Стеная, мрачно взирал он на своих врагов. Чоро действовал с профессиональной уверенностью. Он поставил людей в полукруг и указал на еще различимое на полу пятно от рвоты больного. Оно своей не правильной формой напоминало черную кляксу, придавленную листом бумаги. Он продолжил один из языков лужицы и указал таким образом на одного из пятерых. Человек с ужасом следил за действиями Чоро, затем бросил взгляд на больного. Тот, приподнявшись в гамаке, указал пальцем на обвиняемого.
– Это он! – крикнул больной.
Обвиняемый сидел, оцепенев от страха. Его морщинистое лицо исказила гримаса ужаса. Чоро выпрямился, потом повелительно махнул рукой своим двум подручным.
У племен шабанта знахарь не только лекарь, порой он выступает в роли начальника полиции. Подручные знахаря подскочили к обвиняемому и схватили его за руки. Чоро, вытянувшись как струна, указал на него пальцем и разразился гневной тирадой, которая, как я понял по его тону и нескольким доступным мне словам, была обвинительной речью. Охваченный страхом, обвиняемый не мог произнести ни слова.
– Человек, страдавший от резей в желудке, несомненно, стал жертвой своего врага – колдуна. Таких людей, приверженцев зла, – много.
И их очень трудно выявить, если только не вмешается колдун, обладающий еще большей силой, – пояснил Чоро.
К полуночи больной умер. Все было приписано колдовству. Индейцы повыскакивали из хижин и побежали к тюрьме, куда ранее привели обвиненного в колдовстве. Тюрьма была пуста.
Чоро внимательно оглядел землю около входа в тюрьму. Затем он направился прямо к хижине исчезнувшего индейца. Она тоже была пуста. Чоро с мрачным видом начал свой торжественный марш вокруг опустевшей хижины. При этом он что-то бормотал нараспев и ритмично потрясал головой и руками. Я наблюдал за этим часа три, пока мне не надоело. Тогда я вернулся в свою хижину и заснул. Утром Чоро все еще маршировал. Он не прервал своего хождения вокруг пустой хижины ни днем, ни следующей ночью, ни на следующий день.
Ему приносили немного еды в чаше, и он ел прямо на ходу. На вторую ночь Чоро прервал свой марш и подал сигнал одному из помощников. Тот принес поднос с сухой кукурузой, вареным рисом и корнями тростника. Всю еду сложили у дверей хижины, а Чоро направился к себе домой. Я остался на улице. И вдруг увидел в дверном проеме коричневое лицо. Обвиняемый, как видно, все время сидел в хижине или был где-то рядом. Чоро не мог знать об этом. Вместо того, чтобы послать помощников вытащить преступника из хижины, Чоро почему-то предпочел свой странный метод следствия.
Человек жадно ел. Я посмотрел в сторону хижины. Чоро спокойно стоял в дверях своей хижины, наблюдая за этой картиной. Он не сделал ни малейшей попытки схватить индейца, но тот вдруг сжался в клубок и покатился по земле.
Его свело судорогой, и он окаменел. Я подумал, что пища была отравлена, и решил спросить об этом Чоро.
Скоро индеец был мертв, и я задал Чоро свой вопрос о еде. Чоро взял поднос с остатками пищи и спокойно зачавкал. Его морщинистое лицо было совершенно бесстрастным. Еда действительно не была отравлена. Впрочем, не исключено, что Чоро брал куски пищи, в которых не было яда.
Я думаю, что индеец умер просто от одного сознания, что должен умереть.
Лучшей из известных мне знахарей была Лусунгу, которую бельгийцы из Леопольдвиля считали самой могущественной из знахарей (или нгомбо) в стране Бапенде, простирающейся между Габоном и границей Анголы. Когда я увидел ее, ей было около 25 лет. Это была стройная молодая женщина с горевшими диким пламенем черными глазами. У нее был правильный овал лица и классические черты, которые встречаются среди племен Габона и Бельгийского Конго.
Женщины – жрицы черного искусства – не редкость в Африке. Среди южно-африканских племен матебеле, например, больше знахарей-женщин, чем мужчин. По ряду причин, о которых писал Киплинг, их и боятся больше.
