..
ГЛАВА 1
У каждого города – свое время года. В Омеральте всегда осень.
Он располагался на высоком плато у подножия покрытых снегом Вардарских гор, и осень придавала воздуху какую-то особую прозрачность, отчего каменные башни и купола излучали сияние, а прямые, обсаженные деревьями улицы поражали своими огненными и золотистыми оттенками. Солнце пока стояло высоко в небе, и его лучи дарили тепло, а дувший с гор ветер был достаточно прохладным, чтобы взбодрить и тело, и душу. Тело и душа двадцатишестилетней Гэлис Валера огрубели после двух лет войны на границе, а сердце и разум только недавно раскрылись перед ее покровительницей и возлюбленной. Гэлис вздохнула, найдя утешение в мысли о том, что она по-прежнему может любоваться пейзажем и ценить его красоту, а не просчитывать стратегическое значение данной местности. Девушка знала, что лишь чудом сохранила жизнь и рассудок: еще один год отчаяния и ненависти к самой себе убил бы ее. Теперь она в безопасности и словно пробуждается от долгого тяжелого сна, который отнял у нее значительную часть жизни.
Гэлис посмотрела на свою спутницу. Несмотря на слишком длинную шею и чересчур тонкий нос, Китайра Альбин была красивой женщиной. Кожа светлая, как гранит Вардарских гор, волосы – цвета спелой пшеницы, а глаза – карие, проницательные, удивительно мудрые и… нежные.
Китайра заметила, что Гэлис смотрит на нее, и рассмеялась с тихой радостью, столь свойственной для горячо любящих людей.
– Было очень мило со стороны канцлера одолжить нам свой паланкин, – сказала она.
– Просто ему хотелось поскорее от нас избавиться, – ровным голосом ответила Гэлис, стараясь скрыть неприязнь к канцлеру. Она не желала портить такое замечательное утро из-за собственного раздражения.
Китайра сделала глубокий вдох и широко раскинула руки.
– Я прощаю его. Весь мир у наших ног, – сказала она, наклонилась вперед и взяла Гэлис за руку. – Время таких, как он, уже прошло.
Китайра вновь рассмеялась, и на этот раз Гэлис тоже не смогла удержаться от смеха.
– В новом мире не будет места столь неприятным людям…
– Мы еще не обрели этот новый мир, – напомнила ей Гэлис.
Китайра пожала плечами.
– Собеседование предназначено для того, чтобы мы получили возможность попасть в новую колонию. Это простая формальность.
Уверенность, прозвучавшая в голосе Китайры, напомнила Гэлис о том, что скоро они оставят Омеральт, и девушка уже заранее ощутила легкий укол ностальгии. Она окинула взглядом город, стараясь как можно полнее запомнить этот момент, зная, что со временем прошлое будет восприниматься совсем по-другому.
Паланкин покачнулся – это носильщики сошли с высокой дороги, окаймлявшей внешнюю стену города, и спустились на оживленные городские улицы. Стражники следили за тем, чтобы носильщиков никто не толкнул и не потревожил Гэлис и Китайру. Кроме того, следовало осторожно обходить другие паланкины, уворачиваться от бесчисленных торговцев и покупателей, детей и новых паровых экипажей. По этой причине оставшаяся часть пути вышла не слишком комфортной. За окном паланкина больше не мелькали живописные виды, зато стали весьма ощутимы резкие запахи большого оживленного города. Когда Гэлис три года назад вернулась с границы, то чуть не задохнулась от этих «ароматов», несмотря на то что она родилась и выросла в Омеральте. Даже сейчас от запаха немытых тел, не справляющейся с потоком нечистот канализации, готовящейся пищи и горящего дерева у нее заболело горло и начался насморк. Да, вполне возможно, что она станет скучать по этому городу, когда покинет его, но это будет значительно позже. Девушка закрыла глаза и крепче сжала руку Китайры.
В Омеральте не позволяли содержать домашних животных – кроме тех, что находились в зверинцах членов правящей семьи Кевлеренов. (Дикие голуби, воробьи, мыши и крысы разрешения на проживание, понятное дело, не спрашивали. Гос Линседд, только недавно получивший звание офицера, считал этот закон глупым и в то же время страшным.
