Затем доктор и массажистка на время деликатно удалились.
По просьбе Розмари изголовье кровати подняли, и теперь она полусидела, опираясь спиной на подушку. Ей стал виден садик за окном. Деревья были голые, как им и положено в ноябре.
А еще она попросила оставить ей зеркало.
Доктор Аткинсон, ясное дело, был против: «Не стоит торопиться, вы еще недостаточно окрепли». Однако она настояла на своем.
Дура, конечно. Не стоило усугублять потрясение.
Сейчас она держала в потной ладони пластмассовую ручку зеркала — как можно дальше от своего лица. Не было силы принудить себя вторично и более пристально взглянуть на глупо хлопающую глазами тетушку Пег, которая только что возникла в зеркале. Да, сходство с тетушкой Пег было невероятным, жутковатым. Одна разница — когда Розмари видела тетушку в последней раз, той было пятьдесят. А самой Розмари сейчас… пятьдесят восемь.
Арифметика простая. Тридцать один плюс двадцать семь равняется пятидесяти восьми. Но Розмари, боясь ошибиться, дважды повторила сложение — так трудно было поверить в результат!"
Энди сейчас уже тридцать три.
Снова сами собой потекли слезы.
Она отложила зеркало, нашла на тумбочке несколько салфеток. Прикладывая их к глазам, твердила про себя: «Возьми себя в руки, старушка. Если он жив, я ему нужна по-прежнему».
Скорее всего он все-таки жив. Вряд ли ему причинили какой-либо физический вред — ведь они поклоняются ему, обожествляют его.
Тут-то и скрывается самое страшное!
Воспитанный Кастиветами, Минни и Романом, и всей прочей ведовской шатией, не говоря уже о развращающих визитах благоговеющих паломников со всех концов света, Энди должен был вырасти взбалмошно-избалованным — в духе самых непотребных императоров Древнего Рима!
Не исключено, что и душа у него, по выходе из богомерзкой «школы», стала такой же черной, как у Нерона или какого-нибудь другого гнусного деспота, — хотя Розмари очень, очень не хотелось верить, что произошло именно это.
Однако ей было трудно представить, что колдовская свора не сделала все возможное и невозможное, дабы поощрить и развить все самое худшее в душе мальчика.
Будучи с ним, она неустанно трудилась над тем, чтобы нейтрализовать это дурное влияние. Она надеялась своей любовью научить сына любить. Она уповала личным примером побудить его быть честным и ответственным. Даже когда он был совсем крохой и ничего толком не понимал, она ежедневно брала его на колени и…
— Миссис Рейли, — тихонько окликнул женский голос.
Розмари повернула голову в сторону двери и увидела привлекательную черноволосую женщину, свою ровесницу… то есть ровесницу себя прежней.
На молодой женщине было что-то вроде бело-синей матроски, довольно элегантной и вместе с тем достаточно традиционной, чтобы не шокировать своим футуристичным видом отставшую от моды Розмари. На груди красовался знакомый значок «Я люблю Энди».
Доброжелательно улыбнувшись, женщина представилась:
— Тара Сейц, психологический консультант лечебницы.
Розмари молча сдвинула брови.
— Если хотите побыть одна, я исчезну, — сказала Тара Сейц. — Но мне доводилось разговаривать с людьми, пережившими кому. Возможно, я сумею как-то помочь вам. Можно мне войти?
Розмари кивнула и сказала:
— Заходите. Только по правде, я не миссис, а мисс. Я в разводе.
Элегантная Тара Сейц изящно опустилась на стул рядом с кроватью, обдав Розмари ароматом «Шанель номер пять». Хотя бы это осталось прежним, подумала та, алчно вбирая ноздрями знакомый любимый запах.
Хорошенькая консультантша опять сверкнула безупречной улыбкой топ-модели и быстро защебетала:
— Доктор Аткинсон прямо-таки потрясен тем, как быстро вы набираете нормальную форму. Вместе с доктором Бандху, главным врачом нашей лечебницы, он намерен сегодня же провести кое-какие анализы и тесты. В случае их положительного результата — а доктор Аткинсон очень надеется на это — вы уже завтра сможете начать курс восстановительной гимнастики, дабы обрести нужную физическую форму. У нас прекрасная группа физической реабилитации.
— И как скоро, по-вашему… — перебила ее Розмари.