Большая часть знахарей утверждают, что занимаются только «белой магией» – используют амулеты, фетиши или «заговаривают духов» только с добрыми намерениями. Они категорически отрицают, что своей деятельностью могут принести вред человеку. Однако даже случайный наблюдатель заметит, что они занимаются и «черной магией», которая служит орудием как знахарей, так и колдунов. Такой была и Лусунгу.
В Килембе я познакомился с местным представителем властей, фламандцем по имени Ройяль. Здесь Ройяль был царь и бог. Он решал все вопросы, касающиеся центральных властей, собирал налоги и руководил полицейскими операциями местной малочисленной, но весьма эффективной «армии». Он знал всех окрестных колдунов и, уж конечно, знал Лусунгу.
Мы проехали уже четыре или пять миль по плохой дороге, как вдруг Ройяль резко остановил машину и с явным волнением показал мне на толпу туземцев.
На земле было распростерто тело молодой женщины. Ройяль приказал перенести тело с дороги, чтобы осмотреть его. Никто из негров, однако, не осмелился коснуться мертвой.
Ройяль многозначительно посмотрел на меня.
– Вот видите, – сказал он, приподняв бровь, – это то самое, что мы называем убийством по наговору.
Я опустился на корточки рядом с ним, чтобы осмотреть лежащее на краю дороги тело женщины. Хотя она лежала на самом солнцепеке, на теле не было видно следов разложения. Я осмотрел глаза, а затем голову. К моему изумлению, череп был вскрыт. В нем было проделано небольшое аккуратное отверстие эллиптической формы. Приглядевшись, я увидел, что мозг был извлечен.
На теле не было видно никаких других следов насильственной смерти, ни малейшей царапины. Я почувствовал волнение. Между тем Ройяль пояснил:
– Девушка убита по чьему-то наущению. Тот знахарь, который сделал это, должен был знать, для чего ему ее мозг: Вероятно, для того, чтобы сделать из него фетиш. Это дело рук Лусунгу.
Из расспросов Ройяля выяснилось, что никто из туземцев не знал этой девушки. Никто не мог сказать, из какого она племени. Но они говорили, что слишком долго нет дождей, что посевы гибнут, и удивительным образом связывали засуху со смертью девушки.
Один сказал, что они уже принесли в жертву цыплят и даже козла, но бесполезно. Тогда они обратились за советом к «говорящему дереву» и «дерево» – могущественный фетиш – объявило, что богам нужен мозг молоденькой девушки, тогда они сжалятся и пошлют дождь.
Позднее стало известно, что бедная девушка была соперницей Лусунгу-То было тем сплавом ревности и интриги, что нередко лежит в основе преступления и в нашем обществе. Тело не носило следов разложения, видимо, оно было бальзамировано местным способом. Ройяль уже встречался с подобными случаями, и когда он однажды произвел вскрытие, то «внутренности были ярко-красного цвета».
Мы продолжили свой путь.
Почти на окраине деревни мы заметили немного в стороне от дороги свежевырытую могилу. Ройяль остановил машину.
Около ямы лежало тело старика, для которого и предназначалась могила. Невольно я задавался вопросом: сколько еще трупов мы повстречаем, прежде чем доберемся до преступника?
Приготовления к погребению шли по установленному порядку. У подножия могилы были разложены вещи, принадлежавшие прежде покойнику. Тут были погремушки, пучки перьев и несколько тыкв, наполненных пальмовым маслом.
Выяснилось, что хоронили старого знахаря по имени Витембе. Ройяль отметил в своем блокноте: «Нгомбо Витембе найден убитым. Видимо, жертва распрей между местными знахарями».
– Вполне вероятно, что его смерть можно поставить в связь с убийством девушки, – сказал мне Ройяль. – Наверное, он заверил жителей в том, что дождь пойдет, если ему доставят мозг девушки. Его требование выполнили, а дождя не было, вот Витембе и поплатился за свою неудачу.
