— Ага, за ночь материнская любовь слегка поостыла?
— Судя по всему, да, сэр.
— Стало быть, «вернись, я все прощу»?
— Именно так, сэр. Но, к несчастью, сэра Родерика нет, и мы не располагаем никакими сведениями о его дальнейшей судьбе.
Этими сведениями располагал я и потому, конечно, незамедлительно поделился с Дживсом.
— С ним все благополучно. После воодушевляющей встречи с Бринкли он пошел в мой гараж за бензином. Он говорил, что бензином тоже можно оттереть лицо, не хуже масла, — это правда?
— Да, сэр.
— Тогда, думаю, он сейчас катит в столицу, а может, уже и прикатил.
— Я тотчас же извещу ее светлость, сэр. Полагаю, это сообщение в значительной степени умерит ее беспокойство.
— Вы в самом деле думаете, что она все еще любит его и желает совершить amende honorable?
— Или протянуть пальмовую ветвь? Да, сэр. Во всяком случае, ее поведение дает все основания сделать такой вывод. У меня сложилось впечатление, что старая любовь вспыхнула с прежней силой.
— Я очень рад, — искренне сказал я. — Должен вам признаться, Дживс, что после нашего с вами последнего разговора я совершенно переменил свое мнение о вышеупомянутом Глоссопе. В бессонные ночные часы между нами возникли узы, которые можно бы, пожалуй, назвать доброй дружбой. Мы обнаружили друг у друга массу скрытых достоинств и расстались, осыпая друг друга приглашениями на ленч.
— Неужели, сэр?
— Клянусь, Отныне в доме Глоссопа всегда будет стоять на столе прибор для Бертрама, и симметричный прибор для Родди у Бертрама.
— Очень приятное известие, сэр.
— Еще бы. Так что, если в ближайшее время будете беседовать с леди Чаффнел, можете ей передать, что я вполне одобряю этот брак и даю на него согласие. Однако сейчас, Дживс, все это дело десятое, — продолжал я, переводя разговор в практическую плоскость. — Сейчас важно другое: я умираю с голоду, и мне нужен этот поднос. Поэтому передайте мне его, и поскорее.
— Сэр, вы намереваетесь съесть завтрак его светлости?
— Дживс! — с чувством воскликнул я и только хотел добавить, что, если у него имеются хоть малейшие сомнения касательно моих планов в отношении завтрака, я их немедленно развею, пусть он только отступит в сторонку и посмотрит, как я наброшусь на еду, но тут в коридоре снова раздались шаги.
Конечно же, я ничего этого не сказал, я побледнел, если только может побледнеть человек, чья физиономия покрыта слоем ваксы, из самого сердца вырвался вопль. Мне снова надо было немедленно скрыться с глаз долой.
Обратите внимание, это были шаги крепких, сильных ног в штиблетах одиннадцатого размера, и я, само собой разумеется, предположил, что к двери подходит Чаффи, а встреча с Чаффи, как вы отлично понимаете, решительно не входила в мои планы. Я уже рассказывал вам, и, как мне кажется, достаточно убедительно, что мои настроения и цели не встретили у него поддержки. Наша беседа накануне вечером убедила меня, что он скорее принадлежит к враждебному стану и потому его следует всячески опасаться и избегать. Если он меня здесь обнаружит, немедленно запрет где-нибудь в порыве рыцарского благородства и начнет бомбардировать старого хрыча Стоукера сообщениями, что я здесь, пусть приходит и забирает.
И потому задолго до того, как ручка двери повернулась, я успел нырнуть в потаенные глубины, точно утка.
Дверь отворилась. Раздался женский голос — голос будущей миссис констебль Добсон, вне всякого сомнения.
— Мистер Стоукер, — возвестил он.
В комнату вошли большие, плоскостопые ноги.
ГЛАВА 18. Закулисные игры в кабинете
Я поглубже втиснулся в свое укрытие. Плохи дела, шептал мне в ухо голос, совсем плохи. Мало ли всяких неприятностей сваливается нам как снег на голову, но чтобы такая гнусная! Кто бы что ни говорил о Чаффнел-Холле — а последние события заметно поубавили его привлекательность в моих глазах, — по крайней мере одно обстоятельство было в его пользу: здесь вам не грозила опасность неожиданно встретиться с Дж. Уошберном Стоукером. И хотя я весь растекся в нечто бесформенное и дрожащее, как желе, его возмутительное, ничем не оправданное, как я считал, вторжение вызвало у меня праведный гнев.
Судите сами: человек позволил себе распоясаться в одном из старинных замков Англии, оскорбил его обитателей, бросил всем в лицо, что ноги его никогда здесь не будет, и чуть ли не на следующий день заявляется, как будто это постоялый двор и на половичке перед дверью написано: «Добро пожаловать!» Неслыханная наглость! Я весь кипел.
