Склероз и амнезия
опыта вечного возвращения одного и того же". Ницше, Cahiers de Royaumont, ed. de
Minuit, p.234). См. также послесловие к Lois de I'hospitalite. В этих своих
работах Клоссовски развивает теорию знака, смысла и нонсенса, а также дает
глубоко оригинальную интерпретацию идеи вечного возвращения Ницше, понятого как
эксцентрическая способность утверждать расхождения и дизъюнкции, не оставляющая
места ни тождеству Я, ни тождеству мира, ни тождеству Бога.

Двадцать пятая серия: единоголосие
Похоже, наша проблема в ходе исследования сильно изменилась. Мы пытались
выяснить природу алогичной совозможности и несовозможности событий. Но по мере
того, как утверждается расхождение, а дизъюнкция становится позитивным синтезом,
создается впечатление, что все события - даже противоположные - совозможны, что
они "интер-выразительны" (s'enter' expriment). Несовозможность появляется только
вместе с индивидуальностями, личностями и мирами, в которых события
осуществляются, но не между самими событиями или между их а-космическими,
безличными и доиндивидуальными сингулярностями. Несовозможность имеет место не
между двумя событиями, а между событием и миром - то есть индивидуальностью,
которая осуществляет другое событие, расходящееся с первым. Здесь есть нечто
такое, что нельзя свести к логическому противоречию между предикатами и что, тем
не менее, выступает как не-совозможность. Но это - алогичная Несовозможность,
Несовозможность "юмора", к которой должны применяться исконные критерии
Лейбница. Личность - как мы ее определили, отличив от индивидуальности, -
притворно-иронически забавляется с несовозможностями именно потому, что
последние алогичны. Иными словами, мы видели, как слова-бумажники, с точки
зрения лексики, выражают вполне совозможные, разветвляющиеся и резонирующие
между собой смыслы, которые, однако, оказываются несовозможными с определенными
синтаксическими формами.
Значит, проблема в том, чтобы понять, каким образом индивидуальность выходит за
пределы собственной формы и своей синтаксической связи с миром для того,
235 ЛОГИКА СМЫСЛА
чтобы войти в универсальную коммуникацию событий - то есть для утверждения
дизъюнктивного синтеза над логическими противоречиями и даже над алогичными
несовозможностями. Индивидуальность должна осознать саму себя как событие, а
осуществляющееся в себе событие - как другую индивидуальность, как. бы привитую
на первой. Если это удается, то ее понимание, желание и представление этого
события становятся пониманием и желанием прочих событий как индивидуальностей, и
представлением всех других индивидуальностей как событий. Каждая
индивидуальность уподобилась бы при этом зеркалу, собирающему на себе
сингулярности, а каждый мир - перспективе в этом зеркале. В этом - главный смысл
контр-осуществления. Более того, как считает Клоссовски, в этом состоит и
ницшеанское открытие индивидуальности как непредвиденного случая. Клоссовски
обсуждает это в тесной связи с вечным возвращением: "неистовые колебания
расшатывают индивидуальность, когда та занята только поиском собственного центра
и не понимает, что сама является частью цикла. Ведь эти колебания выводят
индивидуальность из равновесия именно потому, что каждое из них соответствует
индивидуальности иной, нежели та, которую она принимает за свою собственную с
точки зрения необнаружимого центра. Значит, ее самотождественность, по существу,
случайна, и каждая индивидуальность должна пробегать по всей серии
индивидуальностей, чтобы случайность сделала всех их необходимыми"'. Мы не
возводим противоположные качества в бесконечность, дабы утвердить их тождество.
Мы возвышаем каждое событие до мощи вечного возвращения, чтобы индивидуальность,
рожденная исчезнуть, утверждала свою дистанцию по отношению к любому другому
событию. Утверждая эту дистанцию, она следует ей и соединяется с ней, проходя
через все прочие индивидуальности, включенные в другие события, и извлекает из
этой дистанции уникальное Событие, которое опять же и есть она сама или, скорее,
универсальная свобода.