Тара с новой улыбкой замахала руками:
— Ну, это как раз не моя сфера. Сроки вашего пребывания здесь будут определять терапевты. Что до меня, то я, к моему великому сожалению, должна прямо сейчас сообщить вам малоприятное: в данный момент вы потрясены и растеряны, но это лишь цветочки по сравнению с тем, что вы испытаете завтра — по мере того, как будете все глубже и глубже проникаться сознанием, сколько времени вы потеряли. Подобного рода постепенное усугубление стресса характерно для тех, кто пробыл в коме даже относительно недолго. Полагаю, ваша реакция будет развиваться по тому же сценарию, без принципиальных отличий.
"Э-э, нет, Тара, на это вы не рассчитывайте!» — подумала Розмари. Однако она продолжала внимательно слушать.
— Но уже послезавтра вы почувствуете себя намного лучше, чем сегодня, гарантирую. И затем, с каждым днем, бодрость вашего духа будет неуклонно возрастать. Поэтому завтра, когда вас скрутит всерьез и черные мысли совсем одолеют, — помните, что нужно пережить только одни страшные сутки, а потом вы начнете мало-помалу выкарабкиваться. Поверьте мне, я не успокаиваю вас, а говорю чистую правду. Коснувшись самого дна, вы обязательно начнете всплывать.
— Хорошо, постараюсь запомнить это, — сказала Розмари и выдавила из себя улыбку. — Спасибо за добрые слова.
— У вас есть сын? — спросила Тара.
— Да, — с горестным вздохом отозвалась Розмари и печально покачала головой. — Ему должно быть тридцать три года. И где он сейчас — можно только гадать. В Нью-Йорке у нас не было родственников — только соседи.
— Это не проблема, — заверила ее Тара. — Мы постоянные клиенты службы розыска. — Она вынула из кармана черный продолговатый плоский ящичек и открыла его. На крышке, внутри, оказалось что-то вроде экранчика. Тара занесла пальцы с ярким маникюром над клавишами — такими же, как на письменной машинке, только очень крохотными. — Назовите полное имя вашего сына.
— Эндрю Джон Вудхауз.
Тара резко подняла голову и пристально уставилась на Розмари. В глазах консультантши прочитывалось такое изумление, что пациентка поспешила взволнованно спросить:
— Что не так?
— Раньше вы назвались Рейли.
— Ну да, это моя девичья фамилия, — пояснила Розмари. — А по мужу я Вудхауз.
— Понятно, — пробормотала Тара и быстро заколотила по клавишам. — Эндрю Джон Вудхауз. Пишется так, как слышится?
— Да, — кивнула Розмари, с интересом наблюдая за манипуляциями женщины, пальцы которой продолжали бегать по клавиатурке. Чудные блокноты нынче — Дата рождения?
Розмари чуть было не произнесла 666 — так, как обычно говорили Кастиветы. Вовремя опомнившись, она сказала:
— Двадцать пятое июня 1966 года. Тара захлопнула странную записную книжку, еще раз ослепительно улыбнулась и заявила:
— Ну вот и все. Я введу запрос через центральную сеть, и уже к пяти вечера мы с вами будем знать, где живет ваш сын.
— К пяти вечера сегодня? — с недоверием и с неким обмиранием души спросила Розмари.
— Конечно, обычное дело! — весело сказала Тара, добродушно пожимая плечами и пряча чудо-блокнот обратно в карман жакета. — Это делается мигом. Кредитные карточки, регистрация машины, социальное страхование, прокат видеофильмов, библиотечный абонемент… И так далее, и так далее. Где-нибудь да и выловят его фамилию. Ведь сейчас куда ни плюнь — везде компьютеры. И все компьютеры связаны друг с другом, так что вся страна как на ладошке.
— Но это же чудесно! — воскликнула Розмари.
— Увы, у каждого чуда есть оборотная сторона, — сказала Тара, вставая со стула. — Теперь все скулят, что никакой частной жизни не стало. Каждый едва ли не двадцать четыре часа в сутки под колпаком у компьютеров. Хотите посмотреть телевизор? По-моему, для вас это самый короткий путь войти в нынешнюю жизнь. Вы будете поражены количеством перемен. — Говоря это, она выдвинула верхний ящик тумбочки и достала из него небольшой продолговатый предмет с кнопками. — Прежде всего, холодная война закончилась. Мы победили, коммунизм сыграл в ящик… В прошлом месяце вам тут поставили роскошный телевизор — тогда казалось, что это жуткая глупость, а выходит — как в воду смотрели!