Я невольно обратил внимание на девушку, стоявшую неподалеку у входа в новую травяную хижину. Большая часть негров бапенде имеет кожу иссиня-черного цвета – у нее кожа была красивого светло-шоколадного оттенка. Ростом она была повыше местных женщин, стройнее их, с крепкой высокой грудью. Она была обнажена до пояса, вокруг бедер на свободном поясе висела юбочка. Маленькая головка девушки была гордо посажена на плечах, а глаза ярко блестели.
Самым удивительным в ее теле был живот-он был покрыт татуировкой в виде концентрических кругов вокруг пупка. Как мне сообщили позднее, для этого надрезают кожу и втирают туда растительную краску…
– Это Лусунгу, которую вы так стремились видеть, – сказал мне ройяль, указав на девушку рукой без всякого признака уважения к ее полу.
Женщины племени переносят длительную и мучительную операцию, во время которой их передние зубы оттачивают так, что они начинают напоминать змеиные. У Лусунгу рот был полон таких зубов.
В это время в деревню вбежал человек. Он принес известие о вспышке чумы в соседнем селении. Заболели две его дочери, и он просил Лусунгу о помощи. Он хотел узнать, кто напустил болезнь на его семью. Лусунгу пристально смотрела на своего нового клиента, и я не мог понять, то ли она собиралась оставить его просьбу без внимания, то ли гипнотизировала его. Затем она быстро повернулась и скрылась в хижине. Через несколько минут она появилась снова, ее грудь была прикрыта одеянием, сплетенным из копры. За ней шел мальчик, несший маримбу – музыкальный инструмент, сделанный из изогнутых кусков дерева, прикрепленных к пустым тыквенным бутылкам.
Лусунга взошла на небольшой помост, поддерживаемый четырьмя замысловато вырезанными фигурами, и я вспомнил об известном ритуале заклинания палочек, в котором всегда употребляются четыре фигуры. Этот ритуал распространен по всей Африке.
Несчастный отец опустился на корточки напротив колдуньи, в то время как сама Лусунгу и мальчик сели на помосте, поставив между собой маримбу. Лусунгу начала говорить нараспев низким музыкальным голосом. В одной руке она держала погремушку, которой взмахивала, задавая вопросы:
– Зачем ты пришел сюда? О чем ты хочешь посоветоваться сомной? Может быть, тебя не любят женщины или в твоей семье кто-нибудь заболел?
Туземец уже объяснил причину своего появления, но она продолжала задавать риторические вопросы, а он слушал ее с огромным вниманием. Время от времени он так же нараспев отвечал.
Все это время мальчик импровизировал на маримбу. Вся сцена производила какое-то гипнотическое впечатление.
Наконец Лусунгу сказала:
– Болезнь вызвана фетишем, который находился в твоем доме или принадлежал ушедшему и вновь вернувшемуся нгомбо. Мы должны узнать.
Неожиданно она подбросила свою погремушку в воздух. Погремушка упала на помост у белой линии, проведенной параллельно другой – красной. В пророчестве местных колдунов это служит подтверждением справедливости их слов. По толпе прошло движение.
Ройяль наклонился ко мне и прошептал:
– Это тот нгомбо, похороны которого мы видели. И Лусунгу собирается использовать его смерть.
Лусунгу продолжала прорицать в своей напевной манере, обвиняя старого нгомбо в том, что он навлек беду на семью ее клиента. Она заявила, что злой дух старого нгомбо напал на семью несчастного потому, что тот не пришел вовремя к Лусунгу и не попросил ее о помощи в самом начале болезни детей.
Бедняга дрожал в безумном страхе. Он молчал и стоял, не отрывая глаз от черной колдуньи. Она предложила ему оплатить ее услуги, и он передал ей кусок цветастой материи. Лусунгу отпустила его, посоветовав обратиться к нгомбо из соседней деревни. Он был специалистом по опасным заболеваниям и мог спасти его дочерей.
Человек пошел-таки к нгомбо в соседнюю деревню. Нгомбо приготовил смесь из пальмового масла и еще каких-то ингредиентов и опрыскал ими тело своего мертвого коллеги, после чего дети выздоровели.
На следующий день после нашего прибытия в деревню к Лусунгу пришел за помощью другой человек. То был отец изнасилованной девочки, которая умирала, а потому нуждалась в срочной медицинской помощи. Ей было около восьми лет. Я взял ее руку, но не обнаружил пульса. Затем я вынул из саквояжа стетоскоп и выслушал ее. Мне не удалось обнаружить биения сердца.
