Мы знаем, что Билл любил Алису Кокер, однако зрения он не утратил и потому был способен заметить, насколько девушка хороша. Девушки, разумеется, делятся на две категории – Алиса Кокер и все остальные, но невозможно скрыть, что эта занимала среди всех остальных весьма заметное положение. Она была стройная, белокурая, к ее складной фигурке очень шло платье из какой-то коричневой материи. Строго говоря, оно было бежевое, но Билл в таких тонкостях не разбирался. Он больше смотрел на глаза. Они были голубые-голубые и казались необыкновенно широкими. Девушка смотрела на Билла, да еще как, с недоверчивым ужасом, будто он ударил ее в самое больное место.
Билл покраснел и попытался спрятать ноги под коврик. В торговых рядах Барлингтона его носки выглядели великолепно, но сейчас он охотно прикрыл бы ярко-зеленые и розовые полоски. Билл мрачно размышлял, как опрометчиво поступает молодой человек, когда в этом полном внезапностей мире среди бела дня снимает ботинки. Таким образом, в первые минуты он не сделал ничего, чтоб завязать оживленный разговор.
Девушка заговорила первой.
– Силы небесные! – вскричала она.
Билл чувствовал, что дела идут все хуже и хуже.
– Ведь это же, – продолжала она, моргая огромными голубыми глазами, – мистер Вест?
Вдобавок к прочим неловкостям Билл почувствовал, что покрывается холодным потом. Мало того, что он вышел к этой исключительно хорошенькой девушке босым, беспиджачным, безворотничковым, и как он теперь видел, дырявоносочным; мало этого, она его помнит, а он ее напрочь забыл. Если бы он просто запамятовал имя и мучительно силился приклеить ярлык к знакомому лицу. Так нет, он ее не узнал, у него не возникло даже проблеска.
– Вы меня забыли!
– Забыл вас?! – стойко отвечал Билл, чувствуя, как кто-то могучий ворочает в его желудке колом. – Конечно, нет! Забыть вас! – Он металлически рассмеялся. – Тоже скажете! Просто… просто у меня ужасная память на имена.
– Фелисия Шеридан.
Билл понял, что становится серым.
– Фелисия Шеридан, – сказал он. – Шеридан. Ну конечно.
– Учитывая, что вы спасли мне жизнь, – сказала Флик, – мне было бы обидно, если б вы забыли меня совсем.
Одно из преимуществ героических поступков в том, что они легко вспоминаются. Билл, к счастью, лишь однажды спас чужую жизнь. Ему сразу и заметно полегчало.
– Силы небесные, ну конечно! – вскричал он. Теперь был его черед впиться глазами в ее лицо.
– Вы так изменились, – сказал он.
– Правда?
– А то! – захлебнулся Билл. – Последний раз я видел вас тощей девчонкой – одни ноги да веснушки… я хотел сказать… – Он сдался. -Может, зайдем?
Они вошли в гостиную. Билл поспешно сунул ноги в бесстыдно лежащие у дивана ботинки и лихорадочно начал пристегивать воротничок. Это заняло время, и потому Флик, деликатно смотревшая в другую сторону, успела разглядеть комнату. При этом ей трудно было не заметить фотографии мисс Алисы Кокер. Если полдюжины и ускользнули от ее взгляда, то остальные шесть были на виду.
Что-то вроде тени пробежало по ее лицу. Она уговаривала себя быть разумной. Вряд ли можно было ждать, чтобы такой замечательный молодой человек за пять лет не угодил в чьи-нибудь сети. К тому же, они встречались всего раз десять, и она была, как он только что сказал, тощей девчонкой, ноги да веснушки. Более того, она обручена с достойным молодым человеком, которого – да, да – очень и очень любит. И все равно по лицу ее пробежала тень.
Билл, тем временем, обувшись и прикрыв наготу, успел задуматься о цели ее прихода, но так ничего и не смог предположить.
– Наверно, – сказала в эту минуту Флик, – вы гадаете, как я здесь оказалась. Боюсь, я ошиблась дверью. Полисмен на углу сказал мне, что это доходный дом Мармонт.
– Он самый.
– Доходный дом Мармонт, Баттерси?
– Доходный дом Мармонт, Баттерси.
– Номер девять?
– Номер девять.
– Тогда кто тут, – спросила Флик, – миссис Матильда Пол?
Билл ничего не понял.
– Миссис Кто?
– Пол. Миссис Матильда Пол.
Билл покачал головой.
– Никогда о такой не слышал.
– Но она здесь живет.