Он еще не получил направления обратно на границу и поэтому предполагал, что какое-то время пробудет в столице. Могущественной Хамилайской империи солдаты за канцелярскими столами требовались почти в той же степени, что и на поле боя. Правда, за последние несколько месяцев Гос убедился в том, что в бюрократической битве он проявляет себя не лучшим образом. Однако его действия в необъявленной войне с Ривальдом послужили причиной повышения по службе – если сегодняшнее задание можно назвать повышением. Курьер! Подумать только…
Линседду оставалось лишь утешаться тем, что, во-первых, он сейчас не просиживает штаны за столом в военном ведомстве и королевском дворце и, во-вторых, направляется с донесением к Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену – человеку, которым Гос искренне восхищался. Двадцать лет назад, когда Линседд был всего лишь неопытным новобранцем, его назначили в кавалерийский полк под командование такого же молокососа, хоть и знатного происхождения. В последующие пять лет оба они усердно обучались военному ремеслу, всячески доказывая свою значимость. Очевидно, принц разглядел в Госе некое внутреннее сходство с самим собой, поскольку, получив повышение, взял его под свое начало. Когда же Кевлерена отозвали обратно в столицу, он позаботился о том, чтобы Гос получил младшее офицерское звание, прежде чем послать его на границу.
Да, подумал Линседд, будет неплохо вновь увидеться с Мэддином Кевлереном. И неплохо вновь увидеть Избранного принца – Кадберна Акскевлерена, человека, который держался в седле столь же уверенно, как и он сам… да и, чего греха таить, превосходил его в рукопашном бою. А когда дело доходило до вина… Следует признаться, что способность Кадберна пить вино и пиво была поистине легендарной.
Уже в третий раз после получения депеши Гос проверил адрес на конверте. Апартаменты в южном квартале города. Что же случилось? С каких пор Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен стал жить за пределами дворца? Линседд пожал плечами; он был готов подождать и узнать ответы на эти вопросы от самого принца – или от Кадберна. Гос ускорил шаг; военная форма помогала ему прокладывать дорогу на оживленных улицах. По мере удаления от дворца людей на улицах становилось все меньше и меньше, а склады и прочие здания, где хранились товары и жили люди, снабжавшие всем необходимым королевскую семью, сменились охраняемыми многоквартирными домами из полированного гранита. Здесь встречалось уже совсем мало пешеходов, но значительно больше паланкинов, которых сопровождали стражники.
Вскоре Гос нашел нужный ему дом. Он почти ничем не отличался от прочих зданий в округе, хотя на вид казался менее претенциозным. Линседд подошел ко входу, ожидая, что стражники в причудливых сине-красных ливреях узнают его форму и пропустят офицера. Однако те скрестили алебарды, загораживая дорогу.
– Я Гос Линседд, со срочным посланием из военного ведомства. Требую пропустить меня.
Этого было бы достаточно для стражников, нанятых частным образом. Но в данном случае ничего не вышло. Караульные смотрели на Госа с неприкрытым презрением. Офицер почувствовал, как в нем начинает закипать гнев, и уже открыл рот, чтобы приказать им убраться с дороги, как внезапно раздался усталый мужской голос, донесшийся откуда-то из глубины дома:
– Не стоит повторять еще раз. Они все равно не обратят на тебя внимания.
Гос всмотрелся в темноту и увидел силуэт человека, сидящего за столом.
– Я – офицер, у меня срочное…
– Да, мы уже слышали, – сказал незнакомец. – К кому ты пришел?
– Не думаю, что вас это касается.
– Тогда ступай прочь. – Голос говорившего был совершенно спокоен.
Гос стиснул зубы. Никто, даже Мэддин Кевлерен, никогда не разговаривал с ним таким тоном.
Он положил руки на рукоять сабли.
– Впустите меня. Немедленно.
На этот раз стражники обратили на него больше внимания: они крепче взялись за древки алебард и угрожающе наставили на офицера свое оружие. Да, эти люди определенно ведут себя не как обычные наемники, мельком подумал Линседд. Затем он увидел под плащом одного из охранников зеленый мундир королевских гвардейцев и сразу все понял.
– Ах вот как, – произнес он, отступив на шаг. – У меня срочная депеша из военного ведомства…
– Мы это знаем, – раздался в ответ усталый голос.
– … адресованная Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену.