– Она умерла, – сказал я, но Лусунгу, наклонившись через мое плечо над девочкой, отрицательно покачала головой. Она склонилась над девочкой и начала дуть ей в рот. Как она узнала, что в ребенке еще теплится жизнь, я не знаю. Однако очень скоро губы девочки дрогнули, и я смог почувствовать ее пульс. Лусунгу мягко сказала что-то на ухо ребенку, и девочка ответила: «Мбуки».
Это было имя напавшего на нее. Лусунгу поднялась и сказала столпившимся вокруг жителям деревни:
– Приведите всех, кого зовут Мбуки!
К ней привели пятерых юношей. Они стояли с опущенными головами и производили жалкое впечатление. На их лицах застыло невыразимое отчаяние, в них было нечто такое, из чего я понял, сколь безграничной властью в тот момент над ними обладала Лусунгу.
Допросив каждого мальчика и ни от кого не добившись признания, она принесла девочку на помост, который есть в каждой деревне.
Затем она произнесла самую невероятную проповедь на моральные темы, которую мне когда-либо приходилось слышать.
– Ни один из мальчиков не совершал этого преступления, – сказала она, – хотя, несомненно, что оно совершено. Виновен в нем ванга – «злой дух», укрепившийся в одном из мальчиков. Этот дух настолько силен, что не позволяет мальчику признаться, поэтому я добьюсь при знания другими средствами.
Мальчики, которым было от девяти до четырнадцати лет, стояли потупившись, но на их лицах не было выражения вины, скорее то было выражение отчаяния. Лусунгу построила их в линию на краю поляны, взяла приготовленную чашу и поднесла ее поочередно каждому. Каждый покорно взял по горстке содержимого-неприятно пахнущего состава из маниоки, – и все принялись жевать это крахмалистое вещество.
Вдруг Лусунгу отрывисто скомандовала:
– Плюйте!
Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку.
Лусунгу рассмотрела ее и указала пальцем на одного из них.
– Ты виноват!
Мальчик повернулся и бросился в чащу. Его никто не преследовал.
– Пусть бежит, – сказала Лусунгу, и, указывая на полупережеванную маниоку, объяснила:
– Видите, она сухая. Ванга, засевший в мальчике, не смог защитить его, и рот был сухим.
Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:
– Через три дня ты умрешь.
Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не высказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать.
Затем Лусунгу повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Никто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он умер…
МАГИЧЕСКОЕ КОЛДОВСТВО
Этическое начало сказывается в магии еще сильнее, чем в мистике. Мало того – эта сфера оккультизма находится под исключительным господством эротики. Рядом с чарами любви мы встречаем всевозможные комбинации половых чар. Колдовство, направленное к расторжению брачных уз, имеет своей противоположностью различные средства, способствующие повышению половой потенции человека. Ворожбе с помощью изображения возлюбленного или соперницы с целью вызвать любовное возбуждение противопоставляется ужасная манипуляция, несущая с собою гибель человеческих чувств, а иногда и полнейшую смерть. Одно приходится тут же отметить: каковы бы ни были всевозможные магические операции, все они ближайшим образом касаются половой сферы. Участие сексуального момента рассматривается, как вернейший залог успеха предпринимаемых мер: особенно верно это в применении к определенной категории магических действий. Там же, где половой момент вторгался в качестве препятствующего начала, он всячески изгоняется.(По материалам Г. Фреймарка. (Прим. авт.))
В сфере любовных чар мы различаем три группы средств, применяемых для достижения определенного эффекта. К первой группе относится вкушение, ко второй – различные органические субстанции, иными словами, речь идет об известных соединениях, вызывающих оккультные явления, в третью группу входят самые разнообразные возбуждающие средства. Первая группа, естественно, является наиболее распространенной. Об этом свидетельствует множество фактов.
Римляне полагали, что пепел гардуна, приложенный к левой руке, сильно повышает половое влечение; но оно, напротив, значительно умеряется, если тот же пепел приложить к правой руке. Кровинка летучей мыши, находящаяся под подушкой женщины, вызывает в последней страстное половое влечение.