Билл с негодованием отмел любые сомнения в холостяцкой добропорядочности своего скромного жилища.
– Она дала этот адрес в письме, – сказала Флик, роясь в сумочке. -Смотрите. Это пришло моему дяде сегодня утром.
Билл с изумлением взял письмо и начал читать. Изумление росло. И вдруг на глазах у Флик в его лице произошла разительная перемена. Оно расплылось в одной огромной улыбке; в следующее мгновение Билл обессилено рухнул на диван, приник к нему, как к другу, и расхохотался.
– Это Джадсон, – простонал он, глядя в удивленные глаза и читая в них просьбу хоть как-то объяснить свое странное поведение.
– Джадсон?
Билл широким жестом указал на фотографии.
– Мой сосед по квартире. Джадсон Кокер. Брат девушки, с которой я помолвлен.
– Ох! – сказала Флик.
Она говорила натянуто. Необъяснимые существа – женщины. С чего бы ей говорить натянуто? Она помолвлена с достойным человеком, которого очень, очень любит, и сейчас собирается заехать за ним, чтобы вместе выпить чаю у Клариджа. Какое ей дело, если малознакомый Билл Вест тоже помолвлен? И все же она говорила натянуто.
Билл утирал глаза.
– Я привез Джадсона из Америки. Он немного злоупотреблял спиртным, и меня приставили к нему вроде как нянькой. Денег ему не дают, так вот он что удумал! А я смотрю, он в последние день-два повеселел. Ничего себе! Я от него ждал чего угодно, но просительные письма – это что-то новенькое.
Флик тоже рассмеялась, но сухо. Приятно ли своенравной девушке слышать, что она ошибалась, а старшие были правы?
– Жаль, я не знала раньше, – сказала она. – Я заложила брошку, чтоб достать денег для миссис Матильды Пол.
Билл был тронут. В нем еще оставался большой запас нерастраченного смеха, но он счел за лучшее его придержать.
– Какая вы добрая! Не оставляйте их Джадсону.
– Не буду! А если вам захочется огреть своего друга чем-нибудь твердым и тяжелым, не отказывайте себе, я не обижусь. Хотела бы я это видеть!
– А что? Останьтесь. Он скоро вернется.
– Спасибо, не могу. Мне надо через полчаса быть на Флит-стрит. До свидания, мистер Вест. Правда, удивительная встреча? Как ваш дядя?
– Прекрасно. А ваш?
– Спасибо, замечательно.
Убедившись, что оба дядюшки благополучно здравствуют, молодые люди, видимо, исчерпали темы для разговора. Флик шагнула к двери.
– Я спущусь и посажу вас в такси, – сказал Билл.
– О, не беспокойтесь, – сказала Флик. – Погода такая прекрасная, я пройдусь пешком до Слоан-сквера.
Билл подумал, что мог бы ее проводить. Однако пароход отходит сегодня, а он еще не дописал второе за неделю письмо Алисе Кокер. Алиса – в первую очередь.
– Тогда до свидания, – сказал он. – Надеюсь, мы скоро увидимся?
– Надеюсь. До свидания.
Закрыв входную дверь, Билл внезапно вспомнил, что забыл спросить ее адрес. С минуту он колебался, не броситься ли ему вдогонку. Нет… Надо закончить письмо. Он вернулся в гостиную.
Флик шла по солнечной улице с чувством, что жизнь, такая многообещающая сегодня утром, в сущности очень, очень скучна. И, странное дело – но женщины вообще странные – она поймала себя на том, что злится на Родерика.
4
Билл закончил письмо – прочел, перечел еще раз, заклеил, налепил марку и надписал адрес – когда в двери повернулся ключ и вошел Джадсон Кокер.
– Есть письма… э… кому-нибудь? – спросил он.
Вынужденная трезвость пошла Джадсону на пользу. Лицо его утратило прежнюю нездоровую бледность, а щеки прямо-таки порозовели. Более того, глазам вернулся незамутненный блеск, исчезла привычка моргать и дергать шеей. Однако в противовес этим материальным улучшениям приходится отметить и совершенно новую для него серьезность. Джадсон держался как человек, взглянувший на жизнь и увидевший, что она не задалась.
– Ты уже второй день спрашиваешь про письма, – сказал Билл.
– А что тут такого? – отвечал Джадсон с вызовом. – Почему мне нельзя ждать писем?
– В любом случае, их нет, – сказал Билл. – Наберись терпения, дружище. Не все отвечают с обратной почтой.