Однако ж любопытно, как выкрутится из положения Дживс. Эта хитрая бестия Стоукер, уж конечно, давно сообразил, что план моего побега созрел в голове Дживса, и есть основания опасаться, что он может сделать попытку вышибить содержимое этой головы на каминный коврик. Когда он заговорил, его голос недвусмысленно показал, что он и в самом деле взлелеял подобный замысел. Голос был резкий и грубый и произнес он для начала всего лишь «Ага!», однако человек, пришедший с серьезными намерениями, может вложить в «Ага!» очень большой смысл.
— Доброе утро, сэр, — ответил Дживс.
Эта игра в прятки за письменными столами штука обоюдоострая, в ней есть свои плюсы и свои минусы. Если вы — таящийся от людских глаз беглец, для вас, конечно, это сплошные плюсы, лучшего места не найти. Однако если вы выступаете в роли зрителя, вы, несомненно, можете предъявить целый ряд претензий. Я сейчас как будто слушал некую пьесу по радио, слышал голоса актеров, но игры их не видел, а я бы дорого дал, чтобы ее увидеть. Не Дживсову, конечно, Дживс никогда не играет, а вот на Стоукера, думаю, поглядеть стоило.
— Так, так, так, стало быть, вы здесь?
— Да, сэр.
Далее последовал гнуснейший смех визитера. Злобный, грубый, отрывистый.
— Я пришел сюда узнать о местонахождении мистера Вустера. Я подумал, что, возможно, лорд Чаффнел его видел. И никак не предполагал, что встречу здесь вас. Послушайте, вы, — эта болотная чума Стоукер вдруг заполыхал злобой, — вам известно, что я намерен с вами сделать?
— Нет, сэр.
— Свернуть вам башку.
— Вот как, сэр?
— Именно так.
Дживс кашлянул.
— Вы не находите, сэр, что это несколько чрезмерно. Я допускаю, что мое решение — в какой-то мере неожиданное, я это признаю, — оставить службу у вас и снова занять место камердинера у его светлости, могло вызвать ваше неудовольствие, однако…
— Вы отлично знаете, о чем я говорю. Или будете отрицать, что похитили этого молокососа Вустера с моей яхты?
— О нет, сэр. Признаю, я способствовал обретению мистером Вустером личной свободы. В ходе беседы, которая у нас с ним состоялась, мистер Вустер сообщил мне, что он незаконно и самоуправно удерживается на борту этого судна, и я, действуя исключительно в ваших интересах, освободил его. Как вы, вероятно, помните, сэр, я в то время еще находился у вас на службе и потому счел своим долгом избавить вас от чрезвычайно серьезных неприятностей.
Конечно, я ничего не видел, но, судя по взрыкиванью и бульканью, которыми Стоукер сопровождал это сообщение, он все время порывался его перебить. Безнадежное это дело, надо было со мной сначала посоветоваться, я бы его просветил. Если Дживс начал говорить о чем-то, что он считает важным, его не остановишь, надо набраться терпения и ждать, пока он не иссякнет.
И хотя он наконец умолк, его оппонент вовсе не спешил представить свои контраргументы. Надо полагать, небольшое выступление Дживса дало ему пищу для размышлений.
Да, я не ошибся. Старый хрыч долго сопел, пыхтел, а когда наконец заговорил, его голос чуть ли не дрожал от благоговейного ужаса. Такое часто случается с теми, кто пошел против Дживса. Он обладает талантом предложить иной, свежий взгляд на вещи.
— Кто из нас сошел с ума — вы или я?
— Прошу прощения, сэр?
— Вы, кажется, сказали, что хотели спасти меня — меня! — от…
— Серьезных неприятностей? Да, сэр, сказал. Не могу утверждать с полной уверенностью, ибо я не в состоянии предсказать, как было бы расценено присяжными то обстоятельство, что мистер Вустер вошел на борт вашего судна по собственной воле…
— Присяжными?!
— …однако насильственное задержание его на яхте вопреки явно выраженному им желанию ее покинуть содержит, как я полагаю, признаки состава такого преступления, как похищение, за каковое, как вам, без сомнения, известно, сэр, предусмотрено крайне суровое наказание.