Померанец еще в настоящее время глубоко верит в чудодейственную силу, заключенную в крови летучей мыши, в Штирии девушка кладет своему возлюбленному в вино сердечко летучей мыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Это он! – крикнул больной.
Обвиняемый сидел, оцепенев от страха. Его морщинистое лицо исказила гримаса ужаса. Чоро выпрямился, потом повелительно махнул рукой своим двум подручным.
У племен шабанта знахарь не только лекарь, порой он выступает в роли начальника полиции. Подручные знахаря подскочили к обвиняемому и схватили его за руки. Чоро, вытянувшись как струна, указал на него пальцем и разразился гневной тирадой, которая, как я понял по его тону и нескольким доступным мне словам, была обвинительной речью. Охваченный страхом, обвиняемый не мог произнести ни слова.
– Человек, страдавший от резей в желудке, несомненно, стал жертвой своего врага – колдуна. Таких людей, приверженцев зла, – много.
И их очень трудно выявить, если только не вмешается колдун, обладающий еще большей силой, – пояснил Чоро.
К полуночи больной умер. Все было приписано колдовству. Индейцы повыскакивали из хижин и побежали к тюрьме, куда ранее привели обвиненного в колдовстве. Тюрьма была пуста.
Чоро внимательно оглядел землю около входа в тюрьму. Затем он направился прямо к хижине исчезнувшего индейца. Она тоже была пуста. Чоро с мрачным видом начал свой торжественный марш вокруг опустевшей хижины. При этом он что-то бормотал нараспев и ритмично потрясал головой и руками. Я наблюдал за этим часа три, пока мне не надоело. Тогда я вернулся в свою хижину и заснул. Утром Чоро все еще маршировал. Он не прервал своего хождения вокруг пустой хижины ни днем, ни следующей ночью, ни на следующий день.
Ему приносили немного еды в чаше, и он ел прямо на ходу. На вторую ночь Чоро прервал свой марш и подал сигнал одному из помощников. Тот принес поднос с сухой кукурузой, вареным рисом и корнями тростника. Всю еду сложили у дверей хижины, а Чоро направился к себе домой. Я остался на улице. И вдруг увидел в дверном проеме коричневое лицо. Обвиняемый, как видно, все время сидел в хижине или был где-то рядом. Чоро не мог знать об этом. Вместо того, чтобы послать помощников вытащить преступника из хижины, Чоро почему-то предпочел свой странный метод следствия.
Человек жадно ел. Я посмотрел в сторону хижины. Чоро спокойно стоял в дверях своей хижины, наблюдая за этой картиной. Он не сделал ни малейшей попытки схватить индейца, но тот вдруг сжался в клубок и покатился по земле.
Его свело судорогой, и он окаменел. Я подумал, что пища была отравлена, и решил спросить об этом Чоро.
Скоро индеец был мертв, и я задал Чоро свой вопрос о еде. Чоро взял поднос с остатками пищи и спокойно зачавкал. Его морщинистое лицо было совершенно бесстрастным. Еда действительно не была отравлена. Впрочем, не исключено, что Чоро брал куски пищи, в которых не было яда.
Я думаю, что индеец умер просто от одного сознания, что должен умереть.
Лучшей из известных мне знахарей была Лусунгу, которую бельгийцы из Леопольдвиля считали самой могущественной из знахарей (или нгомбо) в стране Бапенде, простирающейся между Габоном и границей Анголы. Когда я увидел ее, ей было около 25 лет. Это была стройная молодая женщина с горевшими диким пламенем черными глазами. У нее был правильный овал лица и классические черты, которые встречаются среди племен Габона и Бельгийского Конго.
Женщины – жрицы черного искусства – не редкость в Африке. Среди южно-африканских племен матебеле, например, больше знахарей-женщин, чем мужчин. По ряду причин, о которых писал Киплинг, их и боятся больше.
Большая часть знахарей утверждают, что занимаются только «белой магией» – используют амулеты, фетиши или «заговаривают духов» только с добрыми намерениями. Они категорически отрицают, что своей деятельностью могут принести вред человеку. Однако даже случайный наблюдатель заметит, что они занимаются и «черной магией», которая служит орудием как знахарей, так и колдунов. Такой была и Лусунгу.