Джадсон вздрогнул. Недавний румянец сбежал с его щек. Он облизнул губы.
– О чем ты?
– Я считаю, это свинство, – сказал Билл с жаром. – Если у тебя воспаление легких, просрочена квартплата и три дня не было во рту ни крошки, почему мистер Пол не возьмется за дело и не заработает тебе на жизнь?
Джадсон вытаращил глаза. Сквозь застилающее их марево он увидел, что его друг непристойно покатывается со смеху.
– Как ты узнал? – с трудом выговорил он.
Билл немного успокоился, и выпрямился на диване, чувствуя слабость во всем теле. С отъезда из Америки он несколько раз жалел, что взял с собой Джадсона, но теперешнее лицо друга искупало все.
– Сейчас приходила девушка, – сказал он. – Ее так растрогало твое письмо, что она заложила брошь и принесла тебе денег.
Джадсон встрепенулся.
– Где они? – спросил он жадно.
– Кто?
– Деньги, которые принесла девушка. – Лицо его приняло холодное выражение. – Вряд ли надо напоминать, Вест, – сказал Джадсон сухо, – что деньги это – мои. По праву. Так что, если ты их прикарманил, будь добр вернуть.
– Боже, ты думаешь, я их взял?! Как только я понял, кто написал письмо, я велел ей забрать деньги обратно.
Джадсон попытался взглядом стереть Билла в порошок.
– И это называется друг! – сказал он и повернулся к двери.
Билл, ни мало не пристыженный этими словами, встал и пошел за Джадсоном в коридор. Он хотел выяснить некоторые озадачившие его детали.
– Как тебе в голову пришло? – спросил он у Джадсона, который уже открывал дверь. – Я бы никогда не додумался.
– Отец вечно получает просительные письма, – холодно отвечал Джадсон. – Я подумал, почему бы и мне не попробовать.
– А почему ты выбрал именно мисс Шеридан?
– Я не писал никакой мисс Шеридан. Наверное, у нее есть дядя или кто-то еще на букву "Х". Я писал всем Ха из «Кто есть кто».
– Почему Ха?
– А почему нет? Книга на ней открылась.
Он гордо вырвал у Билла рукав своего пиджака и стал спускаться по лестнице. Билл перегнулся через перила, по-прежнему недоумевая. Ему вспомнилась еще одна загадочная сторона дела.
– Секундочку, – крикнул он. – Где ты взял денег на марки?
– Заложил золотой карандаш.
– У тебя не было золотого карандаша.
– У тебя был, – сказал Джадсон и выскочил на улицу.
Глава IV
Хлопоты Джадсона Кокера
1
Джадсон Кокер не отличался подвижностью и не любил спешки. В конце улицы принца Уэльского он обернулся и, убедившись, что его не преследуют, перешел на шаг. Ленивой походкой он свернул на Квинс-род и вскоре оказался на мосту Челси. Здесь он решил остановиться. Джадсону Кокеру предстоял серьезный труд. Он намеревался пересчитать деньги.
Вынув их из кармана, он разложил на левой ладони три маленькие стопочки. Да, вот они, столько же, сколько сегодня утром, вчера и третьего дня: тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток достоинством в один пенс. С моста Челси открывается прекрасный вид, но Джадсон не смотрел на Лондон. Самый упоительный городской пейзаж не мог тягаться со зрелищем, какое являла его ладонь. Тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток достоинством в один пенс – целое состояние. Почтовые расходы съели заметную часть выручки от продажи карандаша, но Джадсон не жалел. Он отлично знал: если не вложишь, то не получишь прибыли. Он еще полюбовался своим сокровищем, ссыпал его в карман и пошел дальше.
Исследователи человеческой натуры, наблюдающие за Джадсоном Кокером с его появления на этих страницах, дойдя досюда, возможно, обвинят летописца в ошибке – не может такого быть, чтобы два дня назад Джадсон Кокер имел тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток по пенни, a сегодня – тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток по пенни. Так они скажут, и поторопятся с выводами. Они недостаточно вникли в его характер. Джадсон – не из тех мотов, которые тратят шестипенсовик здесь, пенни -там, пока не пустят на ветер весь капитал. Он намеревался, как это ни сложно, терпеть, а затем вложить все в один грандиозный кутеж, воспоминания о котором грели бы его в последующие худые дни.
