Есть тут такие?
Она помотала головой.
– Значит, только Сикснит. Как зовут его жену?
– Дизира.
– В самом деле? – Равд поджал губы. – Это опасно похоже на имя королевы, иногда использующееся в магических обрядах. Ты знаешь имя королевы?
– Нет. Я не произношу его вслух.
– А она? Я не стану произносить вслух ее имя. Имя женщины, о которой идет речь. Жены Сикснита. Она когда-нибудь упоминала о королеве в твоем присутствии?
– Нет, – повторила Брега.
Равд вздохнул.
– Эйбел, ты узнаешь Сикснита, коли увидишь? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.
– Наверняка узнаю, сэр.
– Опиши его, пожалуйста, Брега.
Женщина растерянно таращила глаза.
– Он высокий?
– Выше меня, сэр. – Она развела руки на фут, показывая, насколько выше.
– Борода темная?
– Рыжая.
– Одноглазый? Кривоносый? Хромой?
В ответ на каждый вопрос Брега решительно мотала головой.
– Что еще ты можешь сказать о нем?
– Он толстый, – задумчиво проговорила она. – И ходит вот так. – Он встала и прошлась по комнате, ставя ступни носками внутрь.
– Понятно. Эйбел, описанный человек никого тебе не напоминает? Толстый. Рыжебородый. Косолапый.
Напоминал.
– Во время нашего первого разговора ты не назвал имя жены Сикснита. Ты просто не знал его или благоразумно решил не произносить вслух?
– Просто не знал. Я не боюсь произносить имя «Дизира».
– Тогда советую тебе произносить его пореже. Ты знаешь, как она выглядит?
Я кивнул:
– Маленького роста, с черными волосами и очень белой кожей. Она не показалась мне особо хорошенькой, когда Сикснит обманывал нас с Бертольдом Храбрым, но я видал женщин и пострашнее.
– Брега, он правильно описал жену Сикснита?
– Вроде да. – Брега в очередной раз вытерла глаза уголком фартука.
– Хорошо. Послушай меня внимательно, Эйбел. Если ты не намерен последовать моему совету относительно имени женщины, сделай хотя бы следующее: обыщи деревню и найди этих двоих. Когда найдешь одного из них или обоих, приведи ко мне, коли сумеешь. А если не сумеешь, вернись сюда и сообщи мне, где они находятся. Брега к тому времени уже уйдет, но я, вполне вероятно, еще буду беседовать с остальными. Входи смело, не бойся прервать наш разговор.
– Да, сэр.
– Конечно, в первую очередь мне нужен Сикснит. Но его жену я тоже хочу видеть. Вероятно, она знает меньше, но, возможно, скажет нам больше. Поскольку у нее грудной ребенок, она едва ли покинула деревню. Теперь ступай.
На окраине Гленнидама я остановился и окинул взглядом широкие поля, покрытые молодой весенней травкой. Я заглянул в каждую комнату в каждом доме, а также в каждый амбар и сарай, но так нигде и не нашел ни Сикснита, ни его жены. Равд велел мне входить к нему прямо посреди допроса, коли я обнаружу местонахождение одного из них или обоих, но вряд ли ему понравилось бы, если бы я явился только затем, чтобы доложить, что никого не нашел.
И Равд прав, сказал я себе. Женщина с новорожденным младенцем вряд ли добровольно пустится в долгое путешествие. Скорее всего, услышав о прибытии в Гленнидам рыцаря, она убежала в ближайший лес, где могла сидеть в тени деревьев и кормить своего ребенка. Если я поищу там… Пытаясь принять решение, я тихо позвал:
– Дизира! Дизира!
И мне сразу показалось, будто в густой листве на самой опушке леса мелькнуло женское лицо. С одной стороны, я не сомневался, что это всего лишь обман зрения, игра света и тени; но с другой стороны, я был уверен, что видел Дизиру.
Или, по крайней мере, какое-то живое существо.
Я неуверенно шагнул вперед, остановился на мгновение, все еще колеблясь, а потом решительно зашагал к лесу.
Глава 7
ДИЗИРИ
– Помогите…
Это был не столько крик, сколько протяжный стон, похожий на жалобный вой ветра, и, подобно воющему ветру, он разнесся по всему лесу. Я продрался через кусты на лесной опушке, торопливо прошел через густые заросли молодых деревьев, а потом бросился бегом между старых деревьев, которые по мере моего продвижения становились все больше и росли все реже.
– Пожалуйста, помогите. Пожалуйста…
Я остановился, чтобы перевести дыхание, поднес ко рту сложенные рупором ладони и во всю силу легких крикнул: «Я иду!» Зашагав дальше по молодой траве, я задался вопросом, откуда она знает, что поблизости есть кто-то, кто может ее услышать. Возможно, она не знает. Возможно, она просто кричит так время от времени уже не один час.