Тара направила предмет с кнопками в сторону экрана на противоположной стене. Этот экран был так огромен, что Розмари до сих пор воспринимала его не как телевизор, а как нечто загадочное. Впрочем, она была настолько сосредоточена на своих проблемах, что у нее просто не было времени по-настоящему внимательно разглядывать окружающее.
На экране вдруг замелькало изображение, зазвучала музыка.
— Это пульт дистанционного управления, — пояснила Тара, протягивая Розмари предмет с кнопками и вновь обдавая ее восхитительным запахом «Шанель». — Знакомо?
— Отчасти, — сказала Розмари. — Прежде таких изящных пультов не существовало.
— Направляете на телевизор и жмете вот тут. Здесь номера каналов. А так прибавляете и убавляете звук.
Розмари нажала первую попавшуюся кнопку. На экране, вместо женщины, которая с рекламно-блаженной улыбкой наблюдала за тем, как ее малыш уплетает кашу определенной марки, возникло серьезное лицо диктора программы новостей. На левом лацкане усатого негра, повествующего о лесных пожарах в Калифорнии, Розмари увидела знакомый белый кружок — «Я люблю Энди». Она так и окаменела.
— А, круглосуточный канал новостей, — сказала Тара. — Как раз это вам всего полезней.
Розмари медленно повернула голову в ее сторону и отчеканила вопрос:
— Кто — такой — Энди?
Тара явно смутилась. Она кашлянула, потупила глаза, сделала глубокий вдох, сделала долгий выдох. И наконец произнесла:
— Ну, как бы вам объяснить… Не знаю, с чего и начать…
Затем она как бы вся просияла изнутри и быстро-быстро затараторила:
— Энди — самый прекрасный и самый харизматический человек на нашей планете. Он появился несколько лет назад — неизвестно откуда. Точнее, все знают, что он из Нью-Йорка, но до этого о его существовании широкой публике ничего не было известно. Он вызвал всеобщее воодушевление во всем мире — он объединил весь мир! Я не имею в виду политическое объединение стран. Просто он повсеместно возбудил в людях любовь к ближнему, желание сотрудничать друг с другом и уважать друг друга.
До него в наших душах царил бедлам, мы были как потерянные — с этими разговорами о конце света в двухтысячном году, с диким ростом преступности, с пальбой на улицах и так далее, и так далее.
Энди сумел убедить нас всех в том, что Бога можно звать как угодно — Господом, Аллахом или Буддой, но суть при этом не меняется: мы все Божьи дети — дети одного-единственного Бога. И ныне наш всеобщий благой пастырь — Энди. Он ведет нас, обновленное и нравственно-освеженное человечество, к великому рубежу — к двухтысячному году.
Розмари, полусидя на постели и не спуская глаз с возбужденного личика Тары, сухо заметила:
— Да, это потрясающе, это замечательно. Тара коротко вздохнула по поводу сдержанной недоверчивости мисс Рейли, блеснула искренней, мечтательной улыбкой и продолжила все той же взвинченной скороговоркой:
— Да вы сами наверняка увидите его на экране в ближайшие пять минут. По всем программам и на всех языках крутится бесчисленное множество роликов. Их производит «БД». Я толком не знаю, что это — организация или фонд. Скорее, и то и другое вместе. Но «БД» создан специально для того, чтобы помогать великому Энди. Прошлым летом мне посчастливилось видеть его живьем в мюзик-холле Радио-Сити. Потрясающе!.. Но Энди редко появляется перед публикой во плоти, обычно идут специальные телепрограммы или коротенькие заставки вроде рекламных. Энди очень много времени проводит в одиночестве — медитирует. Он высокодуховная личность. И вместе с тем он нисколько не чужд любви к вполне земным радостям и утехам. В современном мире не существует более великого человека, чем Энди. Все это признают, и все так думают! Поэтому значки «Я люблю Энди» существуют уже на всех языках всех континентов — даже на Брайле, на языке слепых!
Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и Розмари сумела вставить вопрос:
— А как звучит его полное имя?
— Эндрю Стивен Кастивет, — сказала Тара. — Но он предпочитает, чтобы все звали его просто Энди.
Розмари, не издав ни звука, продолжала пристально смотреть на женщину.