Гвардейцы немедленно взяли алебарды на караул. Гос услышал звук отодвигаемого стула: через несколько секунд в дверях показалась незнакомая фигура – худощавый мужчина в светлом парике и довольно скромном одеянии. Впрочем, Линседд хорошо знал, что такая с виду простая одежда на самом деле стоит немалых денег.
– Так почему же ты сразу не сказал? – произнес мужчина и протянул руку.
Скрыв свое разочарование по поводу того, что ему не удастся самому передать депешу принцу, Гос вручил ее незнакомцу. Тот извлек послание из конверта и начал читать. Гос отсалютовал, развернулся и зашагал прочь.
– Так говоришь, ты – офицер Гос Линседд? – спросил незнакомец.
Гос остановился.
– Так точно.
Человек с усталым голосом вновь свернул депешу, положил ее в конверт и протянул Линседду.
– Ты должен передать это лично в руки.
Не скрывая удивления, Гос взял конверт. Незнакомец отступил в сторону и пропустил его в дом.
– Иди прямо. На столе лежит лист бумаги. Будь любезен, распишись на нем.
Когда Гос сделал то, что от него требовалось, незнакомец взял со стола колокольчик и позвонил. Появился слуга в ливрее зеленого цвета с тонкими желто-красными полосками на воротнике, какие носили приближенные Мэддина.
– Проводи офицера к принцу.
Слуга поклонился и повел Госа через коридор во внутренний дворик, посредине которого журчал фонтан, рос папоротник и виднелись поросшие мхом мраморные лягушки.
Сзади раздался какой-то звук. Линседд обернулся и увидел носильщиков с паланкином. Стражники снова скрестили свои алебарды.
Полома Мальвара ненавидел свое жилище. Оно было похоже на тюрьму. Справедливости ради следовало сказать, что в предоставленном ему доме имелись мягкие постели, дорогая мебель и расторопные слуги, но все равно это была тюрьма. Бывшему префекту даже не позволялось приоткрывать тяжелые занавеси на окнах, чтобы впустить в комнату хоть немного света – а ведь в этих местах свет был каким-то удивительным, почти таким же ярким и чистым, как в Кидане. Мысль о родине постоянно наполняла сердце Поломы печалью. Ему хотелось убежать из этого дома, из этого города, из Хамилайской империи, чтобы вновь оказаться на свободе.
«В этом и заключается вся проблема, – напомнил он себе. – если бы я остался в Кидане, то сейчас меня не было бы в живых». Обстоятельства поставили его в зависимость от императрицы Лерены Хамилайской. Долгое время она – или бюрократы из числа ее приближенных – не проявляла интереса к бедственному положению Поломы, раздавая обещания омеральтским торговцам и выказывая расположение тем, кто был настроен против Ривальда. Затем отношение императрицы к Мальваре непостижимым образом изменилось, и теперь она с готовностью оказывала ему помощь, которая, впрочем, казалась изгнаннику неким кисловатым плодом. И все же…
С улицы донеслись чьи-то голоса. Полома огляделся по сторонам – никого нет – и рискнул немного раздвинуть шторы на одном из окон.
Он посмотрел во двор, но ничего особенного не увидел. Однако суета прекратилась. Мальвара заметил паланкин и сопровождающих его стражников. Паланкин был закрытым; Полома, однако, узнал герб Хамилайского университета – зеленый дуб на белом фоне. Когда-нибудь, пообещал себе бывший префект, он позаботится о том, чтобы и в Кидане появился свой университет…
За дверью послышались шаги. Мальвара отпустил штору и поспешно отошел от окна. Дверь отворилась, и на пороге возникла пожилая женщина – одна из многочисленных служанок принца. Она едва заметно кивнула.
– У его высочества гости. Он хочет представить вас им. Полома удивленно поднял брови.
– Гости?.. Те, кто желает принять участие в новой экспедиции?
– Я не знаю. Наверное, это подарок судьбы, подумал Мальвара. Как знать, может быть, Мэддин Кевлерен предоставит ему право выбирать участников предстоящей экспедиции. В глубине души и бывший префект понимал, что это, конечно же, не подарок: просто Кевлерены всегда на всех смотрят свысока. Однако Мальвара напомнил себе, что принц никогда не вел себя подобным образом по отношению к нему – в отличие от многих его родственников, которые считали, что чужеземец является самым подходящим объектом для грубых шуток и просто оскорблений. Полома не мог отказаться от возможности повлиять на свою собственную судьбу и судьбу своего народа.