Я снова перешел на трусцу, потом на бег. Взобрался на крутую горку, поросшую угрюмым болиголовом, и двинулся вдоль гребня, который наконец пошел вниз и свернул в Дубовые заросли. Мне все время казалось, что женщина, взывающая о помощи, находится в сотне шагов впереди, не более.
Женщина, вне всяких сомнений, являвшаяся женой Сикснита, Дизирой.
Вскоре я вышел к узкой речушке – очевидно, к Гриффину. Не мудрствуя лукаво, я перешел поток вброд прямо там же. Мне пришлось держать высоко над головой мой лук, колчан и кожаный мешочек, пока я шел по горло в воде, но я таки перебрался через реку и вскарабкался на противоположный отлогий берег, усыпанный округлыми камнями.
Там могучие буки, поросшие мхом, гордо возносили свои кроны ввысь, к чудесному миру под названием Скай; и голос женщины, взывавшей ко мне о помощи, звучал совсем близко, всего (как мне казалось) в нескольких шагах. Я найду несчастную в тенистой лощине, полной грибов и прошлогодних листьев, понятное дело. Она находится совсем рядом, на другой стороне бобрового луга, вне всяких сомнений; или нет, на вершине невысокой скалы прямо за ним.
Но, взобравшись на скалу, я по-прежнему слышал молящий голос, раздававшийся где-то неподалеку. Тогда я несколько раз выкрикнул имя женщины, набирая побольше воздуха в грудь.
– Дизира!.. Дизира!.. Дизира!..
– Я здесь! Здесь, возле поваленного дерева!
Несколько секунд я слышал лишь свое дыхание, а потом увидел поваленное дерево в неглубокой лощине за скалой: расщепленный ствол, сломанные ветви и ворох листвы, сквозь который виднелось нечто зеленое, как сама весна.
– Оно упало, – сказала она, когда я подбежал. – Я хотела попробовать немного передвинуть его, и оно упало мне на ногу. И ногу никак не вытащить.
Я подсунул под дерево лук на манер рычага и попытался его приподнять; казалось, ствол даже не шелохнулся, но женщине все же удалось вытащить из-под него ногу. К тому времени, когда она высвободилась, я заметил нечто столь странное, что не поверил своим глазам, и столь необычное, что едва ли сумею описать это как следует. Полдневное солнце светило ярко, и одетые листвой ветки поваленного дерева (вероятно, пораженного молнией) и всех прочих деревьев отбрасывали узорчатые тени. Мы стояли в почти сплошной тени, но лучи ослепительного солнечного света местами пробивались сквозь листву. Казалось бы, в этих лучах я должен был видеть женщину совершенно отчетливо.
Но ничего подобного: я совершенно отчетливо видел ее в тени, но когда солнце падало ей на лицо, ноги, плечи или руки, она становилась почти незримой. Однажды в школе мистер Поташ показывал нам голограмму. Он опустил шторы на окнах и объяснил, что чем темнее в помещении, тем лучше она видна. Когда мы все рассмотрели голограмму, я поднял одну из штор и убедился, что мистер Поташ прав. Изображение потускнело, но снова стало ярким и четким, стоило только мне опустить штору.
– Пожалуй, мне не стоит наступать на нее. – Морщась, она потирала ногу. – Больно. В нескольких шагах отсюда есть пещера. Ты сможешь отнести меня туда?
Я сомневался, но не собирался отказываться, не попытавшись. Я поднял женщину на руки. Она весила меньше многих малышей, которых мне доводилось таскать на руках, но казалась теплой и живой на ощупь, и она поцеловала меня.
– Там мы укроемся от дождя, – сказала она и опустила глаза, якобы застенчиво, но я знал, что она вовсе не застенчива.
Я зашагал вперед, надеясь, что иду в нужном направлении, и сказал, что дождя не будет.
– Будет. Разве ты не заметил, как посвежело? Прислушайся к птицам. Возьми чуть левее и загляни за большой пень.
Там оказалась маленькая уютная пещерка, с потолком высотой ровно в мой рост, где находилась постель из оленьих и прочих шкур, застеленная зеленым бархатным покрывалом.
– Положи меня туда, пожалуйста, – сказала она.
Я так и сделал, и она снова поцеловала меня, а когда выпустила из своих объятий, я уселся на ровный песчаный пол пещеры, с трудом переводя дыхание. Она рассмеялась, но ничего не сказала.