Он шел, наслаждаясь блаженными муками растущей с каждым шагом жажды. Позади остались казармы и уютные домики нижней Слоан-стрит, где живут счастливые обладатели отдельных квартир. Ушей его коснулся деловитый рев несущихся машин. Их сладостный пеан возвещал, что Джадсон близок к вожделенной гавани, куда стремилась его душа – Кингс-род, от края до края застроенной отличнейшими пивными, практически по одной на каждого жителя.
Прекрасный образчик такого рода заведений вознес гостеприимный фасад почти перед Джадсоном, и тот уже готовился юркнуть в дверь, словно кролик в родную норку, когда внезапно путь ему преградили железные ворота с замком.
Покуда он стоял и с робким изумлением трогал неожиданное препятствие, рядом остановился потрепанного вида господин в сюртуке, фланелевых штанах, розовой крикетной шапочке и рваных войлочных шлепанцах, причем из правого стыдливо выглядывал большой палец. К нему Джадсон и обратился с просьбой разъяснить причину постигшей его беды. Прохожий, судя по виду, должен был знать о пивных все.
– Не могу войти, – простонал Джадсон.
Бродяга хрипло прочистил горло.
– До пол седьмого закрыто, – отвечал он. Дивясь, как это посреди Лондона, в сердце цивилизованного мира, стоит на улице человек и не знает такого фундаментального жизненного факта, он принялся подыскивать хоть какое-то объяснение.
– Нездешний, что ли? – предположил он.
Джадсон признался, что это так.
– Иностранец, что ли?
– Да.
– Из Австралии, что ли?
– Из Америки.
– А! – кивнул бродяга и мастерски сплюнул. – Слыхал, у вас такой закон, чтобы ни-ни, даже если вот столечко.
Джадсон Кокер собирался отвести чудовищный поклеп на родную страну, перечислив места в Нью-Йорке, (а) где всякому нальют; (б) где особо избранным нальют, если на него, Джадсона, сослаться, но тут собеседник удалился, оставив страждущего в пустыне.
Джадсона окутал зловещий мрак. Засухе не виделось конца и края. Половина седьмого казалась недостижимой, она терялась где-то в тумане грядущего. Мысль, что придется ждать так долго, давила, словно лондонский смог. Внезапно решив, что, коли уж ждать, легче будет скоротать время в Вест-энде, он дошел до станции подземки на Слоан-сквер, купил билет до Чаринг-кросс и спустился на платформу.
Когда он шел по лестнице, поезд только что тронулся. Джадсон, скучая, подошел к газетной стойке – не сыщется ли чего-нибудь любопытного. Взгляд его привлекла глянцевая обложка «Светских сплетен». О лондонских еженедельниках Джадсон не знал ничего, однако название казалось многообещающим. Он расстался еще с двумя пенсами. Подошел поезд. Джадсон сел и зашуршал страницами.
Два пенса окупились сполна. Возможно, Джадсона не увлек бы «Церковный вестник» или «Обозреватель», но «Светские сплетни» писались словно нарочно для него. Как ни старался малодушный Родерик выхолостить этот выпуск, молодой Пилбем не подкачал и теперь. Статья «Порок в храме» изобиловала сочными подробностями, вполне щекочущей была и заметка «Ночные клубы -сущий ад». Джадсону немного получшало.
И вдруг его затрясло, как будто он коснулся оголенного провода, как будто его ударили палкой по голове. Сердце остановилось, волосы зашелестели, с перекошенных губ сорвался крик, заставивший других пассажиров обернуться. Но Джадсон не видел устремленных на него глаз. Его взор приковала заметка на шестой странице.
Заметкой этой Пилбем не особо гордился. Когда Родерик накануне сдачи в печать выбросил из номера статью про букмекеров, на полосе образовалась дыра, и Пилбему пришлось срочно копаться в архивах. Итог его трудов был озаглавлен «Развращенные юнцы» и повествовал о возмутительных нравах американской золотой молодежи. Абзац, сразивший Джадсона Кокера, гласил:
«Можно упомянуть и о так называемом Шелковом клубе с Пятой Авеню, чьи члены взяли за правило в воскресенье утром дефилировать по упомянутой улице в шелковых шляпах, шелковых носках, шелковых пижамах и под шелковыми зонтиками. Клуб основал и возглавляет знаменитый Тодди ван Риттер, признанный вожак и заводила этих молодых бездельников»
Джадсон трясся, как в лихорадке. Даже на утро после встречи Нового Года ему не бывало так худо. Величайший из подвигов, который, он верил, увековечит его имя, шедевр изобретательной выдумки приписан другому, и кому – Тодди ван Риттеру, его робкому последователю и подражателю! Нет, стерпеть это невозможно. Джадсон чувствовал, что падает в зияющую черноту.