– Благодарю. В кабинете принца?..
– В утреннем зале.
Полома улыбнулся, задумавшись над прилагательным «утренний». И в самом деле – утренний… Какую же из более чем двадцати больших комнат следует считать таковой? В конце концов, окна каждой из них выходили на восток.
Женщина пристально посмотрела на бывшего префекта, а затем участливо спросила:
– Не последуете ли за мной, сударь? Полома благодарно кивнул.
Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен думал о том, где ему лучше усесться. Конечно же, его место в центре – и не только по причине высокого статуса Мэддина, но еще и потому, что этого все ждали. А для принца было важно, чтобы прием гостей прошел должным образом, по всем правилам придворного этикета. Кадберн сядет слева от него, а Алвей – справа.
Алвей Селфорд не была его женой и скорее всего никогда не будет. Она не принадлежала к Кевлеренам. И все же принц любил ее так, как любил бы жену, и мысль о том, что она, согласно традиции, должна сидеть позади него, немного уязвляла гордость Мэддина. Но этим утром все должно быть по правилам – ради его собственного блага и блага предстоящей экспедиции.
Принц машинально вытащил из кармана свою фамильную цепь и принялся перебирать пальцами двенадцать амулетов. Он всегда надеялся, что они замерцают внутренним светом, хотя никогда ничего не получалось. Амулеты оставались такими, как обычно, – стеклянными безделушками, искры в которых могли появиться лишь у того, кто Обладает Силой.
За стеной раздались шаги, и Мэддин поспешно убрал цепь. Открылась дверь. В комнату вошел слуга и церемонно поклонился. Следом за ним вошел Полома Мальвара.
«Ах, ну да, – подумал Мэддин. – И где же мне следует сто посадить?..»
– Ваше высочество, – произнес Полома, поклонившись так, чтобы движение выражало почтительность по отношению к Мэддину и в то же время не ущемляло его собственную гордость.
«Что делать с пленным принцем? Особенно если этот принц не кто иной, как Полома Мальвара?..»
Проблема разрешилась в тот момент, когда дверь открылась вновь и в комнату вошла Алвей. Одетая в свои самые лучшие наряды, она выглядела удивительно красивой. Жемчужное ожерелье подчеркивало идеальную белизну ее шеи и округлого подбородка. Едва наметившийся живот был ловко замаскирован оборками из тафты и шелка: Мэддин знал, что она специально выбрала это платье, чтобы скрыть беременность. – Сударыня, – сказал Полома, снова кланяясь. Алвей улыбнулась и кивнула в ответ, затем подошла к Мэддину. Их руки на мгновение соприкоснулись – и девушка отступила назад. Принц с трудом подавил желание крепко обнять се и осыпать поцелуями.
Алвей окинула взглядом помещение. Положив руку на спинку того стула, что стоял справа от Мэддина, она обратилась к Поломе:
– Сударь, здесь должны сесть вы.
Она улыбнулась бывшему префекту и огляделась по сторонам.
– Я еще не успел привести комнату в порядок, – быстро произнес Мэддин и взял один из стульев, стоявший возле стены.!
– Я сяду вот здесь, – объявила Алвей и встала позади Мэддина.
Тот поставил стул на место и прошептал ей на ухо:
– Я люблю тебя.
– Я знаю, – нежно сказала она. – А твои гости?..
– А, ну да, – пробормотал принц, быстро взял еще два стула и поставил их напротив первых четырех.
Полома с любопытством наблюдал за происходящим. Интересно, почему Кевлерен не попросил кого-нибудь из слуг заранее подготовить комнату?.. Тут Мальвара заметил, как Алвей смотрит на своего любовника, и все понял. Слуги не дали бы ей возможности выбрать место для себя. Полома чувствовал, что Алвей не просто содержанка Мэддина – принц не на шутку влюблен в нее.
Вошел Кадберн Акскевлерен. Он напомнил Поломе охотничьего пса – быстрый и поджарый, безгранично преданный своему хозяину. Его бледное, покрытое шрамами лицо излучало добродушие. Проходя мимо Мальвары, Кадберн улыбнулся ему. Полома почувствовал, как по его спине пробежал холодок; он инстинктивно понял, что Кадберн – самый опасный человек из всех, кого ему когда-либо приходилось встречать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
ГЛАВА 1
У каждого города – свое время года. В Омеральте всегда осень.