Несколько минут я тоже не произносил ни слова. Мысли теснились у меня в голове, но мешались, путались и ускользали, и я чувствовал такое возбуждение, что мне казалось, вот-вот произойдет нечто такое, чего я буду стыдиться до конца своих дней. Прекраснее женщины я в жизни не видел (и она по-прежнему прекрасна), и я невольно закрыл глаза, отчего она снова рассмеялась.
У нее был восхитительный неземной смех. Похожий на тонкий звон золотых колокольчиков, подвешенных среди цветов в сказочно красивом лесу и колеблемых легким ветерком. Открыв наконец глаза, я прошептал:
– Кто ты? На самом деле?
– Та, которую ты звал. – Она улыбнулась, теперь не пряча от меня взгляда. Наверное, такие глаза у леопардов, но я все же несколько сомневался.
– Я звал жену Сикснита, Дизиру. Но ты – не она.
– Я Дизири, моховая дева, и я поцеловала тебя.
Я все еще чувствовал вкус ее губ; и ее волосы пахли свежей землей и сладковатым дымом.
– Мужчины, которых я целую, не покидают меня, покуда я сама их не прогоняю.
Я хотел встать, но понял, что не могу отойти от нее ни на шаг.
– Я не мужчина, Дизири, я просто ребенок.
– Ты мужчина! Мужчина! Дай мне каплю своей крови, и я докажу тебе.
К утру дождь прекратился. Мы с ней плавали в реке и лежали, словно две змеи, на огромном затененном валуне, возвышавшемся всего на дюйм над водой. Я знал, что стал совсем другим, но не понимал, в чем именно состоит произошедшая со мной перемена. Наверное, так чувствует себя гусеница, минуту назад превратившаяся в бабочку и еще не высушившая свои крылышки.
– Скажи мне, – спросил я, – если появится другой мужчина, он увидит тебя такой же, какой вижу я?
– Другой мужчина не появится. Разве твой брат не рассказывал тебе обо мне?
Я не понял, имеет она в виду Бертольда Храброго или тебя, Бен, но я помотал головой.
– Он меня знает.
– Его ты тоже целовала?
Она рассмеялась и отрицательно потрясла головой.
– Бертольд Храбый говорил, что эльфы черные как сажа.
– Мы моховые эльфы, Эйбел. И мы обитатели леса, а не дымоходных труб. Вы называете нас дриадами, лесными духами, покровителями деревьев. Ты можешь сам придумать для нас любое имя. Как бы ты хотел называть нас?
– Ангелы, – прошептал я, но она вдруг прижала палец к моим губам.
Я моргнул и отвел взгляд в сторону. И теперь, когда я видел Дизири лишь краем глаза, мне показалось, что она не похожа на девушку, с которой я плавал в реке, и на всех девушек, с которыми я совсем недавно занимался любовью.
– Хочешь увидеть?
Я кивнул и почувствовал, как жилы на моей шее набухают и извиваются, словно змеи.
– Боже мой! – проговорил я и не узнал своего голоса, внезапно ставшего грубым и низким.
Ужасно странное ощущение: я понимал, что изменился, но не понимал, насколько; и потом еще очень долгое время полагал, что вот-вот снова стану прежним. Запомни это.
– Ты не возненавидишь меня, Эйбел?
– Я никогда не смогу возненавидеть тебя.
Я говорил чистую правду.
– Мы отвратительны в глазах тех, кто не поклоняется нам.
Я испустил смешок; гулкий рокот в моем горле также удивил меня.
– Мои глаза принадлежат мне и слушаются меня, – сказал я. – Я закрою их, прежде чем поцеловать тебя, если нам понадобится полное уединение.
Она села и поболтала ногами в прозрачной холодной воде.
– Не при таком ярком освещении.
Взбитый ее ногой фонтанчик воды сверкнул на солнце, и нас обдало дождем серебряных брызг.
– Ты любишь солнечный свет, – сказал я. Я чувствовал это.
Она кивнула.
– Потому что солнечный свет – твоя стихия, твой мир. Солнце подарило мне тебя, и я тебя люблю. Мои соплеменники любят ночь, и поэтому я люблю и солнечный свет, и ночную тьму.
Я потряс головой:
– Не понимаю. Как такое возможно?
– Любя меня, ты можешь полюбить обычную женщину?
– Нет, – сказал я. – Никогда.
И я нисколько не кривил душой.
Дизири рассмеялась, на сей раз насмешливо.
– Докажи, – сказала она.
И снова взбила фонтанчик воды. Изящная тонкая ножка, взлетевшая над сверкающей водой, была зеленой, как молодые весенние листья. Ее лицо, тоже зеленое, заострилось к подбородку подобием треугольника, дерзкое и лукавое. Похожие на сочные ягоды губы прижались к моим, а когда мы отстранились друг от друга, я обнаружил, что смотрю прямо в горящие желтым пламенем глаза. Ее волосы развевались над головой, словно взметенные ветром.