«Знаменитый Тодди ван Риттер» (Ха!), «признанный вожак и заводила» (Ха-ха!). Чудовищно. Чудовищно. Эти газетчики не думают, что пишут.
Поезд пыхтел, увозя взбешенного Джадсона на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Билл покраснел и попытался спрятать ноги под коврик. В торговых рядах Барлингтона его носки выглядели великолепно, но сейчас он охотно прикрыл бы ярко-зеленые и розовые полоски. Билл мрачно размышлял, как опрометчиво поступает молодой человек, когда в этом полном внезапностей мире среди бела дня снимает ботинки. Таким образом, в первые минуты он не сделал ничего, чтоб завязать оживленный разговор.
Девушка заговорила первой.
– Силы небесные! – вскричала она.
Билл чувствовал, что дела идут все хуже и хуже.
– Ведь это же, – продолжала она, моргая огромными голубыми глазами, – мистер Вест?
Вдобавок к прочим неловкостям Билл почувствовал, что покрывается холодным потом. Мало того, что он вышел к этой исключительно хорошенькой девушке босым, беспиджачным, безворотничковым, и как он теперь видел, дырявоносочным; мало этого, она его помнит, а он ее напрочь забыл. Если бы он просто запамятовал имя и мучительно силился приклеить ярлык к знакомому лицу. Так нет, он ее не узнал, у него не возникло даже проблеска.
– Вы меня забыли!
– Забыл вас?! – стойко отвечал Билл, чувствуя, как кто-то могучий ворочает в его желудке колом. – Конечно, нет! Забыть вас! – Он металлически рассмеялся. – Тоже скажете! Просто… просто у меня ужасная память на имена.
– Фелисия Шеридан.
Билл понял, что становится серым.
– Фелисия Шеридан, – сказал он. – Шеридан. Ну конечно.
– Учитывая, что вы спасли мне жизнь, – сказала Флик, – мне было бы обидно, если б вы забыли меня совсем.
Одно из преимуществ героических поступков в том, что они легко вспоминаются. Билл, к счастью, лишь однажды спас чужую жизнь. Ему сразу и заметно полегчало.
– Силы небесные, ну конечно! – вскричал он. Теперь был его черед впиться глазами в ее лицо.
– Вы так изменились, – сказал он.
– Правда?
– А то! – захлебнулся Билл. – Последний раз я видел вас тощей девчонкой – одни ноги да веснушки… я хотел сказать… – Он сдался. -Может, зайдем?
Они вошли в гостиную. Билл поспешно сунул ноги в бесстыдно лежащие у дивана ботинки и лихорадочно начал пристегивать воротничок. Это заняло время, и потому Флик, деликатно смотревшая в другую сторону, успела разглядеть комнату. При этом ей трудно было не заметить фотографии мисс Алисы Кокер. Если полдюжины и ускользнули от ее взгляда, то остальные шесть были на виду.
Что-то вроде тени пробежало по ее лицу. Она уговаривала себя быть разумной. Вряд ли можно было ждать, чтобы такой замечательный молодой человек за пять лет не угодил в чьи-нибудь сети. К тому же, они встречались всего раз десять, и она была, как он только что сказал, тощей девчонкой, ноги да веснушки. Более того, она обручена с достойным молодым человеком, которого – да, да – очень и очень любит. И все равно по лицу ее пробежала тень.
Билл, тем временем, обувшись и прикрыв наготу, успел задуматься о цели ее прихода, но так ничего и не смог предположить.
– Наверно, – сказала в эту минуту Флик, – вы гадаете, как я здесь оказалась. Боюсь, я ошиблась дверью. Полисмен на углу сказал мне, что это доходный дом Мармонт.
– Он самый.
– Доходный дом Мармонт, Баттерси?
– Доходный дом Мармонт, Баттерси.
– Номер девять?
– Номер девять.
– Тогда кто тут, – спросила Флик, – миссис Матильда Пол?
Билл ничего не понял.
– Миссис Кто?
– Пол. Миссис Матильда Пол.
Билл покачал головой.
– Никогда о такой не слышал.
– Но она здесь живет.
Билл с негодованием отмел любые сомнения в холостяцкой добропорядочности своего скромного жилища.
– Она дала этот адрес в письме, – сказала Флик, роясь в сумочке. -Смотрите. Это пришло моему дяде сегодня утром.