____________
1 Klossowski, "La Periode turinoise de Nietzshe" (L 'Ephemere, nе5).
236 ЕДИНОГОЛОСИЕ
Вечное возвращение - это не теория качеств и их циклических трансформаций; это
теория чистых событий и их линейного и поверхностного сгущения. Вечное
возвращение имеет смысл отбора и привязано к несовозможности, препятствуя ее
закреплению и функционированию. Контр-осуществляя каждое событие, актер-танцор
извлекает чистое событие, коммуницирующее со всеми другими событиями и
возвращающееся к себе через все другие события и со всеми другими событиями. Он
превращает дизъюнкцию в синтез, утверждающий разъединение как таковое и
вынуждающий каждую серию резонировать внутри другой. Каждая серия возвращается к
себе, поскольку другая серия возвращается к ней; каждая серия уходит от себя,
поскольку другие серии возвращаются к себе: разрушить все дистанции, но на
одной-единственной линии, бежать сломя голову, но на одном и том же месте. Серая
бабочка отлично понимает событие спрятаться и, оставаясь на одном месте,
сливается с корой дерева. Тем самым она разом преодолевает Всю дистанцию,
отделяющую ее от увеличиться черной бабочки. Кроме того, она заставляет другое
событие резонировать как индивидуальность внутри собственной индивидуальности -
как событии и случайном выборе. Моя любовь - освоение дистанции, долгое
путешествие, утверждающее мою ненависть к близкому мне человеку, но в ином мире
и с иной индивидуальностью. Моя любовь заставляет двоящиеся и ветвящиеся серии
резонировать друг с другом - а ведь это поступок юмора, в корне отличный от
романтической иронии личности, все еще основанной на тождестве
противоположностей. "В большинстве этих времен мы не существуем; в каких-то
существуете вы, а я - нет; в других есть я, но нет вас;
в иных существуем мы оба. В одном из них, когда счастливый случай выпал мне, вы
явились в мой дом; в другом -вы, проходя по саду, нашли меня мертвым. ...Вечно
разветвляясь, время идет к неисчислимым вариантам будущего. В одном из них я ваш
враг. ...Будущее уже на пороге... и все же я - ваш друг. Он на миг стал ко мне
спиной. Мой револьвер был давно наготове. Я выстрелил, целясь как можно
тщательней"2.
______________
2 Х.Л.Борхес, Письмена Бога - с.239-240.
237 ЛОГИКА СМЫСЛА
Философия сливается с онтологией, а онтология сливается с единоголосием Бытия
(аналогией этому всегда было не философское, а теологическое видение,
приспособленное к формам Бога, мира и Я). Единоголосие Бытия не означает, что
существует одно и то же Бытие. Напротив, сущности множатся и делятся; все они -
плод дизъюнктивного синтеза, они сами разобщены и несводимы, membra disjuncta.
Единоголосие Бытия означает, что Бытие - это Голос, который говорит, и говорит
обо всем в одном и том же "смысле". То, о чем говорится, - вовсе не одно и то
же, но Бытие - одно и то же для всего, о чем оно говорит. Таким образом, оно -
уникальное событие во всем, что происходит даже с самыми разными вещами, Eventum
tantum для всех событий, предельная форма всех форм, остающихся в нем
разобщенными, но вступающих в резонанс и размножение своих дизъюнкций.
Единоголосие Бытия сливается с позитивным применением дизъюнктивного синтеза,
который и есть высшее утверждение. Это само вечное возвращение, или - как мы
видели в случае идеальной игры - утверждение всех шансов в единичном моменте,
уникальный бросок всех метаний кости, одно-единственное Бытие всех форм и всех
времен, единое упорство всего существующего, единственный призрак всего живого,
единственный голос гула всех голосов, отзвук всех капель воды в море. Было бы
ошибкой смешивать единоголосие говорящего Бытия с псевдо-единоголосием всего
того, о чем оно говорит. Но в то же самое время, если Бытие не может
высказываться, не происходя при этом; если Бытие - это уникальное событие, в
котором все события коммуницируют друг с другом, - то единоголосие относится как
к тому, что имеет место быть, так и к тому, что высказывается. Единоголосие
означает, что происходящее и проговариваемое - одно и то же: атрибут всех тел
или положений вещей, а также выражаемое всех предложений. Единоголосие означает
тождество ноэматического атрибута и лингвистически выражаемого - событие и
смысл. Тем самым Бытие освобождается от той неопределенности и смутности, в
которую погрузила его привычка к аналогиям. Единоголосие возвышает и выделяет
Бытие с тем, чтобы яснее отличить его от
238 ЕДИНОГОЛОСИЕ
того, в чем оно имеется, и от того, о чем говорится. Оно отделяет Бытие от
сущностей, чтобы придать его всему сущему сразу, заставить его снизойти на сущее
на все времена. Будучи чистой речью и чистым событием, единоголосие приводит в
контакт внутреннюю поверхность языка (упорство) и внешнюю поверхность Бытия
(сверх-Бытие). Единоголосое Бытие содержится в языке, но происходит с вещами.