Я обнял Дизири, прижал к груди и снова поцеловал.
Глава 8
УЛЬФА И ТАУГ
Когда она исчезла, я попытался найти пещеру. Пещеры на прежнем месте не оказалось – только мои лук, колчан и одежда валялись там на земле. Лук из ветки колючего апельсина, прежде казавшийся слишком большим для меня, стал вдруг очень маленьким, почти игрушечным, а рубашка и штаны просто треснули бы по всем швам, попытайся я натянуть их.
Отбросив одежду в сторону, я натянул тетиву до самого уха, как всегда делал. Гибкая ветка колючего апельсина согнулась почти пополам, но не сломалась, а вот тетива лопнула. Я отшвырнул ее прочь и вытащил из кожаного мешочка бечеву, которую Парка отмотала мне со своего веретена; странную тетиву, много ночей подряд тревожившую меня во сне приглушенными невнятными голосами и видениями мириад незнакомых жизней. Я натянул новую тетиву на лук, и она запела, когда я туго натянул ее, – и запела еще громче (мощный хор далеких голосов), когда я пустил стрелу вверх вдоль склона холма.
Я не смог натянуть тетиву до самого уха, поскольку стрела была на фут короче, чем нужно; однако она стремительно пролетела по прямой, словно пуля, и вонзилась в ствол дуба. Голый, я вернулся в Гленнидам с наступлением сумерек и одним ударом повалил наземь невысокого чернобородого мужчину, вздумавшего посмеяться надо мной. Когда он поднялся на ноги и обрел наконец дар речи, то сказал, что Равд и Свон уехали сегодня утром.
– Значит, они ничем не могут мне помочь, – сказал я. – Тем не менее мне нужна одежда, и, поскольку ты здесь, a они уехали, тебе-то и придется снабдить меня одеждой. Как ты на это смотришь?
– У н-нас… есть т-ткань.
У него стучали зубы от страха, поэтому я хранил терпение.
– М-моя ж-жена в-все с-сошьет вам.
Мы пошли к нему в дом. Он привел свою дочь, и я пообещал не причинять ей вреда. Девушку звали Ульфа.
– Вчера сюда приезжал рыцарь, – сказала она, когда отец ушел. – Настоящий рыцарь, в железных доспехах, с огромными конями и двумя мальчиками-слугами.
– Очень интересно, – сказал я. Я хотел услышать, что она расскажет дальше.
– К седлу у него был приторочен большой шлем, с такими пышными перьями и изображением льва; и на щите у него тоже был изображен лев, такой золотой лев с обагренными кровью когтями, которыми он как бы вцеплялся в край щита.
– Это сэр Равд, – сказал я.
– Да, все так и говорили. Он велел нам ждать возле дома и входить к нему по одному, когда нас вызывают мальчики-слуги, только я не осталась там. Папа боялся, как бы рыцарь не решил поразвлечься в свое удовольствие. – Она хихикнула. – Если вы меня понимаете. Я еще девушка, поэтому папа спрятал меня в хлеву и забросал соломой, только я вышла оттуда, понаблюдала за происходящим и поговорила с людьми, побывавшими в доме. Я имею в виду, с женщинами, поскольку туда заходили и мужчины тоже, но вряд ли он сотворил бы над ними какое-нибудь непотребство. Стойте смирно, пока я наметываю.
Игла, которой она наметывала, представляла собой длинный черный шип.
– Говорят, он спрашивал про вольные отряды, только наши ничего не сказали. Никто ничего не сказал бы, даже под присягой. Вы не хотите покушать? Мы готовим на сале хряков, которых папа забил прошлой осенью.
– Я принесу вам оленью тушу в обмен на одежду, которую ты мне сошьешь, – пообещал я.
– Это было бы здорово. – Она снова зажала черный шип в зубах.
Я натянул лук и задумался: еще вчера я не мог оттянуть тетиву так далеко. И вслух проговорил:
– Слишком короткая стрела.
– Хм? – Ульфа подняла на меня глаза, отвлекаясь от работы.
– Стрелы в моем колчане. Две из них я изготовил сам, из веток апельсинового дерева. И две отобрал у парня, с которым подрался по дороге.
– Один из мальчиков, сопровождавших рыцаря, был одет просто превосходно, – доверительно сообщила Ульфа. – Я внимательно все рассмотрела при первой же возможности. Красные штаны, клянусь печенкой Гарсега!
– Это Свон. А как тебе показался другой мальчик?
– Другой-то? О, он совсем неприметный, – сказала Ульфа. – Похож на моего брата, но, возможно, станет довольно привлекательным парнем через год-другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Она помотала головой.