Тара подтвердила свои слова энергичным кивком и с жаром пояснила:
— Да-да! Он такой! Он хочет, чтобы его звали просто по имени все и везде — и бездомный бродяга на улице, и маститым политик на сессии Конгресса. Он не делает различия между людьми. Все имеют право звать его просто Энди! Когда он в первый раз… Глядите! Вот он!
Розмари повернулась к экрану.
Господи Иисусе!
От волнения она даже выронила пульт управления.
Она воскликнула про себя именно «Иисусе» неспроста. Энди выглядел точнехонько как Иисус. Но как Иисус из календаря для верующих американцев, то есть без намека на еврейство — никакого носа крючком. Красавчик вполне англосаксонского типа: слегка рыжеватый шатен с волосами почти до плеч и аккуратной бородкой. Светло-карие глаза. Нос прямейший. Челюсть — квадратная.
Светло-карие глаза? У ее Энди?
А куда же подевался их природный цвет? Он был особый, уникальный. Ни с чем не сравнимый, кроме тигрового глаза, — есть такой несказанно-прелестный золотисто-коричневый полудрагоценный камень.
Очевидно, Энди носит контактные линзы, меняющие цвет глаз. Или подвергся какой-то операции — возможно, за время ее «отсутствия» научились делать и такие чудеса.
Однако она узнала его безошибочно — несмотря на новый цвет глаз, бородку и двадцатисемилетнюю разлуку. Энди. Энди. Энди!
— Ах, как досадно! Это только укороченная версия! — сказала Тара, когда полуминутный ролик заключила символика «БД» — стилизованное яркое солнце на небесно-голубом фоне. — Правда, он потрясающий? Он бесподобный, восхитительный! Он — самый лучший!
Розмари утвердительно кивнула.
— Продолжайте смотреть телевизор, — сказала Тара, — и вы непременно увидите длинную версию. Он появится также и в других программах — на любом канале. Его рекламные ролики — настоящие шедевры искусства, потому что их снимают только самые лучшие режиссеры.
Розмари подняла с одеяла пульт управления и отрешенно смотрела на него — словно забыла назначение этого предмета.
— Вы себя нормально чувствуете? — озабоченно осведомилась Тара.
Скосив взгляд ма женщину, Розмари спросила:
— А что значит сокращение — »БД»?
— Божьи Дети, — с готовностью пояснила Тара, одарив Розмари еще одной безупречной улыбкой. — Ну, я пошла. Попозже непременно загляну к вам. — У самой двери она обернулась и интимным дружеским тоном заверила Розмари:
— А вашего Энди мы обязательно найдем! На этот счет даже не сомневайтесь!
В ближайшие пять минут Розмари, переключая каналы, действительно натолкнулась на полную версию уже виденного рекламного ролика, а затем перед ней мелькнула еще пара куцых клипов с участием Энди.
В одном его показали издалека — он выступал перед огромной толпой в Центральном парке, которая выражала свой энтузиазм бурной овацией.
В другом он держал речь перед моряками на авианосце. Его принимали с таким же яростным воодушевлением.
Розмари увидела также и долгий крупный план Энди. Он смотрел ей прямо в глаза — ласково, любовно… и чуточку игриво. Несмотря на потерю природного уникального цвета глаз, он был очень хорош собой. Бесподобно красив! Конечно, в глазах матери… Однако, думая о его внешности, Розмари попыталась отрешиться от материнской пристрастности и быть объективной. Нет, даже лютый враг не смог бы найти изъян во внешности ее Энди!
Она имела возможность послушать, как он говорит. Разумеется, его голос стал прочнее, но в нем безошибочно угадывались до боли родные, словно шероховатые звуки и мягкие переливы интонации, которые были свойственны еще тому Энди, шестилетнему.
Энди с экрана говорил о том, что он не призывает людей бросить все и думать лишь о духовном. Достаточно хотя бы на минуту задуматься над тем, что ученые правы и мы все действительно произошли от сравнительно небольшой группы предков. Тут не важно, какими именно были эти предки — их вид, рост или цвет кожи. Главное, что все мы по сути родственники, то есть родные друг другу. Мы все — одна семья. А разве не великий грех доставлять своим близким столько неприятностей? Неужели мы не способны стать выше своих мелочных интересов и глупых обид? Неужели каждому из нас трудно возжечь свечу от сущей в нем искры Божьей — ив свете этой свечи… И так далее, и так далее.
Покуда она вдумывалась в слова вдохновенной и гладкой речи, появились Кларис и медсестра. Слаженно работая, они переложили ее на каталку и повезли на осмотр.