В Килембе я познакомился с местным представителем властей, фламандцем по имени Ройяль. Здесь Ройяль был царь и бог. Он решал все вопросы, касающиеся центральных властей, собирал налоги и руководил полицейскими операциями местной малочисленной, но весьма эффективной «армии». Он знал всех окрестных колдунов и, уж конечно, знал Лусунгу.
Мы проехали уже четыре или пять миль по плохой дороге, как вдруг Ройяль резко остановил машину и с явным волнением показал мне на толпу туземцев.
На земле было распростерто тело молодой женщины. Ройяль приказал перенести тело с дороги, чтобы осмотреть его. Никто из негров, однако, не осмелился коснуться мертвой.
Ройяль многозначительно посмотрел на меня.
– Вот видите, – сказал он, приподняв бровь, – это то самое, что мы называем убийством по наговору.
Я опустился на корточки рядом с ним, чтобы осмотреть лежащее на краю дороги тело женщины. Хотя она лежала на самом солнцепеке, на теле не было видно следов разложения. Я осмотрел глаза, а затем голову. К моему изумлению, череп был вскрыт. В нем было проделано небольшое аккуратное отверстие эллиптической формы. Приглядевшись, я увидел, что мозг был извлечен.
На теле не было видно никаких других следов насильственной смерти, ни малейшей царапины. Я почувствовал волнение. Между тем Ройяль пояснил:
– Девушка убита по чьему-то наущению. Тот знахарь, который сделал это, должен был знать, для чего ему ее мозг: Вероятно, для того, чтобы сделать из него фетиш. Это дело рук Лусунгу.
Из расспросов Ройяля выяснилось, что никто из туземцев не знал этой девушки. Никто не мог сказать, из какого она племени. Но они говорили, что слишком долго нет дождей, что посевы гибнут, и удивительным образом связывали засуху со смертью девушки.
Один сказал, что они уже принесли в жертву цыплят и даже козла, но бесполезно. Тогда они обратились за советом к «говорящему дереву» и «дерево» – могущественный фетиш – объявило, что богам нужен мозг молоденькой девушки, тогда они сжалятся и пошлют дождь.
Позднее стало известно, что бедная девушка была соперницей Лусунгу-То было тем сплавом ревности и интриги, что нередко лежит в основе преступления и в нашем обществе. Тело не носило следов разложения, видимо, оно было бальзамировано местным способом. Ройяль уже встречался с подобными случаями, и когда он однажды произвел вскрытие, то «внутренности были ярко-красного цвета».
Мы продолжили свой путь.
Почти на окраине деревни мы заметили немного в стороне от дороги свежевырытую могилу. Ройяль остановил машину.
Около ямы лежало тело старика, для которого и предназначалась могила. Невольно я задавался вопросом: сколько еще трупов мы повстречаем, прежде чем доберемся до преступника?
Приготовления к погребению шли по установленному порядку. У подножия могилы были разложены вещи, принадлежавшие прежде покойнику. Тут были погремушки, пучки перьев и несколько тыкв, наполненных пальмовым маслом.
Выяснилось, что хоронили старого знахаря по имени Витембе. Ройяль отметил в своем блокноте: «Нгомбо Витембе найден убитым. Видимо, жертва распрей между местными знахарями».
– Вполне вероятно, что его смерть можно поставить в связь с убийством девушки, – сказал мне Ройяль. – Наверное, он заверил жителей в том, что дождь пойдет, если ему доставят мозг девушки. Его требование выполнили, а дождя не было, вот Витембе и поплатился за свою неудачу.
Я невольно обратил внимание на девушку, стоявшую неподалеку у входа в новую травяную хижину. Большая часть негров бапенде имеет кожу иссиня-черного цвета – у нее кожа была красивого светло-шоколадного оттенка. Ростом она была повыше местных женщин, стройнее их, с крепкой высокой грудью. Она была обнажена до пояса, вокруг бедер на свободном поясе висела юбочка. Маленькая головка девушки была гордо посажена на плечах, а глаза ярко блестели.