– Значит, только Сикснит. Как зовут его жену?
– Дизира.
– В самом деле? – Равд поджал губы. – Это опасно похоже на имя королевы, иногда использующееся в магических обрядах. Ты знаешь имя королевы?
– Нет. Я не произношу его вслух.
– А она? Я не стану произносить вслух ее имя. Имя женщины, о которой идет речь. Жены Сикснита. Она когда-нибудь упоминала о королеве в твоем присутствии?
– Нет, – повторила Брега.
Равд вздохнул.
– Эйбел, ты узнаешь Сикснита, коли увидишь? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.
– Наверняка узнаю, сэр.
– Опиши его, пожалуйста, Брега.
Женщина растерянно таращила глаза.
– Он высокий?
– Выше меня, сэр. – Она развела руки на фут, показывая, насколько выше.
– Борода темная?
– Рыжая.
– Одноглазый? Кривоносый? Хромой?
В ответ на каждый вопрос Брега решительно мотала головой.
– Что еще ты можешь сказать о нем?
– Он толстый, – задумчиво проговорила она. – И ходит вот так. – Он встала и прошлась по комнате, ставя ступни носками внутрь.
– Понятно. Эйбел, описанный человек никого тебе не напоминает? Толстый. Рыжебородый. Косолапый.
Напоминал.
– Во время нашего первого разговора ты не назвал имя жены Сикснита. Ты просто не знал его или благоразумно решил не произносить вслух?
– Просто не знал. Я не боюсь произносить имя «Дизира».
– Тогда советую тебе произносить его пореже. Ты знаешь, как она выглядит?
Я кивнул:
– Маленького роста, с черными волосами и очень белой кожей. Она не показалась мне особо хорошенькой, когда Сикснит обманывал нас с Бертольдом Храбрым, но я видал женщин и пострашнее.
– Брега, он правильно описал жену Сикснита?
– Вроде да. – Брега в очередной раз вытерла глаза уголком фартука.
– Хорошо. Послушай меня внимательно, Эйбел. Если ты не намерен последовать моему совету относительно имени женщины, сделай хотя бы следующее: обыщи деревню и найди этих двоих. Когда найдешь одного из них или обоих, приведи ко мне, коли сумеешь. А если не сумеешь, вернись сюда и сообщи мне, где они находятся. Брега к тому времени уже уйдет, но я, вполне вероятно, еще буду беседовать с остальными. Входи смело, не бойся прервать наш разговор.
– Да, сэр.
– Конечно, в первую очередь мне нужен Сикснит. Но его жену я тоже хочу видеть. Вероятно, она знает меньше, но, возможно, скажет нам больше. Поскольку у нее грудной ребенок, она едва ли покинула деревню. Теперь ступай.
На окраине Гленнидама я остановился и окинул взглядом широкие поля, покрытые молодой весенней травкой. Я заглянул в каждую комнату в каждом доме, а также в каждый амбар и сарай, но так нигде и не нашел ни Сикснита, ни его жены. Равд велел мне входить к нему прямо посреди допроса, коли я обнаружу местонахождение одного из них или обоих, но вряд ли ему понравилось бы, если бы я явился только затем, чтобы доложить, что никого не нашел.
И Равд прав, сказал я себе. Женщина с новорожденным младенцем вряд ли добровольно пустится в долгое путешествие. Скорее всего, услышав о прибытии в Гленнидам рыцаря, она убежала в ближайший лес, где могла сидеть в тени деревьев и кормить своего ребенка. Если я поищу там… Пытаясь принять решение, я тихо позвал:
– Дизира! Дизира!
И мне сразу показалось, будто в густой листве на самой опушке леса мелькнуло женское лицо. С одной стороны, я не сомневался, что это всего лишь обман зрения, игра света и тени; но с другой стороны, я был уверен, что видел Дизиру.
Или, по крайней мере, какое-то живое существо.
Я неуверенно шагнул вперед, остановился на мгновение, все еще колеблясь, а потом решительно зашагал к лесу.
Глава 7
ДИЗИРИ
– Помогите…
Это был не столько крик, сколько протяжный стон, похожий на жалобный вой ветра, и, подобно воющему ветру, он разнесся по всему лесу. Я продрался через кусты на лесной опушке, торопливо прошел через густые заросли молодых деревьев, а потом бросился бегом между старых деревьев, которые по мере моего продвижения становились все больше и росли все реже.
– Пожалуйста, помогите. Пожалуйста…
Я остановился, чтобы перевести дыхание, поднес ко рту сложенные рупором ладони и во всю силу легких крикнул: «Я иду!» Зашагав дальше по молодой траве, я задался вопросом, откуда она знает, что поблизости есть кто-то, кто может ее услышать. Возможно, она не знает. Возможно, она просто кричит так время от времени уже не один час.