Билл с изумлением взял письмо и начал читать. Изумление росло. И вдруг на глазах у Флик в его лице произошла разительная перемена. Оно расплылось в одной огромной улыбке; в следующее мгновение Билл обессилено рухнул на диван, приник к нему, как к другу, и расхохотался.
– Это Джадсон, – простонал он, глядя в удивленные глаза и читая в них просьбу хоть как-то объяснить свое странное поведение.
– Джадсон?
Билл широким жестом указал на фотографии.
– Мой сосед по квартире. Джадсон Кокер. Брат девушки, с которой я помолвлен.
– Ох! – сказала Флик.
Она говорила натянуто. Необъяснимые существа – женщины. С чего бы ей говорить натянуто? Она помолвлена с достойным человеком, которого очень, очень любит, и сейчас собирается заехать за ним, чтобы вместе выпить чаю у Клариджа. Какое ей дело, если малознакомый Билл Вест тоже помолвлен? И все же она говорила натянуто.
Билл утирал глаза.
– Я привез Джадсона из Америки. Он немного злоупотреблял спиртным, и меня приставили к нему вроде как нянькой. Денег ему не дают, так вот он что удумал! А я смотрю, он в последние день-два повеселел. Ничего себе! Я от него ждал чего угодно, но просительные письма – это что-то новенькое.
Флик тоже рассмеялась, но сухо. Приятно ли своенравной девушке слышать, что она ошибалась, а старшие были правы?
– Жаль, я не знала раньше, – сказала она. – Я заложила брошку, чтоб достать денег для миссис Матильды Пол.
Билл был тронут. В нем еще оставался большой запас нерастраченного смеха, но он счел за лучшее его придержать.
– Какая вы добрая! Не оставляйте их Джадсону.
– Не буду! А если вам захочется огреть своего друга чем-нибудь твердым и тяжелым, не отказывайте себе, я не обижусь. Хотела бы я это видеть!
– А что? Останьтесь. Он скоро вернется.
– Спасибо, не могу. Мне надо через полчаса быть на Флит-стрит. До свидания, мистер Вест. Правда, удивительная встреча? Как ваш дядя?
– Прекрасно. А ваш?
– Спасибо, замечательно.
Убедившись, что оба дядюшки благополучно здравствуют, молодые люди, видимо, исчерпали темы для разговора. Флик шагнула к двери.
– Я спущусь и посажу вас в такси, – сказал Билл.
– О, не беспокойтесь, – сказала Флик. – Погода такая прекрасная, я пройдусь пешком до Слоан-сквера.
Билл подумал, что мог бы ее проводить. Однако пароход отходит сегодня, а он еще не дописал второе за неделю письмо Алисе Кокер. Алиса – в первую очередь.
– Тогда до свидания, – сказал он. – Надеюсь, мы скоро увидимся?
– Надеюсь. До свидания.
Закрыв входную дверь, Билл внезапно вспомнил, что забыл спросить ее адрес. С минуту он колебался, не броситься ли ему вдогонку. Нет… Надо закончить письмо. Он вернулся в гостиную.
Флик шла по солнечной улице с чувством, что жизнь, такая многообещающая сегодня утром, в сущности очень, очень скучна. И, странное дело – но женщины вообще странные – она поймала себя на том, что злится на Родерика.
4
Билл закончил письмо – прочел, перечел еще раз, заклеил, налепил марку и надписал адрес – когда в двери повернулся ключ и вошел Джадсон Кокер.
– Есть письма… э… кому-нибудь? – спросил он.
Вынужденная трезвость пошла Джадсону на пользу. Лицо его утратило прежнюю нездоровую бледность, а щеки прямо-таки порозовели. Более того, глазам вернулся незамутненный блеск, исчезла привычка моргать и дергать шеей. Однако в противовес этим материальным улучшениям приходится отметить и совершенно новую для него серьезность. Джадсон держался как человек, взглянувший на жизнь и увидевший, что она не задалась.
– Ты уже второй день спрашиваешь про письма, – сказал Билл.
– А что тут такого? – отвечал Джадсон с вызовом. – Почему мне нельзя ждать писем?
– В любом случае, их нет, – сказал Билл. – Наберись терпения, дружище. Не все отвечают с обратной почтой.
Джадсон вздрогнул. Недавний румянец сбежал с его щек. Он облизнул губы.
– О чем ты?
– Я считаю, это свинство, – сказал Билл с жаром. – Если у тебя воспаление легких, просрочена квартплата и три дня не было во рту ни крошки, почему мистер Пол не возьмется за дело и не заработает тебе на жизнь?