Оно соизмеряет внутреннее отношение языка и внешнее отношение Бытия. Ни
активное, ни пассивное, единоголосое Бытие нейтрально. Это - сверх-Бытие, то
есть минимум бытия, общий для реального, возможного и невозможного. Пустое
пространство события всех событий, выраженный в нонсенсе смысл всех смыслов, -
единоголосое Бытие является чистой формой Эона, формой овнешнения [fonne
d'exteriorite], связывающей вещи и предложения3. Короче, у единоголосия Бытия
есть три аспекта: одно событие для всех событий; один и тот же allquid для того,
что происходит, и для того, что высказывается; одно и то же Бытие для
невозможного, возможного и реального.
______________
3 О важности "пустого времени" для анализа события см. B.Groethuysen, "De
quelque aspects du temps" (Recherches philosophiques, 5, 1935-1936); "Каждое
событие, так сказать, существует во времени, где ничего не происходит"; и есть
постоянство пустого времени, охватывающего все, что происходит. Книга Жо Боске
Lex Capitales интересна тем, что в ней поднимается проблема языка в связи с
единоголосием Бытия, начиная с Дунса Скотта.

Двадцать шестая серия: язык
Благодаря событиям язык становится возможен. Но стать возможным не значит
начаться. Мы всегда начинаем в порядке речи, а не в порядке языка, в котором все
должно быть дано одновременно, одним махом. Всегда есть кто-то, кто начинает
речь. Начинает речь тот, кто манифестирует. То, о чем сообщается, - это денотат.
То, что говорится, - это сигнификации. Событие не является ни одним из них: оно
говорит не более, чем о нем сообщается или говорится. Тем не менее, событие
принадлежит языку и связано с ним настолько, что не существует вне выражающих
его предложений. Но оно не совпадает с предложениями. Выражаемое не совпадает с
выражением. Событие не предшествует выражению, а пред-содержится в нем, задавая,
таким образом, основание и условие последнему. Итак, сделать язык возможным
значит обеспечить, чтобы звуки не сливались со звуковыми качествами вещей, с
шумами тел, с их действиями и страданиями. То, что отделяет звуки от тел и
организует их в предложения, освобождая для выразительной функции, - оно и
делает возможным язык. Всегда говорит именно рот; но теперь звуки - уже не шумы
тела, которое ест, - это чистая оральность: они становятся манифестацией
выражающего себя субъекта. Мы говорим всегда о телах и их смесях, но звуки
перестали быть качествами, связанными с этими телами, вступив в новое отношение
с последними - отношение денотации - и выражая власть речи и того, о чем она
говорит. Денотация и манифестация не составляют основу языка, они всего лишь
становятся возможными вместе с ним. Они предполагают выражение. Выражение
основано на событии как поддающейся выражению или выражаемой сущности. Что
делает язык возмож-
240 ЯЗЫК
ным - так это событие, если только событие не путать ни с выражающим его
предложением, ни с состоянием произносящего предложение, ни с положением вещей,
которое обозначается этим предложением. Поистине, без события все было бы только
шумом - невнятным шумом. Ибо событие не только делает возможным и разделяет то,
что оно делает возможным, оно также вводит различения в то, что оно делает
возможным (например, тройственное различение в предложении: денотация,
манифестация и сигнификация).