Я снова перешел на трусцу, потом на бег. Взобрался на крутую горку, поросшую угрюмым болиголовом, и двинулся вдоль гребня, который наконец пошел вниз и свернул в Дубовые заросли. Мне все время казалось, что женщина, взывающая о помощи, находится в сотне шагов впереди, не более.
Женщина, вне всяких сомнений, являвшаяся женой Сикснита, Дизирой.
Вскоре я вышел к узкой речушке – очевидно, к Гриффину. Не мудрствуя лукаво, я перешел поток вброд прямо там же. Мне пришлось держать высоко над головой мой лук, колчан и кожаный мешочек, пока я шел по горло в воде, но я таки перебрался через реку и вскарабкался на противоположный отлогий берег, усыпанный округлыми камнями.
Там могучие буки, поросшие мхом, гордо возносили свои кроны ввысь, к чудесному миру под названием Скай; и голос женщины, взывавшей ко мне о помощи, звучал совсем близко, всего (как мне казалось) в нескольких шагах. Я найду несчастную в тенистой лощине, полной грибов и прошлогодних листьев, понятное дело. Она находится совсем рядом, на другой стороне бобрового луга, вне всяких сомнений; или нет, на вершине невысокой скалы прямо за ним.
Но, взобравшись на скалу, я по-прежнему слышал молящий голос, раздававшийся где-то неподалеку. Тогда я несколько раз выкрикнул имя женщины, набирая побольше воздуха в грудь.
– Дизира!.. Дизира!.. Дизира!..
– Я здесь! Здесь, возле поваленного дерева!
Несколько секунд я слышал лишь свое дыхание, а потом увидел поваленное дерево в неглубокой лощине за скалой: расщепленный ствол, сломанные ветви и ворох листвы, сквозь который виднелось нечто зеленое, как сама весна.
– Оно упало, – сказала она, когда я подбежал. – Я хотела попробовать немного передвинуть его, и оно упало мне на ногу. И ногу никак не вытащить.
Я подсунул под дерево лук на манер рычага и попытался его приподнять; казалось, ствол даже не шелохнулся, но женщине все же удалось вытащить из-под него ногу. К тому времени, когда она высвободилась, я заметил нечто столь странное, что не поверил своим глазам, и столь необычное, что едва ли сумею описать это как следует. Полдневное солнце светило ярко, и одетые листвой ветки поваленного дерева (вероятно, пораженного молнией) и всех прочих деревьев отбрасывали узорчатые тени. Мы стояли в почти сплошной тени, но лучи ослепительного солнечного света местами пробивались сквозь листву. Казалось бы, в этих лучах я должен был видеть женщину совершенно отчетливо.
Но ничего подобного: я совершенно отчетливо видел ее в тени, но когда солнце падало ей на лицо, ноги, плечи или руки, она становилась почти незримой. Однажды в школе мистер Поташ показывал нам голограмму. Он опустил шторы на окнах и объяснил, что чем темнее в помещении, тем лучше она видна. Когда мы все рассмотрели голограмму, я поднял одну из штор и убедился, что мистер Поташ прав. Изображение потускнело, но снова стало ярким и четким, стоило только мне опустить штору.
– Пожалуй, мне не стоит наступать на нее. – Морщась, она потирала ногу. – Больно. В нескольких шагах отсюда есть пещера. Ты сможешь отнести меня туда?
Я сомневался, но не собирался отказываться, не попытавшись. Я поднял женщину на руки. Она весила меньше многих малышей, которых мне доводилось таскать на руках, но казалась теплой и живой на ощупь, и она поцеловала меня.
– Там мы укроемся от дождя, – сказала она и опустила глаза, якобы застенчиво, но я знал, что она вовсе не застенчива.
Я зашагал вперед, надеясь, что иду в нужном направлении, и сказал, что дождя не будет.
– Будет. Разве ты не заметил, как посвежело? Прислушайся к птицам. Возьми чуть левее и загляни за большой пень.
Там оказалась маленькая уютная пещерка, с потолком высотой ровно в мой рост, где находилась постель из оленьих и прочих шкур, застеленная зеленым бархатным покрывалом.
– Положи меня туда, пожалуйста, – сказала она.
Я так и сделал, и она снова поцеловала меня, а когда выпустила из своих объятий, я уселся на ровный песчаный пол пещеры, с трудом переводя дыхание. Она рассмеялась, но ничего не сказала.