Он располагался на высоком плато у подножия покрытых снегом Вардарских гор, и осень придавала воздуху какую-то особую прозрачность, отчего каменные башни и купола излучали сияние, а прямые, обсаженные деревьями улицы поражали своими огненными и золотистыми оттенками. Солнце пока стояло высоко в небе, и его лучи дарили тепло, а дувший с гор ветер был достаточно прохладным, чтобы взбодрить и тело, и душу. Тело и душа двадцатишестилетней Гэлис Валера огрубели после двух лет войны на границе, а сердце и разум только недавно раскрылись перед ее покровительницей и возлюбленной. Гэлис вздохнула, найдя утешение в мысли о том, что она по-прежнему может любоваться пейзажем и ценить его красоту, а не просчитывать стратегическое значение данной местности. Девушка знала, что лишь чудом сохранила жизнь и рассудок: еще один год отчаяния и ненависти к самой себе убил бы ее. Теперь она в безопасности и словно пробуждается от долгого тяжелого сна, который отнял у нее значительную часть жизни.
Гэлис посмотрела на свою спутницу. Несмотря на слишком длинную шею и чересчур тонкий нос, Китайра Альбин была красивой женщиной. Кожа светлая, как гранит Вардарских гор, волосы – цвета спелой пшеницы, а глаза – карие, проницательные, удивительно мудрые и… нежные.
Китайра заметила, что Гэлис смотрит на нее, и рассмеялась с тихой радостью, столь свойственной для горячо любящих людей.
– Было очень мило со стороны канцлера одолжить нам свой паланкин, – сказала она.
– Просто ему хотелось поскорее от нас избавиться, – ровным голосом ответила Гэлис, стараясь скрыть неприязнь к канцлеру. Она не желала портить такое замечательное утро из-за собственного раздражения.
Китайра сделала глубокий вдох и широко раскинула руки.
– Я прощаю его. Весь мир у наших ног, – сказала она, наклонилась вперед и взяла Гэлис за руку. – Время таких, как он, уже прошло.
Китайра вновь рассмеялась, и на этот раз Гэлис тоже не смогла удержаться от смеха.
– В новом мире не будет места столь неприятным людям…
– Мы еще не обрели этот новый мир, – напомнила ей Гэлис.
Китайра пожала плечами.
– Собеседование предназначено для того, чтобы мы получили возможность попасть в новую колонию. Это простая формальность.
Уверенность, прозвучавшая в голосе Китайры, напомнила Гэлис о том, что скоро они оставят Омеральт, и девушка уже заранее ощутила легкий укол ностальгии. Она окинула взглядом город, стараясь как можно полнее запомнить этот момент, зная, что со временем прошлое будет восприниматься совсем по-другому.
Паланкин покачнулся – это носильщики сошли с высокой дороги, окаймлявшей внешнюю стену города, и спустились на оживленные городские улицы. Стражники следили за тем, чтобы носильщиков никто не толкнул и не потревожил Гэлис и Китайру. Кроме того, следовало осторожно обходить другие паланкины, уворачиваться от бесчисленных торговцев и покупателей, детей и новых паровых экипажей. По этой причине оставшаяся часть пути вышла не слишком комфортной. За окном паланкина больше не мелькали живописные виды, зато стали весьма ощутимы резкие запахи большого оживленного города. Когда Гэлис три года назад вернулась с границы, то чуть не задохнулась от этих «ароматов», несмотря на то что она родилась и выросла в Омеральте. Даже сейчас от запаха немытых тел, не справляющейся с потоком нечистот канализации, готовящейся пищи и горящего дерева у нее заболело горло и начался насморк. Да, вполне возможно, что она станет скучать по этому городу, когда покинет его, но это будет значительно позже. Девушка закрыла глаза и крепче сжала руку Китайры.
В Омеральте не позволяли содержать домашних животных – кроме тех, что находились в зверинцах членов правящей семьи Кевлеренов. (Дикие голуби, воробьи, мыши и крысы разрешения на проживание, понятное дело, не спрашивали. Гос Линседд, только недавно получивший звание офицера, считал этот закон глупым и в то же время страшным.