1 2 3 4
По просьбе Розмари изголовье кровати подняли, и теперь она полусидела, опираясь спиной на подушку. Ей стал виден садик за окном. Деревья были голые, как им и положено в ноябре.
А еще она попросила оставить ей зеркало.
Доктор Аткинсон, ясное дело, был против: «Не стоит торопиться, вы еще недостаточно окрепли». Однако она настояла на своем.
Дура, конечно. Не стоило усугублять потрясение.
Сейчас она держала в потной ладони пластмассовую ручку зеркала — как можно дальше от своего лица. Не было силы принудить себя вторично и более пристально взглянуть на глупо хлопающую глазами тетушку Пег, которая только что возникла в зеркале. Да, сходство с тетушкой Пег было невероятным, жутковатым. Одна разница — когда Розмари видела тетушку в последней раз, той было пятьдесят. А самой Розмари сейчас… пятьдесят восемь.
Арифметика простая. Тридцать один плюс двадцать семь равняется пятидесяти восьми. Но Розмари, боясь ошибиться, дважды повторила сложение — так трудно было поверить в результат!"
Энди сейчас уже тридцать три.
Снова сами собой потекли слезы.
Она отложила зеркало, нашла на тумбочке несколько салфеток. Прикладывая их к глазам, твердила про себя: «Возьми себя в руки, старушка. Если он жив, я ему нужна по-прежнему».
Скорее всего он все-таки жив. Вряд ли ему причинили какой-либо физический вред — ведь они поклоняются ему, обожествляют его.
Тут-то и скрывается самое страшное!
Воспитанный Кастиветами, Минни и Романом, и всей прочей ведовской шатией, не говоря уже о развращающих визитах благоговеющих паломников со всех концов света, Энди должен был вырасти взбалмошно-избалованным — в духе самых непотребных императоров Древнего Рима!
Не исключено, что и душа у него, по выходе из богомерзкой «школы», стала такой же черной, как у Нерона или какого-нибудь другого гнусного деспота, — хотя Розмари очень, очень не хотелось верить, что произошло именно это.
Однако ей было трудно представить, что колдовская свора не сделала все возможное и невозможное, дабы поощрить и развить все самое худшее в душе мальчика.
Будучи с ним, она неустанно трудилась над тем, чтобы нейтрализовать это дурное влияние. Она надеялась своей любовью научить сына любить. Она уповала личным примером побудить его быть честным и ответственным. Даже когда он был совсем крохой и ничего толком не понимал, она ежедневно брала его на колени и…
— Миссис Рейли, — тихонько окликнул женский голос.
Розмари повернула голову в сторону двери и увидела привлекательную черноволосую женщину, свою ровесницу… то есть ровесницу себя прежней.
На молодой женщине было что-то вроде бело-синей матроски, довольно элегантной и вместе с тем достаточно традиционной, чтобы не шокировать своим футуристичным видом отставшую от моды Розмари. На груди красовался знакомый значок «Я люблю Энди».
Доброжелательно улыбнувшись, женщина представилась:
— Тара Сейц, психологический консультант лечебницы.
Розмари молча сдвинула брови.
— Если хотите побыть одна, я исчезну, — сказала Тара Сейц. — Но мне доводилось разговаривать с людьми, пережившими кому. Возможно, я сумею как-то помочь вам. Можно мне войти?
Розмари кивнула и сказала:
— Заходите. Только по правде, я не миссис, а мисс. Я в разводе.
Элегантная Тара Сейц изящно опустилась на стул рядом с кроватью, обдав Розмари ароматом «Шанель номер пять». Хотя бы это осталось прежним, подумала та, алчно вбирая ноздрями знакомый любимый запах.
Хорошенькая консультантша опять сверкнула безупречной улыбкой топ-модели и быстро защебетала:
— Доктор Аткинсон прямо-таки потрясен тем, как быстро вы набираете нормальную форму. Вместе с доктором Бандху, главным врачом нашей лечебницы, он намерен сегодня же провести кое-какие анализы и тесты. В случае их положительного результата — а доктор Аткинсон очень надеется на это — вы уже завтра сможете начать курс восстановительной гимнастики, дабы обрести нужную физическую форму. У нас прекрасная группа физической реабилитации.
— И как скоро, по-вашему… — перебила ее Розмари.