Джадсон вытаращил глаза. Сквозь застилающее их марево он увидел, что его друг непристойно покатывается со смеху.
– Как ты узнал? – с трудом выговорил он.
Билл немного успокоился, и выпрямился на диване, чувствуя слабость во всем теле. С отъезда из Америки он несколько раз жалел, что взял с собой Джадсона, но теперешнее лицо друга искупало все.
– Сейчас приходила девушка, – сказал он. – Ее так растрогало твое письмо, что она заложила брошь и принесла тебе денег.
Джадсон встрепенулся.
– Где они? – спросил он жадно.
– Кто?
– Деньги, которые принесла девушка. – Лицо его приняло холодное выражение. – Вряд ли надо напоминать, Вест, – сказал Джадсон сухо, – что деньги это – мои. По праву. Так что, если ты их прикарманил, будь добр вернуть.
– Боже, ты думаешь, я их взял?! Как только я понял, кто написал письмо, я велел ей забрать деньги обратно.
Джадсон попытался взглядом стереть Билла в порошок.
– И это называется друг! – сказал он и повернулся к двери.
Билл, ни мало не пристыженный этими словами, встал и пошел за Джадсоном в коридор. Он хотел выяснить некоторые озадачившие его детали.
– Как тебе в голову пришло? – спросил он у Джадсона, который уже открывал дверь. – Я бы никогда не додумался.
– Отец вечно получает просительные письма, – холодно отвечал Джадсон. – Я подумал, почему бы и мне не попробовать.
– А почему ты выбрал именно мисс Шеридан?
– Я не писал никакой мисс Шеридан. Наверное, у нее есть дядя или кто-то еще на букву "Х". Я писал всем Ха из «Кто есть кто».
– Почему Ха?
– А почему нет? Книга на ней открылась.
Он гордо вырвал у Билла рукав своего пиджака и стал спускаться по лестнице. Билл перегнулся через перила, по-прежнему недоумевая. Ему вспомнилась еще одна загадочная сторона дела.
– Секундочку, – крикнул он. – Где ты взял денег на марки?
– Заложил золотой карандаш.
– У тебя не было золотого карандаша.
– У тебя был, – сказал Джадсон и выскочил на улицу.
Глава IV
Хлопоты Джадсона Кокера
1
Джадсон Кокер не отличался подвижностью и не любил спешки. В конце улицы принца Уэльского он обернулся и, убедившись, что его не преследуют, перешел на шаг. Ленивой походкой он свернул на Квинс-род и вскоре оказался на мосту Челси. Здесь он решил остановиться. Джадсону Кокеру предстоял серьезный труд. Он намеревался пересчитать деньги.
Вынув их из кармана, он разложил на левой ладони три маленькие стопочки. Да, вот они, столько же, сколько сегодня утром, вчера и третьего дня: тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток достоинством в один пенс. С моста Челси открывается прекрасный вид, но Джадсон не смотрел на Лондон. Самый упоительный городской пейзаж не мог тягаться со зрелищем, какое являла его ладонь. Тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток достоинством в один пенс – целое состояние. Почтовые расходы съели заметную часть выручки от продажи карандаша, но Джадсон не жалел. Он отлично знал: если не вложишь, то не получишь прибыли. Он еще полюбовался своим сокровищем, ссыпал его в карман и пошел дальше.
Исследователи человеческой натуры, наблюдающие за Джадсоном Кокером с его появления на этих страницах, дойдя досюда, возможно, обвинят летописца в ошибке – не может такого быть, чтобы два дня назад Джадсон Кокер имел тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток по пенни, a сегодня – тринадцать шиллингов, два шестипенсовика и пять монеток по пенни. Так они скажут, и поторопятся с выводами. Они недостаточно вникли в его характер. Джадсон – не из тех мотов, которые тратят шестипенсовик здесь, пенни -там, пока не пустят на ветер весь капитал. Он намеревался, как это ни сложно, терпеть, а затем вложить все в один грандиозный кутеж, воспоминания о котором грели бы его в последующие худые дни.
Он шел, наслаждаясь блаженными муками растущей с каждым шагом жажды. Позади остались казармы и уютные домики нижней Слоан-стрит, где живут счастливые обладатели отдельных квартир. Ушей его коснулся деловитый рев несущихся машин. Их сладостный пеан возвещал, что Джадсон близок к вожделенной гавани, куда стремилась его душа – Кингс-род, от края до края застроенной отличнейшими пивными, практически по одной на каждого жителя.