Самым удивительным в ее теле был живот-он был покрыт татуировкой в виде концентрических кругов вокруг пупка. Как мне сообщили позднее, для этого надрезают кожу и втирают туда растительную краску…
– Это Лусунгу, которую вы так стремились видеть, – сказал мне ройяль, указав на девушку рукой без всякого признака уважения к ее полу.
Женщины племени переносят длительную и мучительную операцию, во время которой их передние зубы оттачивают так, что они начинают напоминать змеиные. У Лусунгу рот был полон таких зубов.
В это время в деревню вбежал человек. Он принес известие о вспышке чумы в соседнем селении. Заболели две его дочери, и он просил Лусунгу о помощи. Он хотел узнать, кто напустил болезнь на его семью. Лусунгу пристально смотрела на своего нового клиента, и я не мог понять, то ли она собиралась оставить его просьбу без внимания, то ли гипнотизировала его. Затем она быстро повернулась и скрылась в хижине. Через несколько минут она появилась снова, ее грудь была прикрыта одеянием, сплетенным из копры. За ней шел мальчик, несший маримбу – музыкальный инструмент, сделанный из изогнутых кусков дерева, прикрепленных к пустым тыквенным бутылкам.
Лусунга взошла на небольшой помост, поддерживаемый четырьмя замысловато вырезанными фигурами, и я вспомнил об известном ритуале заклинания палочек, в котором всегда употребляются четыре фигуры. Этот ритуал распространен по всей Африке.
Несчастный отец опустился на корточки напротив колдуньи, в то время как сама Лусунгу и мальчик сели на помосте, поставив между собой маримбу. Лусунгу начала говорить нараспев низким музыкальным голосом. В одной руке она держала погремушку, которой взмахивала, задавая вопросы:
– Зачем ты пришел сюда? О чем ты хочешь посоветоваться сомной? Может быть, тебя не любят женщины или в твоей семье кто-нибудь заболел?
Туземец уже объяснил причину своего появления, но она продолжала задавать риторические вопросы, а он слушал ее с огромным вниманием. Время от времени он так же нараспев отвечал.
Все это время мальчик импровизировал на маримбу. Вся сцена производила какое-то гипнотическое впечатление.
Наконец Лусунгу сказала:
– Болезнь вызвана фетишем, который находился в твоем доме или принадлежал ушедшему и вновь вернувшемуся нгомбо. Мы должны узнать.
Неожиданно она подбросила свою погремушку в воздух. Погремушка упала на помост у белой линии, проведенной параллельно другой – красной. В пророчестве местных колдунов это служит подтверждением справедливости их слов. По толпе прошло движение.
Ройяль наклонился ко мне и прошептал:
– Это тот нгомбо, похороны которого мы видели. И Лусунгу собирается использовать его смерть.
Лусунгу продолжала прорицать в своей напевной манере, обвиняя старого нгомбо в том, что он навлек беду на семью ее клиента. Она заявила, что злой дух старого нгомбо напал на семью несчастного потому, что тот не пришел вовремя к Лусунгу и не попросил ее о помощи в самом начале болезни детей.
Бедняга дрожал в безумном страхе. Он молчал и стоял, не отрывая глаз от черной колдуньи. Она предложила ему оплатить ее услуги, и он передал ей кусок цветастой материи. Лусунгу отпустила его, посоветовав обратиться к нгомбо из соседней деревни. Он был специалистом по опасным заболеваниям и мог спасти его дочерей.
Человек пошел-таки к нгомбо в соседнюю деревню. Нгомбо приготовил смесь из пальмового масла и еще каких-то ингредиентов и опрыскал ими тело своего мертвого коллеги, после чего дети выздоровели.
На следующий день после нашего прибытия в деревню к Лусунгу пришел за помощью другой человек. То был отец изнасилованной девочки, которая умирала, а потому нуждалась в срочной медицинской помощи. Ей было около восьми лет. Я взял ее руку, но не обнаружил пульса. Затем я вынул из саквояжа стетоскоп и выслушал ее. Мне не удалось обнаружить биения сердца.