Несколько минут я тоже не произносил ни слова. Мысли теснились у меня в голове, но мешались, путались и ускользали, и я чувствовал такое возбуждение, что мне казалось, вот-вот произойдет нечто такое, чего я буду стыдиться до конца своих дней. Прекраснее женщины я в жизни не видел (и она по-прежнему прекрасна), и я невольно закрыл глаза, отчего она снова рассмеялась.
У нее был восхитительный неземной смех. Похожий на тонкий звон золотых колокольчиков, подвешенных среди цветов в сказочно красивом лесу и колеблемых легким ветерком. Открыв наконец глаза, я прошептал:
– Кто ты? На самом деле?
– Та, которую ты звал. – Она улыбнулась, теперь не пряча от меня взгляда. Наверное, такие глаза у леопардов, но я все же несколько сомневался.
– Я звал жену Сикснита, Дизиру. Но ты – не она.
– Я Дизири, моховая дева, и я поцеловала тебя.
Я все еще чувствовал вкус ее губ; и ее волосы пахли свежей землей и сладковатым дымом.
– Мужчины, которых я целую, не покидают меня, покуда я сама их не прогоняю.
Я хотел встать, но понял, что не могу отойти от нее ни на шаг.
– Я не мужчина, Дизири, я просто ребенок.
– Ты мужчина! Мужчина! Дай мне каплю своей крови, и я докажу тебе.
К утру дождь прекратился. Мы с ней плавали в реке и лежали, словно две змеи, на огромном затененном валуне, возвышавшемся всего на дюйм над водой. Я знал, что стал совсем другим, но не понимал, в чем именно состоит произошедшая со мной перемена. Наверное, так чувствует себя гусеница, минуту назад превратившаяся в бабочку и еще не высушившая свои крылышки.
– Скажи мне, – спросил я, – если появится другой мужчина, он увидит тебя такой же, какой вижу я?
– Другой мужчина не появится. Разве твой брат не рассказывал тебе обо мне?
Я не понял, имеет она в виду Бертольда Храброго или тебя, Бен, но я помотал головой.
– Он меня знает.
– Его ты тоже целовала?
Она рассмеялась и отрицательно потрясла головой.
– Бертольд Храбый говорил, что эльфы черные как сажа.
– Мы моховые эльфы, Эйбел. И мы обитатели леса, а не дымоходных труб. Вы называете нас дриадами, лесными духами, покровителями деревьев. Ты можешь сам придумать для нас любое имя. Как бы ты хотел называть нас?
– Ангелы, – прошептал я, но она вдруг прижала палец к моим губам.
Я моргнул и отвел взгляд в сторону. И теперь, когда я видел Дизири лишь краем глаза, мне показалось, что она не похожа на девушку, с которой я плавал в реке, и на всех девушек, с которыми я совсем недавно занимался любовью.
– Хочешь увидеть?
Я кивнул и почувствовал, как жилы на моей шее набухают и извиваются, словно змеи.
– Боже мой! – проговорил я и не узнал своего голоса, внезапно ставшего грубым и низким.
Ужасно странное ощущение: я понимал, что изменился, но не понимал, насколько; и потом еще очень долгое время полагал, что вот-вот снова стану прежним. Запомни это.
– Ты не возненавидишь меня, Эйбел?
– Я никогда не смогу возненавидеть тебя.
Я говорил чистую правду.
– Мы отвратительны в глазах тех, кто не поклоняется нам.
Я испустил смешок; гулкий рокот в моем горле также удивил меня.
– Мои глаза принадлежат мне и слушаются меня, – сказал я. – Я закрою их, прежде чем поцеловать тебя, если нам понадобится полное уединение.
Она села и поболтала ногами в прозрачной холодной воде.
– Не при таком ярком освещении.
Взбитый ее ногой фонтанчик воды сверкнул на солнце, и нас обдало дождем серебряных брызг.
– Ты любишь солнечный свет, – сказал я. Я чувствовал это.
Она кивнула.
– Потому что солнечный свет – твоя стихия, твой мир. Солнце подарило мне тебя, и я тебя люблю. Мои соплеменники любят ночь, и поэтому я люблю и солнечный свет, и ночную тьму.
Я потряс головой:
– Не понимаю. Как такое возможно?
– Любя меня, ты можешь полюбить обычную женщину?
– Нет, – сказал я. – Никогда.
И я нисколько не кривил душой.
Дизири рассмеялась, на сей раз насмешливо.
– Докажи, – сказала она.
И снова взбила фонтанчик воды. Изящная тонкая ножка, взлетевшая над сверкающей водой, была зеленой, как молодые весенние листья. Ее лицо, тоже зеленое, заострилось к подбородку подобием треугольника, дерзкое и лукавое. Похожие на сочные ягоды губы прижались к моим, а когда мы отстранились друг от друга, я обнаружил, что смотрю прямо в горящие желтым пламенем глаза. Ее волосы развевались над головой, словно взметенные ветром.