Прекрасный образчик такого рода заведений вознес гостеприимный фасад почти перед Джадсоном, и тот уже готовился юркнуть в дверь, словно кролик в родную норку, когда внезапно путь ему преградили железные ворота с замком.
Покуда он стоял и с робким изумлением трогал неожиданное препятствие, рядом остановился потрепанного вида господин в сюртуке, фланелевых штанах, розовой крикетной шапочке и рваных войлочных шлепанцах, причем из правого стыдливо выглядывал большой палец. К нему Джадсон и обратился с просьбой разъяснить причину постигшей его беды. Прохожий, судя по виду, должен был знать о пивных все.
– Не могу войти, – простонал Джадсон.
Бродяга хрипло прочистил горло.
– До пол седьмого закрыто, – отвечал он. Дивясь, как это посреди Лондона, в сердце цивилизованного мира, стоит на улице человек и не знает такого фундаментального жизненного факта, он принялся подыскивать хоть какое-то объяснение.
– Нездешний, что ли? – предположил он.
Джадсон признался, что это так.
– Иностранец, что ли?
– Да.
– Из Австралии, что ли?
– Из Америки.
– А! – кивнул бродяга и мастерски сплюнул. – Слыхал, у вас такой закон, чтобы ни-ни, даже если вот столечко.
Джадсон Кокер собирался отвести чудовищный поклеп на родную страну, перечислив места в Нью-Йорке, (а) где всякому нальют; (б) где особо избранным нальют, если на него, Джадсона, сослаться, но тут собеседник удалился, оставив страждущего в пустыне.
Джадсона окутал зловещий мрак. Засухе не виделось конца и края. Половина седьмого казалась недостижимой, она терялась где-то в тумане грядущего. Мысль, что придется ждать так долго, давила, словно лондонский смог. Внезапно решив, что, коли уж ждать, легче будет скоротать время в Вест-энде, он дошел до станции подземки на Слоан-сквер, купил билет до Чаринг-кросс и спустился на платформу.
Когда он шел по лестнице, поезд только что тронулся. Джадсон, скучая, подошел к газетной стойке – не сыщется ли чего-нибудь любопытного. Взгляд его привлекла глянцевая обложка «Светских сплетен». О лондонских еженедельниках Джадсон не знал ничего, однако название казалось многообещающим. Он расстался еще с двумя пенсами. Подошел поезд. Джадсон сел и зашуршал страницами.
Два пенса окупились сполна. Возможно, Джадсона не увлек бы «Церковный вестник» или «Обозреватель», но «Светские сплетни» писались словно нарочно для него. Как ни старался малодушный Родерик выхолостить этот выпуск, молодой Пилбем не подкачал и теперь. Статья «Порок в храме» изобиловала сочными подробностями, вполне щекочущей была и заметка «Ночные клубы -сущий ад». Джадсону немного получшало.
И вдруг его затрясло, как будто он коснулся оголенного провода, как будто его ударили палкой по голове. Сердце остановилось, волосы зашелестели, с перекошенных губ сорвался крик, заставивший других пассажиров обернуться. Но Джадсон не видел устремленных на него глаз. Его взор приковала заметка на шестой странице.
Заметкой этой Пилбем не особо гордился. Когда Родерик накануне сдачи в печать выбросил из номера статью про букмекеров, на полосе образовалась дыра, и Пилбему пришлось срочно копаться в архивах. Итог его трудов был озаглавлен «Развращенные юнцы» и повествовал о возмутительных нравах американской золотой молодежи. Абзац, сразивший Джадсона Кокера, гласил:
«Можно упомянуть и о так называемом Шелковом клубе с Пятой Авеню, чьи члены взяли за правило в воскресенье утром дефилировать по упомянутой улице в шелковых шляпах, шелковых носках, шелковых пижамах и под шелковыми зонтиками. Клуб основал и возглавляет знаменитый Тодди ван Риттер, признанный вожак и заводила этих молодых бездельников»
Джадсон трясся, как в лихорадке. Даже на утро после встречи Нового Года ему не бывало так худо. Величайший из подвигов, который, он верил, увековечит его имя, шедевр изобретательной выдумки приписан другому, и кому – Тодди ван Риттеру, его робкому последователю и подражателю! Нет, стерпеть это невозможно. Джадсон чувствовал, что падает в зияющую черноту.
«Знаменитый Тодди ван Риттер» (Ха!), «признанный вожак и заводила» (Ха-ха!). Чудовищно. Чудовищно. Эти газетчики не думают, что пишут.
Поезд пыхтел, увозя взбешенного Джадсона на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25