– Она умерла, – сказал я, но Лусунгу, наклонившись через мое плечо над девочкой, отрицательно покачала головой. Она склонилась над девочкой и начала дуть ей в рот. Как она узнала, что в ребенке еще теплится жизнь, я не знаю. Однако очень скоро губы девочки дрогнули, и я смог почувствовать ее пульс. Лусунгу мягко сказала что-то на ухо ребенку, и девочка ответила: «Мбуки».
Это было имя напавшего на нее. Лусунгу поднялась и сказала столпившимся вокруг жителям деревни:
– Приведите всех, кого зовут Мбуки!
К ней привели пятерых юношей. Они стояли с опущенными головами и производили жалкое впечатление. На их лицах застыло невыразимое отчаяние, в них было нечто такое, из чего я понял, сколь безграничной властью в тот момент над ними обладала Лусунгу.
Допросив каждого мальчика и ни от кого не добившись признания, она принесла девочку на помост, который есть в каждой деревне.
Затем она произнесла самую невероятную проповедь на моральные темы, которую мне когда-либо приходилось слышать.
– Ни один из мальчиков не совершал этого преступления, – сказала она, – хотя, несомненно, что оно совершено. Виновен в нем ванга – «злой дух», укрепившийся в одном из мальчиков. Этот дух настолько силен, что не позволяет мальчику признаться, поэтому я добьюсь при знания другими средствами.
Мальчики, которым было от девяти до четырнадцати лет, стояли потупившись, но на их лицах не было выражения вины, скорее то было выражение отчаяния. Лусунгу построила их в линию на краю поляны, взяла приготовленную чашу и поднесла ее поочередно каждому. Каждый покорно взял по горстке содержимого-неприятно пахнущего состава из маниоки, – и все принялись жевать это крахмалистое вещество.
Вдруг Лусунгу отрывисто скомандовала:
– Плюйте!
Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку.
Лусунгу рассмотрела ее и указала пальцем на одного из них.
– Ты виноват!
Мальчик повернулся и бросился в чащу. Его никто не преследовал.
– Пусть бежит, – сказала Лусунгу, и, указывая на полупережеванную маниоку, объяснила:
– Видите, она сухая. Ванга, засевший в мальчике, не смог защитить его, и рот был сухим.
Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:
– Через три дня ты умрешь.
Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не высказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать.
Затем Лусунгу повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Никто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он умер…
МАГИЧЕСКОЕ КОЛДОВСТВО
Этическое начало сказывается в магии еще сильнее, чем в мистике. Мало того – эта сфера оккультизма находится под исключительным господством эротики. Рядом с чарами любви мы встречаем всевозможные комбинации половых чар. Колдовство, направленное к расторжению брачных уз, имеет своей противоположностью различные средства, способствующие повышению половой потенции человека. Ворожбе с помощью изображения возлюбленного или соперницы с целью вызвать любовное возбуждение противопоставляется ужасная манипуляция, несущая с собою гибель человеческих чувств, а иногда и полнейшую смерть. Одно приходится тут же отметить: каковы бы ни были всевозможные магические операции, все они ближайшим образом касаются половой сферы. Участие сексуального момента рассматривается, как вернейший залог успеха предпринимаемых мер: особенно верно это в применении к определенной категории магических действий. Там же, где половой момент вторгался в качестве препятствующего начала, он всячески изгоняется.(По материалам Г. Фреймарка. (Прим. авт.))
В сфере любовных чар мы различаем три группы средств, применяемых для достижения определенного эффекта. К первой группе относится вкушение, ко второй – различные органические субстанции, иными словами, речь идет об известных соединениях, вызывающих оккультные явления, в третью группу входят самые разнообразные возбуждающие средства. Первая группа, естественно, является наиболее распространенной. Об этом свидетельствует множество фактов.
Римляне полагали, что пепел гардуна, приложенный к левой руке, сильно повышает половое влечение; но оно, напротив, значительно умеряется, если тот же пепел приложить к правой руке. Кровинка летучей мыши, находящаяся под подушкой женщины, вызывает в последней страстное половое влечение.
Померанец еще в настоящее время глубоко верит в чудодейственную силу, заключенную в крови летучей мыши, в Штирии девушка кладет своему возлюбленному в вино сердечко летучей мыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90