Я обнял Дизири, прижал к груди и снова поцеловал.
Глава 8
УЛЬФА И ТАУГ
Когда она исчезла, я попытался найти пещеру. Пещеры на прежнем месте не оказалось – только мои лук, колчан и одежда валялись там на земле. Лук из ветки колючего апельсина, прежде казавшийся слишком большим для меня, стал вдруг очень маленьким, почти игрушечным, а рубашка и штаны просто треснули бы по всем швам, попытайся я натянуть их.
Отбросив одежду в сторону, я натянул тетиву до самого уха, как всегда делал. Гибкая ветка колючего апельсина согнулась почти пополам, но не сломалась, а вот тетива лопнула. Я отшвырнул ее прочь и вытащил из кожаного мешочка бечеву, которую Парка отмотала мне со своего веретена; странную тетиву, много ночей подряд тревожившую меня во сне приглушенными невнятными голосами и видениями мириад незнакомых жизней. Я натянул новую тетиву на лук, и она запела, когда я туго натянул ее, – и запела еще громче (мощный хор далеких голосов), когда я пустил стрелу вверх вдоль склона холма.
Я не смог натянуть тетиву до самого уха, поскольку стрела была на фут короче, чем нужно; однако она стремительно пролетела по прямой, словно пуля, и вонзилась в ствол дуба. Голый, я вернулся в Гленнидам с наступлением сумерек и одним ударом повалил наземь невысокого чернобородого мужчину, вздумавшего посмеяться надо мной. Когда он поднялся на ноги и обрел наконец дар речи, то сказал, что Равд и Свон уехали сегодня утром.
– Значит, они ничем не могут мне помочь, – сказал я. – Тем не менее мне нужна одежда, и, поскольку ты здесь, a они уехали, тебе-то и придется снабдить меня одеждой. Как ты на это смотришь?
– У н-нас… есть т-ткань.
У него стучали зубы от страха, поэтому я хранил терпение.
– М-моя ж-жена в-все с-сошьет вам.
Мы пошли к нему в дом. Он привел свою дочь, и я пообещал не причинять ей вреда. Девушку звали Ульфа.
– Вчера сюда приезжал рыцарь, – сказала она, когда отец ушел. – Настоящий рыцарь, в железных доспехах, с огромными конями и двумя мальчиками-слугами.
– Очень интересно, – сказал я. Я хотел услышать, что она расскажет дальше.
– К седлу у него был приторочен большой шлем, с такими пышными перьями и изображением льва; и на щите у него тоже был изображен лев, такой золотой лев с обагренными кровью когтями, которыми он как бы вцеплялся в край щита.
– Это сэр Равд, – сказал я.
– Да, все так и говорили. Он велел нам ждать возле дома и входить к нему по одному, когда нас вызывают мальчики-слуги, только я не осталась там. Папа боялся, как бы рыцарь не решил поразвлечься в свое удовольствие. – Она хихикнула. – Если вы меня понимаете. Я еще девушка, поэтому папа спрятал меня в хлеву и забросал соломой, только я вышла оттуда, понаблюдала за происходящим и поговорила с людьми, побывавшими в доме. Я имею в виду, с женщинами, поскольку туда заходили и мужчины тоже, но вряд ли он сотворил бы над ними какое-нибудь непотребство. Стойте смирно, пока я наметываю.
Игла, которой она наметывала, представляла собой длинный черный шип.
– Говорят, он спрашивал про вольные отряды, только наши ничего не сказали. Никто ничего не сказал бы, даже под присягой. Вы не хотите покушать? Мы готовим на сале хряков, которых папа забил прошлой осенью.
– Я принесу вам оленью тушу в обмен на одежду, которую ты мне сошьешь, – пообещал я.
– Это было бы здорово. – Она снова зажала черный шип в зубах.
Я натянул лук и задумался: еще вчера я не мог оттянуть тетиву так далеко. И вслух проговорил:
– Слишком короткая стрела.
– Хм? – Ульфа подняла на меня глаза, отвлекаясь от работы.
– Стрелы в моем колчане. Две из них я изготовил сам, из веток апельсинового дерева. И две отобрал у парня, с которым подрался по дороге.
– Один из мальчиков, сопровождавших рыцаря, был одет просто превосходно, – доверительно сообщила Ульфа. – Я внимательно все рассмотрела при первой же возможности. Красные штаны, клянусь печенкой Гарсега!
– Это Свон. А как тебе показался другой мальчик?
– Другой-то? О, он совсем неприметный, – сказала Ульфа. – Похож на моего брата, но, возможно, станет довольно привлекательным парнем через год-другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54