— Но как же так, послушайте!…
— Англия чрезвычайно законопослушная страна, сэр, и правонарушения, которые, возможно, прошли бы незамеченными на вашей родине, здесь караются по всей строгости закона. К сожалению, я не слишком хорошо осведомлен обо всех юридических тонкостях и потому не взялся бы утверждать под присягой, что имевшее место насильственное задержание мистера Вустера было бы квалифицировано как нарушение Уголовного кодекса и в качестве такового повлекло бы за собой надлежащее наказание в виде тюремного заключения, однако не подлежит сомнению, что если бы я не вмешался, то у упомянутого молодого джентльмена появилась бы возможность предъявить вам в порядке гражданского судопроизводства иск о возмещении морального вреда на весьма существенную сумму. Поэтому я, заботясь, как я уже упомянул, исключительно о ваших интересах, сэр, и освободил мистера Вустера.
Наступило молчание.
— Спасибо, — произнес наконец Стоукер кротко.
— Не за что, сэр.
— Я вам очень признателен.
— Я сделал то, что считал единственно возможным, сэр, дабы предотвратить чрезвычайно неблагоприятное и даже угрожающее развитие событий.
— Да-да, вы правы.
Знаете, я считаю, что имя Дживса должно войти в историю, овеянное легендами и сказаниями. Прославили же пророка Даниила только за то, что он просидел какие-нибудь полчаса во рву со львами и потом расстался с этими бессловесными тварями в самых теплых и дружеских отношениях; и если нынешний подвиг Дживса не затмевает деяние пророка, значит, я ничего не понимаю в подвигах. Меньше чем за пять минут он обратил этого рычащего и жаждущего крови хищника в безобидное домашнее животное. Ни за что бы не поверил, что такое возможно, но я присутствовал при сцене укрощения и слышал все собственными ушами.
— Мне надо хорошенько подумать, — сказал старикашка Стоукер уже совсем смиренно.
— Понимаю, сэр.
— Я как-то не рассматривал произошедшее с этой точки зрения. Да, сэр, мне есть о чем подумать. Пойду-ка я, пожалуй, погуляю и основательно поразмыслю. Лорд Чаффнел еще не виделся с мистером Вустером, вы не знаете?
— Нет, сэр, они не виделись со вчерашнего вечера.
— А, так они, значит, виделись вчера вечером? И куда он потом пошел?
— Я полагаю, мистер Вустер планировал провести ночь во вдовьем флигеле и сегодня днем вернуться в Лондон.
— Во вдовьем флигеле, говорите? Это тот дом в глубине парка?
— Да, сэр.
— Думаю, стоит заглянуть туда. Мне кажется, первое, что я должен сделать, это поговорить с мистером Вустером.
— Да, сэр.
Я слышал, как он выходит через стеклянную дверь на веранду, однако сразу перед публикой не появился, а немного подождал. Вот теперь путь свободен, решил я, и высунул голову из-за стола.
— Дживс, — сказал я, и что с того, если в моих глазах были слезы? Мы, Вустеры, не стыдимся искреннего чувства. — Дживс, вы замечательный, другого такого нет во всем мире.
— Вы очень добры, сэр.
— Знаете ли вы, чего мне стоило усидеть под столом, так хотелось выскочить и пожать вам руку.
— В сложившихся обстоятельствах, сэр, это было бы неблагоразумно.
— Я тоже так решил. Признайтесь, Дживс, ваш отец был заклинатель змей?
— Нет, сэр.
— А я уж было подумал. Как вам кажется, что произойдет, когда Стоукер явится во вдовий флигель?
— Можно только гадать, сэр.
— Боюсь, Бринкли сейчас уже проспался.
— Такая возможность не лишена оснований, сэр.
— Тем не менее это была на редкость человеколюбивая мысль — послать старикашку туда. Будем надеяться на лучшее. В конце концов, у Бринкли есть этот его топор. Скажите, как по-вашему, Чаффи в самом деле придет сюда?
— Полагаю, сэр, в любую минуту.
— Значит, вы считаете, мне не стоит есть его завтрак?
— Не стоит, сэр.
— Дживс, но я умираю с голода!
— Очень, очень сожалею, сэр. В настоящую минуту положение несколько напряженное, сэр, но чуть позже, я уверен, мне удастся облегчить ваши мучения.
— Дживс, а сами вы завтракали?
— Да, сэр.
— И что было на завтрак?
— Апельсиновый сок, сэр, «Криспикс» — это такие американские кукурузные хлопья, яичница с ветчиной тосты и джем.
— С ума сойти! И, конечно, чашка крепкого бодрящего кофе?
— Да, сэр.
— Потрясающе! Может быть, я все-таки стащу одну сосиску? Всего одну.
— Я бы не советовал, сэр. Конечно, это несущественно, но его светлости поданы копчушки.
— Копчушки!
— А это, я полагаю, идет его светлость, сэр.
Снова Бертраму пришлось убраться с глаз долой. Едва я умостился в своем укрытии, как дверь открылась.