Он еще не получил направления обратно на границу и поэтому предполагал, что какое-то время пробудет в столице. Могущественной Хамилайской империи солдаты за канцелярскими столами требовались почти в той же степени, что и на поле боя. Правда, за последние несколько месяцев Гос убедился в том, что в бюрократической битве он проявляет себя не лучшим образом. Однако его действия в необъявленной войне с Ривальдом послужили причиной повышения по службе – если сегодняшнее задание можно назвать повышением. Курьер! Подумать только…
Линседду оставалось лишь утешаться тем, что, во-первых, он сейчас не просиживает штаны за столом в военном ведомстве и королевском дворце и, во-вторых, направляется с донесением к Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену – человеку, которым Гос искренне восхищался. Двадцать лет назад, когда Линседд был всего лишь неопытным новобранцем, его назначили в кавалерийский полк под командование такого же молокососа, хоть и знатного происхождения. В последующие пять лет оба они усердно обучались военному ремеслу, всячески доказывая свою значимость. Очевидно, принц разглядел в Госе некое внутреннее сходство с самим собой, поскольку, получив повышение, взял его под свое начало. Когда же Кевлерена отозвали обратно в столицу, он позаботился о том, чтобы Гос получил младшее офицерское звание, прежде чем послать его на границу.
Да, подумал Линседд, будет неплохо вновь увидеться с Мэддином Кевлереном. И неплохо вновь увидеть Избранного принца – Кадберна Акскевлерена, человека, который держался в седле столь же уверенно, как и он сам… да и, чего греха таить, превосходил его в рукопашном бою. А когда дело доходило до вина… Следует признаться, что способность Кадберна пить вино и пиво была поистине легендарной.
Уже в третий раз после получения депеши Гос проверил адрес на конверте. Апартаменты в южном квартале города. Что же случилось? С каких пор Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен стал жить за пределами дворца? Линседд пожал плечами; он был готов подождать и узнать ответы на эти вопросы от самого принца – или от Кадберна. Гос ускорил шаг; военная форма помогала ему прокладывать дорогу на оживленных улицах. По мере удаления от дворца людей на улицах становилось все меньше и меньше, а склады и прочие здания, где хранились товары и жили люди, снабжавшие всем необходимым королевскую семью, сменились охраняемыми многоквартирными домами из полированного гранита. Здесь встречалось уже совсем мало пешеходов, но значительно больше паланкинов, которых сопровождали стражники.
Вскоре Гос нашел нужный ему дом. Он почти ничем не отличался от прочих зданий в округе, хотя на вид казался менее претенциозным. Линседд подошел ко входу, ожидая, что стражники в причудливых сине-красных ливреях узнают его форму и пропустят офицера. Однако те скрестили алебарды, загораживая дорогу.
– Я Гос Линседд, со срочным посланием из военного ведомства. Требую пропустить меня.
Этого было бы достаточно для стражников, нанятых частным образом. Но в данном случае ничего не вышло. Караульные смотрели на Госа с неприкрытым презрением. Офицер почувствовал, как в нем начинает закипать гнев, и уже открыл рот, чтобы приказать им убраться с дороги, как внезапно раздался усталый мужской голос, донесшийся откуда-то из глубины дома:
– Не стоит повторять еще раз. Они все равно не обратят на тебя внимания.
Гос всмотрелся в темноту и увидел силуэт человека, сидящего за столом.
– Я – офицер, у меня срочное…
– Да, мы уже слышали, – сказал незнакомец. – К кому ты пришел?
– Не думаю, что вас это касается.
– Тогда ступай прочь. – Голос говорившего был совершенно спокоен.
Гос стиснул зубы. Никто, даже Мэддин Кевлерен, никогда не разговаривал с ним таким тоном.
Он положил руки на рукоять сабли.
– Впустите меня. Немедленно.
На этот раз стражники обратили на него больше внимания: они крепче взялись за древки алебард и угрожающе наставили на офицера свое оружие. Да, эти люди определенно ведут себя не как обычные наемники, мельком подумал Линседд. Затем он увидел под плащом одного из охранников зеленый мундир королевских гвардейцев и сразу все понял.
– Ах вот как, – произнес он, отступив на шаг. – У меня срочная депеша из военного ведомства…
– Мы это знаем, – раздался в ответ усталый голос.
– … адресованная Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену.