Тара с новой улыбкой замахала руками:
— Ну, это как раз не моя сфера. Сроки вашего пребывания здесь будут определять терапевты. Что до меня, то я, к моему великому сожалению, должна прямо сейчас сообщить вам малоприятное: в данный момент вы потрясены и растеряны, но это лишь цветочки по сравнению с тем, что вы испытаете завтра — по мере того, как будете все глубже и глубже проникаться сознанием, сколько времени вы потеряли. Подобного рода постепенное усугубление стресса характерно для тех, кто пробыл в коме даже относительно недолго. Полагаю, ваша реакция будет развиваться по тому же сценарию, без принципиальных отличий.
"Э-э, нет, Тара, на это вы не рассчитывайте!» — подумала Розмари. Однако она продолжала внимательно слушать.
— Но уже послезавтра вы почувствуете себя намного лучше, чем сегодня, гарантирую. И затем, с каждым днем, бодрость вашего духа будет неуклонно возрастать. Поэтому завтра, когда вас скрутит всерьез и черные мысли совсем одолеют, — помните, что нужно пережить только одни страшные сутки, а потом вы начнете мало-помалу выкарабкиваться. Поверьте мне, я не успокаиваю вас, а говорю чистую правду. Коснувшись самого дна, вы обязательно начнете всплывать.
— Хорошо, постараюсь запомнить это, — сказала Розмари и выдавила из себя улыбку. — Спасибо за добрые слова.
— У вас есть сын? — спросила Тара.
— Да, — с горестным вздохом отозвалась Розмари и печально покачала головой. — Ему должно быть тридцать три года. И где он сейчас — можно только гадать. В Нью-Йорке у нас не было родственников — только соседи.
— Это не проблема, — заверила ее Тара. — Мы постоянные клиенты службы розыска. — Она вынула из кармана черный продолговатый плоский ящичек и открыла его. На крышке, внутри, оказалось что-то вроде экранчика. Тара занесла пальцы с ярким маникюром над клавишами — такими же, как на письменной машинке, только очень крохотными. — Назовите полное имя вашего сына.
— Эндрю Джон Вудхауз.
Тара резко подняла голову и пристально уставилась на Розмари. В глазах консультантши прочитывалось такое изумление, что пациентка поспешила взволнованно спросить:
— Что не так?
— Раньше вы назвались Рейли.
— Ну да, это моя девичья фамилия, — пояснила Розмари. — А по мужу я Вудхауз.
— Понятно, — пробормотала Тара и быстро заколотила по клавишам. — Эндрю Джон Вудхауз. Пишется так, как слышится?
— Да, — кивнула Розмари, с интересом наблюдая за манипуляциями женщины, пальцы которой продолжали бегать по клавиатурке. Чудные блокноты нынче — Дата рождения?
Розмари чуть было не произнесла 666 — так, как обычно говорили Кастиветы. Вовремя опомнившись, она сказала:
— Двадцать пятое июня 1966 года. Тара захлопнула странную записную книжку, еще раз ослепительно улыбнулась и заявила:
— Ну вот и все. Я введу запрос через центральную сеть, и уже к пяти вечера мы с вами будем знать, где живет ваш сын.
— К пяти вечера сегодня? — с недоверием и с неким обмиранием души спросила Розмари.
— Конечно, обычное дело! — весело сказала Тара, добродушно пожимая плечами и пряча чудо-блокнот обратно в карман жакета. — Это делается мигом. Кредитные карточки, регистрация машины, социальное страхование, прокат видеофильмов, библиотечный абонемент… И так далее, и так далее. Где-нибудь да и выловят его фамилию. Ведь сейчас куда ни плюнь — везде компьютеры. И все компьютеры связаны друг с другом, так что вся страна как на ладошке.
— Но это же чудесно! — воскликнула Розмари.
— Увы, у каждого чуда есть оборотная сторона, — сказала Тара, вставая со стула. — Теперь все скулят, что никакой частной жизни не стало. Каждый едва ли не двадцать четыре часа в сутки под колпаком у компьютеров. Хотите посмотреть телевизор? По-моему, для вас это самый короткий путь войти в нынешнюю жизнь. Вы будете поражены количеством перемен. — Говоря это, она выдвинула верхний ящик тумбочки и достала из него небольшой продолговатый предмет с кнопками. — Прежде всего, холодная война закончилась. Мы победили, коммунизм сыграл в ящик… В прошлом месяце вам тут поставили роскошный телевизор — тогда казалось, что это жуткая глупость, а выходит — как в воду смотрели!