И снова раздался голос:
— Дживс, это вы, привет!
Полина Стоукер!
Черт возьми, только этого недоставало! Как я уже говорил, Чаффнел-Холл, при всех своих недостатках, до сих пор хотя бы не кишел Стоукерами. И вот пожалуйста — их полчища буквально наводнили его, как мыши. Сейчас кто-то начнет дышать мне в ухо, я оглянусь и увижу недоросля Дуайта, это только в порядке вещей. Что ж, думал я — с большой горечью, скрывать не стану, — если эти Стоукеры решили свить себе здесь на недельку уютное семейное гнездышко, пусть уж будет полный комплект.
Полина начала жадно принюхиваться.
— Что это, Дживс?
— Копчушки, мисс.
— Для кого?
— Для его светлости, мисс.
— Ой, Дживс, а я еще не завтракала.
— Не завтракали, мисс?
— Нет. Папа вытащил меня из постели и полусонную приволок сюда. Знаете, Дживс, он рвет и мечет.
— Да, мисс. Я только что беседовал с мистером Стоукером. У меня сложилось впечатление, что он и в самом деле несколько взволнован.
— Он всю дорогу расписывал, как разделается с вами, пусть только вы попадетесь ему на глаза. И вот вы говорите, что беседовали с ним. Что произошло? Он вас не съел?
— Нет, мисс.
— Наверно, на диету сел. Куда он подевался? Мне сказали, он был здесь.
— Мистер Стоукер ушел минуту назад с намерением посетить вдовий флигель, мисс. Думаю, он надеется найти там мистера Вустера.
— Надо предупредить беднягу.
— Не стоит тревожиться о судьбе мистера Вустера, мисс. Его нет во вдовьем флигеле.
— А где он?
— Он в другом месте, мисс.
— Ладно, мне это безразлично. Помните, Дживс, я вчера вечером сказала вам, что собираюсь стать миссис Бертрам Вустер?
— Помню, мисс.
— Так вот, Дживс, я уже не собираюсь. Можете больше не волноваться за этого недотепу. Я передумала.
— Очень рад это слышать, мисс.
А уж как я обрадовался! Ее слова были для меня сладчайшей музыкой.
— Что вы сказали — рады?
— Да, мисс. Я сомневаюсь, что этот союз оказался бы счастливым. Мистер Вустер — приятный молодой джентльмен, но я сказал бы, что он по натуре своей холостяк.
— И к тому же не семи пядей во лбу?
— Мистер Вустер, мисс, в некоторых случаях проявляет большую находчивость.
— Вот и я тоже проявляю находчивость. И потому пусть папенька скандалит сколько его душе угодно, я все равно ни за что не выйду за этого несчастного затравленного дуралея. Зачем мне это нужно? Я не желаю ему зла.
Наступило молчание. Потом:
— Дживс, я сейчас разговаривала с леди Чаффнел.
— В самом деле, мисс?
— У нее в семье тоже не все гладко.
— Да, мисс. Вчера вечером между ее светлостью и сэром Родериком Глоссопом, к большому сожалению, произошел разрыв. Но потом, я рад вам это сообщить, ее светлость, судя по всему, одумалась и пришла к заключению, что совершила ошибку, прервав отношения с вышеназванным джентльменом.
— Людям свойственно одумываться, как вы считаете?
— Вне всякого сомнения, мисс.
— Только надо, чтобы одумались и те, с кем порвали отношения, иначе какой толк? Дживс, вы сегодня утром видели лорда Чаффнела?
— Видел, мисс.
— Как он?
— Мне показалось, мисс, несколько расстроен.
— Правда?
— Да, мисс.
— Хм. Ладно, Дживс, не буду больше отвлекать вас от ваших обязанностей: по мне, чем глубже вы в них окунетесь, тем лучше.
— Благодарю вас, мисс. Желаю вам доброго утра.
Дверь затворилась, я по-прежнему сидел, не шевелясь и углубленно продумывал сложившееся положение. С одной стороны, не могу не признать, что радость свободы играла и пела в моих жилах, как драгоценное вино, у меня будто крылья выросли. Ведь эта взбалмошная Полина Стоукер заявила решительно и твердо, без всяких там иносказаний и экивоков, сказала ясно и открыто, яснее некуда, что никакими силами папаша не заставит ее нахлобучить свадебную фату и топать со мною под венец. О чем еще, казалось бы, мечтать?
Однако оценила ли она всю меру папашиного упорства? Вот какой вопрос меня волновал. Видела ли она его хоть раз, когда он по-настоящему разбушевался? Знает ли, какой обладает силой на пике формы в разгар спортивного сезона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22