Гвардейцы немедленно взяли алебарды на караул. Гос услышал звук отодвигаемого стула: через несколько секунд в дверях показалась незнакомая фигура – худощавый мужчина в светлом парике и довольно скромном одеянии. Впрочем, Линседд хорошо знал, что такая с виду простая одежда на самом деле стоит немалых денег.
– Так почему же ты сразу не сказал? – произнес мужчина и протянул руку.
Скрыв свое разочарование по поводу того, что ему не удастся самому передать депешу принцу, Гос вручил ее незнакомцу. Тот извлек послание из конверта и начал читать. Гос отсалютовал, развернулся и зашагал прочь.
– Так говоришь, ты – офицер Гос Линседд? – спросил незнакомец.
Гос остановился.
– Так точно.
Человек с усталым голосом вновь свернул депешу, положил ее в конверт и протянул Линседду.
– Ты должен передать это лично в руки.
Не скрывая удивления, Гос взял конверт. Незнакомец отступил в сторону и пропустил его в дом.
– Иди прямо. На столе лежит лист бумаги. Будь любезен, распишись на нем.
Когда Гос сделал то, что от него требовалось, незнакомец взял со стола колокольчик и позвонил. Появился слуга в ливрее зеленого цвета с тонкими желто-красными полосками на воротнике, какие носили приближенные Мэддина.
– Проводи офицера к принцу.
Слуга поклонился и повел Госа через коридор во внутренний дворик, посредине которого журчал фонтан, рос папоротник и виднелись поросшие мхом мраморные лягушки.
Сзади раздался какой-то звук. Линседд обернулся и увидел носильщиков с паланкином. Стражники снова скрестили свои алебарды.
Полома Мальвара ненавидел свое жилище. Оно было похоже на тюрьму. Справедливости ради следовало сказать, что в предоставленном ему доме имелись мягкие постели, дорогая мебель и расторопные слуги, но все равно это была тюрьма. Бывшему префекту даже не позволялось приоткрывать тяжелые занавеси на окнах, чтобы впустить в комнату хоть немного света – а ведь в этих местах свет был каким-то удивительным, почти таким же ярким и чистым, как в Кидане. Мысль о родине постоянно наполняла сердце Поломы печалью. Ему хотелось убежать из этого дома, из этого города, из Хамилайской империи, чтобы вновь оказаться на свободе.
«В этом и заключается вся проблема, – напомнил он себе. – если бы я остался в Кидане, то сейчас меня не было бы в живых». Обстоятельства поставили его в зависимость от императрицы Лерены Хамилайской. Долгое время она – или бюрократы из числа ее приближенных – не проявляла интереса к бедственному положению Поломы, раздавая обещания омеральтским торговцам и выказывая расположение тем, кто был настроен против Ривальда. Затем отношение императрицы к Мальваре непостижимым образом изменилось, и теперь она с готовностью оказывала ему помощь, которая, впрочем, казалась изгнаннику неким кисловатым плодом. И все же…
С улицы донеслись чьи-то голоса. Полома огляделся по сторонам – никого нет – и рискнул немного раздвинуть шторы на одном из окон.
Он посмотрел во двор, но ничего особенного не увидел. Однако суета прекратилась. Мальвара заметил паланкин и сопровождающих его стражников. Паланкин был закрытым; Полома, однако, узнал герб Хамилайского университета – зеленый дуб на белом фоне. Когда-нибудь, пообещал себе бывший префект, он позаботится о том, чтобы и в Кидане появился свой университет…
За дверью послышались шаги. Мальвара отпустил штору и поспешно отошел от окна. Дверь отворилась, и на пороге возникла пожилая женщина – одна из многочисленных служанок принца. Она едва заметно кивнула.
– У его высочества гости. Он хочет представить вас им. Полома удивленно поднял брови.
– Гости?.. Те, кто желает принять участие в новой экспедиции?
– Я не знаю. Наверное, это подарок судьбы, подумал Мальвара. Как знать, может быть, Мэддин Кевлерен предоставит ему право выбирать участников предстоящей экспедиции. В глубине души и бывший префект понимал, что это, конечно же, не подарок: просто Кевлерены всегда на всех смотрят свысока. Однако Мальвара напомнил себе, что принц никогда не вел себя подобным образом по отношению к нему – в отличие от многих его родственников, которые считали, что чужеземец является самым подходящим объектом для грубых шуток и просто оскорблений. Полома не мог отказаться от возможности повлиять на свою собственную судьбу и судьбу своего народа.