Тара направила предмет с кнопками в сторону экрана на противоположной стене. Этот экран был так огромен, что Розмари до сих пор воспринимала его не как телевизор, а как нечто загадочное. Впрочем, она была настолько сосредоточена на своих проблемах, что у нее просто не было времени по-настоящему внимательно разглядывать окружающее.
На экране вдруг замелькало изображение, зазвучала музыка.
— Это пульт дистанционного управления, — пояснила Тара, протягивая Розмари предмет с кнопками и вновь обдавая ее восхитительным запахом «Шанель». — Знакомо?
— Отчасти, — сказала Розмари. — Прежде таких изящных пультов не существовало.
— Направляете на телевизор и жмете вот тут. Здесь номера каналов. А так прибавляете и убавляете звук.
Розмари нажала первую попавшуюся кнопку. На экране, вместо женщины, которая с рекламно-блаженной улыбкой наблюдала за тем, как ее малыш уплетает кашу определенной марки, возникло серьезное лицо диктора программы новостей. На левом лацкане усатого негра, повествующего о лесных пожарах в Калифорнии, Розмари увидела знакомый белый кружок — «Я люблю Энди». Она так и окаменела.
— А, круглосуточный канал новостей, — сказала Тара. — Как раз это вам всего полезней.
Розмари медленно повернула голову в ее сторону и отчеканила вопрос:
— Кто — такой — Энди?
Тара явно смутилась. Она кашлянула, потупила глаза, сделала глубокий вдох, сделала долгий выдох. И наконец произнесла:
— Ну, как бы вам объяснить… Не знаю, с чего и начать…
Затем она как бы вся просияла изнутри и быстро-быстро затараторила:
— Энди — самый прекрасный и самый харизматический человек на нашей планете. Он появился несколько лет назад — неизвестно откуда. Точнее, все знают, что он из Нью-Йорка, но до этого о его существовании широкой публике ничего не было известно. Он вызвал всеобщее воодушевление во всем мире — он объединил весь мир! Я не имею в виду политическое объединение стран. Просто он повсеместно возбудил в людях любовь к ближнему, желание сотрудничать друг с другом и уважать друг друга.
До него в наших душах царил бедлам, мы были как потерянные — с этими разговорами о конце света в двухтысячном году, с диким ростом преступности, с пальбой на улицах и так далее, и так далее.
Энди сумел убедить нас всех в том, что Бога можно звать как угодно — Господом, Аллахом или Буддой, но суть при этом не меняется: мы все Божьи дети — дети одного-единственного Бога. И ныне наш всеобщий благой пастырь — Энди. Он ведет нас, обновленное и нравственно-освеженное человечество, к великому рубежу — к двухтысячному году.
Розмари, полусидя на постели и не спуская глаз с возбужденного личика Тары, сухо заметила:
— Да, это потрясающе, это замечательно. Тара коротко вздохнула по поводу сдержанной недоверчивости мисс Рейли, блеснула искренней, мечтательной улыбкой и продолжила все той же взвинченной скороговоркой:
— Да вы сами наверняка увидите его на экране в ближайшие пять минут. По всем программам и на всех языках крутится бесчисленное множество роликов. Их производит «БД». Я толком не знаю, что это — организация или фонд. Скорее, и то и другое вместе. Но «БД» создан специально для того, чтобы помогать великому Энди. Прошлым летом мне посчастливилось видеть его живьем в мюзик-холле Радио-Сити. Потрясающе!.. Но Энди редко появляется перед публикой во плоти, обычно идут специальные телепрограммы или коротенькие заставки вроде рекламных. Энди очень много времени проводит в одиночестве — медитирует. Он высокодуховная личность. И вместе с тем он нисколько не чужд любви к вполне земным радостям и утехам. В современном мире не существует более великого человека, чем Энди. Все это признают, и все так думают! Поэтому значки «Я люблю Энди» существуют уже на всех языках всех континентов — даже на Брайле, на языке слепых!
Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и Розмари сумела вставить вопрос:
— А как звучит его полное имя?
— Эндрю Стивен Кастивет, — сказала Тара. — Но он предпочитает, чтобы все звали его просто Энди.
Розмари, не издав ни звука, продолжала пристально смотреть на женщину.
Тара подтвердила свои слова энергичным кивком и с жаром пояснила:
— Да-да! Он такой! Он хочет, чтобы его звали просто по имени все и везде — и бездомный бродяга на улице, и маститым политик на сессии Конгресса. Он не делает различия между людьми. Все имеют право звать его просто Энди! Когда он в первый раз… Глядите! Вот он!