Как же событие делает язык возможным? Мы видели, что сущностью события является
поверхностный эффект - бесстрастный и бестелесный. Событие - результат смесей,
действий и страданий тел. Но по своей природе оно отличается от того,
результатом чего является. Событие - это атрибут тел и положений вещей, но никак
не физическое качество. Оно вписано в них как очень специфический атрибут -
диалектический, или точнее, ноэматический и бестелесный. Такой атрибут не
существует вне предложения, которое его выражает. Но природа атрибута иная, чем
у его выражения. Он существует в предложении, но вовсе не как имя тел или
качеств и не как субъект или предикат. Скорее, он существует как то, что может
быть выражено, или как выражаемое предложением, свернутое в глаголе. Событие,
происходящее в положении вещей, и смысл, присутствующий в предложении, - одно и
то же. Следовательно, в той мере, в какой бестелесное событие полагается
поверхностью или само полагает последнюю, оно выносит на эту поверхность термины
своей двойной референции: тела, с которыми оно соотносится как ноэматический
атрибут, и предложения, к которым оно отсылает как поддающаяся выражению
сущность. Событие организует эти термины в виде двух раздельных серий, поскольку
именно благодаря такому разделению и в его рамках событие отличает себя и от
тел, результатом которых является, и от предложений, которые делает возможными.
Это разделение, эта линия-граница между вещами и предложениями (есть/говорить)
проникает даже в "ставшее возможным" - то есть в сами предложения, проходя между
существительными и глаголами
241 ЛОГИКА СМЫСЛА
или, точнее, между денотациями и выражениями. Денотация всегда отсылает к телам,
а в принципе - и к поглощаемым объектам. Выражение отсылает к поддающемуся
выражению смыслу. Но такая линия-граница не могла бы разделять серии на
поверхности, если бы, в конечном счете, не артикулировала то, что разделяет.
Линия действует по обеим сторонам, движимая одной и той же бестелесной силой,
задаваемой, с одной стороны, тем, что происходит в положении вещей, а с другой
упорством предложений. (Вот почему у языка только одна сила, хотя он может иметь
несколько измерений.) Линия-граница обеспечивает схождение расходящихся серий,
но она не может ни отменить, ни скорректировать это расхождение. Дело в том, что
в этом смысле серии сходятся не сами собой (что было бы невозможно), а вблизи
парадоксального элемента - точки, пробегающей линию и циркулирующей по сериям.
Это и есть тот всегда смещенный центр, который задает цикл схождения только для
расходящегося как такового (власть утверждения дизъюнкции). Такой элемент или
точка и есть квази-причина, к которой присоединяются поверхностные эффекты
именно потому, что они по природе отличаются от своих телесных причин. Как раз
эта точка выражается в языке посредством различных эзотерических слов,
обеспечивающих сразу и разделение, и координацию, и разветвление серий. Итак,
вся организация языка представляет три фигуры: метафизическую или
трансцендентальную поверхность, бестелесную абстрактную линию и децентрированную
точку: поверхностные эффекты, или события; на поверхности линия смысла
имманентная событию; а на линии точка нонсенса - поверхностный нонсенс,
соприсутствующий со смыслом.
Уже две великие античные системы - Эпикурейство и Стоицизм - пытались отыскать
то, что делает язык возможным в вещах, но делали это совершенно по-разному. Так,
для того, чтобы обосновать не только свободу, но так же язык и его
использование, эпикурейцы предложили модель, основанную на отклонении атома.
Стоики же, напротив, создали модель, основанную на сопряжении событий. Не
удивительно, поэтому, что эпикурейская модель отдает предпочтение существи-
242 ЯЗЫК
тельным и прилагательным. Существительные подобны атомам или лингвистическим
телам, которые координируются посредством своих отклонений, а прилагательные
подобны качествам их ансамблей. Модель же стоиков рассматривает язык на основе
"более гордых" терминов: глаголов и их спряжений, осуществляющих связь между
бестелесными событиями. На вопрос о том, что первично в языке - существительные
или глаголы, - нельзя ответить ссылкой на общую сентенцию "в начале было дело",
как бы ни склонны мы были видеть в глаголе представителя первичного действия, а
в корне слова - первичное состояние глагола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91