– Благодарю. В кабинете принца?..
– В утреннем зале.
Полома улыбнулся, задумавшись над прилагательным «утренний». И в самом деле – утренний… Какую же из более чем двадцати больших комнат следует считать таковой? В конце концов, окна каждой из них выходили на восток.
Женщина пристально посмотрела на бывшего префекта, а затем участливо спросила:
– Не последуете ли за мной, сударь? Полома благодарно кивнул.
Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен думал о том, где ему лучше усесться. Конечно же, его место в центре – и не только по причине высокого статуса Мэддина, но еще и потому, что этого все ждали. А для принца было важно, чтобы прием гостей прошел должным образом, по всем правилам придворного этикета. Кадберн сядет слева от него, а Алвей – справа.
Алвей Селфорд не была его женой и скорее всего никогда не будет. Она не принадлежала к Кевлеренам. И все же принц любил ее так, как любил бы жену, и мысль о том, что она, согласно традиции, должна сидеть позади него, немного уязвляла гордость Мэддина. Но этим утром все должно быть по правилам – ради его собственного блага и блага предстоящей экспедиции.
Принц машинально вытащил из кармана свою фамильную цепь и принялся перебирать пальцами двенадцать амулетов. Он всегда надеялся, что они замерцают внутренним светом, хотя никогда ничего не получалось. Амулеты оставались такими, как обычно, – стеклянными безделушками, искры в которых могли появиться лишь у того, кто Обладает Силой.
За стеной раздались шаги, и Мэддин поспешно убрал цепь. Открылась дверь. В комнату вошел слуга и церемонно поклонился. Следом за ним вошел Полома Мальвара.
«Ах, ну да, – подумал Мэддин. – И где же мне следует сто посадить?..»
– Ваше высочество, – произнес Полома, поклонившись так, чтобы движение выражало почтительность по отношению к Мэддину и в то же время не ущемляло его собственную гордость.
«Что делать с пленным принцем? Особенно если этот принц не кто иной, как Полома Мальвара?..»
Проблема разрешилась в тот момент, когда дверь открылась вновь и в комнату вошла Алвей. Одетая в свои самые лучшие наряды, она выглядела удивительно красивой. Жемчужное ожерелье подчеркивало идеальную белизну ее шеи и округлого подбородка. Едва наметившийся живот был ловко замаскирован оборками из тафты и шелка: Мэддин знал, что она специально выбрала это платье, чтобы скрыть беременность. – Сударыня, – сказал Полома, снова кланяясь. Алвей улыбнулась и кивнула в ответ, затем подошла к Мэддину. Их руки на мгновение соприкоснулись – и девушка отступила назад. Принц с трудом подавил желание крепко обнять се и осыпать поцелуями.
Алвей окинула взглядом помещение. Положив руку на спинку того стула, что стоял справа от Мэддина, она обратилась к Поломе:
– Сударь, здесь должны сесть вы.
Она улыбнулась бывшему префекту и огляделась по сторонам.
– Я еще не успел привести комнату в порядок, – быстро произнес Мэддин и взял один из стульев, стоявший возле стены.!
– Я сяду вот здесь, – объявила Алвей и встала позади Мэддина.
Тот поставил стул на место и прошептал ей на ухо:
– Я люблю тебя.
– Я знаю, – нежно сказала она. – А твои гости?..
– А, ну да, – пробормотал принц, быстро взял еще два стула и поставил их напротив первых четырех.
Полома с любопытством наблюдал за происходящим. Интересно, почему Кевлерен не попросил кого-нибудь из слуг заранее подготовить комнату?.. Тут Мальвара заметил, как Алвей смотрит на своего любовника, и все понял. Слуги не дали бы ей возможности выбрать место для себя. Полома чувствовал, что Алвей не просто содержанка Мэддина – принц не на шутку влюблен в нее.
Вошел Кадберн Акскевлерен. Он напомнил Поломе охотничьего пса – быстрый и поджарый, безгранично преданный своему хозяину. Его бледное, покрытое шрамами лицо излучало добродушие. Проходя мимо Мальвары, Кадберн улыбнулся ему. Полома почувствовал, как по его спине пробежал холодок; он инстинктивно понял, что Кадберн – самый опасный человек из всех, кого ему когда-либо приходилось встречать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48