Розмари повернулась к экрану.
Господи Иисусе!
От волнения она даже выронила пульт управления.
Она воскликнула про себя именно «Иисусе» неспроста. Энди выглядел точнехонько как Иисус. Но как Иисус из календаря для верующих американцев, то есть без намека на еврейство — никакого носа крючком. Красавчик вполне англосаксонского типа: слегка рыжеватый шатен с волосами почти до плеч и аккуратной бородкой. Светло-карие глаза. Нос прямейший. Челюсть — квадратная.
Светло-карие глаза? У ее Энди?
А куда же подевался их природный цвет? Он был особый, уникальный. Ни с чем не сравнимый, кроме тигрового глаза, — есть такой несказанно-прелестный золотисто-коричневый полудрагоценный камень.
Очевидно, Энди носит контактные линзы, меняющие цвет глаз. Или подвергся какой-то операции — возможно, за время ее «отсутствия» научились делать и такие чудеса.
Однако она узнала его безошибочно — несмотря на новый цвет глаз, бородку и двадцатисемилетнюю разлуку. Энди. Энди. Энди!
— Ах, как досадно! Это только укороченная версия! — сказала Тара, когда полуминутный ролик заключила символика «БД» — стилизованное яркое солнце на небесно-голубом фоне. — Правда, он потрясающий? Он бесподобный, восхитительный! Он — самый лучший!
Розмари утвердительно кивнула.
— Продолжайте смотреть телевизор, — сказала Тара, — и вы непременно увидите длинную версию. Он появится также и в других программах — на любом канале. Его рекламные ролики — настоящие шедевры искусства, потому что их снимают только самые лучшие режиссеры.
Розмари подняла с одеяла пульт управления и отрешенно смотрела на него — словно забыла назначение этого предмета.
— Вы себя нормально чувствуете? — озабоченно осведомилась Тара.
Скосив взгляд ма женщину, Розмари спросила:
— А что значит сокращение — »БД»?
— Божьи Дети, — с готовностью пояснила Тара, одарив Розмари еще одной безупречной улыбкой. — Ну, я пошла. Попозже непременно загляну к вам. — У самой двери она обернулась и интимным дружеским тоном заверила Розмари:
— А вашего Энди мы обязательно найдем! На этот счет даже не сомневайтесь!
В ближайшие пять минут Розмари, переключая каналы, действительно натолкнулась на полную версию уже виденного рекламного ролика, а затем перед ней мелькнула еще пара куцых клипов с участием Энди.
В одном его показали издалека — он выступал перед огромной толпой в Центральном парке, которая выражала свой энтузиазм бурной овацией.
В другом он держал речь перед моряками на авианосце. Его принимали с таким же яростным воодушевлением.
Розмари увидела также и долгий крупный план Энди. Он смотрел ей прямо в глаза — ласково, любовно… и чуточку игриво. Несмотря на потерю природного уникального цвета глаз, он был очень хорош собой. Бесподобно красив! Конечно, в глазах матери… Однако, думая о его внешности, Розмари попыталась отрешиться от материнской пристрастности и быть объективной. Нет, даже лютый враг не смог бы найти изъян во внешности ее Энди!
Она имела возможность послушать, как он говорит. Разумеется, его голос стал прочнее, но в нем безошибочно угадывались до боли родные, словно шероховатые звуки и мягкие переливы интонации, которые были свойственны еще тому Энди, шестилетнему.
Энди с экрана говорил о том, что он не призывает людей бросить все и думать лишь о духовном. Достаточно хотя бы на минуту задуматься над тем, что ученые правы и мы все действительно произошли от сравнительно небольшой группы предков. Тут не важно, какими именно были эти предки — их вид, рост или цвет кожи. Главное, что все мы по сути родственники, то есть родные друг другу. Мы все — одна семья. А разве не великий грех доставлять своим близким столько неприятностей? Неужели мы не способны стать выше своих мелочных интересов и глупых обид? Неужели каждому из нас трудно возжечь свечу от сущей в нем искры Божьей — ив свете этой свечи… И так далее, и так далее.
Покуда она вдумывалась в слова вдохновенной и гладкой речи, появились Кларис и медсестра. Слаженно работая, они переложили ее на каталку и повезли на осмотр.
1 2 3 4